Кайфэн. Записки о необычайном

Дуаньму Цуй надеялась, что они начнут драться, и чем яростнее, тем лучше. В конце концов, чем дольше тянуть, тем выше её шансы на спасение. Вот только, судя по всему, цзаочи очень боялись аоиня, и рассчитывать, что они рискнут жизнью ради желания вкусно поесть, было всё равно, что рассказывать сны дурачку.

Только она так подумала, аоинь снова решил действовать и одним прыжком оказался прямо перед ней. Втянув свой длинный язык, он посмотрел на неё сверху вниз и медленно наклонился.

Дуаньму Цуй, вопреки всему, успокоилась и холодно усмехнулась.

— Тебе ведь и самому стыдно показываться на глаза? Но лучше уж яви истинное своё лицо, отвратительное отродье вроде тебя недостойно его облика.

Аоинь, похоже, слушал внимательно. Он хохотнул, и черты его лица пришли в движение, вскоре вернувшись к изначальному состоянию — совершенно лысому липкому комку плоти на шее с тремя чёрными дырами. Сообразив, что это глаза и рот, Дуаньму Цуй с трудом подавила тошноту и заставила себя выдавить:

— И правда стыдно показаться. Будешь убивать или резать — так давай побыстрее.

Помедлив, аоинь протянул руку и сжал её подбородок.

Таким образом она не могла закрыть рот — в древности подобным способом в публичных домах не позволяли женщинам откусить язык, чтобы покончить с собой, а если приложить больше силы, можно было вывихнуть челюсть. Вот только зачем это аоиню, неужели он боится, что она покончит с собой?

Ответ нашёлся быстро.

И вызвал у неё такой ужас, что она предпочла бы смерть.

Аоинь открыл рот и стал медленно опускать кроваво-красный язык к её рту. Отвратительный налёт на языке, источая зловоние, поблёскивал тошнотворной слизью.

В голове Дуаньму Цуй зашумело, лопнула последняя струна.

Она могла стерпеть прежние страх и боль, даже страдания от сломанной руки, лишь бы протянуть до рассвета.

Но в этот миг досадовала, что не умерла раньше!

Она думала, что аоинь сначала убьёт её, чтобы разбить ей череп и добраться до мозга, и никак не ожидала, что он захочет засунуть свой мерзкий язык ей в глотку и заживо извлечь её внутренности.

Видя, как язык нависает всё ближе, Дуаньму Цуй почти обезумела. Сопротивляясь из последних сил, она согнула ноги и с силой ударила аоиня в нижнюю часть тела.

Это разозлило монстра, он взревел от боли, глаза его вдруг окрасились алым, он схватил её за волосы и с силой ударил головой о землю.

С горестной усмешкой Дуаньму Цуй закрыла глаза, дожидаясь смерти: так гораздо лучше, чем терпеть унижение.

В миг, когда на волоске висела тяжесть в тысячу цзюней, раздался яростный крик, аоинь страдальчески взвыл и перестал шевелиться. Распахнув глаза, Дуаньму Цуй увидела, что нижняя половина тела монстра ещё рядом с ней, а верхняя отлетела на чжан с лишним. Через несколько мгновений из рассечённых кусков плоти медленно потекла кровь, свидетельствуя о впечатляющей скорости, с которой был нанесён удар.

Вопреки всему ей удалось выжить. Сквозь пелену слёз, застилающих глаза, Дуаньму Цуй увидела, как к ней бросился знакомый силуэт, и её встревоженно окликнули:

— Дуаньму!

И голос тоже знакомый, кто это может быть, как не Чжань Чжао?

Однако Дуаньму Цуй не верила собственному везению, опасаясь, что это вновь аоинь, только уже научившийся человеческой речи.

— Кто ты? — с дрожью в голосе спросила она.

Видеть её в таком помутнении рассудка разбивало ему сердце.

— Это я, — сказал Чжань Чжао, протянув руку, чтобы помочь ей подняться.

Едва он коснулся её, Дуаньму Цуй, словно её ударили ножом, оттолкнула его и прохрипела:

— Хочешь убивать, так убивай, хватит играть со мной.

По её расфокусированному взгляду и ожесточённому отклику Чжань Чжао понял, что она не верит, что он настоящий, и, не желая волновать её, медленно отвёл руку.

— Дуаньму, — поразмыслив, мягко заговорил он, — совсем недавно за пределами подземного мира мы с тобой беседовали о том, как божества погружаются в сон, и ты сказала, что хочешь обратиться пионом, помнишь?

Они перешучивались меньше двух больших часов назад, но Дуаньму Цуй казалось, что с тех пор миновали века. Она оцепенела на миг, прежде чем сознание наконец прояснилось. При виде томительного беспокойства в глазах Чжань Чжао на неё обрушилась невыносимая горечь, и она с рыданиями бросилась в его объятия.

Она плакала так горько, потому что всё пережитое накатывало на неё одно за другим, едва не заставляя умолять о смерти. Всегда твёрдая характером, она не выпускала затаённую боль, и теперь та вырвалась наружу, разрывая душу на части, и даже человек с сердцем, выкованным из стали, пролил бы три шэна слёз, глядя на неё. Не находя слов утешения, Чжань Чжао лишь неосознанно обнял её покрепче и пригладил ей волосы, но, случайно коснувшись её руки, тут же переменился в лице.

— Дуаньму, что с твоей рукой?

— А? — растерянно отозвалась та, уже и позабыв о переломе.

С тревогой на сердце Чжань Чжао, невзирая на правила приличия, задрал её рукав и, увидев, что сломанная кость разорвала плоть и кожу и вышла наружу, задохнулся от ужаса. Всё его существо переполнила неизбывная ненависть к аоиню.

Хотя Дуаньму Цуй не видела, но по его выражению лица поняла, что, должно быть, тяжело ранена. Чжань Чжао уверенно взял её за запястье.

— Потерпи немного, сначала я вправлю кость. — Едва заговорив, он уже приступил к делу, прекрасно понимая, что вправлять кости невыносимо больно, и не желая причинять ей ещё больше страданий, с невероятной скоростью потянул, подтолкнул — и вернул кость на место ещё до того, как прозвучало последнее слово.

Дуаньму Цуй не успела опомниться, как перед глазами у неё потемнело, и обмякла в объятиях Чжань Чжао. Подхватив за талию, он помог ей удержаться на ногах, тяжело вздохнул и, опустив голову, поцеловал её в макушку. Ему не удалось найти, чем бы зафиксировать сломанную кость, так что пришлось просто наложить тугую повязку и уже потом думать, что ещё можно сделать.

Занимаясь перевязкой, он услышал прерывистый голос Дуаньму Цуй.

— Чжань Чжао, если когда-нибудь уйдёшь с должности в управе Кайфэна, всегда можешь стать... костоправом.

Взглянув на неё, он увидел, что хотя её прекрасное лицо омрачено мукой, в глаза вернулась смешинка, и на душе у него сразу стало легче.

— Да, — кивнул он, — от посетителей не будет отбоя, за день буду получать доу(1) золота.

Дуаньму Цуй и правда засмеялась в голос.

— Сначала отдышись, — нежно сказал он, похлопав её по плечу, — дай отдохнуть душе.

— Где ты видишь прекрасные пейзажи, чтобы отдохнуть душой? — горько усмехнулась Дуаньму Цуй, подняла голову и, увидев, как в отдалении двое цзаочи всё ещё бросают на неё алчные взгляды, почувствовала себя крайне измотанной. — Ты только что ранил аоиня, и цзаочи опасаются приближаться, но ты пахнешь смертным духом, я — кровью, что мы вместе, как не прекрасная приманка для демонов?

Проследив за её взглядом, Чжань Чжао увидел, что аоинь, даже разрубленный пополам, всё ещё трепыхается, и понял, что хотя ранить его было легко, убить — не так-то просто, а когда услышал про «приманку для демонов», невольно прыснул со смеху.

— Что смешного? — возмутилась Дуаньму Цуй. — Ты был в безопасности за барьером, зачем понадобилось сбегать... — Тут она вдруг удивлённо ахнула. — Совсем забыла, а как ты выбрался?

Чжань Чжао понимал, что она только что испытала сильный ужас, и решил подразнить, чтобы она улыбнулась.

— Волшебная сила барышни Дуаньму слишком слаба, — поразмыслив, проговорил он, — барьер не выдержал удара Цзюйцюэ и открылся.

И точно, она тут же заволновалась.

— Моя волшебная сила слаба? Да когда такое было?

Не ответив, он лишь улыбнулся ей, про себя считая до трёх.

На счёт «три» запал Дуаньму Цуй уменьшился вполовину.

— Я не виновата, что сейчас не могу творить заклинания, — промямлила она, — всё из-за того, что рассвет не помогает.

— Вот как? — вскинул брови Чжань Чжао.

С неохотой, но она всё-таки рассказала ему о своих прежних подозрениях, закончив словами:

— Так что во всём виноват запаздывающий рассвет, не нужно наговаривать на мою волшебную силу.

Чжань Чжао наконец не выдержал и негромко рассмеялся, и Дуаньму Цуй тут же поняла, что он подшучивает над ней.

— Хватит городить ерунду, как ты выбрался? — рассердилась она.

Тихо вздохнув, он с мелодичным звоном извлёк из ножен Цзюйцюэ.

— Видишь подсказку? — держа меч горизонтально, спросил он.

Дуаньму Цуй долго смотрела на него, ничего не понимая, и медленно проговорила:

— Это же просто старый меч.

— У одной бессмертной девы, — вздохнул Чжань Чжао, — не только слабая волшебная сила, но и голова не слишком хорошо работает. Я поднёс ответ к её глазам, а она всё ещё не догадалась.

— Как Цзюйцюэ может быть ответом? — Дуаньму Цуй была задета за живое. — Он ещё и сломался в прошлый раз, и если бы не я... — Неожиданно вспомнив о чём-то, она коротко ахнула. — Неужели...

— Всё-таки не совсем поглупела, дошло наконец, — кивнул Чжань Чжао.

Девушка ничуть не разозлилась и, поразмыслив, невольно вздохнула.

— Паста из земель бессмертных хоть и годилась для починки Цзюйцюэ, но оставила бы на клинке уродливые рубцы. Тогда я решила перековать его заново, но драгоценный меч всё-таки орудие убийства, и для переплавки требуется напоить его кровью. Пусть мне не под силу вскормить меч своим телом, как Оу Ецзы(2), но пролить каплю крови мне не жалко. Чтобы снять барьер, требуется кровь заклинателя, и по случайности в клинке Цзюйцюэ тоже есть моя кровь... На всё воля Небес, похоже, мне пока не суждено было умереть. — Помолчав, она запоздало содрогнулась. — Пожадничай я тогда и почини твой меч просто пастой бессмертных, сегодня ты не смог бы открыть барьер, чтобы прийти мне на помощь, и я погибла бы в лапах аоиня... Выходит, всё благодаря моему великодушию и щедрости.

Чжань Чжао не знал, плакать ему или смеяться.

— Дуаньму, в чём бы тебе ни помогли, ты принимаешься городить чепуху и окольными путями приписывать все заслуги себе. Выходит, сейчас ты спаслась лишь благодаря собственным усилиям, а я тут совсем ни при чём.

— Разве я не умница? — обворожительно улыбнулась Дуаньму Цуй. — Будь я плохим человеком, стал бы ты рисковать жизнью, чтобы спасти меня?

Видя, что она улыбается и шутит, словно прежние тучи рассеялись, он порадовался за неё про себя и скользнул взглядом вокруг.

— Конечно, ты хороший человек, вот только наши обстоятельства не слишком хороши, — бесстрастно заметил Чжань Чжао.

Дуаньму Цуй знала, что пока они беседовали, из главного и правого проходов высыпало множество причудливых тварей, просто не обращала на них внимания, а теперь пригляделась и, помимо цзаочи и ао, узнала ещё быков чжу(3) с человеческими лицами и телами леопардов, бинфэнов(4) с двумя кабаньими головами, синанов(5), что высасывают людские души, обезьян шаньсао(6) с человеческими лицами, но ещё больше было не известных ей чудищ.

— Боюсь, вся нечисть древности собралась в подземном мире, — пробормотала она. — Чжань Чжао, сможешь расширить кругозор.

Он молча переложил меч в правую руку и шёпотом спросил:

— Почему они не нападают?

— Они хотят, да только каждый опасается остальных, — презрительно усмехнулась Дуаньму Цуй, — но не волнуйся, кто-нибудь да высунется первым.

— И что тогда ты планируешь делать?

— Что делать? — Она замерла и негромко произнесла: — Не знаю. Похоже, мои щедрость и великодушие добра не принесли — если бы ты остался за барьером, сейчас погибло бы одним человеком меньше.

— Не знаешь, что делать, так поменьше болтай, — быстро ответил Чжань Чжао. — Вспомни, что за преднамеренное запугивание и подрыв боевого духа в армии назначали наказание в тридцать палок.

Дуаньму Цуй сначала остолбенела, а потом обрадованно подняла к нему голову.

— Ты что-то придумал?

Её взгляд был полон надежды, и у Чжань Чжао язык не повернулся её разочаровать. Наклонившись, он прошептал ей на ухо:

— Дуаньму, на самом деле, я ничего не придумал, но отказываюсь покорно ждать своей участи. Ты сама сказала, чем дольше мы будем тянуть время, тем выше шансы на успех. В центральном и правом проходах полно монстров, если побежим в главный, боюсь, нас быстро настигнут. Только из левого не доносится ни звука, я думаю направиться туда, но боюсь, что там куда опаснее, и ты пострадаешь ещё больше.

— Если не попытаемся, ты ведь всё равно не отступишь?

Он с улыбкой кивнул.

Тихонько вздохнув, Дуаньму Цуй уткнулась лицом ему в грудь.

— Тогда идём. Ты спас мне жизнь, тебе ей и распоряжаться. Если там окажется ещё опаснее — хоть увидим что-то новое, не так обидно будет умирать.

Прикрыв глаза, Чжань Чжао обнял её крепче.

— Как только они начнут вести себя странно, я побегу к левому проходу. Если по пути придётся сражаться, возможно, мне некогда будет заботиться о тебе.

Поколебавшись, он распустил пояс Дуаньму Цуй, продел один конец через свой и завязал снова.

— Так надёжнее.

— Надёжнее? — улыбнулась Дуаньму Цуй. — А по-моему, демоны только обрадуются, схватят одного — а к нему второй в подарок.

Чжань Чжао молча затянул узел потуже.

— Дуаньму, ты правда совсем не боишься? — неожиданно прошептал он.

— Что? — не поняла она.

— Я видел, что совсем недавно ты была сильно напугана, но через короткое время уже шутила, как обычно. Тебе правда не страшно? Рана не болит?

Помолчав, она отвернулась.

— Раньше я была слабой и изнеженной и, получая раны в сражениях, заливалась слезами от боли, пока однажды Шанфу не отругал меня, сказав: «На поле боя ранения — обычное дело, не редкость и лишиться руки или ноги, так перед кем ты здесь ревёшь?» И больше я не смела плакать. А потом прошла столько битв, что раны стали привычными, я едва успевала перевязать их, как гонги и барабаны снова звали в бой, где уж там думать о страхе или боли? Хоть за годы в Инчжоу я и размякла немного, но привычки остались. Чжань Чжао, кто, кроме тебя, спросит, страшно ли мне, кто спросит, больно ли мне?

— Мы не на поле боя, — позволив ей выговориться, промолвил он, — незачем держать всё в себе, говори как есть.

— Бояться-то не боюсь, но рука и правда болит. — Серьёзно поразмыслив, нахмурилась Дуаньму Цуй и тут же добавила: — Подожди, вот вернётся ко мне способность творить заклинания, попадись мне тогда эта подлая мерзкая тварь аоинь, уж я его разукрашу!

Усмехнувшись, Чжань Чжао вдруг понизил голос.

— Началось.

Первыми не выдержали цзаочи, неистово набросившись с длинными копьями слева и справа. Видя стремящиеся к нему наконечники, Чжань Чжао сделал шажок в сторону, наклонившись, увернулся от правого копья, резко вскинув руку, поймал древко левого и, продолжая движение, дёрнул на себя. Застигнутый врасплох цзаочи оступился и повалился вперёд, а Чжань Чжао с холодной усмешкой молниеносно повернул запястье и безжалостно толкнул копьё назад. Не успев собраться, цзаочи грудью налетел на торец копья, взвыл от боли и отшатнулся.

Противник слева отступил, а правый снова атаковал. Услышав свист, Чжань Чжао, даже не поднимая головы, схватился за древко и повернул, используя его как рычаг. Сила была так велика, что цзаочи не сумел удержать оружие и выпустил его из рук. Чжань Чжао слегка повёл локтем, и копьё перевернулось в воздухе. Краем глаза заметил, что отступивший было цзаочи снова рвётся в бой, и глаза его холодно сверкнули.

— Сам напросился! — мрачно бросил он.

Ещё не отзвучали его слова, как копьё со свистом отправилось в полёт, пронзило грудь первого цзаочи, а затем, не прекратив движения, и второго. Нанизанные на древко, оба монстра покачнулись вправо и влево и рухнули на землю.

Всё произошло молниеносно, как ястреб камнем падает на поднявшегося зайца, и закончилось одним махом. Не говоря уже о необыкновенной точности движений, их исполнение тоже радовало глаз. Дуаньму Цуй, про себя выкрикивая одобрительные возгласы, рассмеялась.

— Чжань Чжао, твоё боевое мастерство так великолепно, что я могу спокойно вздремнуть.

Слегка приподняв уголок рта, он наклонил голову.

— Если устала, так поспи, я разбужу, как придёт время.

— Какие громкие слова, — тихонько ахнув, пристыдила его Дуаньму Цуй, — тебе в глаз что-то попало? Уже не принимаешь их всерьёз?

Во взгляде Чжань Чжао показалась озорная усмешка.

— Так ты сама посмотри хорошенько и узнаешь, что мне в глаза попало.

Не успела она ответить, как почувствовала, что пояс вдруг натянулся, и взмыла в воздух. Следом раздался звон меча, и Дуаньму Цуй невольно устыдилась: увлеклась болтовнёй с Чжань Чжао и совсем позабыла, что враги вокруг только и ждут возможности напасть.

На сей раз пришлось гораздо тяжелее. Демоны по природе своей жестоки, только и знают, что бросаться на пищу, дерутся тоже беспорядочно, однако, не считая цзаочи, остальные обладали прочной шкурой и толстой плотью, которые не удавалось пробить Цзюйцюэ, так что убить их не представлялось возможным, удары меча для них были всё равно что щекотка — сдерживая их, Чжань Чжао приходилось туго. К счастью, его замысел состоял в отступлении, а не в продолжении битвы, и несмотря на трудности, он постепенно приближался к левому проходу. Высмотрев зазор, он неожиданно подпрыгнул на чжан в высоту, освободив руку, схватил Дуаньму Цуй за предплечье и ножнами меча легко оттолкнулся от головы одного из монстров, чтобы подскочить ещё выше, но, уже поднимаясь услышал, как девушка вскрикнула, и пояс тут потянул их вниз.

Внизу разевала ненасытные пасти толпа демонов — стоит им попасть в окружение, уже не выбраться живыми. Быстро соображая, Чжань Чжао молниеносно шевельнул пальцами, и раздался звон металла о камень — Цзюйцюэ вонзился в стену пещеры, и их падение прекратилось.

Опустив голову, он обнаружил, что обезьяноподобный шаньсао успел прицепиться к спине Дуаньму Цуй и намертво обхватил её за талию костлявыми конечностями.

Чжань Чжао задохнулся от ужаса.

А этот шаньсао умеет ухватиться за возможность. Если подумать, он лишь на миг разжал руку, а тот уже вцепился в неё?

Да не слишком ли удачлива эта тварь?

Впрочем, вполне возможно.

Или же можно сказать иначе: возможности всегда приходят к подготовленным шаньсао.

Будучи существом худым и маленьким, а также весьма коварным, шаньсао укрылся за Дуаньму Цуй, так что Чжань Чжао не мог ударить его мечом из страха причинить ей вред.

И точно, он замер, не зная, как быть.

Зато у демонов внизу мозги заработали — ещё один шаньсао с безумным криком вдруг подпрыгнул, ухватился за ногу первого и повис на нём. В результате вес увеличился, и Чжань Чжао ясно видел, что Цзюйцюэ не выдержит такой нагрузки.

Как говорят в народе, куй железо, пока горячо — шаньсао явно поняли, что этот приём работает, и теперь третий и четвёртый тоже лишь выжидали момент, чтобы взяться за дело.

Ну и ну, они редьку тянут, что ли?

Молниеносно прикинув план действий, Чжань Чжао вдруг сощурился, схватил связывающий их вместе пояс, приложил силу, и разорвал его.

Звук рвущейся ткани был негромким, но в ушах Дуаньму Цуй зазвенело, будто её ударили по голове.

В мгновение ока на неё нахлынули смешанные чувства, как когда Шанфу бросил её на поле боя. Сердце словно бросили в кипяток, и оно то погружалось в него, то всплывало — но уже ничего нельзя было сделать.

После того, как Шанфу бросил её, и она возродилась в Инчжоу, Ян Цзянь как-то спросил, не затаила ли она обиды, но Дуаньму Цуй лишь посмеялась.

«На поле боя приказы выполняются беспрекословно, ради общего замысла часто приходится отрубить руку или ногу. Дуаньму сама водила войска в бой и прекрасно понимает эту истину, какие обиды? К тому же, чтобы обеспечить статус бессмертной, Шанфу отказался от места среди божеств, я могу лишь с благодарностью вспоминать его милость».

«Дуаньму, ты и правда хорошо понимаешь великие истины», — с облегчением вздохнул Ян Цзянь.

Но по совести, действительно ли она не испытывала ни капли сожалений?

Конечно, испытывала. Её бросили родители, её бросили на поле боя — везде слово «бросили», а бросают тех, кто «не нужен».

От этого ей казалось, что неважно, есть она или нет, и такое чувство никого не обрадует.

Но ничего, не обрадует — и только.

Не может ведь всё в мире соответствовать твоим желаниям.

Если уж её бросил Шанфу, которого она считала родным отцом, то что удивительного быть брошенной кем-то ещё?

Как бы то ни было, Чжань Чжао составил ей компанию в этом путешествии, и пусть их дружба оказалась недолгой, всё же глубоко тронула её душу.

Дуаньму Цуй тихонько вздохнула. Она стремительно летела вниз, закрыв глаза и изогнув губы в слабой улыбке.

С глухим звуком она упала на землю.

Барышня Дуаньму осталась цела и невредима.

Спросите, почему? Потому что её падение смягчили целых четыре шаньсао.

Первый и второй, что уцепились за неё, никак не могли избежать постигшего их несчастья, а дожидавшиеся «нырнувших в море за золотом» третий и четвёртый не успели отскочить.

По этому поводу, можем лишь посочувствовать: драка подразумевает риск, вступать в неё следует с осторожностью.

Кажется, снова отклонились от темы, вернёмся назад.

Выше мы уже упомянули, что Дуаньму Цуй осталась цела и невредима, а вот четверым шаньсао не слишком повезло — мало того, что они рухнули с большой высоты, так ещё и сверху их придавила барышня Дуаньму. Какой бы стройной и лёгкой, как ласточка, она ни была, а всё же взрослая девушка весит сколько-то цзиней и лянов.

Шаньсао застрекотали и от боли беспорядочно задёргали всеми конечностями — вот и отлично, руки, сжимавшие талию Дуаньму Цуй, тоже разжались — видит Небо, её едва не удавили насмерть!

Не успев отдышаться, она услышала резкий крик Чжань Чжао:

— Дуаньму, посторонись!

Потрясённо распахнув глаза, Дуаньму Цуй увидела, как он вытащил Цзюйцюэ и спускается к ней, сметая всё на своём пути, точно раскалывая бамбук.

На миг она пришла в замешательство: зачем он спустился?

Но всё же неосознанно уклонилась в сторону. Перед глазами сверкнул клинок, взметнув волосы, прилипшие к виску, и шаньсао за спиной, издав истошный вопль, расстался с головой.

Когда Дуаньму Цуй упала, монстры тут же окружили её, но трагическая смерть, постигшая шаньсао, на миг повергла их в трепет. Воспользовавшись моментом, Чжань Чжао схватил Дуаньму Цуй за талию и выдохнув «вверх», напряг руку и подбросил её в воздух.

Чудищам подземного мира вряд ли часто доводилось видеть, как один человек подбрасывает другого — иными словами, демоны есть демоны, и хотя иногда они начинали соображать, но большую часть времени мозги у них были похожи на клейстер. Встретив столь грозного противника, как Чжань Чжао, они, точно замечтавшиеся на экзамене студенты, пораскрывали рты и вытаращили глаза, все как один глядя на диковинное представление.

Если не прикончить преграждающих путь тварей сейчас, то чего ещё ждать?

Когда сила, подбросившая Дуаньму Цуй в воздух, иссякла, она полетела вниз, откуда доносились истошные вопли демонов. Не зная, как там Чжань Чжао, она встревожилась, но тут её снова поймали за талию. Подняв взгляд, она увидела его улыбку и тут же успокоилась, хотела было что-то сказать, но не смогла.

Полёты и падения чередовались в мгновение ока, удары сменялись один за другим, но не было совершено ни единого промаха. Даже те, кто повидал всякие схватки, и то хлопнули бы по столу рукой и в восхищении воскликнули: «Я угадал начало, но не ожидал такого конца!»

Дуаньму Цуй не понимала, что происходит, на неё навалилась ужасная усталость. Спрятав лицо на груди Чжань Чжао, она лишь надеялась, чтобы битва закончилась побыстрее.

Через некоторое время она вдруг вздрогнула всем телом и поняла, что снова стоит на земле. Испугавшись, хотела поднять голову, но Чжань Чжао прошептал ей на ухо:

— Мы вошли в проход.

Сердце Дуаньму Цуй дрогнуло, и она поспешила освободиться из объятий Чжань Чжао. У развилки сверкали глазами демоны — они явно остались недовольны и желали атаковать, но не осмеливались шагнуть вперёд.

— Похоже, они очень страшатся этого места, — тихо сказал гвардеец.

— В глубине прохода наверняка ещё опаснее, — кивнула Дуаньму Цуй. — Чжань Чжао, нам туда нельзя.

— Нельзя?.. — непонимающе переспросил он.

Вытянув руку, она указала в непроглядную глубину прохода.

— Демоны собрались у входа и боятся шагнуть дальше, значит, там нечто, с чем справиться ещё труднее. И что бы это ни было, столкновение с ним мы тоже наверняка не переживём. Так что лучше подождать здесь.

С этими словами она медленно опустилась и села, прислонившись спиной к каменной стене.

Поразмыслив, Чжань Чжао откинул передние полы одеяния и тоже сел рядом с ней.

— Подождать? Чего?

— Рассвета.

Чжань Чжао чуть не забыл о рассвете и на миг запнулся.

Но Дуаньму Цуй, по всей видимости, исполнилась уверенности.

— По-моему, вокруг чуть посветлело, тебе не кажется?

Сам он не заметил никаких изменений, но раз она так сказала, не стал возражать, только спросил:

— Рука сильно болит?

— Да, — честно призналась Дуаньму Цуй и, помедлив, добавила: — Но ещё сильнее я устала.

Чжань Чжао знал, что прошлой ночью она не сомкнула глаз, да ещё сейчас пережила множество потрясений, и понимал, насколько она нуждается в отдыхе.

— Всё равно пока делать нечего, почему бы тебе не вздремнуть.

Выразив согласие, Дуаньму Цуй положила голову ему на плечо, но едва пристроилась, со стоном выпрямилась обратно.

— Что такое? — удивился Чжань Чжао.

— Слишком твёрдое.

Он не сразу нашёлся, что сказать — никогда прежде никто не гнушался его плеча подобным образом.

Надо сказать, прежде, когда Чжань Чжао по воле случая или же во время расследования спасал кого-то, на самом деле, многим красавицам довелось прислониться к его плечу, и все оставались весьма довольны. Дуаньму Цуй, возможно, была первой, кто подал жалобу.

— Так это плечо, а не подушка, — решил всё-таки заступиться за себя Чжань Чжао.

Не обращая внимания на его невысказанный намёк, Дуаньму Цуй оглядела его с ног до головы.

— Нет ли на тебе места помягче?

Исходя из обстановки, отвечать Чжань Чжао не требовалось, потому как барышня, едва договорив, с многозначительной улыбкой уставилась на его поясницу и живот.

— Чжань Чжао...

— Нет, — отрезал он, пусть и понимал, что по форме и мягкости живот больше всего годится на замену подушки, но если и правда согласиться...

Одним словом...

Неприлично!

— Я же только прилечь, никаких иных намерений, — обиделась Дуаньму Цуй. — Вы в Великой Сун слишком строго блюдёте мораль.

— Знаешь, что не подобает, так не проси, — не поднимая головы, возразил Чжань Чжао.

— Но я же бессмертная, — пробормотала она, — кто сказал, что мне не подобает? К тому же, никто не увидит.

Она редко проявляла такую уступчивость, и Чжань Чжао смягчился, но едва поднял голову, как увидел её взгляд — страстно жаждущий подушки взгляд!

Поэтому проигнорировал её.

— Не хочешь, ну и ладно, — наконец отступилась Дуаньму Цуй, но словно неохотно зачитывая последнюю волю Бетьюна(7). — Будучи бессмертной, я преодолела несметные ли, добираясь из Инчжоу до Сюаньпина, по пути и пары глоточков воды не сделала, в Сюаньпине хлопотала без отдыха, да ещё и принесла кое-кому меч из управы Кайфэна, уж и не знаю, зачем. В подземном мире натерпелась страданий, не говоря уж о том, что меня едва не сожрал монстр, сломала руку и держусь на последнем издыхании, а теперь даже отдохнуть не могу, потому что спать придётся на камнях... — С охами и стонами она притворно бросилась на землю.

Но голова её не коснулась камней, Чжань Чжао вовремя её удержал.

Прикусив губу, она посмотрела на него большими и невинными глазами.

— Я боюсь тебя, бессмертная, — вздохнул Чжань Чжао и слегка сменил позу, позволив ей положить голову ему на живот.

Барышня Дуаньму добилась своего, заполучив вожделенную «подушку».

И не забыла загадать желание перед сном.

— Надеюсь, когда я проснусь, рассвет как раз придёт.

Стиснув зубы, Чжань Чжао тоже поклялся.

— Ещё слово, и выброшу на съедение монстрам.

— Ну что ты такой мелочный. — Веки Дуаньму Цуй потяжелели, но она не забыла уколоть его напоследок. — Основатель буддизма не пожалел своего тела, чтобы накормить тигра. Наша с тобой дружба куда крепче, чем была между Буддой и тигром, я всего лишь использую тебя как подушку, а ты хочешь бросить меня монстрам на съедение, не слишком ли возмутительно...

Видя, что благодарности не дождётся, Чжань Чжао задохнулся от возмущения и уже собрался ответить ей парой ласковых, как по её ровному дыханию понял, что она уже заснула.

Его сердце на миг замерло, и невольно смягчился. Опустив голову, он посмотрел на её умиротворённое, словно улыбающееся лицо, и сердце вмиг переполнилось невыразимой нежностью и теплом. «Будь ты хоть вполовину такой же милой, когда не спишь, — подумал он, — не выводила бы людей из себя».

С улыбкой во взгляде он осторожно отвёл волосы с её лица, не заметив, что вокруг, среди призрачно-зелёного свечения наконец начало проступать яшмовый свет зари.

-------------------------------------------------

(1) Доу — мера сыпучих и жидких тел, равная 10 шэн, около 10, 35 литра; мера веса, равная 2,5 цзиня — ок. 1,25 кг.

(2) Оу Ецзы — легендарный китайский оружейник Периода Вёсен и осеней (722–481 гг. до н. э.). Цзюйцюэ как раз был одним из мечей, выкованных этим мастером.

(3) Бык Чжу — мифическое существо, упоминается в «Каталоге гор и морей»: «Ещё в ста восьмидесяти ли к северу [видна] гора под названием Даньчжан. На её вершине нет ни травы, ни деревьев. [Там] обитает животное, на вид как леопард, но с длинным хвостом, человеческой головой, коровьими ушами и одним глазом. Называется бык чжу, любит жевать. Когда идёт, то держит во рту конец своего хвоста. Когда садится, то сворачивает его клубком» (перевод Электры Яншиной).

(4) Бинфэн — мифическое существо, упоминается в «Каталоге гор и морей»: «Живёт к востоку от Богини-Прорицательницы. Он похож на кабана, но у него и спереди и сзади по чёрной голове» (перевод Электры Яншиной).

(5) Синан — мифическое существо, упоминается в «Записках о поисках духов» Гань Бао: ««В горах Аяншань обитает дух-оборотень, похожий на младенца. Увидев человека, он протягивает руки, как бы привлекая его к себе. Имя его Синан. Если затащить его на землю усопших, он умирает». И не надо отличать его именем светлого духа. Если бы он дотянулся до вас, вы бы вмиг исчезли» (перевод Льва Меньшикова).

(6) Шаньсао — мифическое существо, упоминается в «Книге о чудесах духов»: «В глухих горах обитают существа ростом чуть более чи, с одной ногой и нагим телом. Ловят креветок и крабов, людей не боятся. Завидев путников, располагающихся на ночлег, с заходом солнца подходят к их костру, чтобы пожарить свой улов. Подкараулив, когда люди отлучаются, воруют у них соль, дабы приправить креветок и крабов. Называют их шаньсао — по подобию крика. Бывало, люди бросали в огонь бамбук, тот с треском взрывался — и шаньсао в страхе разбегались. Если к ним прикоснуться, заболеешь лихорадкой. Хотя они похожи на людей, но способны к превращениям и относятся к нечистой силе. И поныне водятся в горах».

(7) Норман Бетьюн — канадский хирург, новатор в хирургии и в методах организации помощи раненым на поле боя. Убеждённый антифашист, он участвовал в качестве врача-добровольца в гражданской войне в Испании, создав для республиканцев мобильную систему гемотрансфузии. Затем он присоединился к китайским коммунистам в их войне против японских захватчиков, где и погиб. После смерти он стал одним из самых почитаемых иностранцев в Китае.