Кайфэн. Записки о необычайном

Если я скажу, что из трёх сражений, которое каждый из них вёл в одиночку, на долю Чжань Чжао выпало самое однообразное, скучное и не вызывающее волнения, не побьют ли меня читатели, ожидающие увидеть, как он развернётся во всю свою мощь в Подземном мире?

Однако дело обстояло именно так.

Для Чжань Чжао это была уже вторая схватка с монстрами и демонами Подземного мира.

Впервые трудно, потом уже легче.

К тому же, в первый раз он тащил за собой раненую Дуаньму Цуй и действовал с оглядкой, что сильно мешало в бою.

Во второй же раз, не говоря уже о том, что его ничего не отягощало, он был защищён амулетами.

Только представьте себе, призрачные стражи не смели приблизиться к нему, зато он мог легко действовать, как заблагорассудится — обнажил Цзюйцюэ, и остриё меча так и засверкало, сметая всё на своём пути, словно разрубая дыни и капусту.

В общем, дорогие читатели могут сами вообразить ту сцену, а ваша покорная слуга по дружбе предоставит несколько ключевых слов, таких как: развевающиеся рукава синего одеяния, разящий молнией взгляд, сверкающий водным потоком клинок и сокрушительная энергия меча.

Именно поэтому лично мне кажется, что сражение Чжань Чжао было однообразным, скучным и ни капли не волнительным. Какое же это поле боя — скорее уж, сцена для представления!

Что-что? Вы не считаете это скучным и однообразным и мечтали бы любоваться ещё пять сотен лет? Всё равно, моё слово — закон...

Далее мне хотелось бы немножечко приоткрыть другую сторону Чжань Чжао, которую он редко проявляет.

Вообразите, грозный Храбрец с Юга, чьё несравненное боевое мастерство леденит жилы своим могуществом, против неуклюжих и толстых демонов, обладающих лишь грубой силой — да разве не справился бы он с ними играючи? Так требовалось ли тебе применять свои прославленные великолепные техники, такие как «лестница к облакам», «переправа летящего лебедя» и «ласточка трижды касается воды», что требует невероятной гибкости и ловкости? Вполне сгодились бы и обычные приёмы вроде «покупать быка по другую сторону горы», «белый журавль расправляет крылья» и «свирепый тигр вырывает сердце»!

Кому ты пускаешь пыль в глаза?

Не спеши отрицать, ведь, безупречно выполнив эти прекрасные приёмы, ты заметно изогнул губы в лёгкой улыбке, выдающей ничем не замаскированное удовлетворение. Пусть в Подземном мире нет других людей, но от зоркого авторского ока не скроешься!

Похоже, что каждый здесь, оказавшись сам по себе, в некоторой степени проявил другую сторону, отличную от прежней — что Гунсунь Цэ, что Чжань Чжао.

А что насчёт Дуаньму Цуй?

Она и подумать не могла, что центральная дорога Подземного мира окажется настолько длинной — до того длинной, что ей будто и конца не было, отчего становилось не по себе.

Вообще-то она и так двигалась достаточно быстро, неслась всю дорогу, смертельно опасаясь не успеть управиться за большой час.

Видимо, нужно ещё ускориться.

Слегка нахмурив брови, Дуаньму Цуй начертала рукой печать и уже приготовилась мысленно произнести заклятие, как вдруг ахнула и резко остановилась.

Проход перед ней был сплошь затянут густым грязно-серым туманом, полностью скрывающим путь вперёд.

Дуаньму Цуй оглянулась на дорогу, по которой пришла: до сего момента всё шло гладко, не встретилось даже ни одного демона, неужели опасность поджидает её впереди?

Поколебавшись, она пришла к решению, слегка вскинула руки и прочла про себя заговор Фэйляня(1), решив призвать Фэнбо, чтобы силой ветра развеять туман.

Завершив заклятие, она низко крикнула «вперёд», и из ниоткуда неожиданно поднялся яростный ветер, стремительно полетел в серую хмарь. Казалось, что его свист и громыхание молний всесокрушающи, однако он словно растворился в тумане и мгновенно утих.

— Даже ветром не рассеивается? — пробормотала Дуаньму Цуй, замешкавшись. Пока она топталась в нерешительности, лучи рассвета принялись подпрыгивать на её локте, словно напоминая, что нужно поторапливаться.

— Будь что будет. — Стиснув зубы, она собралась с духом и ворвалась прямо в туман.

Неизвестно, сколь далеко он простирался, но даже с силой рассвета видимость не превышала и чжана. Дуаньму Цуй не осмеливалась относиться к нему с пренебрежением и двигалась очень осторожно. Вскоре она вдруг услышала за спиной шорох, резко обернулась, но не увидела ничего, кроме плотной пелены.

Поэтому она продолжила идти вперёд, и на сей раз шуршание стало ещё более явственным, теперь звуки доносились со всех сторон, будто кто-то подсматривал за ней со стороны и, нарочно прижавшись к земле, без конца перешёптывался.

Но самое странное, стоило ей хоть слегка насторожиться, как звуки немедленно затихали, и определить их источник не представлялось возможным.

Злясь про себя, Дуаньму Цуй приняла безразличный вид, но внутри сохраняла бдительность и не расслаблялась ни на миг.

И точно, когда она прошла ещё немного, шуршание впереди неожиданно устремилось к ней со всей мощью. Дуаньму Цуй была начеку и быстро уклонилась от удара, отступив в сторону. Боковым зрением она заметила, как будто длинное чёрное щупальце, промахнувшись, быстро ускользнуло обратно в туман, и немедленно исчезло без следа.

Ещё не успев опомниться, Дуаньму Цуй снова услышала странные звуки — теперь за спиной. На сей раз она ясно разглядела два чёрных щупальца, атаковавших её справа и слева. Она не стала уклоняться, а торопливо призвала истинное пламя Самадхи и, едва на ладони вспыхнул огонёк, схватила оба.

Однако поймала пустоту — «щупальца», не утратив силы, ударили её, и когда она опустила голову, поняла, что это никакие не «щупальца», а лишь две тонкие плети из чёрной грязи. На прежде чистой одежде теперь появились две заметные грязные полосы, но на ладони ничего не осталось — должно быть, жар истинного пламени Самадхи прогнал эту мерзость.

Дуаньму Цуй всегда любила чистоту и расстроилась, что платье испачкалось. Попыталась отряхнуть — грязь, пусть и засохла, всё равно осталась на ткани. Но здесь, в проходе, с этим нельзя было ничего поделать, оставалось лишь вздохнуть и продолжить путь. «К счастью, — подумала она, — Чжань Чжао купил достаточно нарядов, и пусть этот испачкался, по возвращении ещё есть во что переодеться».

С этой мыслью она выбросила из головы переживания о мелочах. Как ни странно, затем все шорохи пропали, и даже лучи рассвета как будто могли освещать путь немного дальше. Помня о сроке в один большой час, Дуаньму Цуй невольно ускорила шаг.

Она так торопилась, что совсем не заметила, как следы грязи на платье постепенно приобрели очертания ладоней.

Вскоре она шагнула вперёд и оказалась в светлом военном шатре.

Дуаньму Цуй вздрогнула от испуга: она ведь только что проделала трудный путь по дороге Подземного мира, неужели это — конец пути?

В растерянности бессмертная внимательно оглядела окружающую обстановку, и чем дольше смотрела, тем более знакомым она казалась, пока взгляд вдруг не упал на висящую на стене цепь с наконечником копья.

Разве это... не «Пронзающий сердце лотос»?

С дрогнувшим сердцем Дуаньму Цуй торопливо сняла со стены цепь с копьём, чтобы рассмотреть получше, как вдруг снаружи послышались частые шаги. Оглянувшись, она увидела, как полог шатра откинула красивая девушка в боевом одеянии и радостно улыбнулась ей.

— Барышня встала так рано.

Дуаньму Цуй застыла на месте, глаза её затуманились.

— Ты ведь... Ами? — спросила она дрожащим голосом.

Ами прислуживала ей в походе во времена Сици.

— Почему барышня говорит, будто не признала меня? — прыснула девушка. — Неужели перепила на пирушке прошлой ночью? Но я же помню, всё вино, что подавали барышне, оставалось у генерала Гу Чана.

Поначалу Дуаньму Цуй ещё одолевали сомнения и непонимание, но едва она услышала имя «Гу Чан», как отбросила их, позабыла даже о себе. Сердце её бешено заколотилось, едва не вырываясь наружу.

— О каком генерале ты говоришь?

— Разумеется, о генерале Гу Чане. — Ами бросила на неё удивлённый взгляд. — Барышня, что же, позабыла, что ради взятия Чунчэна, главного оплота Шан Тана, Шанфу издал три военных приказа и срочно созвал войска отовсюду. Вчера в лагерь Шанфу прибыли генералы Гу Чан и Ян Цзянь, а также супруги Ту Синсунь и Дэн Чаньюй, пиршество началось на закате и продлилось до полуночи. Многие воины чествовали барышню вином, и когда вы перебрали, генерал Гу Чан не позволял больше наливать вам.

— Я помню, помню... — пробормотала Дуаньму Цуй, не замечая, как из глаз полились слёзы. — Но Гу Чан, разве он не...

— После встречи с генералом, барышне, наверное, всю ночь плохо спалось? — Ами наклонилась заправить постель, вопреки всему не обращая внимания на странное выражение лица своей госпожи. — В лагерях болтают, что генерал Гу Чан заинтересован в барышне, и в будущем войска Дуаньму и войска Гу Чана могут объединиться.

Мысли Дуаньму Цуй смешались, она лишь почувствовала себя слабой и беспомощной. Ухватившись за ближайший стул, медленно опустилась на него, только тогда обнаружила, что на ней ночное нательное бельё, и ощутила ещё большую растерянность. Возле уха звякнули металлические пластины — это Ами поднесла её боевой доспех. Дуаньму Цуй, не задумываясь, поднялась, позволяя девушке одеть её.

— Барышня, вам ведь тоже нравится генерал Гу Чан? — шёпотом спросила Ами.

— Хватит болтать ерунду, — тоже шёпотом укорила её смущённая Дуаньму Цуй.

— Барышня, — ничуть не испугавшись, расплылась в улыбке Ами, — я же с детства прислуживаю вам и пусть не все ваши помыслы понимаю до конца, но по большей части могу угадать. Во всей армии Сици, кроме Ян Цзяня, кто может превзойти генерала Гу Чана в красоте и воинской доблести? Сначала я всем сердцем надеялась, что вы станете парой с генералом Ян Цзянем, но он, оказывается, стремится к бессмертию... Тогда генерал Гу Чан будет наилучшим кандидатом. — Тут она с лукавой улыбкой понизила голос. — Я слышала, в лагере Гу Чана говорили, что когда барышня в одиночку вырвалась из окружения, чтобы привести помощь Шанфу, на полпути наткнулась как раз на генерала Гу Чана и увела его войска. Боевые заслуги генерала никак не меньше ваших, разве он мог не справиться с вами? По-моему, он вам уступил.

Покраснев, Дуаньму Цуй отвернулась от неё, но её молчание говорило само за себя.

Заметив это, Ами поняла, что попала в точку, и обрадовалась.

— Барышня, похоже, я не ошиблась, вам и правда нравится генерал Гу Чан.

— Опять ты глупости говоришь... — зарделась Дуаньму Цуй. — Когда это я говорила... что он мне нравится...

— Если не генерал Гу Чан, неужели вам, как Дэн Чаньюй, нравится Ту Синсунь? — скорчила рожицу Ами.

Дуаньму Цуй сердито топнула ногой и, даже не закончив облачаться в доспехи, вытолкала Ами из шатра. Та, звонко смеясь и умоляя о прощении, вышла наружу, но не спешила уходить. Вскоре она неожиданно отчётливо произнесла:

— Генерал Гу Чан, вы слышали о симпатиях моей барышни? Смело просите чэнсяна о сватовстве, барышня возражать не станет.

И следом послышался низкий и звучный мужской голос:

— Слышал, премного благодарен, барышня Ами.

От звука этого голоса в голове Дуаньму Цуй прогремел взрыв. Если прежде она ещё сомневалась в ясности своего сознания, то теперь полностью отбросила эти мысли. Сердце её колотилось, всё тело бросало то в жар, то в холод, щёки пылали огнём. Пока знакомая высокая фигура приближалась к шатру, даже дыхание незаметно для неё самой участилось, она сцепила руки перед грудью и, прекрасно зная, что он подходит всё ближе, не смела поднять голову.

Он остановился перед ней и развернул её к себе лицом. Дуаньму Цуй невольно принялась сопротивляться, но не выстояла против его силы, и в итоге они оказались так близко, что мужественных запах его тела защекотал ей нос, а сердце затрепетало ещё более сбивчиво. Когда она захотела опустить голову ещё ниже, он поймал её за подбородок и заставил посмотреть на него.

Перед её взором и правда предстало лицо, навсегда запечатлённое в сердце, давно знакомое — брови вразлёт, глубокий взгляд, будто бы раскованный и ленивый, но стоило отвлечься — и он резко становился острым, словно летящая в цель стрела.

— Судя по твоим словам, ты согласна, — сказал он, — я поговорю с чэнсяном и всё устрою.

Затем, не дожидаясь ответа, сжал её в объятиях и поцеловал в нежные губы.

Дуаньму Цуй, будто опалённая огнём, не раздумывая, вложила силу в плечо и оттолкнула его ладонью. Гу Чан не стал уклоняться и выдержал удар, пошатнувшись всем телом, затем замер и наконец рассмеялся.

— Бьёшь не со всей силы, значит, я тебе не противен.

С лёгкой усмешкой он развернулся и широким шагом покинул шатёр. Провожая его взглядом, Дуаньму Цуй вдруг пришла в ярость.

— Кто сказал, что я согласна?

Гу Чан замер за входом в шатёр, в его голосе, пусть и по-прежнему бесстрастном, сквозила теплота.

— О, так ты не согласна?

— Я — передовой полководец Шанфу, — сердито бросила Дуаньму Цуй, злясь на его легкомыслие, — если и выйду замуж, то только за самого храброго генерала Сици.

— Кто же для тебя вправе называться самым храбрым генералом Сици? — помолчав, спросил Гу Чан.

Подойдя к выходу из шатра, Дуаньму Цуй отдёрнула полог и, глядя на него строптивым взглядом, медленно подняла руку, указывая на юго-восток.

Гу Чан посмотрел в ту сторону.

— В двадцати ли на юго-восток находится Чунчэн, важнейший крепостной город Шан Тана, овладеть которым не удалось даже после продолжительной атаки. Если захватишь его для Шанфу, можешь не посылать за мной свадебный паланкин, я сама вместе со своим лагерем сменю фамилию на твою. А не захватишь...

Уловив в её словах скрытый смысл, Гу Чан приподнял брови.

— Что же будет, если не захвачу?

— Если не захватишь, — отчеканила Дуаньму Цуй, — можешь не бояться, сочту, что меня укусила собака, не стану докладывать Шанфу о твоей непочтительности!

Последние несколько слов она процедила сквозь зубы, с силой задёрнула полог и, не выказывая ни малейшей слабости, уставилась на неподвижный силуэт по другую сторону шатра.

Немного погодя Гу Чан расхохотался в голос.

— Тогда дождись меня, Дуаньму, я немедленно отправляюсь в шатёр Шанфу и вызовусь идти на Чунчэн. — Затем он вдруг понизил голос. — Мне нравится твой нрав, я полюбил тебя с первого взгляда.

Его двусмысленные слова заставили Дуаньму Цуй залиться краской до корней волос. Внимательно прислушавшись, она поняла, что он ушёл уже далеко, и только тогда её сердцебиение постепенно успокоилось.

Нет, она хотела успокоиться, но никак не могла.

Как будто что-то было не так...

Озарение снизошло мгновенно, и спина Дуаньму Цуй окаменела: разве генерал Гу Чан не погиб при осаде Чунчэна?

При этой мысли её прошиб холодный пот, и она без раздумий резко откинула полог шатра.

Снаружи, где должен был сиять солнечный день, небо и земля погрузились во тьму, затянутую густым туманом.

Неверной походкой Дуаньму Цуй отступила на пару шагов и коснулась рукой стены прохода. Опустила голову — на рукаве плясали лучи рассвета, а высохшие следы грязи снова стали липкими и влажными.

Она всё ещё в Подземном мире.

Неужели всё только что увиденное было лишь пустой грёзой?

Довольно долго простояв на месте, Дуаньму Цуй неожиданно закрыла лицо руками, и меж её пальцев заструились слёзы.

Время в Инчжоу идёт медленно, там нет ни ветров, ни дождей, и мягкие солнечные лучи тянутся, будто длинные-длинные нити из старой прялки, год за годом проходит без перемен. Оказавшись в Инчжоу, она не смогла найти общий язык с бессмертными даосскими волшебниками и совершенными мудрецами, без конца болтающими о Хуан-ди и Лао-цзы, и в свободное время со скуки наблюдала за жизнью людей. Поскольку Пэнлай, Фанчжан и Инчжоу всегда находились рядом, она постепенно завязала знакомство с несколькими небожительницами.

Однажды её навестила Магу и рассказала, что несколько поколений назад циньский император Ин Чжэн, сжигая книги и закапывая живьём конфуцианцев, уничтожил в огне множество бесценных древних рукописей, среди которых, к её великому сожалению, были «Цепи гор» времён династии Ся и «Возвращение сокрытого» времен династии Шан(2).

— Не знаю, как в Пэнлае и Фан Чжане, но в Инчжоу есть книжный павильон «Безбрежное море», где хранятся книги древности и мира смертных, — улыбнулась Дуаньму Цуй. — Быть может, «Цепи гор» и «Возвращение сокрытого» как раз среди них, я как-нибудь поищу их для тебя.

— Я на это и рассчитывала, — улыбнулась в ответ Магу. — Уже по названию книжного павильона Инчжоу — «Безбрежное море» — видно, что здесь собрано всё возможное. Как найдёшь, отправь мне с гонцом, и в следующий раз, как отправлюсь в мир смертных, отыщу несколько человек, обладающих мудростью, и верну книги людям.

Получив поручение, Дуаньму Цуй вскоре после ухода подруги и правда нашла удобное время и отправилась в книжный павильон «Безбрежное море».

Находился он между гор бессмертных, занимал огромную площадь, скрываясь среди густых зарослей бамбука, однако в просторных галереях и залах не звучали голоса — похоже, сюда редко заходили. Дуаньму Цуй пришлось потратить много усилий, чтобы отыскать хранителя павильона в дальнем углу, среди высоко громоздящихся книжных башен.

Однако сколько она ни звала, этот человек, с головой погружённый в чтение, не обращал на неё никакого внимания.

Разозлившись, Дуаньму Цуй шагнула вперёд и вырвала книгу у него из рук.

Вздрогнув от испуга, он наконец осознал, что в павильоне посетитель, торопливо подскочил и поклонился ей.

— Приветствую бессмертную, я служу смотрителем канонических книг и исторических сочинений «Безбрежного моря»...

— Ладно-ладно. — У Дуаньму Цуй не было желания любезничать с ним. — Скажи-ка, есть ли здесь «Цепи гор» и «Возвращение сокрытого»?

— «Цепи гор», «Возвращение сокрытого»... — Молодой человек ещё топтался в нерешительности, как вдруг заметил на лице посетительницы нетерпение и поспешил заверить: — Помню, что должны быть, прошу, задержитесь ненадолго, я поищу.

Раздражение Дуаньму Цуй тут же почти рассеялось.

— Тогда заранее прошу прощения, что затруднила вас просьбой, — обворожительно улыбнулась она.

Её прелестная улыбка потрясла его до глубины души. Опасаясь повести себя невежливо, он торопливо опустил голову.

Дуаньму Цуй и правда согласилась, как он выразился, «задержаться» и решила полистать собранные на столе книги, но при одном взгляде на горы книг, при перевозке которых и вол бы вспотел, которыми можно было бы забить дом по самые стропила, у неё голова пошла кругом. Не выдержав, она снова обратилась к хранителю.

— Что сейчас любят читать в мире смертных?

Тот, торопливо перебиравший книги, услышав её вопрос, немедленно остановился и почтительно ответил:

— В мире смертных процветает поэзия, довольно много произведений приводит всех в восхищение. Слева от вас, бессмертная, работы Ван Чанлина, имеющие широкое хождение.

Невнятно откликнувшись, Дуаньму Цуй взяла книгу и небрежно пролистала. Увидев, что это, по большей части сетования из женских покоев, ощутила неудовольствие и уже хотела вернуть книгу на прежнее место, как вдруг её сердце дрогнуло — она снова внимательно пролистала страницы, пока не нашла ту, что привлекла её внимание.

Это было четверостишие Ван Чанлина под названием «Ропот покинутой».

Жена молодая не ведала горя в покоях укромных.
Весною, накрасившись ярко, взошла на зелёную башню.
Увидела вдруг, как раскинулись ивы вдали у дороги,
И стало ей жаль, что отправила мужа за воинской славой.

Первые три строки ещё можно было вынести, но последнее короткое предложение незаметно скрутилось в твёрдую железную стрелу, беззвучно вонзилось в сердце и застряло там, не двигаясь ни на волос вперёд, ни на десятую часть цуня назад.

Если бы тогда она не потребовала от Гу Чана завоевать Чунчэн, могло ли всё сложиться иначе?

Держа в руках книгу, она молча перечитывала эту строку снова и снова, слёзы капали на страницу, и написанные тушью слова постепенно расплывались в пятно...

Она потеряла ощущение времени, а когда подняла голову, обнаружила, что смотритель павильона неловко стоит перед ней, почтительно сжимая с трудом найденные книги. Он будто хотел что-то сказать, но промолчал, только шевельнул губами, не решаясь первым заговорить с ней.

Сквозь слёзы, застилавшие глаза, Дуаньму Цуй даже не обратила внимания на искомые «Цепи гор» и «Возвращение сокрытого» и разжала руки, уронив собрание сочинений Ван Чанлина на пол. Смотритель торопливо наклонился поднять, но когда выпрямился, оказалось, что она ушла уже далеко.

Это было её последним воспоминанием о Гу Чане.

-------------------------------------------

(1) Фэйлянь— от фэй — «летать» и лянь — «бескорыстный». В китайской мифологии один из богов ветра. В «Комментариях к „Книге вод"» Ли Дао-юаня (VI в.) Фэйлянь описывается как существо с телом оленя, головой маленькой птицы, но с рогами, хвостом змеи и пятнами барса. В первые века н.э. Фэйлянь, по-видимому, отождествился с другим богом ветра — Фэнбо («дядюшка-ветер»).

(2) «Цепи гор» (Ляньшань) и «Возвращение сокрытого» (Гуйцан) — более ранние версии «Книги перемен» (Ицзин).