Глава 14. Зараза. Часть 3
На какое-то время Лицзи потеряла сознание от боли.
В обмороке ей не стало легче — боль ощущалась ещё резче, с каждым биением сердца бесчисленные крючья впивались в него и вновь ослабляли хватку. В беспамятстве ей казалось, будто собственное сердце сокращается прямо у неё перед глазами, покрытое неисчислимыми ранами, стремительно истекающее кровью, и сверкающие острые лезвия вонзаются в него снова и снова.
Голова её раскалывалась от боли, тело неосознанно сжалось в клубок, пальцы зарылись глубоко в землю, и в голове билась единственная мысль: «Зачем терпеть эти муки? Почему я ещё жива, почему не могу умереть?»
Так, в стонах, судорогах и дрожи, с разрывающей сердце и лёгкие болью она умерла, снова вернулась к жизни и наконец открыла глаза.
Сосуды полопались, и куда она ни смотрела, всё застилал кровавый туман. С трудом повернув голову, она огляделась вокруг — похоже, оказалась в жилище земледельца.
Дом был самый обычный: неровный пол из глинозёма, позади — поленница высотой в половину человеческого роста, напротив — печь из утрамбованной глины, снаружи закопчённая почти как внутри. Бумага, которой было заклеено окно, растрепалась в лохмотья, сквозь редкий переплёт из бамбукового лыка лился холодный свет полной луны.
У окна за большим квадратным столом вроде бы сидела девушка в белом, сосредоточенно играясь огоньком свечи — задувала её, и пламя гасло, касалась пальцем — и оно снова загоралось. Потом опять задувала свечу, и огонёк затухал, снова дотрагивалась пальцем — и он возрождался...
Словно это развлечение ей не надоедало.
Лицзи усомнилась, не показалось ли ей, невольно потёрла глаза и снова посмотрела в ту сторону.
Всё верно, там сидела девушка в белом.
Долго прождав, но видя, что та не обращает на неё никакого внимания, Лицзи не выдержала.
— Кто ты? Зачем схватила меня?
— Судя по истинной форме, ты должна быть кошкой-оборотнем, отчего же мозги у тебя как у свиньи? — не отрываясь от своего занятия, бесстрастно произнесла девушка. — Неужели думала, что, совершив преступление в Инчжоу, будешь спокойно жить-поживать?
— Ты пришла из Инчжоу? — вырвалось у опешившей Лицзи. — Но ведь все бессмертные Инчжоу заснули... — Осознав, что проговорилась, она тут же умолкла.
И точно, незнакомка на миг прервалась и повернула к ней голову.
— Все бессмертные Инчжоу что? За... заснули?
Лицзи больше не осмеливалась открывать рот — уж лучше прикинуться несведущей. Но девушка, поразмыслив, заговорила сама.
— Видимо, после того, как я покинула Инчжоу, ты снова там побывала?
Бессмертная угадала верно, и Лицзи охватил безотчётный ужас — тогда, после самовольного посещения Инчжоу, в следующее новолуние она, следуя приказу Вэньгу Вэйюя, и правда ещё раз наведалась туда, чтобы подсыпать снадобье бога поветрий в питьевые источники. Перед тем, как отправиться, она волновалась, что из-за случая в обители Цзиньлуань бессмертные усилят бдительность, но Вэньгу Вэйюй сказал, что месяц в мире смертных — не дольше дня в Инчжоу, в обитель редко заходят, поэтому вряд ли кто-то уже узнал о гибели Дуаньму Цуй.
Судя по сказанному бессмертной, должно быть, она обнаружила погибшую Дуаньму Цуй и бросилась в погоню за убийцей — поэтому Лицзи, пробравшись в Инчжоу во второй раз, отравила всех обитателей священной горы, но упустила эту девушку.
При воспоминании об этом, сердце её наполнилось сожалением: знала бы заранее, проверила бы обитель Цзиньлуань. Сама виновата, что, подсыпав снадобье, впала в смятение и поспешила убраться оттуда, даже не подумав о возможности такого развития событий.
Изучив выражение лица Лицзи, девушка холодно усмехнулась.
— Видимо, я снова права. Могу угадывать и дальше. Чтобы отравить бессмертных Инчжоу, обычные снотворные не годятся, во всех трёх мирах из подходящего есть лишь пилюля сладкого сна Верховного владыки Лао-цзюня, успокаивающий отвар повелителя исцеления Сунь Сымяо(1) да порошок сонливости из мешка бога поветрий. Лао-цзюнь слишком далеко — не думаю, что мелкая демоница вроде тебя смогла бы до него добраться. Сунь Сымяо человек честный и непоколебимый, постыдился бы водиться с нечистой силой, даже надави ты на него, он точно не выдал бы тебе рецепт. А вот бог поветрий...
Тут она нарочно сделала паузу и, взглянув на Лицзи, в самом деле увидела мелькнувший в её взгляде страх, что подтвердило подозрения.
— А вот у бога поветрий в небесном царстве нет пристанища, целыми днями он скитается среди людей. Труслив, как мышь, часто вынужден склонять голову, нерешителен, легко поддаётся на провокации, богатств не имеет, а потому ради денег готов на всё. Послушно соглашается что с божествами, что с демонами, робок и осторожен, безропотно позволяет помыкать собой. Вот уж точно, лучше человека, для того чтобы втянуть в грязное дело, и не найти, верно?
Произнеся последнее слово, она вдруг чарующе улыбнулась.
Слушая, как она словом бьёт не в бровь, а в глаз, Лицзи чувствовала, что её охватывает всё больший ужас, и уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь в защиту бога поветрий, но девушка махнула рукавом.
— Хочешь оправдать его? Только хуже сделаешь, лучше помалкивай.
Лишь в нескольких словах вина бога поветрий получила подтверждение.
Лицзи надолго оцепенела, вдруг осознав, что по-настоящему страшится бессмертной: сама она произнесла лишь несколько слов, а та, ловко разделяя истинное и ложное, раскрыла всю подоплёку дела. И впрямь, длинный язык до добра не доведёт, из осторожности впредь лучше хранить молчание.
Только она приняла решение, как девушка продолжила.
— Только одно мне не ясно... Пусть богом поветрий и пренебрегают, по статусу он всё же бессмертный, как оборотень вроде тебя сел ему на шею? Неужели кто-то дёргал за ниточки и наводил меж вами мосты?
Сердце Лицзи дрогнуло, на лбу выступили крупные капли пота.
— Не задавай лишних вопросов, — собрав всю решимость, прошипела она, чтобы перевести тему. — Разве ты пришла не из Инчжоу? Да, это я убила Дуаньму Цуй в обители Цзиньлуань, хоть убей меня, хоть четвертуй — что тебе угодно.
С этими словами она ощутила невероятную лёгкость и с некоторым злорадством вскинула голову — бессмертная дева явно была растеряна, в глазах её застыло непонимание.
На миг ощутив, что получила возможность отыграться, Лицзи из последних сил подняла руку и отвела с лица растрёпанные, мокрые от пота волосы, не скрывая вызова во взгляде.
— Что ты сказала? — неожиданно нахмурилась бессмертная. — Когда это ты меня убила?
Повисла необычайная тишина.
— Разве в обители Цзиньлуань я убила не Дуаньму Цуй? — почти сорвалась на крик Лицзи.
— А что, кто-то сказал тебе, что ты убила именно её?
Лицзи нечего было ответить на это холодное возражение.
От растерянности мысли беспорядочно метались и путались: где же она допустила ошибку?
Сначала это Вэньгу Вэйюй не хотел, чтобы она отправилась за эликсиром бессмертия.
«Дуаньму Цуй отбывает наказание в обители Цзиньлуань, если наткнётесь на неё, вам конец».
А потом?
Потом она тайком пробралась в Инчжоу, незаметно проникла в обитель Цзиньлуань и увидела девушку, которая сказала: «Со скуки можно помереть одной, под запретом покидать обитель».
Однако та девушка ни разу не сказала, что она — Дуаньму Цуй.
Это она сама так подумала, уверилась в этом, однако с самого начала... ошибалась.
На сердце медленно опустилась тяжесть. Прекрасно понимая, что положение уже не спасти, она по-прежнему, словно загнанный зверь, цеплялась за последний проблеск надежды.
— Разве тебе не запретили покидать обитель Цзиньлуань?
— Верно, запретили. — По губам Дуаньму Цуй скользнула усмешка. — Однако разве старейшина Инчжоу осмелится наказывать меня? Ты что же, не знаешь, что за мной стоит кое-кто могущественный?
За ней и правда стоял могущественный бог, настолько могущественный, что сама матушка Сиванму(2) побаивалась его.
Теперь Лицзи окончательно впала в отчаяние.
Взгляд её потух, губы скривились в горькой усмешке.
— Я признаю поражение, но даже не думай, что вытянешь из меня хоть что-то.
— Я и не собираюсь ничего из тебя вытягивать, — улыбнулась Дуаньму Цуй. — Ты и так сказала всё, что я хотела знать. — Глаза её ярко блеснули, встретив изумлённый взгляд демоницы. — Все бессмертные Инчжоу знали, что старейшина запретил мне выходить. Но о том, что он снял запрет, было известно всем в Инчжоу, кроме одного человека. Вызвавшись добровольцем, он попросил у старейшины отправить его в мир смертных и назначить вместо меня главой Сихуалю. Поэтому он знал, что меня заперли, но не знал, что меня отпустили. Не говори мне, будто ты не знаешь, кто этот человек, потому что без него ты никогда не нашла бы карту Инчжоу, а если бы и нашла — не узнала её секрет, что попасть на священную гору можно лишь в час мыши на новолуние. И свёл тебя с богом поветрий наверняка тоже он.
Лицо Лицзи мертвенно побледнело.
Она вдруг поняла, что Дуаньму Цуй поистине внушает страх.
В голове вдруг отчётливо прозвучало эхо слов Вэньгу Вэйюя...
«Лучше вам молиться бодхисаттвам, чтобы никогда в жизни не встретиться с ней».
Она-то думала, что, встретив её, покончила с ней, а оказалось, сама найдёт конец от её руки?
— Какие бы дела ни связывали тебя с Вэньгу Вэйюем и богом поветрий, думаю, сейчас с ними покончено. То есть, для тебя все может закончиться. — Дуаньму Цуй поднялась на ноги. — Вэньгу Вэйюй мне не противник, и не сможет спасти тебя отсюда... И я весьма сомневаюсь, что он станет тебя спасать.
Лицзи вдруг стало смешно.
Чтобы Вэньгу Вэйюй пришёл её спасать? Бредовые мечты!
Дуаньму Цуй верно сказала, её сотрудничество с Вэньгу Вэйюем теперь окончено. Если вспомнить всё и тщательно обдумать, то с самого начала и до конца её усилия были всего лишь фарсом.
Всю дорогу она бросалась в бой ради Вэньгу Вэйюя, и чем закончила? Эликсир бессмертия не получила, была едва не задушена им, а в итоге потерпела поражение от руки Дуаньму Цуй.
Она ведь была довольна жизнью демоницы в разрушенном дворце Чанъани, мановением руки призывала облака и дожди, и все окрестные духи павших падали ниц, прислуживая ей. Видимо, в тот день она тронулась умом, поддавшись речам Вэньгу Вэйюя, кровь ударила ей в голову от идеи обрести эликсир бессмертия и стать небожительницей.
Сейчас она сожалела, что поддалась порыву и вступила в мутную воду.
Так помешалась в погоне за недостижимым, что безвозвратно потеряла даже то, что имела.
За считанные мгновения гнев, ненависть, остервенение и озлобленность, поддерживавшие её сотни лет, обратились прахом, осталась лишь невыносимая усталость. Она рухнула на землю ничком, зарывшись лицом в ладони, плечи её содрогались от беззвучных рыданий.
Наконец она медленно подняла голову.
— Можно мне воды? Пить хочется.
Взглянув на Лицзи, Дуаньму Цуй наклонилась над чаном, зачерпнула воды и дала ей.
Лицзи пила жадно, большими глотками, студёная вода была в самый раз, чтобы принести облегчение её измученному, опалённому сердцу.
— Куда направился Вэньгу Вэйюй?
— Не знаю. — Лицзи подняла голову, рукавом платья утирая губы. — Он не сказал. Правда.
— А бог поветрий?
— Ушёл вместе с ним, — улыбнулась Лицзи. — Полагаю, с его аппетитами на одном Сюаньпине он не остановится.
И тогда она впервые за эту ночь увидела, как Дуаньму Цуй хмурится.
— Он оставил меня здесь со словами, что если в конце в Сюаньпине ещё кто-то выживет, то я должна отправить их в последний путь.
— Вот как? — холодно усмехнулась Дуаньму Цуй. — Похоже, ты превзошла себя, добросовестно исполняя приказ.
— Мне тоже нужно чем-то утолять голод, — спокойно возразила Лицзи. — Обычно кошки-оборотни питаются разлагающимися трупами, но если мне попадётся живой человек, я всё же предпочту съесть его. Если есть две грозди винограда, свежая и подгнившая, какую ты выберешь?
Лицзи казалось, что она поставила вопрос хитроумно, хладнокровно прикрыв свои злодеяния.
«Какую гроздь выбрала бы ты? Не поверю, что ты согласилась бы на гнилую».
— Никакую, — бесстрастно ответила Дуаньму Цуй. — Я вообще не люблю виноград.
Опешив, Лицзи раскрыла рот и снова закрыла.
— Кстати, — вдруг вспомнила Дуаньму Цуй, — мне ещё понадобится твоя помощь.
— Помощь? — удивилась Лицзи. — Чем я могу тебе помочь?
Не ответив, Дуаньму Цуй исчезла.
Вскоре она, посмеиваясь, вошла через дверь, в левой руке держа плошку с разведённой тушью и торчащей из неё наискось писчей кистью, а в правой — стопку сюаньчэнской бумаги. Разложив всё на столе, она обратилась к Лицзи:
— Окажи услугу, нарисуй мне портрет Вэньгу Вэйюя.
Нарисовать?
На лице Лицзи застыло изумление. Дуаньму Цуй чуть шевельнула правой рукой, и цепь с копьём со звоном вылетела из груди демоницы, вмиг став меньше и тоньше, а затем обмоталось в три витка вокруг запястья девушки.
— Подойди же, — поторопила её бессмертная.
Лицзи нерешительно поднялась на ноги, приблизилась к столу, взяла кисть и обмакнула в тушь, но взгляд её упал на запястье Дуаньму Цуй.
На нём сверкала тончайшей работы серебряная цепочка, увенчанная изящным цветком лотоса.
— Цепочка... — Лицзи замялась. — Очень... красивая.
Разумеется, она не от чистого сердца восхищалась красотой изделия, ведь только что едва не умерла из-за него.
— Правда? — очаровательно улыбнулась Дуаньму Цуй. — Называется «Пронзающий сердце лотос».
— Подарил кто-то?
— Шанфу(3). В мирное время он делал пояса из цепочек, а на войне сотворил цепь с наконечником. — Лицо Дуаньму Цуй засветилось радостью. — Шанфу сказал, что у Нэчжа есть Колёса ветра и огня, у Янь Цзяня — Божественная двузубая алебарда, и у меня тоже должно быть под рукой оружие по душе... Осторожно...
Последнее слово относилось к Лицзи, которая обнаружила, что тушь с кисти капнула на бумагу, и поспешила скомкать и отбросить в сторону испорченный лист.
Осторожно опустив кисть, она не удержалась от вопроса.
— Почему ты велела мне нарисовать Вэньгу Вэйюя? Разве не видела его?
— Видеть-то видела несколько раз, — снова нахмурилась Дуаньму Цуй. — Да только не слишком помню, как он выглядит.
— Не помнишь, как он выглядит? — поверить не могла Лицзи. — Вы же оба бессмертные из Инчжоу...
— Что же тут удивительного. В Инчжоу столько бессмертных, я не всех хорошо помню. Вдобавок они делятся по даосским рангам, и ранг Вэньгу Вэйюя низкий, хотя искусство высоко. Он лишь мелкий бессмертный, заведующий архивами древних сочинений. Вот я и позабыла его.
— Под искусством ты имеешь в виду заклинания? — Прежде, чем говорить, Лицзи обдумала свои слова. — Силён в искусстве, но гнёт спину?
— В царстве небесном различают по рангам основателей даосских учений и заклинателей. Последние не обязательно становятся великими бессмертными. — Закончив объяснение, она снова напомнила ей: — Рисуй скорее, я тороплюсь.
Кивнув, Лицзи принялась добросовестно и старательно рисовать. В прошлом, будучи Сяо-шуфэй, она была искусна во всех четырёх занятиях учёного, и написать портрет Вэньгу Вэйюя, разумеется, не стоило ей никаких усилий.
Дуаньму Цуй внимательно наблюдала со стороны, и изредка они обменивались словом-другим на отвлечённые темы. Понимая, что смерти не избежать, Лицзи вопреки всему успокоилась. Схватив её, Дуаньму Цуй не злорадствовала и не издевалась, поэтому со стороны могло показаться, что это близкие подруги беседуют о житейских делах, кто бы догадался, что одна из них бессмертная, а другая — демоница, и лишь несколько мгновений назад они были смертельными врагами?
На самом деле, на сей раз Дуаньму Цуй спустилась в бренный мир не для того, чтобы ловить злодеев.
Когда в обители Цзиньлуань произошло несчастье, старейшина немедленно отправился к ней и спросил, как могла произойти подобная трагедия в Инчжоу, сокрытом девятью куполами огней и вод. Она предположила, что какой-то колдун воспользовался картой Инчжоу.
Эта догадка привела старейшину в ужас, он тут же заявил, что оставить карты священных гор в мире смертных было большой оплошностью, и если пустить всё на самотёк, Пэнлаю, Фанчжану и Инчжоу грозит опасность. Вспомнив, что этот демон свободно разгуливал по Инчжоу и погубил бессмертную деву, старейшина пришёл к выводу, что он явно непревзойдённой силы, и обычным бессмертным высшего ранга с ним не тягаться. Поэтому Дуаньму Цуй попросили немедленно отправиться в мир людей, непременно отнять карты священных гор, принести их обратно или уничтожить.
Ещё даже не подумав искать в Сюаньпине, она заметила исходящие от него вредоносные испарения, пробудившие память о плачевной ситуации в Цзиньяне, и невольно встревожилась. Войдя в город, она обнаружила тела павших караульных солдат, почуяла демоническую силу, выследила Лицзи в городе и тут же захватила её в плен.
Тогда демоническую ауру Лицзи скрывали вредоносные испарения, и если бы Дуаньму Цуй не вошла в город, едва ли смогла её отыскать. Так что участь демоницы решилась по стечению обстоятельств.
Вскоре портрет был готов. Дуаньму Цуй взяла его в руки и внимательно рассмотрела.
— Это Вэньгу Вэйюй? — вырвалось у неё. — А он недурен собой.
От этих слов сердце Лицзи дрогнуло, она невольно посмотрела на Дуаньму Цуй с её изящными чертами лица и отрешённым обликом и снова вспомнила Вэньгу Вэйюя. Почему-то ей стало немного грустно: «Услышав о её гибели, он вышел из себя и едва не задушил меня насмерть. Тогда мне показалось, что она ему нравится, а оказалось, Дуаньму Цуй даже не помнит, как он выглядит. Прямо как в старой поговорке — склоняется к ручью цветок, желаньем полон, но воды ручья равнодушны...» Пока она предавалась пустым размышлениям, Дуаньму Цуй взяла со стола оставшуюся сюаньчэнскую бумагу, потрясла ею и указала на портрет Вэньгу Вэйюя.
— Раскройте глаза пошире да смотрите внимательно. Летите по всем восьми сторонам света искать его, а как найдёте — немедленно возвращайтесь.
Когда она снова пригляделась, квадратные листы бумаги вдруг взмыли в воздух и разорвались на клочки, обратившись бесчисленными белыми бабочками. Взмахнув крылышками, они чуть помедлили и полетели наружу через окно и дверь.
— Постойте-ка, — вдруг окликнула их Дуаньму Цуй.
Бабочки тут же замерли на полпути и опустились на стол. Зрелище было завораживающее.
— Будьте посмышлёнее, — улыбнулась Дуаньму Цуй, — если вас обнаружат, притворитесь мёртвыми... Теперь летите. — Она чуть взмахнула рукавом белого одеяния, поднялся сильный ветер, закружил бумажных бабочек и унёс их прочь.
Проводив их взглядом, она повернулась к демонице.
— Настал мой черёд, — горько усмехнулась Лицзи. — Какое наказание меня ждёт?
***
Вернёмся теперь к Чжань Чжао. После необъяснимого исчезновения Лицзи, городские жители столпились вокруг него, на все лады называя великим героем. Вскоре подоспел и Гунсунь Цэ. Только он назвался прибывшим из Кайфэна лекарем и стал расспрашивать о заразе, как его тут же окружили десятки человек и принялись рассказывать наперебой. Кто жаловался на свою горькую судьбу, кто искал лекарство, были и такие, кто готов был немедленно затащить его к себе домой, чтобы ухаживать за больными — неудивительно, что завязалась перепалка.
Чжань Чжао расспросил стоящего в сторонке старика о кошке-оборотне. Заливаясь слезами, тот поведал, что сначала Сюаньпин пострадал от неизвестной заразы, а после того, как город запечатали, вечером на них напала демоница, убив сразу несколько десятков человек. Напуганные жители попрятались по домам ещё до наступления темноты и носа не высовывали, однако кошка-оборотень продолжала убивать, выламывая двери. И даже когда перестали зажигать свет, это не спасало от гибели.
Как известно, давление вызывает отпор, и через несколько дней люди наконец не выдержали — решили собраться вместе, сплели сеть из железных цепей и выманили кошку-оборотня наживкой в виде человека, кто же мог подумать...
Пока они говорили, десяток дюжих мужчин протащили мимо тяжёлую сеть, и во взглядах их, обращённых на Чжань Чжао, сквозила зависть, что в схватке с демоницей этот человек, вопреки всем ожиданиям, ничуть не уступал ей.
Немного погодя подошёл Гунсунь Цэ.
— Гвардеец Чжань, ситуация с болезнью в городе не такая плачевная, как мы думали. Однако те, кто не подхватил заразу, не знают, как уберечься от неё, что может привести к скверным последствиям. Я хочу собрать в местных аптеках побольше дудника и полыни — уже договорился с хозяином Ли из терема Собрания гостей, что завтра возле его заведения будем раздавать отвар, предупреждающий болезнь. Что скажешь?
— Полагаюсь на ваши распоряжения, — кивнул Чжань Чжао. — Кроме того, пока больные живут вперемешку с остальными, боюсь, с распространением заразы будет трудно справиться. Не разумнее ли распределить тех заражённых, кто в плохом состоянии, и тех, кому получше, а также отделить их от здоровых людей?
— Неудивительно, что господин судья всегда хвалит тебя за внимание к деталям, мне даже в голову не пришло подумать об этом, — восхитился Гунсунь Цэ.
Составив план действий, они обсудили его с народом. С тех пор, как уездный глава покинул город, охваченным страхом местным жителям, словно стае драконов без вожака, не на кого было положиться, они давно надеялись, что кто-нибудь шагнёт вперёд, призывно махнёт рукой и возглавит их. Гунсунь Цэ — врачеватель из Кайфэна, а Чжань Чжао сумел на равных сразиться с кошкой-оборотнем, какие возражения могли найтись против них? Тут же всем выдали задания — кто отправится по аптекам за лекарствами, кто известит остальных жителей, кто завтра придёт в терем Собрания гостей помогать Гунсунь Цэ, кто освободит дом, чтобы разместить больных. Все наперебой вызывались исполнять приказы, проблем с желающими не возникло.
Тем не менее, на все назначения ушёл большой час с лишним. Хозяин Ли пригласил гостей отдохнуть, но, пройдя лишь несколько шагов, Чжань Чжао вдруг что-то почувствовал и обернулся.
— Кто здесь?
Остолбенев, Гунсунь Цэ тоже оглянулся — в тени стены стояла девочка восьми-девяти лет, в серой холщовой одежде, с собранными в два пучка волосами. Будучи очень застенчивой, она удивилась про себя: «Кто здесь ещё?»
Чжань Чжао растерялся. Подойдя ближе, девочка подняла к нему голову.
— Старший братик, ты меня спас, а я... так и не сказала спасибо.
Только тогда он вспомнил, что спас её от когтей кошки-оборотня.
— Ни к чему меня благодарить, — улыбнулся он. — Уже так поздно, скорей беги домой, твои родители наверняка волнуются.
На словах про родителей девочка вдруг поникла.
— Молодой господин, — вздохнул хозяин Ли, — матушку её несколько дней назад унесла зараза, отца убила кошка-оборотень, а дома осталась только слепая бабка. Ох, бедное дитя.
Сердце Чжань Чжао исполнилось сострадания. Неудивительно, что она глубокой ночью побежала смотреть, как ловят демоницу. Он опустился на одно колено и пригладил ей волосы.
— Как тебя зовут? — ласково спросил он.
Хотя нижняя часть лица Чжань Чжао была скрыта платком, по верхней девочка разглядела, что облик у него добрый и приветливый, и её чёрные глазки засияли как звёздочки. Не удержавшись, она потянулась пальчиком к его бровям и улыбнулась.
— Меня зовут Сяоцуй.
— Сяоцуй(4)? — обомлев, пробормотал Чжань Чжао.
Девчушка очаровательно угукнула.
Осторожно поймав Сяоцуй за ручку, которой она тянулась к его лицу, Чжань Чжао спросил:
— Где ты живёшь? Я отведу тебя.
Её маленькая ладошка согрелась в его надёжной руке, и Сяоцуй радостно указала пальчиком в конец улицы.
— Там.
Кивнув Гунсунь Цэ, Чжань Чжао повёл девочку домой.
Сяоцуй бежала вприпрыжку, полная невыразимой радости и восторга. Глядя на неё, Чжань Чжао невольно улыбнулся. Неожиданно девочка задрала голову, и глаза её округлились.
— Братик, смотри, бабочка!
Чжань Чжао поднял голову — впереди и правда как будто порхала белая бабочка. Удивившись про себя и желая порадовать девчушку, он собрал ци, рванулся вперёд и осторожно поймал бабочку.
Едва она оказалась в руках, он понял, что что-то не так.
— Братик такой быстрый! — захлопала в ладоши Сяоцуй.
Слегка улыбнувшись, Чжань Чжао протянул ей предмет на ладони.
— Ты обозналась, это не бабочка.
Сяоцуй с удивлённым возгласом опустила голову, увидела лишь крохотный клочок бумаги и разочарованно покачала головой.
— И правда не бабочка.
Надув щёки, она резко дунула, и обрывок бумаги улетел на землю. Чжань Чжао улыбнулся, не придав этому значения, и повёл девочку дальше по улице.
Когда они отошли на несколько шагов, клочок бумаги вдруг шевельнулся, расправляя крылышки и проворно закружился на месте, поднимаясь всё выше и выше, пролетел над коньками крыш и исчез в безграничной ночной тьме.
--------------------------------------------
(1) Сунь Сымяо — китайский врач времен империи Тан, внесший большой вклад во многие области традиционной китайской медицины, в частности в её фармакологию и учение о медицинской значимости продуктов питания. Уделял также внимание теории иглоукалывания. Его помнят не только за его превосходные медицинские навыки, но и за его праведность, честность и благородство. В народе он уважительно прозван Королём Фармацевтики (药王, Яо-ван; титул также переводят как «князь медицины»). В поздней китайской народной мифологии обожествлён, став покровителем лекарей, изготовителей снадобий и торговцев лекарственными средствами.
(2) Сиванму — Владычица Запада, женское божество, обладательница снадобья бессмертия.
(3) Шанфу — дословно «отец Шан», одно из имён вежливости Цзян Цзыя (11 век до н.э., он же Люй Шан, Цзян Шан, Тайгун-ван и т.д.). В то же время «шанфу» имеет значение «досточтимый отец». Цзян Цзыя — военный советник Чжоуского Вэнь-вана (1152–1056 до н. э.), генерал его сына, У-вана, и основоположник царства Ци. Его трактат о военной стратегии «Шесть тайных учений» входит в число семи классических трактатов Древнего Китая по военной стратегии.
(4) Чжань Чжао так удивляется, потому что «цуй» в имени девочки точно такой же, как в имени Дуаньму Цуй.