Кайфэн. Записки о необычайном

— Хватит языком молоть. — В глазах Лицзи вспыхнуло пламя. — Сначала посылаешь меня за картой, а потом подстрекаешь подчинённых помешать мне выкрасть её. Ты и бог, ты и демон — Вэньгу Вэйюй, когда успел на актёришку переучиться?

— Так вам не удалось достать карту Инчжоу? — Его голос звучал совершенно бесстрастно, не выдавая, разочарован он, потрясён, или же... ему всё равно.

— Я не потеряла бы её, — холодно зыркнула на него Лицзи, — если бы подчинённые Сихуалю не воспрепятствовали мне...

— Способности последователей Сихуалю известны мне как никому другому, — хладнокровно произнёс Вэньгу Вэйюй. — Никто из них вам не противник. Да что говорить о них, когда даже я сам... не могу быть уверен в успехе.

Как ни прикрывай её, а лесть всегда видна.

С лица Лицзи ещё не сошёл гнев, но мелькнувшие в глазах гордость и самодовльство выдали её тайные чувства. Опустив голову, она задумалась ненадолго и наконец рассказала о произошедшем.

Вэньгу Вэйюй помрачнел, зрачки его сузились от ярости.

— Открыто помогать Чжань Чжао осмеливается только Хунлуань, однако у неё нет способности повелевать Синьде, это работа Дуаньму Цуй.

— Дуаньму Цуй? — Лицзи несколько раз прошептала это имя, и губы её зловеще изогнулись. — Только попадись она мне, разорву на клочки, как эту бабочку.

— Вы? — усмехнулся Вэньгу Вэйюй, явно понимая, что не следует вызывать её гнев, но не в силах сдержать презрения. — Лучше вам молиться бодхисаттвам, чтобы никогда в жизни не встретиться с ней.

И действительно, Лицзи тут же переменилась в лице.

— Вэньгу Вэйюй, откажись от своих слов, иначе я заставлю тебя пожалеть.

— Справедливости ради, следует отметить, что я питаю глубокое почтение к императорской супруге Лицзи, однако сказанное мной — чистая правда. — Он оставался по-прежнему невозмутим. — Можете презирать большинство бессмертных Инчжоу, почти все они — лишь кучка закосневших, одуревших от долголетия глупцов, которые только и делали, что читали каноны да готовили пилюли бессмертия в надежде вознестись на Небеса, а когда обрели бессмертие, так и не поняли, чем заняться дальше, поэтому теперь притворяются чистыми и возвышенными, летая на облаках, да по поводу и без повода закатывают пиры, пустозвонствуя друг перед другом. По моему мнению, нет в них ничего выдающегося, и от простых людей они отличаются лишь бессмертием да большей волшебной силой. Но не стоит недооценивать Дуаньму Цуй. На гору Инчжоу она вознеслась за свои воинские заслуги, и первой главой Сихуалю её назначили не без причины. Вдобавок, покровитель у неё... весьма серьёзный.

— Да, мне уже страшно, — холодно усмехнулась Лицзи и вдруг изобразила на лице испуг. — За воинские заслуги? Она — Хуа Мулань из Северной Вэй или Му Гуйин(1) из нынешней династии?

Вэньгу Вэйюй едва скрывал переполняющее его отвращение, но не желал больше спорить с ней на эту тему.

— В общем, когда отправитесь на остров Инчжоу, держитесь как можно дальше от Дуаньму Цуй. К счастью, из-за дела Лян Вэньци старейшина держит её в заточении, так что вы не должны столкнуться с ней.

— Отправлюсь на остров Инчжоу? Вэньгу Вэйюй, ты золы ситника наелся, что постоянно пускаешь газы, сотрясая воздух? — перешла на грубости Лицзи. — У нас даже карты нет, как я туда попаду?

— Разве вы не сказали, что карта у Чжань Чжао? — заложив руки за спину, он спокойно поднял голову к луне. — Как по-вашему, пожелает он расстаться с картой Инчжоу в обмен на жизнь Хунлуань?

***

Сяо Цинхуа наконец опустил руки.

Два дня без перерыва он ломал голову над картой Инчжоу, смотрел на неё прямо и под углом, с оборотной стороны и на просвет, использовал все способы, что пришли в голову, но так и не разглядел, в чём её секрет.

По правде говоря, как ни посмотри, она выглядела самым что ни на есть обычным пейзажем.

Вдали — окутанная туманами, едва различимая священная гора Инчжоу, на переднем плане — одинокая, ничем не выделяющаяся лодочка, а на фоне — безбрежное море, необъятное небо.

Ни подписи, ни печати, ни подсказки, ни намёка на то, как её разгадать.

В какой-то момент Сяо Цинхуа даже усомнился, не досталась ли им подделка — однако многочисленные проверки показали, что карта в самом деле не намокает в воде и не горит в огне.

Сяо Цинхуа казалось, что он сходит с ума — ему хотелось взреветь, вырывая волосы на голове — если бы только у него росли волосы.

Ещё больше его возмущало, что справляться приходилось своими силами.

Ну и что за учёный Гунсунь Цэ? Называется первым письмоводителем, а сам даже не смог разгадать секрет карты Инчжоу — размышлял над ней почти большой час, а потом зевнул и ушёл в свою комнату.

На Чжан Луна, Чжао Ху и остальных и вовсе полагаться не стоило — почесав головы и растерянно переглянувшись, они молча удалились один за другим.

Что до Чжань Чжао, он будто бы смотрел на карту, но мысли его блуждали где-то в иных краях — не думайте, будто он обманул Сяо Цинхуа, тот с первого взгляда заметил, что гвардеец отвлекается. Решил, что подавленное и печальное выражение лица смогут скрыть, что сердце его не здесь? Тьфу!

Хунлуань же, едва рассвело, вернулась в Сихуалю — сказала, нужно найти какую-то золотую пасту, чтобы починить меч Чжань Чжао.

Какой меч настолько ценен, когда в любой кузне их великое множество? Почему эти люди не различают степень важности и срочности?

Ни на кого нельзя положиться.

Видимо, придётся всё же обходиться собственными силами.

Вздохнув, Сяо Цинхуа в который раз уставился на карту.

***

Наступила ночь, внутренний двор омыло лунным светом.

Прямо по центру двора Сихуалю росло красное хлопковое дерево высотой около одного чжана и двух чи, с пышной и густой кроной, пылающими багрянцем цветами — издалека они казались всполохами пламени.

— Говорят, во времена династии Хань хлопковое дерево иначе называли деревом сигнального огня, и в лунном свете оно пламенело ярче всего. Легенды и правда не врут, вы так не думаете, императорская супруга Лицзи? — Вэньгу Вэйюй провёл рукой по изгибам боковой ветви до самого кончика.

А там распустился крохотный, прелестный оранжево-красный цветок с пятью лепестками.

Проходившая мимо Лицзи из любопытства на миг остановилась посмотреть и уже собиралась удалиться, как услышала, что Вэньгу Вэйюй обращается к ней, так что вынуждена была подойти.

— Хлопковое дерево и есть сущность той девчонки?

— Знаете, почему я презираю духов Сихуалю? — невпопад спросил Вэньгу Вэйюй. — Потому что они не властны над собственными жизнями, если нужны кому-то живыми — будут жить, а не нужны...

Не договорив, он нежно погладил цветок хлопкового дерева, а потом резко сжал руку и почти беззвучно сорвал его, только осталась слегка покачиваться осиротевшая веточка.

Когда он разжал ладонь, прежде пышный и полный жизни цветок превратился в уголёк и развеялся пеплом на ветру.

— С радостью подсоблю вам, молодой господин Вэньгу, в силу моих скромных способностей. — Лицзи с полуулыбкой резко взмахнула обратившимися в когти пальцами.

И яростный ветер поломал ветви и усыпал землю цветами.

При виде подобного беспорядка Вэньгу Вэйюй слегка нахмурился, по-видимому, несколько недовольный её действиями.

— Думал, императорская супруга будет хоть немного мягче с девушкой...

— Мягче? — Та будто услышала самую смешную в мире шутку. — Когда эта тварь А-У отрубила мне руки и ноги, и я целыми днями стонала от мук, замоченная в сосуде с вином, никто не проявил ко мне мягкости. Некогда мне болтать с тобой попусту, как именно ты собираешься обменять жизнь Хунлуань на карту Инчжоу?

— Очень просто, однако нельзя действовать столь грубо, как сейчас... — Вэньгу Вэйюй насмешливо окинул взглядом пострадавшую крону. — Неужто вы не знаете, что для того, чтобы покалечить дерево, самое главное — повредить его корни?

В необычайной тишине из его рукава высунулась чёрная как смоль змея. Её чешуйчатое тело двигалось медленно, оставляя за собой тёмно-зелёный след. Соскользнув с запястья хозяина, она беззвучно упала на землю, а затем, точно поглощённая пылью капля воды, исчезла в почве под хлопковым деревом.

— Можете отправляться в путь. — Вэньгу Вэйюй отвязал с пояса изящный колокольчик из зелёного нефрита и вручил его Лицзи. — Если опоздаете, боюсь, Хунлуань не выдержит боль от того, как пожирают её корни... Помните, когда колокольчик прозвенит дважды, мучения прекратятся. Ну а если Чжань Чжао не согласится отдать карту, то и колокольчику звенеть больше незачем.

***

Хунлуань не имела ни малейших сомнений, почему Вэньгу Вэйюй послал её в управу Кайфэна.

«Кошки-оборотни коварны по своей природе. Вероятно, потерпев неудачу, она может навредить людям в управе. Почему бы тебе не провести там пару дней — если что-то вдруг случится, сможешь вовремя их поддержать».

Хотя она не понимала, почему Вэньгу Вэйюй, всей душой ненавидящий управу Кайфэна, так резко переменил отношение, но возможность увидеться с Чжань Чжао затмила все её подозрения.

Узнав о цели прихода Хунлуань, Гунсунь Цэ ужасно обрадовался: помощники — всегда дело доброе, поэтому он поспешил распорядиться, чтобы ей подготовили гостевую комнату.

Когда она спросила про Чжань Чжао, узнала, что он отправился патрулировать улицы и вернётся только к ночи.

В глубине души Хунлуань была слегка разочарована, но, поразмыслив, посмеялась про себя над своими чрезмерными переживаниями о личных желаниях и потерях — разумеется, у господина Чжаня были свои дела.

Затем она отыскала Сяо Цинхуа, но тот отнёсся к ней холодно и равнодушно — тоже ничего удивительного, все его мысли поглощены картой Инчжоу, само собой, ему недосуг обращать внимания на посторонних.

День тянулся невыносимо медленно, она быстро заскучала и с нетерпением ждала, когда же зайдёт солнце и опустятся сумерки, пока господин Гунсунь не спросил её несколько раз, не желает ли барышня Хунлуань отдохнуть в комнате — и наконец услышала, как из-за дверей донёсся голос Чжань Чжао.

Обрадованная Хунлуань, ни мгновения не раздумывая о приличиях, подскочила его встречать, едва не опрокинув чайную чашку.

Гунсунь Цэ остался позади с лёгким изумлением на лице. Задумчиво посмотрев вслед девушке, он как будто что-то понял и, едва слышно вздохнув, покачал головой.

Выйдя наружу, девушка заметила, что начался снегопад, и крохотные крупинки снега приятно шуршали, ударяясь о ткань одежды. Стоя в галерее, Чжань Чжао стряхивал снег с плеча, и льющийся из окон жёлтый свет окутывал его мягким свечением. Услышав шаги Хунлуань, он слегка повернул голову, и его сверкающие чёрные глаза засветились лёгкой улыбкой.

Девушка предполагала, что он, скорее всего, окликнет её: «Барышня Хунлуань».

Всякий раз, когда Чжань Чжао называл её по имени, его мягкий голос, тёплая улыбка и исходящее от него спокойствие вызывали у неё смутное ощущение счастья и нереальности происходящего, она с головой погружалась в умиротворение и радость, и душа её приходила в равновесие.

Не то что Вэньгу Вэйюй, который хоть и говорит негромко и ровно, не повышая голоса, но словно затягивает тебя в ледяную полынью, где невозможно сделать вдох, как ни пытайся.

У Хунлуань вдруг закружилась голова, перед глазами поплыли чёрные пятна, будто дымкой закрывая лицо Чжань Чжао. Она с усилием тряхнула головой, пытаясь избавиться от неприятного ощущения, но неожиданно земля ушла у неё из-под ног, а тело обмякло.

Она думала, что упадёт и больно ударится, но, к счастью, оказалась в тёплых и уверенных объятиях.

— Барышня Хунлуань, — опустив голову, тихо позвал её Чжань Чжао.

Растерянность в широко раскрытых глазах Хунлуань отразилась в участливом взгляде гвардейца.

Девушка с трудом шевельнула губами, пытаясь улыбнуться и сказать, что всё хорошо.

И в следующий миг на неё обрушилась резкая, сокрушительная боль, будто ей вскрыли грудную клетку и вырвали внутренности.

Когда прибежал Гунсунь Цэ, глаза Хунлуань потухли, взгляд стал рассеянным, лицо посерело, будто у мертвеца, на повисших плетьми руках судорожно дёрнулись и замерли пальцы, дыхания почти не чувствовалось.

Гунсунь Цэ стоял с беспомощным видом, тщетно проверяя пульс Хунлуань. В висках стучало, мысли смешались — всего несколько мгновений назад он видел, как она с девичьей радостью и грацией выпорхнула за дверь. Услышав шум снаружи, он ещё колебался, не стоит ли уйти, чтобы не мешать встрече молодых людей...

Кто мог предположить такой исход?

Что за зараза способна сразить столь быстро? Неужели проклятие?

При этой мысли учёный невольно содрогнулся.

— Господин Гунсунь? — голос Чжань Чжао был негромким, но в нём явно слышалась тревога.

— Давай поговорим внутри, — отозвался Гунсунь Цэ.

Наклонившись, Чжань Чжао приподнял Хунлуань, намереваясь перенести её, но девушка вдруг широко распахнула глаза и резко вскрикнула от боли, обеими руками впившись себе в грудь и скребя ногтями, будто пытаясь заживо вырвать сердце.

От этого скорбного крика Гунсунь Цэ почувствовал, как ноги его обмякли, и сам едва не осел на землю.

— Не получится отнести барышню Хунлуань в комнату, ей больно от малейшего движения, — хладнокровно произнёс Чжань Чжао.

Шум встревожил отдыхавших в привратницкой Чжан Луна и Чжао Ху, и они подбежали, схватившись за рукояти мечей, но не успели толком разобраться, в чём дело, как из-за дверей высунул голову Сяо Цинхуа.

— Что вы тут раскричались, никакого покоя... — возмутился он. — А что с барышней Хунлуань?

Никто не обратил внимания на пиалу.

Такое пренебрежение, разумеется, вызвало негодование Сяо Цинхуа, и он уже собрался переспросить погромче, но слова почему-то застряли в горле.

Кажется, что-то здесь не так...

Сыпавшаяся с неба снежная крупа сменилась крупными хлопьями. Неожиданный порыв ветра промчался по двору, закружив снежинки, и резко стих, разбросав их во все стороны.

Издалека донёсся низкий женский смех, вдруг зазвучал ближе, а потом позади, мелькая то тут, то там, извиваясь в снежной мгле, будто водяная змейка, и врезаясь в уши.

Ветер неожиданно усилился, ударив в лицо горстью снега. Поспешно сощурившись, Сяо Цинхуа увидел в темноте двора силуэт женщины.

Чжань Чжао медленно опустил руку на эфес меча.

Холодно усмехаясь, женщина неторопливо приближалась, её чёрное платье из тонкого шёлка развевалось на зимнем ветру, словно угрожающие щупальца, наводя невыразимый ужас.

Пробивающийся из окон слабый свет наконец озарил её миловидное лицо, обольстительные красные губы изогнулись в злобной и коварной усмешке.

— Чжань Чжао, если хочешь, чтобы Хунлуань выжила, отдай карту Инчжоу.

Узнав кошку-оборотня, Сяо Цинхуа понял, что дело плохо.

А когда услышал её слова, у него отчего-то возникло предчувствие, что Чжань Чжао отдаст карту.

Поэтому, воспользовавшись тем, что все вокруг застыли в потрясении или молчании, Сяо Цинхуа тихонько ускользнул в комнату, вскарабкался на кровать и быстро скатал развёрнутую карту Инчжоу в свиток. Через дверь не уйти, через окно тоже не выпрыгнуть — повращав глазами, он обшарил взглядом всё вокруг и утащил карту далеко под кровать.

Он почти успел спрятаться, как в комнату ворвался Чжан Лун.

— Сяо Цинхуа, скорее, карту... — громко крикнул он. — Э? Сяо Цинхуа?

Сяо Цинхуа съёжился в углу под кроватью, впившись взглядом в чёрные парадные сапоги и край форменного одеяния Чжан Луна, надеясь, что тот его не заметит и поскорее уйдёт.

Но в глаза ударил свет — Чжан Лун приподнял покрывало и с подсвечником в руке наклонился проверить под кроватью, немедленно обнаружив укрытие пиалы.

— Сяо Цинхуа! — воскликнул капитан с негодованием и тревогой. — Барышня Хунлуань ведь умрёт, как ты не понимаешь! Скорей отдай мне карту.

— Умрёт она, а я тут причём? — Сяо Цинхуа хотел грозно огрызнуться, но голос его прозвучал жалобно. — Карта нужна мне, чтобы найти хозяйку...

— Сейчас проблема более насущная. Что важнее — найти человека или спасти? — волновался Чжан Лун, душа его была будто пламенем объята — он понимал, что Хунлуань больше не продержится, в отчаянии отбросил подсвечник и отнял карту у Сяо Цинхуа. Тот, со своими силёнками, удержать её не смог — лишь почувствовал, как руки опустели, разволновался и, разразившись рыданиями, чуть не падая, побежал вслед за Чжан Луном.

Когда он добрался до дверей, тот уже передал карту Чжань Чжао, а Лицзи с холодной усмешкой поспешила вперёд.

Видя, что гвардеец вот-вот отдаст ей карту, Сяо Цинхуа почувствовал, как вся кровь бросилась в голову.

— Чжань Чжао, только попробуй! — прошипел он, сам не зная, откуда взялись силы.

Вздрогнув всем телом, тот на миг замер и оглянулся на Сяо Цинхуа.

— Это не твоя карта, а моя, — заливалась слезами уязвлённая пиала. — Это я сказал тебе, что карта в резиденции тайши, я принёс её сюда, это моя карта, моя, моя!

И действительно, в глазах Чжань Чжао появилась нерешительность, он медленно отвёл руку.

— Гвардеец Чжань, барышня Хунлуань долго не протянет, — заметив его колебания, напомнил Гунсунь Цэ.

Лицзи нахмурилась, но не проронила ни слова.

Прежде Вэньгу Вэйюй неоднократно предостерегал её, что нельзя нападать в управе Кайфэна.

— В доме владыки звёзд могут присутствовать разбойники, головорезы, грабители, но демонической силы там быть не должно. Иначе вы потревожите небесное царство, и тогда никто из нас не сможет объясниться.

Подумать — а ведь и правда, когда в суетный мир с небес спускается звезда талантливого чиновника, за ним наблюдает сверху множество глаз, и если козни и преступления простых смертных — всего лишь ничтожные беды бренной земли, то вмешательство нечистой силы...

Эту границу преступать нельзя. Можно изредка играть с огнём, но вот лететь прямо в него... будет только безмозглый мотылёк.

Поэтому она сдержалась и спокойно предложила Чжань Чжао эту сделку.

Гвардеец опустил ресницы, выражение его лица оставалось нечитаемым, но в голове металось бесчисленное множество мыслей.

Дыхание Хунлуань всё больше слабело, и представить невозможно, насколько мучительную боль она испытывала — даже силы хмуриться у неё не было, безжизненные глаза таращились в пустоту, вцепившиеся в грудь руки застыли — не сдвинуть с места.

Чжань Чжао едва не чувствовал, что жизнь Хунлуань вытекает из неё капля за каплей.

Свиток был лёгким, но тяжесть его давила на сердце.

Он ни мгновения не колебался, чтобы обменять карту Инчжоу на жизнь Хунлуань: желанная встреча или спасённая жизнь — нетрудно решить, что важнее и дороже.

С самого начала он ни капли не верил, что с помощью карты Инчжоу сможет увидеться с Дуаньму Цуй — тайны небесные непостижимы, и в его руках карта ничем не отличалась от обычного свитка с живописью, сможет ли он хоть когда-нибудь понять её секрет?

На самом деле в тупик его поставили слова Сяо Цинхуа.

Карта Инчжоу ему не принадлежала — разве мог он решать, как распоряжаться ею?

Лицзи наконец потеряла терпение.

— Чжань Чжао, раз не можешь решиться, подумай хорошенько, пока будешь готовить гроб для этой девчонки. Не отдашь карту сегодня, так я отниму её в другой день, но если сегодня она умрёт...

Намеренно не договорив, демоница с холодной усмешкой развернулась, будто собираясь уходить.

— Постойте.

«Как и следовало ожидать», — возликовала Лицзи, однако изобразила изумление.

— Что, передумал?

Дав знак Чжао Ху поддержать Хунлуань, Чжань Чжао медленно поднялся на ноги.

— Важнее спасти жизнь. Когда Хунлуань будет спасена, я преподнесу вам карту Инчжоу собственными руками.

— Почему бы тебе сначала не отдать мне карту? — слегка вскинула брови Лицзи. — А потом я спасу ей жизнь.

— Позавчера ничтожный Чжань потерпел поражение от вашей руки. Если пожелаете отнять карту силой, я не смогу вас остановить. — Взгляд Чжань Чжао стал ледяным, и речь немедленно переменилась. — Раз вы не собираетесь нападать, не нарушайте и правила обмена.

— Что ж, ладно, — зловеще улыбнулась Лицзи, окинув его взглядом. — Нарушишь слово — уж я постараюсь, чтобы девчонка сдохла побыстрее.

***

Пэнлай, Фанчжан, Инчжоу.

Три карты священных гор парили в кабинете и отбрасывали колеблющиеся тени в трепещущем пламени свечей на столе.

— Поистине не понимаю. — Лицзи коснулась свитков рукой. — Ты ведь бессмертный, и нет ничего, что не смог бы сделать сам, к чему водиться с демонами...

— Не слишком ли много вы болтаете, — бесстрастно отозвался Вэньгу Вэйюй.

— Работая с таким, как ты, приходится задавать много вопросов, — усмехнулась Лицзи. — Мне всё равно, что ты задумал, однако тебе прекрасно известно, чего хочу я.

— Разумеется, эликсир бессмертия со священной горы. Лицзи, вы уже стали оборотнем и можете наслаждаться жизнью в тысячу лет, и всё вам мало?

— Разве после тысячи лет не придётся умереть? К тому же, с эликсиром бессмертия можно стать небожителем.

— И что в этом хорошего?

— Уж лучше, чем быть демоном.

— После династий Цинь и Хань в небесное царство долго не позволяли возноситься простым людям, и эликсира бессмертия осталось всего ничего, — вздохнул Вэньгу Вэйюй.

— Всё это мне известно, иначе я обошлась бы без тебя, — высокомерно произнесла Лицзи.

— Эликсир бессмертия Инчжоу спрятан под резным яшмовым столиком в обители Цзиньлуань. Когда дело будет сделано, я помогу вам его достать.

— Карта Инчжоу здесь, почему не отправиться прямо сейчас? — угрожающе настаивала демоница.

— Путь из мира смертных к Инчжоу откроется только в час мыши в новолуние.

— До новолуния ещё девять дней.

— Ю Сюнши всё ещё не нашёл господина Вэня.

— Отыскать господина Вэня — лишь вопрос времени, — ещё больше помрачнела Лицзи. — Вэньгу Вэйюй, почему ты всё увиливаешь?

Он надолго замолчал.

— Дуаньму Цуй отбывает наказание в обители Цзиньлуань, если наткнётесь на неё, вам конец.

— Снова Дуаньму Цуй! — Лицзи рассмеялась со злости. — Да откуда она взялась, что я должна держаться от неё подальше, отводя войска на три перехода?

— Правда желаете знать? — На лице Вэньгу Вэйюя появилось странное выражение.

— Хотелось бы услышать, — гордо вскинула голову Лицзи.

Бегло глянув, что в стоящей на письменном столе каменной тушечнице достаточно чернил, Вэньгу Вэйюй взмахнул рукавом, и поднятые яростным ветром брызги чернил полетели в сторону Лицзи.

От неожиданности она едва не отскочила, однако разведённая тушь, будто обретя дух, растеклась в воздухе плавными линиями, стремительно воссоздавая изысканно, будто полёт дракона и пляска феникса, написанные слова.

«Феникс запел на горе Цишань»(2).

-----------------------------------------------

(1) Му Гуйин — легендарная женщина-полководец времён империи Сун, один из главных персонажей цикла легенд и множества производных произведений о полководцах клана Ян. Дочь хозяина разбойничьей крепости, с юности владела боевым и воинским искусством, победила своего будущего мужа генерала Ян Цзунбао в поединке, но, влюбившись, предложила ему женитьбу. Му Гуйин — женщина-полководец и стратег, разбирающаяся в эффективном использовании военной силы, тактике и стратегии военного искусства и превосходящая в этом своих отца и свёкра-генералов.

(2) По легенде «феникс запел на горе Цишань», знаменуя возвышение и процветание династии Чжоу.