Кайфэн. Записки о необычайном

Дуаньму Цуй сделала глубокий вдох, только теперь заметив, что тяжёлый туман в какой-то момент успел рассеяться, и конец будто бы бесконечного туннеля тоже показался впереди.

Взяв себя в руки, она пошагала туда, откуда исходило свечение.

Взору предстала огромная куполообразная пещера, ещё больше, чем на прошлой развилке, в центре зиял провал, уходящий вниз на неведомую глубину, а сбоку высилась каменная платформа, на вершине которой в клубящемся чёрном тумане маячила огромная красная печать.

Высокий, с гордой осанкой, мужчина в белом одеянии задумчиво стоял напротив платформы. Услышав за спиной шаги, он медленно повернулся.

Дуаньму Цуй холодно усмехнулась.

«Вэньгу Вэйюй, так и знала, что ты должен быть в Подземном мире».

Во взгляде его, неожиданно спокойном, не было ни потрясения, ни страха — более того, отсутствовало в нём и смятение пойманного на преступлении. Едва посмотрев на Дуаньму Цуй, он безразлично отвернулся и снова уставился на каменную платформу.

Вэньгу Вэйюй повёл себя столь хладнокровно и непринуждённо, будто её появление было событием самым обыденным, каковое случается каждый день и потому, в силу привычки, не вызывает удивления и не стоит внимания.

Дуаньму Цуй рассмеялась со злости.

Что ещё за отношение?

Прежде, представляя столкновение с Вэньгу Вэйюем, она ожидала, что встретит его переполненным духовной энергии и готовым в любой миг броситься в битву. Кто мог предположить, что он будет держаться, будто случайный попутчик — неужели способен победить без уловок, с лёгкостью четырьмя лянами сбросить тяжесть в тысячу цзиней, так что она не сможет ему противостоять?

Только подумала об этом — и тут же уловила взглядом, как тело Вэньгу Вэйюя напряглось.

И точно, он снова обернулся.

— Ты... — Он слегка нахмурился. — Не помню, чтобы ты носила такую одежду.

Это что... вступление к речи?

Дуаньму Цуй даже немного растерялась — думала, обсуждать они будут если не карту Инчжоу, то заразу в Сюаньпине, и никак не предполагала, что разговор начнётся с одежды.

Будто и не ожидая её ответа, Вэньгу Вэйюй понизил голос.

— В Инчжоу ты обычно носила блузу и юбку из изумрудного шёлка, иногда — цвета «желтизна гусёнка», несколько раз я встречал тебя в парадном доспехе... Теперешний наряд тебе не идёт... ступай, переоденься.

Этот наряд выбрал Чжань Чжао.

Поначалу Дуаньму Цуй приняла решение не говорить ни слова, а сперва послушать, что важного он скажет, однако только ощущала всё возрастающее недоумение, а когда он заявил, что одежда ей не подходит, ещё больше разозлилась.

— Наряд носить мне, — холодно бросила она, — без тебя разберусь, к лицу он мне или нет.

Вэньгу Вэйюй вдруг отступил на пару шагов с выражением крайнего изумления на лице.

Но у Дуаньму Цуй пропало желание разговаривать с ним.

— Вэньгу Вэйюй, ты должен понимать, зачем я здесь. Если не согласен сдаться без сопротивления, доставай оружие, в поединке всё решится!

Он по-прежнему не отвечал, но в глазах его постепенно проявился с трудом сдерживаемый восторг.

— Ты – Дуаньму Цуй?

— А кто ещё?

Получив подтверждение, Вэньгу Вэйюй вздохнул с облегчением.

— Я думал, очередная иллюзия Бездны.

— Бездны?

— Несбыточные грёзы людей лежат в Бездне Подземного мира. Неужели по пути сюда бессмертной не коснулись её щупальца? Более того... — В словах Вэньгу Вэйюя прозвучал намёк. — Похоже, бессмертная приглянулась Бездне, иначе разве она оставила бы метку на твоём платье?

— Метку? — Дуаньму Цуй замерла и невольно опустила голову: на подоле, где коснулись щупальца Бездны, пятна не исчезли, а наоборот, стали заметнее, да ещё и приняли форму отпечатка ладони. Она попыталась стряхнуть их, но снова ощутила липкую грязь. — Что несбыточные грёзы, что Бездна вряд ли смогут меня удержать, — презрительно фыркнула она.

— Бездна касается любого, кто входит сюда, и я — не исключение, иначе не видел бы столько раз твою иллюзию в Подземном мире, — слабо улыбнулся Вэньгу Вэйюй. — Возможно, ты считаешь, что за моими словами таится коварный замысел, но я напоминаю тебе правда из лучших чувств: Бездна оставила на тебе метку наверняка не без причины.

Она лишь холодно усмехнулась, не желая всерьёз прислушиваться к его словам.

— Почему ты видел здесь мою иллюзию? У меня сложилось впечатление, что мы с тобой не были друзьями.

— Вероятно, причина в том, что в Инчжоу мало кто достоин, чтобы я о них вспоминал, — с необычайно спокойным выражением лица ответил он.

Дуаньму Цуй слегка нахмурилась — она опять соображала медленно, но теперь и сама уловила, что Вэньгу Вэйюй питает к ней особые чувства. В Инчжоу она пусть и посещала книжный павильон «Безбрежное море», но его видела нечасто, да и в те редкие встречи он вёл себя боязливо и застенчиво, даже головы не осмеливался поднять, чтобы взглянуть на неё — потому-то она плохо помнила, как он выглядит.

Тогда как объяснить его слова, полные скрытого смысла, точно отзвуки песни, витающей среди потолочных балок?

Она помолчала, колеблясь, краем глаза заметила лучи рассвета на рукаве, и сердце её сжалось в тревоге: время поджимает, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он своими околичностями помешал исполнить правое дело.

С этой мыслью она отбросила все прежние сомнения и, оглядевшись вокруг, холодно спросила:

— Где бог поветрий и Ю Сюнши?

— Мертвы.

— Мертвы?

— Неужто они не заслужили смерти? Бог поветрий числился небожителем, однако ради личной выгоды вверг народ в пучину бедствий и заслуживал кары. — напомнил ей Вэньгу Вэйюй. — Что до Ю Сюнши, он и вовсе презренный оборотень и не достоин сожалений.

— Да как у тебя совести хватает произносить подобное! — пришла в ярость Дуаньму Цуй. — Допустим, преступление достойно кары, возможно, бог поветрий и заслужил смерти, но сам ты не искупишь вину, даже умерев десять, сотню раз!

— В отличие от них, у меня иная ситуация. Великие дела неизбежно требуют жертв — как говорится, успех генерала зиждется на десятках тысяч костей. Бессмертная некогда была полководцем и должна лучше меня понимать этот принцип.

Со злости Дуаньму Цуй чуть не раскрошила зубы.

— В жизни не встречала столь бессовестного человека! Великие дела? Какие ещё великие дела?

— Стоит ли так негодовать из-за гибели нескольких простых смертных? — холодно произнёс он, уклоняясь от ответа. — Я слышал, что когда армия Сици пошла против Чжоу-вана, бессмертная, объединив силы с Ян Цзянем, за два дня захватила три города, и боевые колесницы неслись по бесчисленным костям. Боюсь, павших от твоей руки будет поболе, чем умерших от заразы в Сюаньпине... А ещё лицемеришь, предъявляя мне обвинения!

— Да как нас можно сравнивать! — в безудержном гневе выкрикнула она.

— А какая между нами разница? — продолжал давить Вэньгу Вэйюй. — Какое великое зло совершили воины Шан Тана, убитые войсками Дуаньму? Говорят, люди твоего лагеря сражались безжалостно, убивали грубо и жестоко, иначе разве заняла бы ты, слабая женщина, место среди отважных передовых генералов Цзян Цзыя? Расставляя войска на позиции, разве оставляла ты противнику возможность выжить? Бессмертная, ты такая же, как и я, и воинам, отступившим на пятьдесят шагов, не след смеяться над бежавшими на сотню.

Дуаньму Цуй онемела от ярости, в груди всё сжалось, так что даже дышать стало тяжело. Она прекрасно понимала, что с ним бессмысленно спорить, но каждое его слово вонзалось прямо в сердце.

По крайней мере, одно утверждение Вэньгу Вэйюя было верным. Она всегда решительно командовала войсками и редко проявляла женское милосердие — поэтому постоянно возглавляла атаку по приказу главнокомандующего.

Тогда, нацеленная на победу и поглощённая карательным походом, она не видела в этом ничего плохого. Позднее, когда зажила спокойной жизнью в Инчжоу и вспоминала на досуге события прошлого, с каждым днём ей становилось всё более не по себе. Её неизбежно настигло раскаяние в прежнем избытке дерзости и недостатке великодушия. Обычно она за словом в карман не лезла, но теперь, когда Вэньгу Вэйюй заговорил о том, что тяготило её душу, не могла возразить и словом.

С трудом пытаясь усмирить гнев, она вдруг услышала низкий голос:

— Чжоу-ван был жесток, уничтожал достойных и губил добрых. Когда У-ван пошёл на него войной по воле Неба и желанию людей, это было добрым делом. В столкновении двух армий потери неизбежны, к тому же, во времена беспрерывных войн и бедствий грань между жизнью и смертью тонка. Особые времена требуют особой справедливости, как можно из милосердия к врагам пожертвовать успехом всей армии? Дуаньму была генералом, и её военные решения не подлежат осуждению. Однако ты, Вэньгу Вэйюй, будучи бессмертным, чёрен сердцем и совершаешь злодейства, позабыв о человеколюбии и справедливости, и перед лицом смерти ещё смеешь напыщенными речами подменять истинное ложным, что не просто бессовестно, а грязно и низко!

Сердце Дуаньму Цуй наполнилось радостью.

— Чжань Чжао! — вырвалось у неё.

Обернувшись, они и правда увидели Чжань Чжао. Выражение его лица оставалось невозмутимым, только острый взгляд, разящий молнией, мгновенно пронизывал холодом, так что страшно было смотреть ему в глаза.

— Когда ты пришёл? — шагнула к нему навстречу обрадованная Дуаньму Цуй.

Чжань Чжао посмотрел на неё, и голос его смягчился.

— Пусть не сказать, чтоб рано, но, к счастью, успел тебе на помощь... Ты всегда так красноречива, почему же этот бред загнал тебя в тупик?

Хихикнув, Дуаньму Цуй хотела сказать что-то ещё, но он слегка покачал головой и глазами подал ей знак не забывать о Вэньгу Вэйюе.

Дуаньму Цуй посмотрела на того, и сердце её пропустило удар: прежде, беседуя с ней, он пусть и не проявлял дружелюбия, но всё-таки вёл себя любезно, теперь же с ужасно скривившимся лицом хранил молчание и лишь холодно усмехался.

Под её взглядом усмешка стала ещё более презрительной.

— Я полагал, что бессмертная вошла в Подземный мир одна, а оказывается, ты привела подмогу. Вот только выбор твой не слишком хорош... Какими бы способностями ни обладал Чжань Чжао, он всего лишь смертный, и я могу стереть его в порошок, едва пошевелив пальцем.

— Ну так пошевели, посмотрим, — холодно бросила Дуаньму Цуй.

Её ответ был коротким, но полным убийственного намерения. Глаза Вэньгу Вэйюя зловеще потемнели, хотя его голос оставался неожиданно спокойным.

— Разве мы с тобой плохо общались, бессмертная? К чему нам третий человек, чтобы портить настроение?

Ещё прежде, чем отзвучали слова, его очертания резко рассеялись, он рванулся вперёд, подобно молнии. Чжань Чжао не успел разглядеть его, как почувствовал устремившийся прямо на него сильный ветер, яростный и безжалостный, и мгновенно задохнулся.

Почти в тот же миг налетел другой поток силы — это переместилась Дуаньму Цуй. От их столкновения давление на Чжань Чжао значительно ослабло.

Он отшатнулся на пару шагов, а когда торопливо поднял голову, Вэньгу Вэйюй, двигаясь с невероятной скоростью, уже вернулся на прежнее место. Рукава взметнулись, но силуэт его был незыблем, как скала.

— Ты всегда защищаешь смертных, сначала Лян Вэньци, теперь Чжань Чжао, — холодно усмехнулся он. — Постоянно путаться с людишками из плоти и костей только повредит твоей репутации.

Его злонамеренный вздор вызвал у Дуаньму Цуй ещё большее отвращение к его жестокости.

— Сколько злобы! Откуда в Инчжоу мог появиться такой подонок! — бросила Дуаньму Цуй.

Не успела она договорить, как на три чжана вокруг поднялся ветер, сначала только взметнул одеяние, затем усилился, закружился вихрем, рассекая воздух, словно клинок. Чжань Чжао не смог даже удержаться на месте и был вынужден отступить на несколько шагов, чтобы опереться на стену, но Дуаньму Цуй стояла непоколебимо, чёрный шёлк её длинных волос развевался на ветру, ярко контрастируя с её неподвижностью, отчего она выглядела грозной и ослепительно прекрасной.

Вэньгу Вэйюй растерял свою надменность, лицо его посерьёзнело, в глазах появилась настороженность. Чжань Чжао понимал, что они вот-вот вступят в схватку. «Пусть не могу помочь, — подумал он, — но нельзя отвлекать Дуаньму Цуй». Слегка поколебавшись, он невозмутимо отошёл подальше.

Неясно, кто из противников двинулся первым, возможно, они атаковали одновременно — только в глазах зарябило. Ветер завывал драконом, энергия рубила мечами, повсюду, где она прокатилась, по твёрдокаменным стенам поползли трещины, не говоря уже о том, что щебень брызнул во все стороны — результат столкновения ошеломлял. Что до самих сражавшихся, Чжань Чжао ни на миг не удавалось разобрать очертания их тел, он лишь знал, что белые сполохи света — это Вэньгу Вэйюй, а сиреневая дымка — вне всякого сомнения, Дуаньму Цуй. Вот только клубок света и тени постоянно перемещался, молниеносно сливаясь и разделяясь, так что не удавалось определить, на чьей стороне преимущество.

Сердце Чжань Чжао жгло томительным беспокойством, как вдруг повсюду прокатилась сокрушительная взрывная волна, следом раздался гром, и противники наконец разделились, отскочив в разные стороны — Вэньгу Вэйюй не сумел остановиться и тяжело ударился о стену, Дуаньму Цуй же удержала равновесие. Чжань Чжао сначала было вздохнул с облегчением, но когда увидел её побледневшее лицо, сразу понял — что-то не так — и бросился к ней.

— Поддержи меня, — выдохнула Дуаньму Цуй.

Не раздумывая ни мгновения, он одной рукой обхватил её за талию и почувствовал, как она вздрогнула всем телом, а потом тяжело привалилась к его плечу. Невольно похолодев сердцем, он быстро поймал повисшую руку Дуаньму Цуй. Восстановив дыхание, она ощутила, как через их сомкнутые ладони в неё неиссякаемым потоком вливается мощная сила, поняла, что Чжань Чжао подпитывает её своей истинной ци, и едва заметно покачала головой.

— Я в порядке, — прошептала Дуаньму Цуй.

— Есть ли шанс победить? — слегка успокоившись, спросил он.

— Я не потерплю поражение, но одолеть его будет трудно, — очень тихо произнесла она.

Чжань Чжао нахмурил брови — подобное противостояние было ему знакомо, прежде, когда они с Бай Юйтаном неоднократно сходились в поединке, тоже тяжело было победить или проиграть, и чем ближе противники по уровню боевого мастерства, тем сложнее определить, кто кого. Похоже, волшебная сила Вэньгу Вэйюя не уступала Дуаньму Цуй.

Тот, должно быть, тоже так считал.

Потому что он вдруг презрительно усмехнулся и тяжело произнёс:

— Если мы продолжим сражаться, бессмертная, то когда сможем определить победителя?

Стиснув зубы, Дуаньму Цуй твёрдо встала на ноги, опершись на плечо Чжань Чжао, и сделала пару шагов вперёд.

— Тогда как ты предлагаешь определить победителя? — почти выплюнула она.

Его взгляд неожиданно смягчился.

— Не будет победителя и проигравшего, потому что у тебя нет никаких шансов. Неужели... ты не заметила печать богини Нюйва?

Печать богини Нюйва?

Замерев на миг, Дуаньму Цуй подняла взгляд на возвышающуюся каменную платформу.

— Печать Нюйва изначально была цвета тёмной киновари, но сейчас её постепенно поглощает чёрная вредоносная пневма... — Вэньгу Вэйюй медленно изогнул губы в улыбке. — Ещё немного, и печать будет разрушена, тысячелетиями сокрытая в глубинах Подземного мира энергия зла извергнется наружу подобно огненному фонтану, уничтожая и божеств, и будд. И тогда, даже если матерь человечества Нюйва пробудится, всё равно не сумеет повторно запечатать Подземный мир. К чему бессмертной браться за дело не по плечу, будто муравью, трясущему дерево, или богомолу, что лапками пытается удержать колесницу? Так что твой единственный шанс — быстро победить меня и своей волшебной силой восстановить печать богини Нюйва. Увы, наши силы равны, мы уже обменялись ударами, и ты должна была понять, что не справишься со мной за короткий срок.

Дуаньму Цуй промолчала.

— В худшем случае, даже если ты одержишь победу... — сделав паузу, Вэньгу Вэйюй вдруг наклонился, подобрал обломок щебня и метнул в сторону каменной платформы.

Едва он бросил обломок, как из множества углублений вокруг платформы неожиданно взвились языки пламени. Чжань Чжао и Дуаньму Цуй стояли далеко, но всё равно вынуждены были отступить под волной жара.

Отряхнув руки, Вэньгу Вэйюй указал Дуаньму Цуй на глубокие провалы во впадине.

— Когда Нюйва запечатала энергию зла, установила вокруг платформы огненный барьер. Сейчас ты бессмертна и, разумеется, легко пройдёшь сквозь него — но на восстановление печати уйдёт вся твоя волшебная сила и изначальная ци. Как только ты лишишься изначальной ци, станешь простой смертной и тогда ты собираешься преодолеть барьер? Боюсь, ты умрёшь, запертая на платформе. Так что кто бы ни победил в этой битве, хорошего итога ты не добьёшься.

Лицо Дуаньму Цуй стало белым, как бумага, губы слегка дрожали.

— И поэтому?

— Поэтому... — Глаза Вэньгу Вэйюя засветились самодовольством. — Бессмертная, я желаю тебе добра. Притворись, что ничего не знаешь, и не вмешивайся в это дело. Как только вредоносная ци Подземного мира признает хозяина и печать будет сорвана, вся сокрытая тысячелетиями энергия зла станет принадлежать мне, и тогда мало кто во всех трёх мирах будет мне противником. Но я не только не стану создавать тебе трудностей, я буду хорошо к тебе относиться. Прежде бессмертная командовала войсками, мне ли учить тебя, как оценивать ситуацию и как птица выбирает, на какой ветке сидеть?

Опустив ресницы, Дуаньму Цуй сплела пальцы, будто сражаясь с собой, вдруг вскинула голову и улыбнулась.

— Позволь мне подумать.

Вэньгу Вэйюй не ожидал, что она сменит сторону, и лицо его постепенно озарилось радостью.

— Бессмертная и правда умна.

— Как вступившие в сонм бессмертных, мы должны заботиться о благополучии народа. Но есть то, что сделать можно, и то, что сделать нельзя. Требовать от меня умереть — просить невозможного. Пусть смерть меня и не пугает, но я не желаю расставаться с жизнью ради нескольких незнакомцев... К тому же, между нами нет непримиримой вражды, а раз так, почему бы мне не сделать небольшое одолжение и не помочь тебе?

Для Вэньгу Вэйюя эти слова прозвучали хорошо, но Чжань Чжао словно окатили ледяной водой.

— Дуаньму! — недоверчиво воскликнул он.

— А что я не так сказала? — посмотрела на него Дуаньму Цуй. — Чжань Чжао, ты сам слышал, что сказал Вэньгу Вэйюй. Неужели ты считаешь, что я должна умереть ради совершенно чужих мне людей из Сюаньпина?

Чжань Чжао долго молчал и наконец медленно проговорил:

— Дуаньму, ты же прекрасно понимаешь, что за человек Вэньгу Вэйюй. Если в трёх мирах действительно не останется никого, способного справиться с ним, кто знает, какие ещё бесчеловечные деяния он совершит?

Тот криво усмехнулся, но ничего не сказал.

— Разумеется, я знаю, что он плохой человек, и будь у меня выбор, я бы не согласилась на подобное, — мягко ответила Дуаньму Цуй. — Но, Чжань Чжао, у меня правда нет выхода, что, по-твоему, я должна сделать? Хочешь, чтобы я пошла на смерть?

Он уставился на неё, не находя слов, пока не покачал головой.

— Дуаньму, я как будто... не узнаю тебя.

— Потому что ты всегда думал обо мне слишком хорошо, — тихонько вздохнула она с тенью сожаления во взгляде. — Чжань Чжао, за исключением волшебной силы, я ничем не отличаюсь от простых людей, разве что ещё больше цепляюсь за жизнь и боюсь смерти. Понимаю твоё недовольство, но я уже приняла решение, не нужно меня переубеждать.

Чжань Чжао прикрыл глаза, на лице его промелькнуло страдальческое выражение. Затем он медленно открыл глаза и снова посмотрел прямо на неё.

— Дуаньму, не глупи, ты ведь потом пожалеешь.

— В чём же здесь глупость? — Взгляд Дуаньму Цуй сверкнул неудовольствием.

— Бессмертная, похоже, у твоего помощника есть возражения, — вставил до сих пор отстранённо наблюдавший Вэньгу Вэйюй.

— Помощника? — с холодной усмешкой небрежно бросила Дуаньму Цуй. — Чем он может мне помочь?

Вэньгу Вэйюй, видимо, остался доволен её ответом, слегка усмехнулся и больше ничего не сказал.

Сердце Чжань Чжао рухнуло вниз, губы скривились в горькой улыбке.

— Не знаю, почему сегодня ты ведёшь себя иначе, чем обычно, но... — прошептал он.

— Но что? — разозлилась Дуаньму Цуй, наконец потеряв терпение. — Чжань Чжао, как ни крути, а умирать-то мне, ты-то не переломишься от того, что будешь просто стоять и говорить. Хочешь быть героем, что же сам не торопишься жертвовать собой?

Вэньгу Вэйюй безучастно наблюдал за их спором, лицом ничего не выдавая, но криво усмехаясь про себя.

Таким образом Дуаньму Цуй...

...пытается выпроводить Чжань Чжао, чтобы потом схватиться с ним не на жизнь, а на смерть?

Что ж, первое правило в сражении бессмертных — не навредить простым рыбам в пруду.

По сути, ничего предосудительного, но его охватило неприятное чувство.

Ему было неприятно уже столько лет, что он не желал видеть, как другие живут приятной жизнью, благополучно справляются с проблемами и прямо у него на глазах разыгрывают спектакль, строя из себя непогрешимых.

Поэтому он вмешался.

— Стало быть, бессмертная согласна заключить со мной союз?

— Союз? — Дуаньму Цуй стало смешно. — Я лишь не стану вмешиваться и притворюсь, будто ничего не видела.

— В мире смертных между чёрным и белым, возможно, и пролегает огромная заброшенная полоса, по которой ты могла бы пройти, но там, где царство небожителей сталкивается с тёмным путём, нет места, где можно не вступить в мутную воду, мудро оберегая себя и ни во что не вмешиваясь. Раз уж бессмертная попустительствует злу и обратилась к нему сердцем, о каком невмешательстве и притворстве ты говоришь?

Храня молчание, Чжань Чжао краем глаза заметил, как Дуаньму Цуй вздрогнула всем телом, но быстро собралась и выпрямилась в струнку, словно непоколебимая сосна.

— Верно, — спокойно произнесла она, — раз уж сегодня я приняла решение не вмешиваться, сердце моё уже обратилось ко тьме, нет смысла более считать себя бессмертной. — Помолчав, она добавила, будто смеясь над собой: — Тем более, моё сердце никогда и не стремилось к дао.

Её голос прозвучал тихо, но слова потрясли Вэньгу Вэйюя. В мгновение ока по всему его телу разлился неописуемый восторг, и даже мучительный жар, исходящий от барьера вокруг печати, стал казаться приятным теплом.

— Ты наконец поняла. — Он и сам не заметил, каким ласковым стал его голос. — Бессмертная, я правда боялся, что за долгие годы в Инчжоу ты позабыла своё истинное лицо и станешь такой же закосневшей и отвратительной, как эти вознёсшиеся даосы, разлагольствующие о древних канонах. Потому-то я и был уверен, что сумею переманить тебя на свою сторону, поскольку знал, что ты за человек. Так что, бессмертная, готова заключить со мной союз?

— Мне всё равно, — лениво отозвалась Дуаньму Цуй. — Сам знаешь, мне это не интересно.

— С таким отношением ты всё больше похожа на себя прежнюю, — улыбнулся Вэньгу Вэйюй. — В мире ценят союзы, скреплённые кровью, почему бы и нам не последовать этой традиции?

Подняв ресницы, Дуаньму Цуй, словно бы небрежно, скользнула взглядом в ту сторону, куда он указал.

Вообще-то ей и не требовалось смотреть — она и так знала, что он указывал на Чжань Чжао.

— В Подземном мире полно нечисти, можно выбрать любого монстра, зачем приносить в жертву именно его? — не слишком решительно возразила Дуаньму Цуй.

— Потому что сейчас мы оба обратились ко злу, монстры — нечистая сила, а Чжань Чжао — единственное незапятнанное, честное и доброе существо здесь. Хотя все эти его качества вызывают у меня отвращение.

Кто бы мог подумать, что Вэньгу Вэйюй так выразится.

Бессовестный человек может быть бессовестным до крайности, но это не значит, что в глубине души он не обладает мерилом добра — единственное отличие, что это мерило он никогда не применяет к своим поступкам, только ценит его как предмет старины, которым в свободное время любуется, поглаживая ладонью, а затем возвращает на дальнюю верхнюю полку.

Неожиданное признание Вэньгу Вэйюем достоинств Чжань Чжао, похоже, понравилось Дуаньму Цуй, как будто он похвалил не гвардейца, а самого себя.

— Я тоже так думаю, — лучезарно улыбнулась Дуаньму Цуй, взгляд её наполнился особой нежностью. Она впервые искренне согласилась с Вэньгу Вэйюем, но её взгляд столь же быстро померк. — Только у меня рука не поднимется.

— К чему бессмертной утруждаться? — выразил он благородное участие и бестактно вызвался взять труды на себя. — Если бессмертная не возражает, я готов сделать всё сам.

Не ответив, она слегка отодвинулась в сторону — как бы уступая ему дорогу, чтобы забрать жизнь Чжань Чжао.

— Дуаньму, я хотел бы сказать тебе пару слов, — вдруг заговорил тот.

Вэньгу Вэйюй нахмурился, на лице его явственно отразилось недовольство.

— Приговорённым к смерти перед казнью давали вино и мясо, — виновато улыбнувшись ему, мягко проговорила Дуаньму Цуй, — пусть скажет, что хочет.

Против обоснованного довода Вэньгу Вэйюю нечего было возразить.

Тем более, во взгляде и голосе Дуаньму Цуй было столько нежности, что он, несколько окрылённый, даже подавил растущие в глубине души подозрения, вызванные несвойственным ей поведением.

Чжань Чжао сделал пару шагов вперёд и остановился прямо перед Дуаньму Цуй, пожалуй, даже слишком близко, так что ей пришлось поднять голову, чтобы посмотреть на него.

Они никогда не смотрели друг на друга так серьёзно, пусть и были так хорошо знакомы, что могли бы воспроизвести облик друг друга даже с закрытыми глазами. Вообще-то сегодня её лицо выглядело как обычно, разве что ещё более спокойным и умиротворённым, и благодаря этому спокойствию волнение и тревога на душе Чжань Чжао постепенно утихли. В глазах Дуаньму Цуй, прозрачных и ясных, не было ни страха, ни сожаления, они излучали лишь безмятежный свет, который, словно прямая дорога, вёл к самому его сердцу.

Чжань Чжао улыбнулся — все слова, что он хотел сказать, вдруг показались ему слишком лёгкими и невесомыми, будто хлопья серой пены.

Помолчав, он медленно наклонился и прошептал ей на ухо:

— Дуаньму, теперь всё в твоих руках.

— М-м, — очень тихо отозвалась она. — Не боишься довериться не тому человеку?

— С чего бы?

Слова ещё звучали в ушах, но она уже отстранилась, и осталось ли на щеке его тепло, когда он склонил голову, или ей просто кажется?

Когда она подняла взгляд, на его губах ещё держалась бледная улыбка.

Несмотря на то, что у неё был план, глаза Дуаньму Цуй всё равно затуманились от слёз. Стиснув зубы, она решительно развернулась.