Кайфэн. Записки о необычайном

Трижды прокричал петух, небеса посветлели, Гунсунь Цэ распахнул ворота...

Он приготовился было вдохнуть свежий воздух полной грудью и всей душой выразить приветствие новому дню жизни, однако, к собственному изумлению, увидел бегущих навстречу ему, словно спасающихся бегством, мужчину и женщину.

Неудивительно, что люди говорят: жизнь подобна нити жемчужин, нанизанных случайным образом.

Через четверть горения палочки благовоний Гунсунь Цэ, сохраняя спокойствие и хладнокровие, принял чашку горячего чая и, медленно потягивая его, выслушал рассказ Чжань Чжао о том, что произошло.

Как раз, когда он в ошеломлении переваривал услышанное, с верхнего этажа спустилась умытая и причёсанная Дуаньму Цуй.

— Чжань Чжао, на чём ты остановился?

— Барышня Дуаньму, я слышал, ты поранилась? — участливо спросил учёный.

— Вы про перелом? — Девушка взмахнула рукой и, не дожидаясь его ответа, помахала ей вверх-вниз и вправо-влево. — Уже всё зажило, могу без проблем поднять тысячу восемьсот цзиней.

Кашлянув, Чжань Чжао продолжил:

— Потом лучи рассвета снова появились, к ней вернулась волшебная сила, и рука зажила.

Гунсунь Цэ на миг запнулся: известия дошли до него с задержкой, и его проявление заботы тоже несколько запоздало.

— Как бы то ни было, путешествие в Подземный мир оказалось крайне опасным, хорошо, что гвардеец Чжань был рядом с тобой, — учёный чувствовал, что помощь Чжань Чжао была неоспорима.

— Так-то оно так, — поразмыслив, высказалась Дуаньму Цуй. — Чжань Чжао, когда будешь спасать меня в следующий раз, не мог бы ты не подбрасывать меня, будто мяч? Все внутренности мне чуть не вытряс.

— Он ещё и подбрасывал тебя? — удивился Гунсунь Цэ.

— Ещё как... — Хоть из благодарности за спасение жизни Дуаньму Цуй и не собиралась рассказывать подробностей, но, услышав вопрос учёного, не удержалась от жалоб. — Чжань Чжао всегда спасает людей подобным образом?

— Нет, конечно, — решительно опроверг Гунсунь Цэ. — Разве ж годится швыряться людьми? Тем более, ты же девушка, и такое отношение совсем не подобает.

Чжань Чжао лишь мысленно простонал.

Дуаньму Цуй преувеличенно округлила глаза.

— Так вы хотите сказать, он только со мной так?

— Именно! — с суровым видом провозгласил учёный. — Барышня Дуаньму, неужто ты не заметила, что гвардеец Чжань на тебя глубоко обижен?

Чжань Чжао скрипнул зубами: «Ну явно вбивает клин между нами...»

— Почему он так на меня обижен? — оскорбилась Дуаньму Цуй. — Я перед ним ни в чём не провинилась.

— Неужто ты запамятовала, что сначала заперла его в барьере? — подсказал ей Гунсунь Цэ.

Будто бы осознав, через некоторое время она с затаённым негодованием уставилась на Чжань Чжао.

— Недаром в Подземном мире так упирался, чтобы послужить мне подушкой, ещё и говорил, якобы неприлично, а сам, выходит, вымещал обиду.

— Послужить подушкой?

— Просто... Из-за раны я очень устала, хотела прислониться к нему... а он не соглашался, — туманно пояснила Дуаньму Цуй.

— Тем более, странно, — сказал Гунсунь Цэ и принялся приводить факты и прояснять истину. — Во время расследований гвардеец Чжань спас немало барышень из чиновничьих семей и ни одной не отказывал в том, чтобы опереться на него или прислониться к нему.

— Господин Гунсунь! — наконец не выдержал Чжань Чжао.

Пребывая в превосходном настроении, Гунсунь Цэ скользнул по нему довольным взглядом: хоть и говорят, что благородному мужу не подобает выставлять человека в ложном свете, но иногда шутки ради оговорить кого-нибудь и правда восхитительно весело.

Как только Гунсунь Цэ успокоился, Дуаньму Цуй снова принялась вздыхать, да так преувеличенно печально и тяжело, что у Чжань Чжао лопнуло терпение.

— Так ты собираешься обсудить с господином Гунсунем Подземный мир?

И тогда они вернулись к главной теме.

Рисуя в воздухе, Дуаньму Цуй объяснила Гунсунь Цэ суть дела.

— Здесь находится купол, главный путь Подземного мира в этом месте разделяется на три, понимаете?

К этому моменту Подземный мир уже предстал перед глазами, и с первого взгляда было ясно, где купол, а где развилка.

Чжань Чжао тихонько ахнул: зрелище было до того правдоподобным, что на миг ему показалось, будто он снова очутился в Подземном мире.

— В правом проходе держат под стражей духи умерших в Сюаньпине, я своими глазами видела, как цзаочи увели их туда. А в левом впоследствии скрылись мы с Чжань Чжао. — Тут Дуаньму Цуй преисполнилась самодовольства. — Я сразу ему сказала, что раз демоны боятся туда идти, значит, там что-то странное. Чжань Чжао, когда я отвела тебя туда, тогда-то ты поверил?

— Не было нужды, я и так поверил, — усмехнулся он.

Выпучив глаза насколько возможно, Гунсунь Цэ пытался разглядеть подсказки в крохотной развилке.

— Что же странного оказалось в том проходе?

Дуаньму Цуй улыбнулась, не ответив, и вдруг взмахнула рукавом.

Не успел Гунсунь Цэ опомниться, как на него обрушился шум бесчисленных хлопающих крыльев, а затем из нарисованного прохода, окружностью не более цуня, вылетела целая тьма кровавых нетопырей. На первый взгляд не крупнее рисового зёрнышка, они летели непрерывным потоком и, покидая пределы изображения, стремительно увеличивались, глаза их горели багровым, острые когти изгибались будто сабли. Но самым страшным были их морды — пусть и размером с кулак, на них ясно различались черты лица в складках морщин, движения бровей и глаз, странные до жути. Застигнутый врасплох, Гунсунь Цэ с грохотом отступил на несколько шагов и едва не опрокинулся на пол.

— Дуаньму, не пугай господина Гунсуня, — поспешно попросил Чжань Чжао.

Не успел он произнести этих слов, как она издала резкий окрик, и всё перед глазами тут же исчезло, будто ничего и не было.

Даже понимая, что увиденное было лишь иллюзией, Гунсунь Цэ покрылся холодным потом. Чжань Чжао укоризненно посмотрел на Дуаньму Цуй.

— На плечи господина Гунсуня ляжет большая ответственность, — тихо пробормотала девушка, — я лишь хочу, чтобы он немного привык.

— Ему придётся иметь дело вовсе не с кровавыми нетопырями, — с нажимом заметил Чжань Чжао.

— Если он не убоится даже кровавых нетопырей, то и призрачные стражи его не испугают.

Гунсунь Цэ сначала будто потерялся в облаках и туманах, а потом у него волосы на голове встали дыбом от страха.

— Почему на мне большая ответственность? К чему я должен привыкнуть? И что за призрачные стражи?

Помолчав, Чжань Чжао заговорил, взвешивая каждое слово.

— Господин Гунсунь, на сей раз и правда потребуется ваша помощь. По словам Дуаньму, погибших в Сюаньпине ещё можно вернуть к жизни, если их тела сохранились.

— Правда? — пришёл в крайнее изумление Гунсунь Цэ.

— Души, пойманные в Подземный мир, отличаются от тех, что забрали Чёрный и Белый вестники, — кивнула Дуаньму Цуй. — Души хунь и по, уведённые призрачными стражами Подземного мира не считаются умершими. Если тело в целости и сохранности, то нужно лишь зажечь лампу семи звёзд, когда души возвратятся, и их ещё можно вернуть к жизни.

Гунсунь Цэ постепенно успокоился.

— Лампа семи звёзд, о которой ты говоришь, не та ли самая, которую для продления жизни разжёг многомудрый Чжугэ на равнине Учжан? Я слышал, требуется зажечь семь больших ламп, окружить их сорока девятью малыми, и чтобы среди них был светильник жизненной силы. Уж больно громоздко выходит.

— Верно, лампа та самая, но такие сложности не требуются, — улыбнулась Дуаньму Цуй. — Нужно лишь зажечь в семи цунях от головы и ног каждого тела лампу с софоровым маслом, а когда души хунь и по вернутся, не давать ей погаснуть в течение трёх кэ — и дело сделано.

Учёный, похоже, начал понимать.

— Значит, барышня Дуаньму, ты хочешь, чтобы я защищал лампы?

— Защитив лампы, вы на самом деле спасёте жизни. Прошу вашей помощи, господин Гунсунь.

Он онемел, а затем невольно рассмеялся.

— Барышня Дуаньму, и ты боишься, что я откажусь? Есть вещи, которые можно сделать и которые сделать нельзя. Раз речь идёт о спасении жизней, как может Гунсунь Цэ отказать?

— Кое о чём я должна предупредить заранее. Демоны, что держат под стражей души погибших, называются призрачными стражами, они не потерпят, что вы защищаете лампы, и будут всячески вам препятствовать.

— На это могу сказать лишь, что вторгнется враг — найдутся генералы, хлынет вода — насыплем землю, — хохотнул Гунсунь Цэ. — Придут призрачные стражи, я встану у них на пути.

Не ожидавшая такого Дуаньму Цуй улыбнулась Чжань Чжао.

— Господин Гунсунь оказался гораздо храбрее, чем я представляла.

— Господин Гунсунь не храбрый, а безбоязненный перед тяжёлой ответственностью, — прошептал Чжань Чжао, — и в самом деле вызывает восхищение.

Однако она не поняла, в чём разница между храбростью и безбоязненностью, но, ненадолго озадачившись, не стала слишком задумываться об этом.

Зато Гунсунь Цэ вспомнил кое о чём.

— Ты только что сказала, что души умерших держат под стражей в проходе Подземного мира, и упомянула, что «выпустишь души хунь и по». Неужели собираешься пойти туда второй раз?

Дуаньму Цуй посерьёзнела.

— Конечно. Сила рассвета слишком слаба, он может проявить Подземный мир лишь на большой час. Пока ко мне вернулась способность творить заклинания, рассвет уже отступил, нам с Чжань Чжао только и оставалось поспешно бежать оттуда. Можно сказать, первое исследование Подземного мира не увенчалось успехом, так что обстоятельства вынуждают пойти туда во второй раз. К тому же, чтобы не тратить время понапрасну, когда я снова войду в Подземный мир, то сразу же отправлюсь искать Вэньгу Вэйюя, а с освобождением душ мне поможет Чжань Чжао.

— Не слишком ли это опасно? — забеспокоился Гунсунь Цэ. — Барышня Дуаньму, как только ты войдёшь в Подземный мир, утратишь волшебную силу, как тогда сможешь противостоять Вэньгу Вэйюю? А гвардеец Чжань как выстоит против монстров? Ты уверена в успехе?

— Господин Гунсунь, так ведь и вы будете в опасности, защищая лампы, — улыбнулась Дуаньму Цуй. — Кто осмелится заявить, что наверняка уверен в успехе? Мы можем лишь приложить все силы и постараться избежать несчастий.

После этого все они замолчали.

Видя, как тяжесть ситуации отразилась на лицах собеседников, Дуаньму Цуй втайне пожалела, что слова её прозвучали слишком мрачно, и поспешила добавить:

— Но не волнуйтесь, я заранее сделаю необходимые приготовления. Если напишу для вас и Чжань Чжао защитные талисманы, призрачные стражи не смогут так легко к вам приблизиться.

— А как же ты? — нахмурился Гунсунь Цэ.

— Потерпев поражение однажды, кто не наберётся опыта? — улыбнулась девушка. — На сей раз я всё продумала: сначала договорюсь с духами рассвета, чтобы, как только Подземный мир появиться, они не висели бестолково в небе, а сразу спустились туда — так я не рискую больше остаться без волшебной силы.

Хорошенько обдумав её слова, Гунсунь Цэ немного успокоился.

— Звучит как будто достаточно разумно. Я лишь надеюсь, что больше не случится ничего непредвиденного.

Дуаньму Цуй не сдержала горькой усмешки: «Если бы знать о проблемах заранее, они и не назывались бы непредвиденными».

Раз уже обо всём договорились, следовало, разумеется, позвать хозяина Ли, чтобы помог с хлопотами. Поэтому они постучались к нему, подняв с постели заспанного владельца терема Собрания гостей.

Хозяин Ли был не из тех, кто станет замалчивать вопросы, — выслушав распоряжения Гунсунь Цэ, он без обиняков выразил свои сомнения.

— С тех пор, как Сюаньпин охватило поветрие, тела умерших всегда предавали огню, чтобы предотвратить распространение заразы. А теперь, господин Гунсунь, вы просите не только не сжигать их, но и относить в храм Чэнхуанмяо, да ещё зажечь в голове и ногах светильники, это несколько...

На лице его отразилось затруднение.

Не имея возможности объяснить ему истинную причину, Гунсунь Цэ был вынужден напустить туману.

— Ваш покорный слуга немного владеет искусством сокровенного и, кто знает, возможно, сумеет призвать души назад.

— Призвать души умерших? — Глаза хозяина Ли едва не вылезли из орбит. — Вы ещё и призывать души умеете?

Гунсунь Цэ покраснел от стыда и скрепя сердце заставил себя и дальше дурить ему голову.

— Совсем немного.

Хозяин Ли собирался ещё что-то сказать, но Дуаньму Цуй надоела его докучливость.

— Хозяин, просто сделайте, как просят. Если господину Гунсуню и правда удастся вернуть души умерших, то, как говорится, лучше спасти жизнь человеку, чем построить семь этажей для монастыря, и тогда можно будет сказать, что заслуги и добродетели его неизмеримы. Ну а если не выйдет, что вы теряете? В любом случае, лучше попытаться.

Её слова звучали разумно, и хозяин Ли, собрав волю в кулак, отправился выполнять поручение.

Только теперь Чжань Чжао с Дуаньму Цуй по-настоящему успокоились.

На некоторое время они умолкли, чувствуя, что день тянется медленно. Наконец Дуаньму Цуй заявила, что проголодалась.

— Господин Гунсунь, есть ли что поесть?

— Всё, что осталось со вчерашнего ужина, там, — кивнул в сторону кухни Гунсунь Цэ.

— А завтрака не будет?

— Ты же сама видела, хозяина Ли только разбудили, как он поспешил по делам, когда ему было готовить?

— А вы не приготовите?

— Почему я должен готовить?

— А Чжань Чжао?

— А почему гвардеец Чжань должен готовить?

От ответа с таким нажимом у Чжань Чжао дёрнулось лицо.

Наконец, Дуаньму Цуй осознала, что Гунсунь Цэ возложил эту задачу на неё, и послушно отправилась на кухню.

Через одну восьмую горения палочки благовоний она с запинкой позвала Чжань Чжао «обсудить дела». Охваченный любопытством, Гунсунь Цэ тоже хотел было сунуться на кухню, но Дуаньму Цуй наотрез отказалась его впускать. Вздыхая про себя, Чжань Чжао вошёл внутрь и, увидев с трудом опознаваемые обугленные предметы в почерневших тарелочках, со стоном потёр лоб рукой.

— Я собиралась просто их... подогреть, — осторожно принялась объяснять Дуаньму Цуй. — Кто же знал, что истинное пламя Самадхи окажется слишком сильным, и всё сгорит до угольев.

— Не будь ты бессмертной, могла бы зарабатывать на жизнь продажей угля, — бесцеремонно объявил Чжань Чжао. — Старому угольщику требовалось рубить дрова и обжигать уголь в предместье у Южных гор(1), ты же обходишься местным сырьём, и даже дрова тебе не требуются.

Дуаньму Цуй не произнесла ни звука. Была у неё такая особенность: когда она и правда ошиблась или же ей нечего было возразить, она тут же приходила в волнение и теряла боевой задор.

Помолчав, она прочистила горло и завела старую песню.

— Будучи бессмертной, я преодолела несметные ли, добираясь из Инчжоу до Сюаньпина...

— По пути и пары глоточков воды не сделала, в Сюаньпине хлопотала без отдыха, да ещё и принесла мне меч из управы Кайфэна. В подземном мире чудом выжила и после всех опасностей должна ещё идти на кухню готовить еду, так?

— Чжань Чжао, ты и правда... понимающий человек, — тепло улыбнулась Дуаньму Цуй.

— Обычно похвалы от тебя не дождёшься, — раздражённо отозвался он. — Если кто-то с тобой учтив, значит, чего-то от тебя добивается. Так для чего ты меня позвала?

— Разумеется... попросить тебя помочь.

— Чем помочь? — наигранно удивился Чжань Чжао. — Подать на стол господину Гунсуню эти уголья?

— Нет, конечно. — Она улыбнулась так, что онемели щёки. — Чжань Чжао, ты ещё не забыл, как в прошлый раз, когда варил кашу... едва не спалил кухню управы Кайфэна?

Вот ведь...

Добрая слава лежит, а дурная по свету бежит, непременно нужно наступить на больную мозоль!

Тогда он и правда едва не спалил кухню управы, но тому была причина: если бы не нападение подосланного убийцы, он не отошёл бы от плиты — кто мог предугадать, что пламя вырвется из печи наружу и подожжёт сложенные дрова? А бог очага Цзао-шэнь, не разбирая причины и следствия, оклеветал его перед Дуаньму Цуй, просто возмутительно!

— Не забыл, а что?

— Тогда... — Дуаньму Цуй замялась, взгляд её забегал между ним и угольками на тарелочках.

Он сначала не понял, а потом лишился дара речи.

— Ты ведь не собираешься сказать... будто это я умудрился?

Улыбка Дуаньму Цуй стала ещё нежнее.

— Чжань Чжао, всё равно ведь в прошлый раз ты сжёг кухню, ничего удивительного, если, помогая мне, спалил пару блюд...

— Почему это я спалил блюда, а не ты? — перебил он её.

— Я ведь бессмертная, — снова стала она напирать на свой статус, пытаясь снискать его сочувствие. — Если господин Гунсунь узнает, что я даже с такой мелочью справиться не могу, это будет полным крахом моей репутации.

— По-твоему, для меня сжечь еду — весьма почётно?

— Я лишь пытаюсь с тобой посоветоваться, — обиделась Дуаньму Цуй. — Что ты так горячишься.

— Ну сгорела еда и сгорела, — развёл руками Чжань Чжао, — господин Гунсунь переживёт без завтрака, просто скажи ему, как есть, он не станет ставить тебя в затруднительное положение.

— Но ведь так стыдно... — промямлила Дуаньму Цуй.

«Ох, барышня, как же ты дорожишь лицом...»

Наконец, Чжань Чжао не нашёлся, что сказать, и осмотрел тарелки с угольями поближе.

— Не то, чтобы я отказываюсь тебе помочь, — без утайки начал он, — но ты сама посмотри, я попросту не способен сжечь еду до такого состояния. Господин Гунсунь — человек умный, он ни за что не поверит.

— Тогда что ты предлагаешь? — Дуаньму Цуй возлагала на него большие надежды.

Чжань Чжао ничего не оставалось, кроме как с горькой усмешкой дать ей подсказку.

— У тебя ведь обычно голова хорошо соображает, почему сейчас мозги в кашу превратились? Ты же бессмертная и можешь проходить сквозь стены, а сейчас как раз время завтрака. Одолжи немного еды на соседнем дворе, вот и выйдешь сухой из воды.

— Одолжить... — пробормотала Дуаньму Цуй, и глаза её вдруг просияли. — Точно, как это я не подумала, сейчас же сбегаю.

Посмеиваясь, она уже развернулась было идти, как Чжань Чжао её остановил.

— У тебя есть деньги?

— Деньги-то зачем?

Чжань Чжао вручил ей кусочек разменного серебра.

— Соседи здесь — простые люди, а ты собираешься забрать у них еду просто так? Не забудь заплатить.

Приняв деньги, Дуаньму Цуй вспомнила ещё кое о чём.

— А господин Гунсунь...

— Быстрей пойдёшь, быстрей вернёшься, я тебя прикрою.

Дуаньму Цуй просияла от радости.

— Чжань Чжао, я знала, что не зря к тебе обратилась.

Не ответив, он с улыбкой проследил, как она прошла сквозь стену и исчезла, а затем откинул занавеску и вышел из кухни.

Гунсунь Цэ и в самом деле одолевало любопытство.

— Зачем тебя звала барышня Дуаньму?

— Дуаньму хотела... — Соображал Чжань Чжао очень быстро. — Спросить, что вы любите из еды, чтобы приготовить.

— Так ведь осталось ещё вчерашнее, зачем готовить что-то новое? — с улыбкой покачал головой Гунсунь Цэ. — Но барышня Дуаньму и правда очень заботливая.

Мысленно сгорая со стыда, Чжань Чжао втайне надеялся, что эта «заботливая» барышня вернётся поскорее.

На сей раз Дуаньму Цуй не разочаровала его — вскоре она, широко улыбаясь, вышла из кухни с решёткой для варки пампушек в левой руке и полной пиалой пельменей-цзяоцзы в правой, а следом за ней покачивались ещё три-четыре миски — при ближайшем рассмотрении, с соленьями, рисовым отваром, жареными в масле хлебцами и тушёным мясом. Когда она открыла решётку для варки, баоцзы ещё исходили жаром.

— Барышня Дуаньму, это что, остатки со вчерашнего? — изумился Гунсунь Цэ.

— Разумеется, нет.

Чжань Чжао вздохнул с облегчением: если бы она ответила «да», тогда было бы с чего испугаться.

— Тогда откуда же... всё это взялось? — восхитился учёный.

— Конечно, благодаря тонкому искусству волшебства бессмертных, — без зазрения совести соврала Дуаньму Цуй.

Вспомнив, что в кухне просто так прибавилось угля, Чжань Чжао слегка усмехнулся.

— Бессмертные и правда необычайно искусны в волшебстве.

Гунсунь Цэ, само собой, не уловил тонкого намёка в словах Чжань Чжао и подхватил палочками баоцзы.

— Барышня Дуаньму, с какой они начинкой?

— А? — Дуаньму Цуй не ожидала такого вопроса, она только что обошла все дома вокруг и знала, что в решётке — баоцзы, но совершенно не представляла, с какой начинкой, однако быстро нашлась: — Над ней пришлось потрудиться, почему бы вам не попробовать угадать?

В этот момент Чжань Чжао хлебал рисовый отвар, услышав её слова, сразу понял, что она опять принялась за своё, прыснул со смеху и поперхнулся. Опустив голову, он прикрылся кашлем, чтобы не выдать рвущийся наружу смех.

Гунсунь Цэ, однако, добросовестно приблизил к себе баоцзы, повертел в палочках и так и этак, долго разглядывал, снова принюхался и наконец нерешительно предположил:

— Пастушья сумка?

— Раз вы так говорите, значит, так и есть, — уклончиво отозвалась Дуаньму Цуй, продолжая морочить ему голову.

Гунсунь Цэ хохотнул, чувствуя, что сегодня барышня Дуаньму особенно мила, откусил кусочек и невольно кивнул.

— Да, пастушья сумка, очень ароматная.

Только теперь Дуаньму Цуй вздохнула с облегчением, тоже подцепила баоцзы и без раздумий передала Чжань Чжао.

— Ты тоже попробуй.

Он не ожидал, что она и ему предложит, на миг обомлев, взял баоцзы, а когда поднял глаза, увидел, что Гунсунь Цэ смотрит на него, будто в задумчивости, явно поддразнивая. Не заметив, как покраснели щёки, он слегка отвернулся.

Но учёный не отстал, многозначительно промолвив:

— Барышня Дуаньму потратила столько сил, чтобы приготовить баоцзы, вкус у них необыкновенный. Скорее попробуй, гвардеец Чжань.

Чжань Чжао перед такими уговорами отказываться было неудобно, только и оставалось, что откусить кусочек и туманно ответить:

— И правда необыкновенный.

Оба они говорили, вкладывая в слова скрытый смысл, только Дуаньму Цуй, слушая их, удивлялась про себя: ничего особенного не увидела в хозяйке того дома, да как она такие выдающиеся баоцзы смогла сделать? После всех раздумий и недоумения она тоже съела одну, сочла самой обычной и ещё больше озадачилась.

Рядом Гунсунь Цэ не только сам ел с удовольствием, но ещё и не забывал напоминать Чжань Чжао.

— Гвардеец Чжань, барышня Дуаньму готовила с душой, ешь побольше.

Не в силах высказать свои трудности, Чжань Чжао не устоял перед пылкими уговорами Гунсунь Цэ: «Барышня Дуаньму столько сил потратила на начинку», «Барышня Дуаньму душу вложила в эти баоцзы» — только и мог старательно есть баоцзы, а когда доел, учёный с необыкновенной заботой вручил ему ещё одну.

После завтрака остальные блюда остались едва тронутыми, лишь решётка с баоцзы опустела.

Затем они втроём отправились в храм Чэнхуанмяо посмотреть, как там идут приготовления хозяина Ли. По пути Чжань Чжао улучил момент, вместе с Дуаньму Цуй отстав на несколько шагов, и прошипел сквозь зубы:

— В следующий раз, когда пойдёшь за едой, не бери столько баоцзы, если не хочешь, чтобы кто-нибудь объелся ими до смерти.

Ладно бы промолчал, но теперь Дуаньму Цуй ужасно обиделась.

— Господин Гунсунь сказал, что баоцзы очень вкусные, я съела одну, но так и не распробовала. Хотела взять ещё, но ты хватал одну за другой, будто боялся, что не достанется, так что я всё оставила тебе, а теперь возмущаешься, что их было слишком много? Если так, почему сам все съел, а мне не оставил ни одной?

Не ожидавший, что её доводы окажутся разумными, Чжань Чжао надолго умолк и наконец сердито буркнул:

— В общем, если снова будешь готовить, делай что угодно, кроме баоцзы.

Дуаньму Цуй не успела ответить — Гунсунь Цэ, обернувшись, окликнул их.

— Идёмте скорее, мы почти пришли к храму.

-----------------------------------

(1) Отсылка к стихотворению Бо Цзюйи (дин. Тан) «Старый угольщик» (из цикла «Новые народные песни»).