Кайфэн. Записки о необычайном

Вэньгу Вэйюй вихрем пронёсся за её спиной.

Вслед за ним резанул, будто лезвие клинка, ледяной ветер, мертвенным холодом мгновенно обжёг каждый цунь кожи, сердце едва не разорвалось от необъятного ужаса, и Дуаньму Цуй вдруг потеряла контроль над собой.

— Вэньгу Вэйюй, сохрани его тело целым! — с плачем вырвалось у неё.

Ответом ей был холодный и безжалостный хруст сломанного шейного позвонка.

Взгляд Дуаньму Цуй стремительно затуманился. Словно сквозь дымку, она увидела, как знакомая до боли фигура обмякла и с глухим звуком упала на землю.

Она застыла на месте, на миг ей показалось, будто это ей сломали шею, а не Чжань Чжао. Она задышала чаще, затем с трудом, сознание помутилось и рассеялось.

— Теперь, бессмертная, мы скрепили клятву, — будто откуда-то издалека донёсся голос Вэньгу Вэйюя.

Шевельнув губами, Дуаньму Цуй сама не заметила, когда по её лицу полились слёзы, потом вдруг словно что-то осознала и, сотрясаемая дрожью, подошла к упавшему Чжань Чжао.

Вэньгу Вэйюй рукой преградил ей дорогу.

— К чему понапрасну убиваться?

Она отвесила ему звонкую пощёчину.

Потерев горящую жгучей болью щёку, Вэньгу Вэйюй горько усмехнулся, а опустив голову, увидел, как Дуаньму Цуй с рыданиями рухнула на землю рядом с телом Чжань Чжао.

Женщины всегда такие, мысленно утешил себя Вэньгу Вэйюй, но в то же время ощутил некоторое омерзение: она же сама согласилась пожертвовать Чжань Чжао, а теперь, когда он умер, сама же и убивается.

Поплачет — и успокоится?

В любом случае, он вырвал занозу по имени Чжань Чжао, прервал её замыслы, и, возможно, у неё не осталось других уловок.

С этой мыслью душа его наполнилась самодовольством.

Вот только Дуаньму Цуй плакала так горько, что вызвала у него сострадание.

— Бессмертная, ну зачем ты так... — Вздохнув, он не удержался и погладил её по волосам. Дуаньму Цуй, похоже, не сочла за обиду, и Вэньгу Вэйюй, осмелев, медленно наклонился, одной рукой осторожно приобнял её за талию, а другой, слегка надавив, приподнял ей подбородок.

В глазах её стояли слёзы, скрывая то, что таилось в их глубине, отчего она выглядела ещё более жалостливо.

Словно влюблённый дурак, Вэньгу Вэйюй слегка сжал руки, заключая её в объятия.

Вопреки ожиданиям, Дуаньму Цуй не сопротивлялась, что несколько разочаровало его.

Он вовсе не хотел, чтобы она оказалась женщиной высокого целомудрия и безупречной чистоты, иначе как бы она забыла Гу Чана или Чжань Чжао? Но подобная покорность всё-таки не оправдала его ожиданий.

Такое завоевание было слишком скучным, и красавица в его объятиях утратила прежнюю прелесть.

— Ты... — начал он, как сердце неожиданно пронзило острой болью.

В груди вдруг всё онемело, и это онемение длинными червями расползлось от сердца к конечностям, цунь за цунем пожирая плоть, свивая повсюду коконы, пока он постепенно не перестал чувствовать тело, утратил возможность пошевелиться, и только сознание оставалось необыкновенно ясным.

— Запирающий сердце перст... — Вэньгу Вэйюй хотел усмехнуться, но мышцы лица совершенно застыли, и из горла вырывались странные звуки. — Ты использовала Запирающий сердце перст?

— Ты слишком докучлив, — холодно произнесла Дуаньму Цуй, поднимаясь на ноги. Слёзы ещё не высохли на её лице. — Только на днях я отправила Лицзи в Преисподнюю, и не знаю, найдётся ли для тебя более подходящее место.

— Значит, только что ты лишь притворялась передо мной? — Пусть Вэньгу Вэйюй заранее и предполагал такой исход, всё же не мог не посетовать. — Ты рыдала так горько, что я даже поверил.

— Слёзы настоящие, они по Чжань Чжао. — Голос её не переставал дрожать, взгляд мельком скользнул по телу друга. — Сегодня он умер здесь, и после того, как восстановлю печать Нюйва, я тоже вряд ли уцелею и вернусь на небеса. К счастью, Запирающий сердце перст удержит тебя, пока сюда не прибудут с расследованием из Инчжоу. И тогда, надеюсь, они покарают тебя как следует, за меня и за Чжань Чжао.

— Мы скрепили союз кровью, бессмертная. — Вэньгу Вэйюй не скрывал своего разочарования. — И ты так быстро предала его?

— Не смей больше упоминать Чжань Чжао, ты недостоин.

— Значит, он был для тебя лишь инструментом, которым ты пожертвовала, дабы я потерял осмотрительность? Жестокость бессмертной и правда превзошла мои ожидания.

Взгляд Дуаньму Цуй как будто потемнел, а затем она медленно развернулась к каменной платформе.

— Думаю, Чжань Чжао бы не был против.

Из горла Вэньгу Вэйюя вырвался почти беззвучный вздох.

Дуаньму Цуй грациозно вспорхнула и вошла в огонь.

Бушующий огонь мгновенно распространился вширь, окрасив высокие стены пещеры багровым светом, словно кровью, и силуэт Дуаньму Цуй тут же расплылся в яростных языках пламени. Вэньгу Вэйюй, сощурившись, с интересом следил за её едва различимой фигурой. Дуаньму Цуй вдруг показалась ему бабочкой, залетевшей в безбрежное море, которую вот-вот закрутит в хаосе жестокого шторма.

Когда пламя опустилось, он увидел изящный силуэт Дуаньму Цуй на краю каменной платформы, лиловое одеяние, раздувшееся от истинной ци, едва не слетало с неё и само по себе походило на язык пламени.

А наполненная вредоносными пневмами печать богини Нюйва постепенно налилась тёмно-красным цветом.

Вэньгу Вэйюй вдруг почувствовал себя глупцом.

На какой союз, скреплённый кровью, он рассчитывал? Предки ведь предупреждали его: если расходятся дороги, договориться невозможно.

Что нельзя использовать, то и оставлять бессмысленно.

Дуаньму Цуй обернулась, и Вэньгу Вэйюй с удовлетворением заметил, что её лицо побледнело.

Отлично, прекрасно.

Он встал на краю рушащейся платформы, а затем не спеша разгладил складки своего одеяния.

От огня поднялась волна жара, и расправленный подол снова сморщился — все старания оказались совершенно бесполезны, но всё же он сознательно приложил усилия, притом ничуть не переживая, что Дуаньму Цуй разгадает его намерения. Он лишь хотел, чтобы она поняла: он загодя принял меры, и Запирающий сердце перст ничего не сможет с ним сделать, он может свободно передвигаться, и следовательно, её хитроумный, режущий ножом по сердцу план — лишь утёкшая на восток вода.

— Чжань Чжао умер напрасно, — виновато улыбнулся Вэньгу Вэйюй. — Но не принимай слишком близко к сердцу, все люди умирают. Смерть одного — тяжелее горы Тайшань, другого — легче лебяжьего пуха. Помню, перед тем, как покинуть Инчжоу, ты сказала старейшине, что нет ничего тяжелее горы Тайшань и ничего легче, чем погибнуть от холода. Но теперь можешь не переживать — ты не погибнешь от холода, ты сгоришь заживо.

— Почему? — с печальной усмешкой хрипло спросила Дуаньму Цуй.

— Ты слишком недооцениваешь меня, поэтому решила, что сможешь обмануть меня маленькой хитростью. Ты достаточно жестока, раз додумалась пожертвовать жизнью Чжань Чжао, но в то же время и глупа — в обычных делах ты умна, но в этом — полная дура. — На лицо Вэньгу Вэйюя вернулись привычные злоба и коварство. — Неужели ты, как и остальные бессмертные Инчжоу, считала меня лишь незначительным служащим архивов?

— Я не об этом спрашивала. — Её голос был очень тихим. — Я хотела спросить, чем тебя так обидели в Инчжоу, что ты назло им совершил подобные злодейства, попирающие законы небесные и земные?

Вэньгу Вэйюй слегка сощурился, его суженные продолговатые глаза светились безразличием и насмешкой.

— Я бы и хотел сказать тебе, но боюсь, тебе недолго осталось — если я неосторожно взмахну рукой, пламя поднимется и испепелит тебя дотла... — Он вдруг впился взглядом в Дуаньму Цуй. — А я всегда так неосторожен.

И он действительно «неосторожно» вытянул руку.

Пламя взвилось так быстро, что он даже не успел отдёрнуть кисть, в глазах отразилась сплошная краснота.

Он не видел Дуаньму Цуй, её поглотил бушующий огонь — возможно, она уже обратилась синим дымом. Разве простой человек из плоти и крови выстоит против языков пламени?

С этой мыслью Вэньгу Вэйюй задрал голову, посмотрел вверх, и, был то обман зрения или что-то иное, но ему и правда показалось, как заклубился тонкими струйками дымок, такой изящный и нежный, что через миг волны жара не оставили от него ни следа.

Его глаза вдруг обожгло болью.

— Я не хотел, чтобы так вышло, — со вздохом пробормотал Вэньгу Вэйюй. — Я давал тебе шанс, но дрогнула ли у тебя рука, когда ты использовала Запирающий сердце перст? Напрасно я столько лет смотрел на тебя другими глазами...

Пламя с шипением опустилось к земле, и, краем глаза заметив движение, Вэньгу Вэйюй выпрямился и резко вскинул голову.

Дуаньму Цуй, всё ещё живая, уверенно стояла на противоположной стороне платформы. Выглядела она потрёпанной — одежда местами обуглилась, волосы у лица завились от жара, губы потрескались, и из ранок тонкими струйками медленно сочилась кровь.

— На твоей одежде письмена Цан Цзе? — быстро сообразил Вэньгу Вэйюй.

— Одежда с письменами Цан Цзе способна выдержать две атаки бушующего пламени. Если впредь будешь осторожен, перед смертью я успею выслушать твоё объяснение.

Дуаньму Цуй говорила странным, хриплым и низким, неприятно неразборчивым голосом. Вэньгу Вэйюй сначала остолбенел, а потом вдруг понял: ей обожгло горло.

Его вдруг охватила невыразимая горечь, прикрыв глаза, он усилием воли подавил неожиданно нахлынувшую печаль и, помолчав, заговорил.

— Всё не так, как ты думаешь. Меня ничем не обидели в Инчжоу.

— Я просто хочу умереть с пониманием.

— Ты... молчи! — Вэньгу Вэйюй и сам не ожидал, что потеряет самообладание. — Лучше не говори ничего... я просто... не хотел смириться... Будучи из знатного рода потомственных учёных, богатого и занимавшего высокое положение, владевшего множеством рабов, жившего в роскоши, я не испытывал привязанности к славе и величию и всей душой искал обитель небожителей. Невзирая на гнев отца и мольбы матери, я разорвал мирские узы, стал отшельником в глухих горах и целиком ушёл в постижение дао. Не знаю, сколько лет прошло в совершенствовании и испытаниях, морозы и зной пролетали в мгновение ока, мой род пришёл в упадок, из родни почти никого не осталось, как вдруг однажды моё тело приобрело лёгкость, и я вознёсся в Инчжоу. Среди даосов я занимал самое последнее место. Прежде, в миру, я не занимался тяжёлым трудом, а обретя бессмертие стал мелким служителем, которым все помыкают, и выполнял самую низкую работу, подметая полы и прислуживая остальным.

Полы одежд Вэньгу Вэйюя затрепетали, глаза постепенно налились красным.

— Дуаньму Цуй, знай я заранее, что упорное совершенствование лишь понизит мой статус в Инчжоу, стал бы я стремиться к дао? В миру я мог жить безмятежной жизнью, в окружении прекрасных жён и наложниц, пить ароматный чай и отличное вино — разве не лучше, нежели терпеть унижение среди бессмертных?

И верно, это отличалось от великой скорби и ненависти, которые Дуаньму Цуй представляла, но сказать ей было нечего.

— Более того, время в Инчжоу бесконечно. В мире смертных всё переменчиво, десять лет живёшь к востоку от реки, десять лет — к западу, всегда найдётся день, чтобы проявить себя, а в Инчжоу судьбу никак не изменить. Ты на моём месте тоже бы не смирилась.

Дуаньму Цуй опустила глаза и спустя некоторое время прошептала:

— Я и не знала.

— Ты? Откуда тебе знать? — зло рассмеялся Вэньгу Вэйюй. — Ты — названая дочь Цзян Цзыя, названая младшая сестра Ян Цзяня, а он занимает высокое положение в небесных чертогах. Кто в Инчжоу не страшится навлечь его гнев? Стоит тебе огорчиться, Ян Цзяню достаточно с неудовольствием посмотреть на старейшину. Да как тебе понять, откуда тебе знать об этом?

Дуаньму Цуй молчала. Не то, чтобы она не понимала, что Ян Цзянь очень заботится о ней, но о том, что его забота доходила до такой степени, она и правда «не знала».

Затронув эту тему, Вэньгу Вэйюй не смог справиться с ненавистью в своём сердце и полностью отринул всю прежнюю жалость к ней.

— Все говорят о чистоте царства бессмертных, но в издевательствах над людьми небожители ничем не отличаются от простых смертных! — холодно бросил он. — И что выдающегося в тех, кто достиг бессмертия? Кто-то долго караулил печь для изготовления пилюль и, смешивая что попало, стал бессмертным раньше, и лишь поэтому считает себя выше меня? Да они не лучше игроков в кости!

Вообще-то слова эти не вполне соответствовали истине: среди бессмертных Инчжоу было достаточно достойных фигур, просто во времена династий Хань и Цзинь люди часто стремились стать небожителями — пусть и не все поголовно, но число их впечатляло. А когда число велико, то даже при низкой вероятности успеха дурных людей тоже будет немало, поэтому в ту пору среди бессмертных неизбежно встречались как хорошие, так и плохие. Это обстоятельство не прошло незамеченным в небесных чертогах, поэтому, начиная с династии Тан, почти никому не удавалось из простого человека стать бессмертным — до династии Сун, когда, тщательно оценив знаменитых, выбрали патриарха Чэнь Туаня, что не сравнить со временами Хань, когда небожители то и дело появлялись чуть ли не в соседних деревнях.

Возможно, Вэньгу Вэйюю не повезло столкнуться именно с такими, не самыми достойными среди бессмертных. Не иначе как перенеся немало злосчастий, он стал упрямым, лицемерным и замкнутым, подверженным непредсказуемым переменам настроения.

У одних пережитая несправедливость лишь проскальзывает в излияниях сердца глубокой ночью, когда никто не слышит, а у других копится и растёт день за днём, пока не превратится в демона. Точно так же, как один человек, получив клинок, идёт рубить хворост и полоть траву, а другой — свергать императора. Всё зависит от человека, тут не угадаешь и не поймёшь.

— Изначально я высоко ценил тебя. — Взгляд Вэньгу Вэйюя наконец вернулся к Дуаньму Цуй. — Думая, что ты отличаешься от них, я отчасти хотел подружиться с тобой, отчасти — породниться, и никак не ожидал...

— Любишь играть, умей признать поражение, — слабо усмехнулась Дуаньму Цуй. — Нечего роптать на других.

Вэньгу Вэйюй всё-таки испытывал сожаление по отношению к ней.

— Если бы ты не сочла, что со мной справиться слишком просто, то и не потерпела бы такое тяжёлое поражение.

— Сочла, что с тобой справиться слишком просто? — Дуаньму Цуй как будто не слышала шутки смешнее. — Вэньгу Вэйюй, ты всегда строишь хитроумные планы, на шаг опережая других, когда же я смела недооценивать тебя? Когда я смела считать, что легко справлюсь с тобой?

С этими словами она медленно откинула правый рукав, обнажив белое, точно яшма, запястье.

— Что ты делаешь... — удивившись, невольно рассмеялся Вэньгу Вэйюй, как вдруг зрачки его сузились, и у него вырвалось: — Где твой Пронз...

Послышался тихий шелест, нежный, будто звук раскрывающихся лепестков.

Он хотел спросить: «Где твой Пронзающий сердце лотос?»

Но теперь ему уже не требовался ответ Дуаньму Цуй, потому что лотос вошёл в его тело со спины и раскрылся, множеством блестящих крючьев прочно вонзаясь в плоть и захватывая сердце всё крепче и крепче. Стоило опустить взгляд, ему показалось, будто распустился истекающий кровью цветок.

И среди кровавых лепестков извивались прожилки ослепительного золотистого света, будто изящные женские пальчики. Прикосновения их были подобны нежным ласкам красавицы, но плоть под ними постепенно немела.

Запирающий сердце перст, что она поместила в него прежде.

Губы Дуаньму Цуй наконец дрогнули в лёгкой улыбке.

— Когда же я смела недооценивать тебя? Когда я смела считать, что легко справлюсь с тобой? — тихо пробормотала она, не то спрашивая, не то разговаривая сама с собой.

Вэньгу Вэйюй не обращал на неё внимание, он, сопротивляясь из последних сил и удерживая силу Запирающего сердце перста, оглянулся туда, откуда прилетел Пронзающий сердце лотос.

И на сей раз настал его черёд бледнеть от страха.

Другой конец цепи держал человек в голубом одеянии, с твёрдым выражением лица, высокий и стройный, словно сосна, что не согнётся даже под яростной бурей.

— Чжань Чжао... — с дрожью в голосе проговорил Вэньгу Вэйюй. — Разве ты не...

Но гвардеец даже не смотрел в его сторону, его взгляд был прикован к Дуаньму Цуй.

— Ты можешь убить его, а я могу его спасти, — спокойно произнесла она, будто излагая давнюю историю, не имеющую отношения к делу. — Верно, я притворилась, будто согласна пожертвовать Чжань Чжао, чтобы ослабить твою бдительность, а затем нанести удар. Но ты ошибся в двух предположениях. Во-первых, я применила против тебя Запирающий сердце перст с намерением не убить, а завлечь в ловушку, заставить тебя думать, будто ты уже раскрыл мои замыслы. Во-вторых, я не была готова убить тебя сама, на мой взгляд, у Чжань Чжао было больше шансов одолеть тебя.

— Тогда я точно убил его. — Вэньгу Вэйюй пожирал её взглядом. — Когда ты успела его спасти?

— Когда рыдала над его телом, — улыбнулась Дуаньму Цуй. — Ты был так ослеплён похотью, что ничего не заметил.

— Так вот почему ты хотела, чтобы я сохранил его тело... Я счёл, что даже если прежде ты притворялась, то слёзы должны быть настоящими. — Он издал смешок. — Не думал, что и они были ложью.

— Не думал, а должен был подумать, — словно бы с сожалением ответила Дуаньму Цуй. — Ты давно должен был понять, раз я была полководцем, то прекрасно владею всеми стратегиями, как победить врага его же оружием, запутать смесью истины и лжи, как бороться любой ценой и выжить, отрезав себе пути к отступлению. Не я тебя недооценивала, это ты считал меня слишком слабой.

Она долго стояла, опустив глаза, как неожиданно взгляд её смягчился.

— Печать богини Нюйва восстановлена, Подземный мир скоро застынет, — сказала она Чжань Чжао. — С Пронзающим сердце лотосом и Запирающим сердце перстом Вэньгу Вэйюй больше не сможет нарушать мир и покой. Дело наконец завершено, а я, можно сказать, совершила великий подвиг добродетели. Чжань Чжао, скорее возвращайся. Когда увидишь господина Гунсуня, скажи, что я занята и не могу вернуться.

Он лишь покачал головой.

— Неужели ты ещё не понял, что лучи рассвета уже покинули меня? — вздохнула Дуаньму Цуй. — Немедленно уходи.

На самом деле, как только она вошла в пламя, рассвет уже начал отступать — однако тогда, главным образом, он не мог выдержать жара, теперь же его время почти вышло.

Чжань Чжао по-прежнему не пошевелился.

— Ну что ты за упрямец. Неужели думаешь, что мы оба сможем уйти целыми и невредимыми? Это и так наилучший исход, скорее уходи, сгорать заживо — не самое приятное зрелище...

— Дуаньму, на мне ведь тоже одежда с письменами Цан Цзе, — вдруг заговорил он.

Приблизительно угадав его ход его мыслей, она лишь покачала головой.

— Послушай меня. — Сердце Чжань Чжао сгорало от тревоги, и его голос утратил привычное спокойствие. — Моя одежда может ещё дважды дать отпор пламени, твоя — ещё раз, я могу протянуть цепной мост над Бездной с помощью Пронзающего сердце лотоса... Дуаньму, не сходи с места, я сейчас приду и спущу тебя.

Сердце Дуаньму Цуй дрогнуло, но прежде чем она успела ответить, послышался холодный смех Вэньгу Вэйюя.

— Нет, никуда не годится.

Чжань Чжао пусть и не желал случать его вздор, но в смятении не выдержал и спросил:

— Почему не годится?

В глаза Вэньгу Вэйюя вернулось прежнее коварство.

— Считаешь меня мертвецом? — раздельно произнёс он. — Да, Запирающий сердце перст силён, но увы, я всё ещё могу пошевелить пальцем, и этого, Дуаньму Цуй, хватит, чтобы отправить тебя в могилу!

В голове у Чжань Чжао громыхнул взрыв. Собрав все оставшиеся силы, он с яростным криком бросился на Вэньгу Вэйюя, но, едва схватил его за плечо, волна жара ударила, как морской прибой, и тут же сбила его с ног. Не обращая ни на что внимания, Чжань Чжао перекатился, избегая огня, торопливо поднял взгляд, и почувствовал, как в голову у него будто что-то зазвенело и раскололось, перед глазами почернело, и он чуть не упал.

Но в мареве жара на каменной платформе напротив, простой и открытой, не осталось и следа Дуаньму Цуй.

Он долго стоял в оцепенении, ноги и руки заледенели, а внутренности будто горели огнём, потом резко очнулся, содрогнувшись, с надрывным, протяжным криком выхватил Цзюйцюэ из ножен и стремительно зашагал к Вэньгу Вэйюю.

Тот, пусть и готов был к смерти и заранее предвидел такой поворот событий, встретившись с покрасневшими глазами Чжань Чжао, всё же ощутил, как сердце сковало холодом.

— Что ты собираешься делать?

С помутившимся рассудком Чжань Чжао даже не услышал, что говорил Вэньгу Вэйюй, просто молча замахнулся и полоснул его по груди. Однако Запирающий сердце перст оказался необыкновенно мощным, и превратил тело Вэньгу Вэйюя в застывший камень, так что от удара он не пострадал, а из пасти тигра Чжань Чжао полилась кровь.

Не отдавая себе отчёта, Чжань Чжао стиснул зубы. Холодный блеск его глаз страшил сильнее клинка Цзюйцюэ, отчего сердце Вэньгу Вэйюя пропустило удар, и он вдруг заговорил:

— Чжань Чжао, хочешь вернуть Дуаньму Цуй?

Гвардеец вздрогнул всем телом, он совершенно не замечал слов Вэньгу Вэйюя и ясно услышал лишь её имя.

— Дуаньму Цуй? — медленно отступив, хрипло переспросил он.

В мгновение ока у Вэньгу Вэйюя созрел план.

— Если встанешь передо мной на колени и трижды коснёшься лбом земли, я могу объяснить тебе, — бесстрастно произнёс он.

Несмотря на израненные сердце и душу, Чжань Чжао не обманули его речи.

— Ты уже убил Дуаньму Цуй, — холодно бросил он, больше не глядя на врага, подошёл к краю платформы, откинул подол одеяния и тяжело опустился на колени.

Вэньгу Вэйюй безучастно наблюдал, как Чжань Чжао исполнил три земных поклона перед Бездной. Душу его переполняло презрение, но мышцы лица окаменели, так что на нём ничего не отражалось.

Когда Чжань Чжао завершил поклоны, перед глазами у него всё расплывалось. Усилием воли взяв себя в руки, он вспомнил, что Дуаньму Цуй велела ему как можно скорее покинуть Подземный мир и, не говоря больше ни слова, стремительно направился к выходу.

Минуя Вэньгу Вэйюя, он услышал его двусмысленные слова:

— Вот так оставишь Дуаньму Цуй и уйдёшь? Чжань Чжао, будь ты на её месте, она бы наверняка тебя не бросила.

Не в силах сдержать гнева, Чжань Чжао резко наклонился и схватил его за воротник.

— Не смей упоминать её имя!

Плоть в горле Вэньгу Вэйюя почти застыла, и хотя он с трудом издавал звуки, его сдавленный голос звучал жутко.

— Однако я не обманываю тебя, Чжань Чжао, посмотри в Бездну, разве ты видишь там пламя?

Чжань Чжао остолбенел — только что пламя взвилось и снова опустилось, и он понял, что с Дуаньму Цуй случилось несчастье, к тому же, стоит приблизиться к Бездне, и огненный барьер опять вспыхнет, поэтому ему совершенно не приходило в голову посмотреть вниз.

Он прекрасно понимал, что словам Вэньгу Вэйюя нельзя верить, но от этой мысли никак не удавалось отвязаться, и он замялся в нерешительности.

— В любом случае, одежда с письменами Цан Цзе защитит тебя, — добавил Вэньгу Вэйюй, — почему бы тебе и правда не посмотреть?

Отпустив его воротник, Чжань Чжао подошёл к краю провала и наклонился посмотреть вниз.

Действительно, как и сказал Вэньгу Вэйюй, пламени в Бездне уже не было, только поблёскивала, как тёмная сталь, непроницаемо-чёрная, будто масляная, поверхность. При внимательном рассмотрении, она медленно покачивалась, словно жидкость, хоть и очень густая.

Пусть Вэньгу Вэйюй и не видел, что там внизу, но выражение лица Чжань Чжао было перед ним как на ладони.

— Теперь-то веришь мне? — холодно произнёс он. — Ты был слишком сосредоточен на том, чтобы остановить меня, и не успел обратить внимание, что на самом деле произошло. Известно ли тебе, что когда пламя поднялось, Дуаньму Цуй там уже не было? Болван, ничего не видел, а решил, что она сгорела дотла, какая нелепость.

В сердце Чжань Чжао постепенно забрезжила надежда, он почувствовал, как во рту пересохло и с дрожью в голосе спросил:

— Тогда куда она подевалась?

— Её выбрала Бездна, — спокойно ответил Вэньгу Вэйюй, — где ещё, кроме Бездны, она может быть?

— Бездна?

— В мире смертных есть мир грёз, в Подземном мире есть Бездна. Ты и сам бывал в мире грёз и должен помнить его непостижимость. Только грёзы легко разрушить, а выбраться из Бездны сложно. Бездна избрала Дуаньму Цуй, оставив на ней свои отметины, и даже не думай, что своими силами в этой жизни ей удастся выбраться оттуда. Чжань Чжао, как её спутник, неужели бросишь её там?

— Как попасть в Бездну? — помолчав, спросил Чжань Чжао.

— Проще простого — спрыгни вниз, отыщи её и верни назад.

— С чего бы тебе проявлять доброту, рассказывая мне всё это? — вдруг насторожился Чжань Чжао. — Нарочно тянешь время, чтобы я умер, запертый в Подземном мире?

— Если так считаешь, можешь уходить, — холодно усмехнулся Вэньгу Вэйюй. — Бездна — как сон, в котором можно блуждать бесконечно долго, а пробудившись, обнаружить, что за прошедшее время не успел бы выпить и чашечку чая. Иными словами, время в Бездне течёт гораздо медленнее, чем в Подземном мире, ты успеешь отыскать её и вернуться. Пытаться или нет — зависит от тебя.

Поколебавшись, Чжань Чжао вдруг почтительно сложил руки перед ним.

— Какими бы ни были твои намерения, благодарю, что указал дорогу.

С этими словами он слегка улыбнулся, и только собрался сделать шаг, как услышал бесстрастный голос Вэньгу Вэйюя.

— Намерения мои весьма просты — я всего лишь хочу, чтобы ты не вернулся.

Чжань Чжао замер на месте.

— Что это значит?

— Это Бездна Дуаньму Цуй, а не твоя. Если не убедишь её вернуться... Всю жизнь будешь барахтаться в чужой иллюзии. Вы двое довели меня до такого состояния, и я не хочу видеть, как вы живёте лёгкой и безмятежной жизнью. Завлечь тебя в Бездну, чтобы ты трагически погиб в чужой эпохе — вот моё намерение.

Слегка кивнув, Чжань Чжао слабо улыбнулся.

— Что ж, всё равно благодарю главу Вэньгу, что указал дорогу. Я уверен в Дуаньму, она не настолько глупа, чтобы поддаться иллюзии.

Вэньгу Вэйюй ничего не добавил.

Повернувшись к Бездне, Чжань Чжао вдруг вспомнил ясные, как прозрачная вода, глаза Дуаньму Цуй, и на душе у него просветлело, губы изогнулись в улыбке, тело слегка наклонилось вперёд...

На каменной платформе воцарилась мёртвая тишина, Вэньгу Вэйюй впился взглядом в восстановленную печать богини Нюйва, чьё красное, точно кровь, свечение заливало почти всё вокруг.

Стало самую малость холоднее — в этот миг всё начало застывать.

Вэньгу Вэйюй неожиданно разразился истерическим смехом.

— Чжань Чжао, называя тебя болваном, я не ошибся. — Он закашлялся, едва не задохнувшись. — Бездна Дуаньму Цуй — Сици. Ясное дело, ты уверен в ней, но две тысячи лет назад откуда ей знать тебя... Как ты к ней приблизишься? Как уведёшь её от Гу Чана? В итоге один из вас будет вечно тонуть в Бездне, а другой погибнет в чужой эпохе, так что моё желание исполнится...

Ветер усилился, подхватил жуткий смех Вэньгу Вэйюя и полетел дальше, разнося его по всему Подземному миру...

***

В двадцати ли к северо-западу от Чунчэна, расположение войск Сици, лагерь Дуаньму.

Затрещал нагар свечи, Дуаньму Цуй, вздрогнув, проснулась и села.

Стояла глубокая ночь, в пламени свечи висящий на стене шатра доспех отбрасывал длинную косую тень, покачиваясь, как на ветру.

Услышав шорох, Ами торопливо откинула полог и вошла.

— Генерал, какие будут указания?

Дуаньму Цуй потёрла лоб, чувствуя себя разбитой.

— Дурной сон приснился. Будто Шанфу приказал нам идти на Чунчэн, но после долгой атаки не удалось захватить его, и мы потеряли без числа убитыми и ранеными. Отвратительно.

Ами взяла медный чайник и налила воды, наполнив тишину ночи мелодичным журчанием и плеском воды.

— Говорят, генерал Гу Чан уже попросил бирку на захват Чунчэна. Если тревога не отпускает, можете объединить войска с генералом Гу Чаном, и когда два лагеря сокрушат Чунчэн, наверняка на всю жизнь покроют себя славой.

Не ответив, Дуаньму Цуй приняла из её рук бронзовую чашку и, мгновение спустя, очаровательно улыбнулась.

— Верно сказано, этим я и займусь.