Глава 14. Зараза. Часть 2
В управу Кайфэна Бао Чжэн вернулся уже на рассвете. Даже не позавтракав, он немедленно вызвал в кабинет Чжань Чжао и Гунсунь Цэ и в общих чертах изложил, что произошло.
— Его величество поручил это дело Пан-тайши и предоставил ему полную свободу действий. Сегодня Пан-тайши тайно поведёт войска из города. Мы с его высочеством восьмым сяньваном снова и снова повторяли свои доводы, и его величество наконец согласился отрядить в Сюаньпин двенадцать врачевателей из придворной лечебницы, вот только... — Тут Бао Чжэн вздохнул. — Ими распоряжается тоже Пан-тайши.
— В таком случае, какая разница, посылать их или нет? — нахмурился Чжань Чжао.
Не ответив, Бао Чжэн повернулся к Гунсунь Цэ.
— Господин Гунсунь...
— Учёный понимает. — Много лет работая вместе с Бао Чжэном, он уже предугадывал его намерения. — Мне потребуется лишь окурить одежду дымом дудника и полыни и закрыть лицо пропитанным лекарством платком, тогда я смогу временно противостоять губительному воздействию заразы. Если у меня будет полдня, чтобы изучить развитие болезни, быть может, я смогу подыскать способ бороться с нею.
— Уездный глава Сюаньпина запер ворота, покинув город, а Пан-тайши установит оцепление на расстоянии десяти ли от него, — слегка улыбнулся Чжань Чжао. — Вы ведь простой учёный, и пробраться туда вам будет нелегко. Если я пойду с вами, будет надёжнее.
Бао Чжэн молчал, не зная, что и сказать.
На обратном пути он, как ни ломал голову, додумался лишь до такого способа, чтобы дать жителям Сюаньпина хоть какой-то проблеск надежды. Вот только Пан-тайши, следуя высочайшему указу, надёжно оцепит город, и прорваться через заграждения и завалы на дорогах — проще сказать, чем сделать.
После долгих колебаний он наконец принял решение, но не ожидал, что не успеет заговорить, как двое человек вызовутся добровольно.
У Бао Чжэна защипало глаза.
Теперь одолевавшие его сомнения казались ему нелепыми — он недооценивал Чжань Чжао и Гунсунь Цэ.
Над расследованием дел Чжань Чжао обычно работал с четырьмя капитанами, изредка — с Пятью Мышами, а Гунсунь Цэ, тем временем, всегда выступал в роли советника. Даже удивительно, что теперь он вдруг стал настоящим напарником.
После того, как миновал час быка, замаскированный Гунсунь Цэ, восседая на ослике, гружёном впридачу двумя тюками, выехал из Кайфэна через северные ворота. В чайном павильоне в десяти с небольшим ли от северного предместья, он прождал время, достаточное, чтобы выпить чашечку чая, и встретился с наряженным возницей Чжань Чжао, выехавшим с каретой из южных ворот столицы. Оставив ослика, учёный сел в карету, и они помчались к Сюаньпину.
Справедливости ради следует отметить, что Пан-тайши, помимо того, что был не слишком прозорлив, не особенно благороден и действовал несколько подло, в остальном, напротив, был человеком всё же толковым.
Не говоря уже о прочем, прошлой ночью в императорском кабинете Пан-тайши прекрасно уловил значение и скрытый смысл слов, прислушиваясь к речам собеседников и всматриваясь в их лица.
Но одно дело говорить, а другое — действовать, и здесь он ничуть не уступал другим.
В полночь он вошёл в императорский дворец, а спозаранку собрал солдат и лошадей, двигался с войсками стремительно и молниеносно — и вот вдалеке уже показался Сюаньпин.
В десяти ли от города он велел спешиться и возвести первое кольцо баррикад, охраняемое вооружёнными солдатами, на равнине построить деревянные дозорные башни и поставить там лучников.
В пяти ли по его приказу возвели второе кольцо баррикад, охраняемое вооружёнными солдатами, и дозорные башни с лучниками.
В трёх ли местами устроили ловушки-ямы с кольями, прикрыли землёй и сухой травой и пометили птичьими перьями.
В ли от Сюаньпина он отрядил оставленный уездным главой гарнизон, охранявший город, совершать объезд. Городские стены облили горючим, чтобы в случае чего тут же развести огонь.
Закончив расставлять войска, Пан-тайши, привыкший утопать в роскоши, ужасно устал, но всё же, не жалея сил, в сопровождении двух охранников поднялся на дозорную башню и с волнением оглядел с высоты плоды своих усердных трудов.
— Как тщательно всё продумано, — не удержался он от того, чтобы возвеличить себя. — Посмотрю я, как кто-нибудь попытается пробраться в Сюаньпин!
Пан-тайши явно позабыл одну поговорку.
Цыплят по осени считают — и самодовольство до добра не доведёт.
Потому что в нескольких ли слева вдруг замелькали и затрещали факелы, кто-то, не сдержавшись, ударил в гонг, и прятавшиеся в дозорной башне лучники в панике принялись выпускать стрелы одну за другой.
Пан-тайши остолбенел.
— Ч-ч-ч... что происходит?
Но суетящимся солдатам недосуг было развеять его сомнения.
Глава отряда выхватил из ножен саблю.
— За мной!
Не успел он договорить, как просвистела стрела, задев его по уху. Вскрикнув, он обернулся, зажимая ухо, и топнул ногой.
— Твою мать, смотри, куда стреляешь!
Между тем, их боевые товарищи уже с топотом помчались в ту сторону, в пламени факелов засверкали блестящие клинки, направленные на девушку в белом одеянии, стремящуюся в охваченный заразой Сюаньпин.
— Стоять!
— А ну стоять!
— Да остановишься ты или нет!
Пустые слова. Разумеется, нет.
Несмотря на спешку, девушка ещё нашла время хладнокровно обернуться и усмехнулась, явно ни во что ни ставя толпу обычно толковых и доблестных столичных вояк.
Завидев вторую линию ограждений, они закричали товарищам.
— Задержите, задержите её!
Услышав команду, охранявшие второе кольцо воины похватались за оружие. Лучники на дозорных башнях тоже явно не бездельничали, потому что преследователи, обхватив головы, побежали прочь, как мыши, ругаясь на чём свет стоит.
Девушка перемещалась среди острых клинков и под ливнем стрел стремительно, будто молния, и в мгновение ока преодолела вторую линию баррикад.
Тогда два отряда солдат объединились в один и с громкой руганью погнались за ней. Позади гремели гонги, но стрелы, к счастью, больше не летели.
Через некоторое время вояки вдруг вспомнили: разве здесь не устроены ловушки с кольями?
Раздались испуганные крики — в них уже успели провалиться те, кто бежал впереди и не остановился вовремя. Присмотревшись, остальные увидели, что слишком торопливые воины зацепились за края ямы руками, визжа как свиньи: «Спасите! Спасите!»
В результате войска снова разделились: часть осталась выручать товарищей, а большинство, огибая западни, продолжили погоню. Солдаты бежали без остановки, но про себя недоумевали: неужто эта девица — вражеский лазутчик? Откуда она узнала, что нужно обходить места, отмеченные перьями?
Шум и крики с этой стороны уже перепугали патрульных у городских стен, и они, обнажив оружие, ринулись вперёд, но в глазах вдруг зарябило, мелькнул промчавшийся мимо белый силуэт, и, пока они справились с дрожью, девушка оказалась в чжане с лишним позади них.
Видя, что неизвестная приблизилась к городской стене, один патрульный проявил находчивость и кинул туда факел. Раздался грохот, занялось яростное пламя, и остальные патрульные, отброшенные взрывной волной жара, душераздирающе завопили.
Кто мог представить, что девушка, не останавливаясь, ринется в огонь и пройдёт сквозь стену?
На миг все вокруг замолчали.
Пламя ещё бушевало, огненным драконом обвивая город и озаряя ночное небо над Сюаньпином багровыми отсветами. Затем кто-то истошно завопил:
— Призрак!..
В Сюаньпине девушка вышла с внутренней стороны стены и, отряхивая золу с одежды, вдруг услышала этот крик.
— Сам ты призрак! — раздражённо возмутилась она. — И вся твоя семейка — призраки!
***
Когда стены Сюаньпина охватил огонь, в чаще неподалёку Гунсунь Цэ, прислонившись к оглобле повозки, жевал захваченную с собой лепёшку. Неожиданно увидев, как пламя вспыхнуло до небес, он перепугался до полусмерти и сунул лепёшку в пасть тяжело дышащей лошади.
«Неужели... гвардейца Чжаня обнаружили?»
Подумав, он отбросил эту мысль — Чжань Чжао всегда дотошен и осмотрителен, всё тщательно взвешивает и никак не мог поступить столь безрассудно и самонадеянно. Поднявший такой переполох человек если не опрометчив до крайности, то наверняка очень высокого о себе мнения, раз ни во что не ставит баррикады.
И точно — вскоре послышался шорох шагов, и показался одетый с головы до ног в чёрное Чжань Чжао.
— Гвардеец Чжань, — поспешил ему навстречу Гунсунь Цэ, одновременно указывая на городские стены, — это?..
— Что-то произошло у южных ворот, — качнул головой Чжань Чжао, — я тогда разведывал северную сторону и был слишком далеко, чтобы разглядеть ясно. Похоже... кто-то прорвался через баррикады раньше нас.
— И спугнул змею, колотя палкой по траве. Разве это не создаст нам проблемы?
— Вовсе не обязательно, — хитро улыбнулся Чжань Чжао. — Воспользуемся пожаром, чтобы занять поле противника, и выловить рыбу в мутной воде. Господин Гунсунь, мы войдём через южные ворота.
Чем ближе они подходили к опушке рощи, тем сильнее бросался в глаза блеск множества клинков.
Из-за переполоха у южных ворот людей здесь стало больше, причем неизвестно на сколько, более того, чуть дальше Пан-тайши во главе конницы с грозным видом спешил на место, где раздались «крики и барабанный бой».
— Гвардеец Чжань, — не удержался Гунсунь Цэ, — здесь прибавилось войск, наверняка в других местах ослабили бдительность, почему бы нам...
Не ответив, Чжань Чжао вдруг шикнул, приложив палец к губам. Пригнувшись, он прошёл немного вперёд, достал из поясного кошеля несколько кусочков серебра, один метнул подальше, а другой — в нескольких шагах от себя..
Гунсунь Цэ наблюдал в недоумении, а Чжань Чжао тем временем, снова наклонившись, подобрал с земли пару камешков и щелчком пальцев отправил их в полёт, причем второй ударил сильнее, так что тот в воздухе натолкнулся на первый с громким хлопком.
Караульный, ясно услышав странный звук, повернул голову, но ничего не увидел, потому направился в эту сторону разведать.
Ой, что же это заманчиво сверкает серебром в ясном лунном свете?
Затем означенный караульный принялся увлечённо искать серебро, а по пути его вырубили, ударив по акупунктурной точке, затащили в рощу, сняли доспехи, шлем и сапоги и забрали саблю с пояса.
Таким же образом заманили второго охотника за сокровищами, который последовал путём первого.
Спустя время, за которое сгорает палочка благовоний, двое караульных, пошатываясь, пробрались в отряд Пан-тайши и встали в хвосте, совершенно не бросаясь в глаза.
Если искать какие-то изъяны, мы могли бы лишь сказать, что один из доблестных и отважных столичных караульных выглядел слишком худосочным, шлем и доспехи явно были ему велики, а саблю он держал с заметным усилием.
— Гвардеец Чжань, — прошептал Гунсунь Цэ, не удержавшись, чтобы не выразить своё благоговение. — Сабля такая тяжёлая, должно быть, вам нелегко фехтовать такой каждый день.
Каждое слово шло от чистого сердца — никогда не узнаешь чужих тягот, не испытав их на собственном опыте.
Ещё через некоторое время перед ним вдруг возникла большая яма. Вытянув шею, чтобы рассмотреть получше, Гунсунь Цэ увидел на дне колья, и по спине его пробежал холодок.
— Смотрите под ноги, — крикнул кто-то сбоку. — Провалитесь — никто вас доставать не станет, засыплют сверху землицей, и будет вам последнее пристанище.
Только после долгих размышлений Гунсунь Цэ сообразил, что подразумевается под «пристанищем», и неожиданно понял, как восхитительна образная точность и неисчерпаемы скрытые смыслы просторечия и жаргона, что они обладают особой прелестью в сравнении с высокопарными словами письменного языка, и как-нибудь на досуге следует их тщательно собрать и упорядочить, дабы сохранить народное наследие.
Но всё это потом, не сейчас.
Когда они приблизились к южным воротам, огонь уже потушили, только стены целиком почернели, и в нос бил запах гари. Под стеной выстроились в шеренгу понурые караульные, получая нагоняй от Пан-тайши, метавшего громы и молнии.
— Прошла сквозь стену, прошла сквозь стену! Что ж не сказали, что под землю закопалась? Этому я и то больше бы поверил, в цзянху ведь есть пример Земляной мыши. — Всё больше распаляясь, он ткнул пальцем в сторону стены. — Раз уж сквозь стену проникла, почему нет дыры? Ну-ка, покажите мне, как можно сквозь стену пройти!
— Попейте, тайши. — Догадавшись, что у него от брани в горле пересохло, сопровождавший его советник поспешно подал ему чаю.
Пан-тайши протянул руку, чтобы взять чайную чашку.
Прежде, чем он успел коснуться её, в чжане с небольшим двое караульных неожиданно подпрыгнули вверх, оттолкнулись от чьей-то макушки и вмиг преодолели уже половину высоты городской стены. Пока никто не опомнился, они добрались до верха. Один из них оступился, и с головы его что-то слетело.
Запрокинув голову, Пан-тайши застыл на месте с широко раскрытым ртом. По случайности предмет упал как раз примерно в чжане от него, и неохотно подкатился прямо к его ногам.
При ближайшем рассмотрении это оказался шлем, какой обычно носили столичные войска.
Спустя некоторое время из-за стены донеслась яростная ругань Пан-тайши.
Не удержавшись от смеха, Чжань Чжао снял шлем и доспехи, вытащил из-за пазухи заранее подготовленный пропитанный лекарством платок и замотал лицо.
Вопреки всем ожиданиям в город они проникли благополучно — всё-таки повезло, что неизвестный союзник первым отвлёк расставленные Пан-тайши войска, иначе провести господина Гунсуня через все линии баррикад было бы...
Чжань Чжао оглянулся на едва пришедшего в себя от потрясения Гунсунь Цэ.
Одним словом, непросто!
Передохнув на башне городской стены, они оглядели Сюаньпин с высоты — в таком большом городе ни в одном доме не горел свет, повсюду царила жуткая тишина.
Неужели все жители уже... мертвы?
Лёгкость на сердце от успешного проникновения в город вмиг сменилась тяжестью в тысячу цзиней.
Чжань Чжао тут же пал духом. Рядом загорелся огонёк — это Гунсунь Цэ зажёг запал.
— Идём, гвардеец Чжань, — со вздохом шепнул он. — Чем раньше найдём людей, тем больше шансов помочь им.
Кивнув, Чжань Чжао вытащил из углубления в стене факел, обмакнул его в стоящий рядом сосуд с горючим маслом и поджёг от запала Гунсунь Цэ.
— Лестница здесь, — сказал он, оглядевшись вокруг.
В трепещущем пламени чёрный как смоль лестничный проём казался бездонной пастью ночного чудовища, готового проглотить опрометчиво шагнувшего в неё путника.
Гунсунь Цэ покрылся холодным потом.
Словно почувствовав его страх, Чжань Чжао первым ступил на лестницу, освещая путь факелом, и ведущие вниз каменные ступени слабо замерцали.
Устыдившись про себя, учёный поспешил вперёд, догоняя его.
Вот только в этом мире чего боишься, то тебя и настигнет.
Пройдя вниз часть пути, Чжань Чжао резко остановился и поднял руку, давая учёному знак остановиться.
Не зная, что впереди, Гунсунь Цэ отступил в сторону — и перепугался от увиденного, сердце его бешено заколотилось.
За углом лестничного пролёта неожиданно показалась пара ног, правый башмак валялся рядом, и одна ступня была совершенно голой — от такого зрелища волосы вставали дыбом.
Чжань Чжао взглядом велел Гунсунь Цэ оставаться на месте и, положив руку на эфес меча, медленно спустился ниже по лестнице. Приблизившись к телу, он тихонько выдохнул, повернулся к учёному и мотнул головой, а затем наклонился, чтобы осмотреть покойника.
Вздохнув с облегчением, Гунсунь Цэ присоединился к нему.
— От заразы умер?
Чжань Чжао не ответил, но лицо его стало сосредоточенным, губы поджались, меж бровей залегла глубокая складка. Вскоре, похоже, что-то пришло ему в голову, он снова посветил факелом на шею трупа.
— Господин Гунсунь, взгляните.
Учёный поспешил вперёд и увидел, что голова покойного свёрнута набок, и с телом её соединяет лишь клочок кожи и плоти. Края раны при ближайшем рассмотрении оказались неровными — не похоже, что её нанесли мечом или саблей.
— Это же... — поразился он.
Чжань Чжао медленно переместил факел, освещая живот трупа.
— Ему острыми когтями перебили шею и вспороли тело от груди до живота — очень похоже на расправу в усадьбе Цзиао.
— Хочешь сказать... это дело рук кошки-оборотня? — вдруг опомнился Гунсунь Цэ, но тут же почувствовал, что что-то не сходится. — Разве глава Вэньгу не говорил... что её схватили в Инчжоу?
— Не знаю, — покачал головой Чжань Чжао. — Если это не кошка-оборотень, разумеется, хорошо. Если она... тем лучше.
Гунсунь Цэ почти никогда не доводилось слышать от него такие слова. Похолодев сердцем, он поднял голову и увидел в глазах гвардейца неизбывную, яростную ненависть. Подумал даже, что показалось, но когда взглянул снова, Чжань Чжао уже выпрямился.
— Этот человек одет как простой горожанин... — задумчиво проговорил он. — По идее, даже если уездный глава запечатал врата Сюаньпина, в городе должны были остаться караул и стража... Куда они все подевались? Почему простолюдин полез на башню?
Ответ на этот вопрос нашёлся быстро.
Потому что тела караульных вповалку лежали под внутренней стороной крепостной стены. Некоторые из них разбились насмерть, упав с высоты, но большинство, как и покойник на лестнице, были покрыты ранами от когтей и разодраны до живота. Внутренности несчастных вывалились наружу, и если бы не морозы, здесь уже стояла бы вонь разложения и кишели опарыши.
Похоже, зараза пришла в Сюаньпин не одна.
Они двигались по главной улице к центру города, и чем дальше, тем сильнее ощущались зловоние и запах крови. Даже несмотря на пропитанный лекарством платок, закрывающий лицо, с трудом удавалось побороть тошноту. К счастью, Гунсунь Цэ прихватил с собой палочки дудника и полыни — поджёг их, и, благодаря дыму благовоний, дышать наконец стало легче.
Пройдя ещё немного, Чжань Чжао вдруг остановился.
— Господин Гунсунь, — прошептал он, — кажется, я слышу голоса людей.
Остолбенев, Гунсунь Цэ только хотел сказать, что ничего не слышал, как вдруг раздался грохот медного гонга, и через пару улочек с правой стороны донёсся гул человеческих голосов.
— Попалась, попалась! Хватайте её!
Между тем Чжань Чжао сорвался с места, запрыгнул на крышу дома и посмотрел направо.
— Господин Гунсунь, в ту сторону, — торопливо сказал он.
И, не дожидаясь ответа, оттолкнулся ногами, собрав ци, и помчался по черепице крыш стремительной молнией.
Не будем распространяться о том, как Гунсунь Цэ со всех ног бросился в указанном направлении, скажем лишь, что прибыв на место происшествия, Чжань Чжао увидел на перекрёстке улицы и переулка по меньшей мере сотню с лишним человек, немало взрослых мужчин, множество женщин, стариков и детей. Все они с громкими криками размахивали мотыгами и палками или держали в руках зажжённые переносные фонари. В центре десяток рослых здоровяков изо всех сил держали края верёвочной сети. И Чжань Чжао ясно разглядел, что билась в ней не кто иная как Лицзи.
Хотя сначала Чжань Чжао заподозрил, что она в городе, но, вспомнив слова Вэньгу Вэйюя, что «кошку-оборотня схватили в Инчжоу», всё же не до конца поверил в свою догадку. И можно лишь представить, какое потрясение он испытал теперь, на самом деле увидев Лицзи. Ошеломлённый, он услышал, как она с яростным криком порвала сеть, и десять молодцев, застигнутые врасплох, пошатнулись и под испуганные крики толпы повалились навзничь.
Расхохотавшись, Лицзи закружилась в воздухе, присмотрела стоявшую в оцепенении девочку и собралась схватить.
Едва она замахнулась, рядом с её ухом что-то просвистело, но уклониться не успела, и плечо пронзило болью. Коснувшись раненого места, она ощутила, что в плоть её вонзились две тайные стрелы.
Когда охваченная яростью Лицзи резко развернулась, перед глазами её сверкнул клинок, и она, не осмелившись парировать удар, торопливо отскочила в сторону. Вопреки её ожиданиям, противник следовал за ней, словно тень, осыпая ударами холодного меча, целясь прямо в уязвимые места, не позволяя ей медлить ни мгновения.
В неверном свете факелов она видела только, что на нём повязан платок, скрывающий лицо. Лицзи невольно заволновалась: откуда в крохотном Сюаньпине такой сильный воин?
Обычно она, разумеется, не сочла бы его серьёзной угрозой, но после того, как Вэньгу Вэйюй раскрошил её запястье, рука была уже не той, что прежде — справиться с неотёсанными простолюдинами силы хватало, но против улиньского мастера боевых искусств она оказывалась в невыгодном положении. Тогда Лицзи приняла решение: дождаться передышки, собрать демоническую силы и размазать его в кровавую лепёшку.
Однако Чжань Чжао словно видел её мысли насквозь, молниеносно перемещаясь и сменяя приёмы, ни на миг он не сбавлял скорости. Не успевал закончиться один удар, как настигал второй, каждый был направлен или на горло, или на жизненно-важные точки, и вскоре Лицзи уже не успевала отбиваться от града атак. Люди на улицах застыли в оцепенении, пока кто-то не крикнул с восторгом:
— Молодец, бей демоницу!
«Радуйтесь-радуйтесь, — холодно усмехнулась про себя Лицзи, — подождите, пока я не нападу...»
Только она так подумала, в глазах Чжань Чжао промелькнуло странное выражение, он вдруг отвёл удар и немедленно отскочил в сторону.
Избежав опасности, Лицзи обрадовалась — Небеса исполнили её желание, наконец даровав ей возможность атаковать демонической силой. Она, разумеется, не знала, что за её спиной ночное небо, точно падающая звезда, прошила белая цепь с наконечником и, подобно ныряющему в глубину удаву, вонзилась в её сердце.
Раздался лишь тихий удар, а когда она опустила голову, из груди уже торчал наконечник копья, даже не запятнанный кровью — настолько быстрой была атака.
Лицзи была настолько ошарашена, что даже не успела почувствовать боли. Дрожащей рукой она потянулась к наконечнику, но не успела коснуться, как услышала почти неразличимый звук, и наконечник раскрылся бесчисленным множеством крючьев, которые впились в её грудь и множеством игл пронзили сердце, причиняя невыносимую муку.
Не в силах терпеть такие страдания, Лицзи закричала от боли, всем телом сжавшись в комок, как вдруг её потащило назад, цепь натянулась, и она беспомощно взмыла в воздух. Как ни странно, тело её словно прошло сквозь невидимую завесу и исчезло прямо на глазах изумлённой толпы.
Послышались испуганные возгласы. Чжань Чжао, не скрывая недоумения, торопливо шагнул к тому месту, где пропала Лицзи, и по наитию протянул руку, пытаясь коснуться незримой преграды.
Между небом и землёй, казалось, кто-то повесил огромный прозрачный полог, обманывающий глаз. Впереди будто бы пролегал другой участок улицы, вот только на самом деле там был иной мир.
Чжань Чжао долго пребывал в рассеянности, пока наконец не опустил руку, посмеявшись про себя над своим бурным воображением.
Он ведь не знал, что не более чем в цуне от того места, к которому он потянулся, стояла прелестная девушка в белом одеянии, а у её ног корчилась от невыносимой боли демоница Лицзи. Не обращая на неё внимания, девушка задумчиво посмотрела на скрытое платком лицо Чжань Чжао, и глаза её засияли, как звёзды, а губы изогнулись в нежной улыбке. Когда Чжань Чжао отвернулся, она со вздохом пробормотала:
— Правда ведь похож... Вот только Чжань Чжао сражался бы мечом Цзюйцюэ. Но ничего страшного, — вновь тихонько вздохнув, сказала она себе, — вернусь в Кайфэн, и увидимся.
При этой мысли тоска почти сошла с её лица.
— Что, больше терпеть не можешь? — опустив голову, посмотрела она на Лицзи. — Натворила бед, посмела совершить убийство в Инчжоу, я-то думала, ты ничего не боишься... Вставай, найдём укромное местечко, разберёмся, сколько тебе платить по счетам.