Призыв скал

Жидкость должна была стать фиолетовой и загустеть. Чтобы она стала фиолетовой – нужно было в момент кипения добавить четыре грамма рубуса – темно-синего порошка. Чтобы загустело – нужно было мешать...

А, нет, мешать нужно было, чтобы всё загустело правильно – в смысле без комков. Крем, тьфу ты, зелье и само по себе загустеет, но неправильно, а нужно, чтобы всё получилось точно по рецепту. Только рука устала, стоять надоело, со лба катился пот, а это зелье всё никак не хотело закипать!

Не удивительно, ведь огонь такой слабый, что любой сквознячок мог бы задуть! Зато под соседними котлами жгло так, что чувствовал ты себя как на последних кругах ада. Кто бы подумал, что перед тем, как получить огнестойкое зелье, тебе придётся свариться самому!

Ну, ничего, вот загустеет эта жижа, добавлю я туда пять... не, четыре грамма рубус и уйду отсюда. Из комнаты уйду – в коридоре хорошо, стены холодные, воздух свежий... Каша какая-то в голове! Рука боли-ит! Как же скучно! А что если подкрутить и сделать огонь немно-о-ожечко сильнее...

– Без самодеятельности! Огонь именно такой, каким и должен быть.

А читать чужие мысли, особенно когда строятся коварные планы, не хорошо!

– Эта штука никогда не загустеет! Она ещё жиже, чем была! – и в доказательство, зачерпнула немного ложкой и приподняла: зелье текло не хуже воды. – Во!

Но Кощея это не впечатлило:

– Так и должно быть.

Я закатила глаза. Правую руку сменила левая, я продолжила мешать. Надолго не хватило. Мне кажется, или в рецепт закралась ошибка? А может мы что напутали? Ну невозможно же мешать целых – я посмотрела на часы – прошло всего две минуты?! Не, часы тоже подменили! В рецепте говорилось про пять минут, и если я сдаюсь уже на второй... Хотя, если огонь будет чуть-чуть сильнее, то зелье загустеет быстрее! И не нужно будет страдать лишние три минуты...

– Ага, – Кощей снова вмешался, – вместо них страдать будешь лишние два часа – переделывать придётся, – философски подметил он.

Я закатила глаза:

– Да ладно! Прямо всё-всё переделывать?

И обернулась. За другим из столов тоже кипела работа, но уже в переносном смысле. Там не было всяких горящих штучек, зато было куча мензурок и колбочек с цветной жидкостью, которые и смешивал Кощей. Аккуратно, стоит сказать. Именно так, как нам и объясняли на лабораторных по химии. Стоит отметить, что был он в перчатках, белом халате, а на глаза надел огромные очки, похожие на маски для плаванья, – сейчас он жутко напоминал безумного учёного! Меня тоже халат заставили надеть, а ещё волосы завязать в пучок, хотя они и так были собраны в хвост. Но, если честно, Кощею все эти штуки больше шли – я же выглядела нелепо, и тайно радовалась, что меня в этом никто не видит.

Кощей между тем заканчивал подготовку одного из следующих этапов, необходимых для приготовления зелья. Перед тем как высыпать один из порошков в общую колбу, он обязательно отвешивал нужное количество, даже если и порошка оставалось на самом дне. Хотя, так он, наверно, проверял, достаточно ли у него материала.

Отложив очередную опустевшую колбу, он сказал:

– Ещё и за ингредиентами идти – у нас кончились.

Я едва не выронила ложку из рук. Так, а это было уже что-то интересное:

– Я два дня назад всё принесла – там было на десять порций!

Уж в этом-то я была абсолютно уверена! И куда всё пропало, если я готовлю это зелье в первый раз? Ответ не заставил себя ждать:

– Видишь, как всё быстро кончается, если не следовать рецепту?

М-да, значит только я работаю с этим впервые. Так не честно! Мы же вместе хотели его создавать, а теперь получается, что я как бы и ни при чем. Но, с другой стороны, я вновь осмотрела этого человека-осторожность в белом халате и уточнила:

– Ты-то и не следовал рецепту?

– Мы же пытаемся создать что-то новое, не так ли? – не поведя бровью, ответил он.

Пытаемся. Я вздохнула и снова уткнулась носом в котёл. Ну густей же, густей! Только одного в этом случае не понимаю:

– И зачем тогда было учить старое?

Два дня я сидела над этим несчастным учебником и зубрила этот рецепт, а он в это время сам вовсю химичил! Да за десять попыток я бы и на практике всё выучила!

Из-за другого стола донёсся вопрос:

– А до этого, носилась бы по лаборатории, проверяя каждый шаг?

Пф! Хотелось одновременно и рассмеяться и обидится.

– Да я так все зелья варила – и ничего! – а потом нос зачесался, и мне показалось, что я обманываю. Пришлось признаваться: – Не, ну от парочки, конечно, пришлось избавиться, но ведь невозможно абсолютно всё держать в уме! Делаешь одно, одновременно смотришь другое... Ха! Да я даже начинала, не проверив, есть ли у меня всё!

– И как, получалось?

Я пропустила мимо ушей насмешливые нотки.

Левая рука тоже устала. Третьей руки, к сожалению, не было, пришлось возвращать ложку в правую – зелье всё ещё оставалось жидким. И как же я раньше не особо волновалась из-за недостаточно маленького огня или внезапной нехватки ингредиентов? Я попыталась вспомнить, и поняла, что получалось-то у меня:

– Не очень. Но это были не основные ингредиенты – иногда находилась замена, иногда приходилось обходиться без них, но эффект был не тот.

– А теперь представь, что будет, если эффекта не хватит нашему зелью?

Как это не хватит? По спине, несмотря на парилку, пробежал холодок. Сердце забилось чаще, но я попыталась себя успокоить:

– Ну у нас же все ингредиенты на месте!..

А потом мешать это зелье стало труднее, и внезапно для себя я открыла, что оно:

– Густеет! – А я уже думала, что это никогда не случиться!

И словно я сама не знала, Кощей сказал:

– Добавляй.

Нужный порошок лежал рядом. Так, четыре грамма. Рубус хранился в колбе, где так кстати каждая чёрточка разметки соответствовала одному грамму. Я подняла колбочку на свет – порошка было совсем чуть-чуть больше, чем нужно, поэтому...

– Я же сказал отсыпать!

Я вздрогнула. Колба едва не выпала из рук, хорошо хоть наклонила ещё недостаточно, чтобы что-то из неё просыпалось... Кощей!

– Да тут всего два грамма лишние! На глаз проще... – я обернулась.

В этот раз очки-маска были подняты на лоб. Он хмурился, а руки были скрещены на груди. Кажется, я его разозлила... Мне и вправду несколько раз говорили заранее подготовить нужное количество, но сначала я думала, что времени полно, а потом посчитала, что зачем мучаться с этим, если на колбе и так всё написано!

И это не лень – нет, ни в коем случае! Просто маленькая экономия времени... Которая сейчас выливалась в полноценную ссору:

– Рука дрогнет – эти два грамма тоже на глаз доставать будешь? – глаза сверкнули.

И вроде бы всё правильно, логично, но, как и бывает в этих случаях – замечание задело. Захотелось зарычать:

– А я не старуха, чтобы у меня руки дрожали!

– Тебе и не нужно: хлопни дверь – ты бы колбу уронила!

– А вот и не уронила б! И если б ты не отвлёк...

Бум! – раздалось позади. Я подскочила – колбочка с рубусом выпала из рук и со звоном разбилась. Синий порошок смешался с стеклом. Позади почувствовался запах гари – зелье было безнадёжно испорчено.

Мы долго смотрели друг другу в глаза. Хотелось извиниться, но слова застряли в горле. Обида смешалась с сожалением – он оказался прав. Колбу я все-таки выронила. Но в тоже время, если бы не его упрямство – ничего бы не произошло!

Кощей тоже молчал. Не знаю о чем он сейчас думал, да и не очень хочу знать. Я попыталась представить себя на его месте в такой же ситуации, и поняла, что мой бы ученик легко бы не отделался. А значит всё впереди.

Внутри всё сжалось в ожидании приговора, и он прозвучал:

– Кажется, начать нужно было с техники безопасности.

Этого-то я и боялась.

– А может на практике?..

***

За партой можно сидеть не только прямо. Тут самое главное – найти удобное место. Желательно у окна, но можно и у стены. А потом садишься боком и, вредный совет, ставишь ноги на стул соседа – из уважения можно устроиться так, чтобы ботинки не касались места для сидения. Затыкаешь уши, берёшь книгу и ка-айф! Можно провести так вечность!

– Что читаешь?

Или почти. Вся магия разрушилась с приходом соседа: пришлось убрать ноги, вытащить наушники и переспросить.

Единственный минус в оккупации соседских стульев – эти самые соседи могут быть против. Поэтому, если хочется избежать скандала, приходится следить за их появлением. Но Лак всё видел и слова не сказал. Более того, сел не на стул, а на парту – свой человек! Я вернула ноги обратно и ответила:

– Все тоже, – и в доказательство, перевернула страницу.

Оставлять в покое меня не стали, наоборот, недовольным голосом сказали:

– Ты технику безопасности всю неделю учишь! – мягкий намёк, что свободных ушей мало, и книгу тоже нужно отложить. Но я – начинающий Цезарь, могу одновременно и читать, и слушать, и притворяться, что намёков не понимаю:

– Что делать, если она в голову не лезет?

Откладывать на потом я не собиралась. Всё равно этим дома не занимаюсь, так хоть здесь выучу. Лак понял и насупился. Немного мы посидели в тишине. Относительной, конечно. Шумели в классе, шумели в коридоре, но к этому быстро привыкаешь, а со временем и вовсе перестаёшь замечать.

– Сегодня к нам придёшь?

– Планы есть. Давай послезавтра, – и снова перевернула страницу.

Сегодня я точно доучу эти правила! И после этого Кощей меня из лаборатории не выгонит! Вот хитрый! Надеется, наверно, сам всё закончить, а мне лишь готовый вариант показать – а я же так ничего и не узнаю!

Кроме техники безопасности, конечно.

А ещё здесь ноябрь как-то незаметно сменился декабрём, а в том мире лето сменилось осенью, и мне снова пришлось разрываться на два мира. Это плохая новость. Хорошая новость в том, что разрываться осталось недолго. Неделя мучений этого мира пролетит незаметно, а потом свобода! Нет, ну я, конечно, продолжу портить жизнь Грифу по субботам...

Лак вздохнул:

– Таня сейчас с Милен говорит.

Ага, а дня четыре назад говорила с историком. Как же время летит! Две недели испарились, как по щелчку пальцев! В прошлый понедельник землетрясение, а вторник начался с того, что Тани в школе не было.

Едва вытерпев первый урок, Лак вновь выдернул меня из школы, со словами: «А вдруг что случилось?» – и потащил прямо к её дому. С Таней мы встретились на лестничной площадке. В школу её бабушка не пустила, сама она сейчас собирала вещи для переезда –сама же Таня переезжать, конечно, не собиралась, поэтому и сбежала. Уговаривать старушку было бесполезно, но, стоит отметить, правду она больше не скрывала:

– Она все эти годы поила меня каким-то зельем, что блокировало мои силы! – возмущалась Таня, пока мы спускались по ступенькам. – Я же маленькая была, могла навредить и себе, и другим. А когда она поняла, что я перестала пить это зелье сейчас, то решила подождать. Она думала, едва начнутся странности – я сама прибегу к ней и обо всём расскажу! Ха!

Лак остановился и нахмурился:

– А разве ты так и не сделала?

Таня тоже замерла. На секунду скривилась, и, теребя косу, протянула:

– Почти. – А потом отбросила волосы назад и продолжила спускаться: – В общем, когда она поняла, что о моих силах знают, она взбесилась. Говорит, слишком рано, я ничего не знаю, и вообще – нужно уезжать.

Ох, как жаль, что я так мало знаю о бабушке Тани! В принципе, реакция вполне ожидаемая: сбежать от всех проблем – первое, что приходит в голову, когда они появляются. С другой стороны, а что она ожидала? Сама же позволила Тане перестать пить то зелье! И ладно бы перед этим всё нормально объяснила, а так, как обычно, пришлось испытывать всё на практике.

– Домой не вернусь. – Внезапно сказала Таня, и меня это буквально выбило из колеи. Лак же, как всегда, был настроен оптимистично:

– Здорово! В смысле, плохо, конечно, но можешь жить у меня, если хочешь, – выпалил он на одном дыхании.

Зная, какой у них огромный дом – я ничуть не сомневалась, что это возможно. Но если она так вступит в колдовскую жизнь, в будущем у неё может просто не остаться времени помириться с бабушкой! Или она просто этого не захочет, или, что ещё хуже, захочет, но не будет знать, как это сделать и!.. Пришлось снова выступать голосом разума:

– Может, не стоит так всё обрывать? Ты пробовала поговорить?..

Таня мотнула головой:

– Она жуть какая упрямая! Мне её не переубедить.

Ей может и не переубедить, но я знала человека, который мог это сделать. Поэтому, выждав момент, я отправила сообщение, начинающееся со слов: «Передай Милен...» Ну а что, пусть и Кощей себя в роли посыльного почувствует. Угрызений совести не было. Таня просто ещё не понимала, что побег – самое худшее решение, что она могла принять. Я же эту ошибку уже совершила.

А потом мы шатались по улицам, ходили по магазинам и бесились.

– Да не тряси ты эту колу!

– А что? – удивился Лак. – Она так круто пенится!

А потом повернул крышку.

Кола взорвалась.

Сладкий фонтан окатил с головы до ног Лака. На меня и Таню тоже попало. Лак застыл с шипящей бутылкой в вытянутой руке. Кола пенящимися струями убегала прямо через крышку, текла по рукам, капала на ботинки. А ещё стекала с волос, чуть ли не попадая в раскрытый от удивления рот. Янтарные глаза были распахнуты.

Говорить, чтобы он закрыл бутылку, было поздно. Я вытерла с щеки сладкие капли.

– Вот это.

Примерно, когда в школе шёл третий урок, а мы, злостные прогульщики, сидели на качелях и валились со смеху с любой мелочи, у всех троих зазвонили телефоны. Слова были разные, говорящие тоже, смысл один: «Возвращайтесь. Немедленно».

Вернулись мы к Тане домой, а там не только Милен, но и историк. И бабушка её недовольная. Нас с Лаком тут же выпроводили, сами закрылись что-то обсуждать. Ну да, мы же вообще к этому отношения не имеем! Пытались подслушать – не вышло. Пришлось развлекать себя самим.

Скучно не было, сбегали в магазин, докупили кучу вредностей, в том числе и новую колу для экспериментов. Из подъезда историк и Милен выходили под самый настоящий фонтан из колы – у меня в руках была полупустая пачка с Ментосом.

О чем они говорили, Таня нам так и не рассказала, хоть мы и расспрашивали. В среду состоялось ещё одно собрание, на котором присутствовали все заинтересованные . На следующей неделе, в понедельник, Таня говорила с историком, а вот сегодня, в пятницу, настало время беседы с Милен. Взрослые не подхватили – отобрали эстафету по агитации Тани в выборе их стороны, и меня это полностью устраивало.

– Волнуешься?

Лак мотнул головой:

– Ещё чего! – а потом задумался и продолжил: – Просто все как-то неправильно решается. Слишком... обыденно что ли? Куда круче, знаешь, как в комиксах и мультах – в школе бал, а в это же время рядом идёт великая битва, в которой каждый раскрывает своё истинное лицо?

– Сплюнь! Только этого мне через неделю не хватало!

Ещё одна новость, пронёсшаяся по школе – для классов старше девятого устраивается бал-маскарад в честь приближающегося нового года. До него как бы ещё было далеко, но школа медленно пропитывалась духом волшебства. На окнах появлялись гирлянды, клеились бумажные снежинки, ставились ёлки. Полугодовые контрольные уже не пугали: ещё немного, выставят итоговые оценки и свобода, праздник и школьный маскарад.

– А ведь точно! Может тогда...

Я покосилась на Лака – в глазах зажглись искры, не обещавшие ничего хорошего ни мне, ни школе. Если он реализует свою идею, какой бы она ни была, – я его лично прибью! И откуда только такое пристрастие к приключениям?

Я даже книжку закрыла, чтобы объяснить:

– Успокойся. Это просто нормальное решение конфликта. Будь истории про избранных хоть немного правдивее, а сами избранные хоть чуточку умнее – так бы все и происходило.

А то устроит ещё... концерт. А мне потом расхлёбывать. Не-е, скорей бы эта заварушка с наследником Скал кончилась, и я бы смогла жить спокойно.

– Да, но... – Лак мотнул головой: – всё равно неправильно. Думаешь всё можно решить словами?

Я пожала плечами:

– Было б здорово.

Наконец-то всё вставало на свои места. Настолько, что даже не верилось. Да я бы даже сказала, что это были мои лучшие дни с моего пятнадцатилетия! Зелье делается, с Кощеем я не в ссоре, о Тане голова больше не болит, никто особо не дёргает, а рядом есть человек, которому всё равно, что ты держишь ноги на его стуле. И лишь одно не давало покоя:

– Соня не отвечает ни на письма, ни на сообщения. Не знаешь, с ней всё в порядке?

– Тоже заметила, что странно себя ведёт? Она мне так ничего и не сказала.

И ему... В следующую секунду я в сотый раз пролистывала прочитанные, но не отвеченные сообщения для сестры. Своеобразная месть за мой предыдущий игнор? Может, обиделась, что я так ей и не сказала, как разорвать договор? Но это не в её стиле, да и расстались мы вроде нормально... Как же узнать наверняка?

Способ был. Я вышла из диалога и зашла в другой – мамин. Полоска пульсировала, предлагая что-нибудь написать, но руки замерли над клавиатурой. Потом набрали: «Привет»... Я стёрла. «Что с Соней?» – тоже не то. «Мне так жаль...» Черт.

Я убрала телефон.

– А может ещё раз спросить попробуешь? – спросила я, засовывая мобильник в карман. – И мне передашь...

– Почему сама не узнаешь?

Хотела отшутиться, но по взгляду поняла – так просто не отстанет. Лак был серьёзным. И что сказать? Только не правду!

И тут, зажегся маяк надежды.

– Смотри, Таня вернулась! – воскликнула я, показывая на дверь. Лак отвлёкся, а я облегчённо вздохнула. И чтобы точно быть уверенной, что к этой теме мы не вернёмся, когда подруга подошла, первая начала разговор: – Тань, так что?..

Она пожала плечами. По лицу не скажешь, о чем она думает. Огорчена? Рада? Взволнованно?

– Ну, официально я объявлю своё решение в субботу, – спокойно ответила она.

– А не официально? – тут же вмешался Лак. Он спрыгнул с парты. – Ты уже решила?

Таня кивнула.

– Кто?! – в один голос спросили мы.

Милен или историк? – вертелось в голове.

– Моя бабушка.

***

Не, ну в принципе, логично. Эта женщина всю жизнь заботилась о ней, а тут свалились на голову два незнакомца, которые всеми способами пытаются стать опекунами и... из таких двух вариантов я бы тоже нашла третий. А этот был довольно неплох.

Свободных минут не было. Нужно было мыть посуду, а потом и пол чуть ли не во всём доме. Как обычно, руки заняты, а мысли гуляют. И нет бы, думать о чем-то приятом и обыденном: контрольных по математике в этом году больше не будет, домашки почти не задали, пригласит ли кто-то меня на маскарад или как обычно самой придётся идти? Нет, я думаю о Тане, её выборе и стоит ли кому-то о нём говорить? Нам она по секрету сказала, а остальным её ответа ещё ждать и ждать. Хотя, узнай они его раньше – наверняка попытались бы изменить. Так что рассказывать не стоит. Главное, чтобы и Лак не проболтался – нужно будет ему намекнуть.

– К тебе гости.

Гости? О которых мне сообщают? Это что-то новое. Грязные тарелки отошли на второй план – я потянулась за полотенцем:

– Снова Лак?

Лёгок на помине. Но ответ сбил с толку:

– Нет.

Тогда кто? Гость определённо пришёл через портал – в дверь стука не было. А из пользующихся магией выбор не большой. Был бы Кощей – уже стоял бы здесь. Милен раньше тоже без разрешения появлялась. Но если не они, и не Лак?..

А ведь человек, наверно, ждёт. Я отложила полотенце. Хорошо полы мыть не начала – неловко бы вышло. И всё-таки, кто же это?

– Впускай.

Портал открылся не в кухне, а в гостиной, и, хотя, попасть из одной комнаты в другую – секундное дело, но эти секунды показались вечностью. А потом я застыла в проходе.

Внутри всё рухнуло.

Сонька, те же косички, те же пёрышки в них, те же зелёные глаза. Подойди и обними, но я не двигаюсь. Тело будто парализовало. В голове тысяча вопросов, но в потоке мыслей не выловить хоть один. И Соня тоже без улыбки, смотрит серьёзно, молчит.

Захотелось выругаться, и это испугало. Почему я ей не рада?!

– Со... – руку кольнуло.

Сестра качнула головой.

С этого момента договор немного обжигал, но пока всё было в порядке.

И что, вот так стоять и молчать?

Точно. Нужна бумага. И ручка. Мы сядем, она мне всё объяснит... точнее напишет. Подбежала к столу, стала рыться, но попадались либо полностью исписанные блокноты, либо тетради по предметам, учителя которых за лишнюю чёрточку на полях прибьют. Листочки, школьные тетради, куча цветных карандашей... Где ж всё, когда так нужно?

На плечо опустилась мягкая рука. Я вздрогнула и обернулась. Соня поджала губы и покачала головой. Взгляды встретились. В её глазах я видела себя. Опущенные плечи, нижняя губа чуть-чуть выпирает, будто вот-вот расплачусь, да и чувство такое же! Смотреть было невыносимо – я опустила взгляд. Как же всё неправильно.

– Чёртов договор... – пробормотала себе под нос и... ничего не произошло. Даже звезда не кольнула – слова не предназначались Соне, поэтому...

И в голове вспыхнула давно забытая идея. Безумная, опасная, определенно того не стоящая, но от этого жутко желанная. Я ещё раз взглянула на неё и тут же закрыла глаза.

Главное – уверенность. Стойкая, нерушимая уверенность, что это не обращение к Соне, просто мысли вслух, не больше. Медленно, тщательно подбирая слова, не глядя, я заговорила:

– Я рада, что... – хотела сказать Соня, но не решилась, – моя сестра здесь, но мне не совсем понятно зачем...

И с каждым произнесённым словом без укола договора, сердце билось сильнее. Работает! Поверить не могу – это работает! Черт возьми, да это же почти полноценный разговор! На губах появляется улыбка – я смотрю на Соню, но она ещё мрачнее, чем была.

А потом она сорвалась. Без лишних слов, без здасти-досвиданья, как появилась, так и вылетела из гостиной. Я всё ещё чувствую её прикосновение, но сестра уже у открытой двери.

– Соня! – кричу я – руку обжигает боль. Имя превращается в крик.

Она не обернулась. Дверь захлопнулась за ней.

Из глаз брызнули слёзы.

Ноги подкашиваются. В глазах пелена – по щекам катятся слезы. То ли от боли, то ли от чего-то большего, чего сейчас не удаётся понять. Хочется отрезать руку. Перед тем, как зажать чёртову звезду, вижу – она чёрная.

Совсем.

***

Тик, тик, тик. Лишь этот звук разбивал тишину.

Холодно, но не из-за погоды – за окном издевательски улыбалось солнце, тут только ранняя осень, да и Дом, если что, всегда можно попросить сделать теплее. Нет, просто меня до сих пор трясёт. Можно было бы взять плед – вон, рядом, на диване лежит, ещё и подушка есть, но не хотелось. Руки обхватили колени, голова уткнулась в них. Тик, тик, тик – я слышу, и это уже радует.

Но призраки это тоже могут. Призраки могут слышать, чувствовать холод, ещё двигаться и думать, тогда что же отличает меня от них? Ногти вонзились в руку – ага, вот и боль. Не такая сильная, как после нарушения договора... ногти впились сильнее – так было лучше.

Хотя бы понятно, что я всё ещё жива.

Спаситель, а также причина, всего произошедшего, сидел напротив и не сводил взгляда. Уверена, мысли тоже просматривались. С момента помилования он не произнёс ни слова, я тоже.

Тик, тик, тик – тупые часы! И почему их не могли сделать без этого противного тиканья? Беззвучный ход времени куда милосердней. Хотя бы не замечаешь, как в пустую пропадают секунды твоей жизни.

У меня началась вторая. Или это продолжение первой? А какая между ними разница? Ничего, по сути, не изменилось. То же тело, те же мысли, та же недоконченная уборка, что ждёт своего часа – даже тошнит. Тот же договор...

Который я, вообще-то, нарушила. Не просто попыталась обойти правила, а реально нарушила. Одно слово. Одно чёртово слово!

Сжимать руки сильнее уже не получилось, пришлось закусить губу.

– Прекрати.

Но я не прекратила.

– Себе же хуже делаешь.

Прокусанная губа мелочь по сравнению с... пустотой. Со всякой фигнёй, которая происходит, когда... уходишь. Черт, даже при мысли о том, что происходит после, всё внутри сжимается. И в тоже время, почему от жизни так тошно?

Тик-тик-тик...

– Так и будем молчать или всё-так расскажешь, как нарушила договор?

Вопрос прозвучал так буднично, будто это каждый день случается, а ему интересно, как всё произошло в этот раз. И всё же, что-то пугающее было в этом вопросе. То, от чего ужас парализует уже не только руки, но и всё тело.

Зубы сильнее сжались. Во рту появился прикус железа. Рассказать? Зачем. Куда же проще залезть в мою голову и просмотреть этот момент...

– Раз ты так считаешь, – равнодушно прозвучал ответ.

Мгновения от прихода Сони, до её внезапного исчезновения пронеслись перед глазами. Все те чувства: замешательство, волнение, торжество и следующее за ним предательство вновь проснулись. Но потом их всех вытеснил ужас, до этого отошедший на второй план. Сердце забилось чаще, а руки, наоборот, будто парализовало. Левую ладонь кольнула фантомная боль, в носу защипало.

Поверить сложно, как же близко я была от... смерти.

Смерть, вот что бы случилось, появись Кощей секундой позже. Самая настоящая смерть с концом и всеми ей присущими атрибутами. Смерть, из-за того, что я назвала сестру по имени...

– И это стоило того?

Странный вопрос.

Давайте ещё решать сколько стоит жизнь. Миллион долларов? Евро? Допустим, где-то есть свои расценки, но в моём же случае всё измерялось словами. Хватило ли мне одного? А может фраза или целое предложение окупят себя? Была бы я удовлетворена, если бы перед этим нормально поговорила с Соней, выяснила зачем она здесь, чего хочет и только бы после этого умерла? В смысле, без этого внезапного спасения?..

Стоило ли это того? Тик-тик-тик.

А ведь назвав Соню по имени, я буквально обесценила весь свой прогресс. Во-первых переписки, во-вторых, чуть ли не настоящий разговор! До сих пор в шоке, что договор не нарушился именно тогда.

Мысли вслух! Ха! Это же насколько нужно было убедить себя, чтобы это сработало?

Я на секунду разжала пальцы, но лишь для того, чтобы в следующую вновь почувствовать боль.

Столько стараний и всё зря, зря, зря! Я позвала её, а она даже не обернулась! Чуть раньше она могла объяснить мне, что происходит – нужно было просто дать мне найти листок и ручку, а она остановила! И теперь? Что она делает? Гуляет по этому миру? Купается в море или общается с жителями городка? Зачем она вообще сюда пришла? Разве здесь у неё могут быть какие-то дела, кроме меня?

Но, как бы я не старалась, ответ не находился. И от этого хотелось рыдать.

Теперь меня спрашивают, стоило ли это? И очень хотелось нагло сказать: Любой, даже короткий разговор с Соней стоит того! И я никогда не пожалею о своём поступке.

Только проблема была в том, что я уже жалела. О том, что позвала её, о том, что впустила, о том, что начала с ней переписку, о том, что ещё раньше пошла за цветком папоротника, о том, что когда-то давным-давно подписала договор. И на этом цепочка не кончалась! Если можно было жалеть о том, что ты до сих пор жив, то я это делала. Несмотря на то, что пару минут назад могла реально умереть.

По щеке что-то скользнуло.

– Я надеялся, ты будешь умнее, чтобы не тестировать границы дозволенного, – слишком спокойно звучал голос, и это пугало. – В следующий раз я могу и не захотеть срываться с встречи.

Нос шмыгнул. Я зажмурилась и вытерла слезы о рукав.

Следующий раз – а будет ли он? Наверняка. Что мне стоит просрочить какое-то задание или опять заговорить с Соней уже без полной уверенности, что это всего лишь «мысли вслух»? Пятьдесят лет! Чёрт возьми, насколько сейчас они мне показались долгими. Если считать вслух: раз, два, три – до этой цифры быстро дойдёшь. В деньгах это тоже копейки. Но для человека!

Средняя продолжительность жизни в мире шестьдесят шесть лет, мне сейчас пятнадцать, плюс эти пятьдесят – как раз один год останется. А здесь, в этом мире время течёт в два раза быстрее, через несколько дней я хотела нагло заявить Грифу, что мне шестнадцать! Прошёл год! Почти год, как я здесь появилась и... он даже не засчитался в договоре. Черт возьми, я вырасту, состарюсь, а там даже половина срока не пройдёт!

Но ведь для бессмертных особ все это не имеет значения...

И вот теперь захотелось разрыдаться по-настоящему. Это моё будущее?! Таскаться по лесам старухой, исполняя приказы всё такого же молодого Кощея, и до последних дней так и не поговорить нормально с сестрой?! Никогда больше не увидеть маму, папу, бабушку? Да уж лучше было сдохнуть пять минут назад, чем жить так дальше!

От обиды внутри все сжалось. Я зажмурилась, но слезы все равно текли по щекам. В этот раз их даже вытирать не хотелось.

И всё-таки, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал, я заговорила:

– Дашь расписание, буду нарушать договор, когда ты свободен.

– А может и просто не захочу прийти, – легко прозвучал ответ. Я сейчас не видела его, но уверена, он и рукой махнул.

Значит моя жизнь всё-таки не так важна, как казалось минутой раньше. Что ж, ожидаемо. И это всё упрощает:

– Ещё лучше, – я запнулась, сдерживая накатившие слёзы, и через время всё-таки смогла докончить мысль: – Тогда считай следующее нарушение самоубийственным актом. На это же моя поправка не распространяется?

Последнее спрашивать было труднее всего. И ответа тоже долго не было.

– Договор разорвётся за секунду до твоей смерти, – в этот раз слова звучали не так беззаботно, но мне было всё равно. Слёзы душили, и в то же время, я не могла позволить разрыдаться себе прямо здесь и сейчас, поэтому продолжала говорить:

– Отлично. Готова хоть сейчас. Что там ещё нельзя? Жить не здесь? Пойду, поставлю у моря палатку – всегда мечтала умереть на закате.

– Понравилось?

Как же меня бесили эти спокойные ответы! Как будто не существовало никаких чувств и эмоций, кроме... безразличия!

– Бесценный опыт! – воскликнула я, и не глядя, потянулась за подушкой, – Теперь я знаю, что перед тем, как сдохну – успею прочесть прощальную речь и подписать завещание.

Подушка, наконец попалась под руку. Я схватила и тут же уткнулась в неё – сдерживаться не было сил. Плечи мелко затряслись.

***

Сколько прошло времени – не ясно. Соня вошла неслышно, едва приоткрыв дверь. Шатаясь, побрела к гостиной, но остановилась в дверях, расправила плечи, и уже твёрдо продолжила путь. Кощей обернулся, заметил Соню и встал. Она остановилась в шаге от него.

Вокруг стало слишком тихо. Это насторожило. Шмыгнув носом, я всё-таки подняла голову и посмотрела, что происходит. Картинка расплывалась, но вскоре бесформенные пятна обрели смысл. Соня и Кощей стояли, глядя друг другу в глаза. При чем разница в росте – Соня была ровно в два раза ниже – им ничуть не мешала. Оба были серьёзны, но если у Кощея эта серьёзность была спокойной, то Соня хмурилась так, что на лбу появились морщинки. Между ними шёл разговор, который я не слышала.

Ну конечно, всё важное всегда проходит мимо. Я лишь сталкиваюсь с последствиями, обычно, уже не обратимыми. Или, как сегодня причинами. Остальное же решалось без моего участия.

А потом Соня моргнула, отступила на шаг:

– Мне нужен портал к бабушке, – твёрдо сказала она.

И он открылся. Всего лишь на секунду наши взгляды встретились, а потом Соня шмыгнула в голубоватую дымку и исчезла. Вместе с ней исчез и портал.

– О чем вы говорили? – тут же спросила я. Голос звучал хрипло.

Ответа не было куда дольше, чем требовалось на такой простой вопрос. Долго смотрел на место закрывшегося портала, и только после этого обернулся ко мне. Всё-таки он решился отделаться нейтральным:

– Твоя сестра ненавидит меня. – А потом пожал плечами и добавил: – Думаю, я это переживу.

– Зачем она приходила?

Кощей же покачал головой, а когда ещё на его губах внезапно появилась ухмылка, я поняла, что нормального ответа так и не дождусь.

– Вещая птица Гамаюн прилетала предсказать будущее тем, кто умеет слышать тайное. Остальным же просто подпортить: кому настроение, кому жизнь... Ты заметила на ней обруч?

Играть в угадайку не хотелось. Хотелось либо чётких ответов, либо так и оставаться в неведенье. А ещё снова захотелось плакать – внутри всё кололось, желая выбраться наружу, но это переносилось на неопределённый срок:

– Она предсказала тебе будущее? – хмуро спросила я, и Кощей снова мотнул головой:

– Нет, отчитала.

А потом внезапно тяжело вздохнул, и чуть ли не с искренним удивлением спросил:

– И почему ты так цепляешься за этих пророков? Из того, что я видел – ты не сильно-то и им нужна. Будь это иначе – они давно нашли бы способ, если и не разорвать договор, то хотя бы снизить его последствия. Как будто не знают где я живу... – помолчал немного и продолжил: – Я это к чему. Люди меняют только то, что им не нравится. Ты же все это время пыталась обойти всего один запрет, но даже не думала, что, разорвав договор, ты избавишься от всех проблем разом.

Хотелось кинуть в этого философа подушкой, но она была одна и плакать в неё было удобнее, поэтому я лишь закричала:

– Да я просто понятия не имею как сделать это без книги моей бабушки!.. – тут мне показалось, что он вовсе не это имел ввиду, дыхание перехватило: – Погоди...

Но Кощей не дал оформиться мысли, заменив её абсолютно противоположной:

– Может в договоре куда меньше минусов, чем кажется. Подумай над этим. – И не дав полностью осознать происходящее, сменил тему: – Жду завтра заканчивать зелье, – как ни в чем не бывало сказал Кощей. – Надеюсь, с техникой безопасности больше проблем не будет.

И он исчез.

Одновременно с этим лицо скривилось, и из глаз с новой силой полились слёзы.

Теперь можно было по-настоящему разрыдаться.