Часть 11.
Утро было непривычно тёплым.
Всё выглядело почти мирно: чашки на столе, мягкая футболка на Т/и, заправленная постель, в которой ещё хранилось их дыхание.
Но что-то висело в воздухе. Слишком тихо. Слишком ровно.
А в телефоне Тома — новое сообщение от отца.
"Ты делаешь ошибки. Она — твоя слабость. Если не разорвёшь с ней — последствия будут для неё."
Он стоял на балконе, сжимая телефон так сильно, что побелели костяшки.
Когда Т/и вышла к нему — босиком, с чашкой кофе — он резко обернулся.
Слишком резко.
— Что-то случилось?
— Нет, — отрезал он. — Просто не лезь. Сегодня — не твой день задавать вопросы.
Она замерла.
— Прости?
— Я сказал, оставь.
— А я сказала — ты не разговариваешь со мной, как с охраной! — вспыхнула она.
— Ты не имеешь права отталкивать меня, если мы вместе.
Он сорвался:
— Мы вместе?
Он с горечью усмехнулся.
— Ты здесь, потому что я держу тебя. Не обманывай себя иллюзиями, Т/и. Выйдешь за порог — и первая пуля полетит в тебя. Не потому что ты кто-то. А потому что ты — моя.
Её взгляд застыл.
— Я — не вещь.
— Я тебя защищаю!
— Ты меня душишь!
Он шагнул ближе, хватая её за локоть.
— Ты не понимаешь, во что ты втянута! Это не игры, это не школьный роман! Это — кровь. Это — семьи, которые рвут друг друга. Если тебя не будет рядом, я сломаюсь!
Она вырвалась.
Глаза — полные слёз и страха.
— А если я останусь — сломаюсь я.
Тишина.
Потом раздался звонок.
Том схватил трубку.
Голос на том конце был холодным:
«Мы перехватили машину с её фотографиями. Кто-то следит. Мы нашли в доме скрытую камеру. У вас были считанные дни...»
Он посмотрел на неё.
И понял: она всё слышала.
Кто-то наблюдал. Кто-то знал, что она с ним. И теперь — это стало её смертельной ловушкой.
— Это ты всё знал? — прошептала она. — Ты знал... и не сказал?
— Я хотел тебя уберечь, — выдохнул он.
— Ложью?
И тогда, не дожидаясь ответа, она прошла мимо.
Быстро. Резко. Взяла рюкзак.
Открыла дверь.
— Т/и, стой! — он бросился за ней.
Она повернулась.
В её голосе не было истерики. Только обида.
— Я любила тебя. Не твою силу. Не твоё оружие. А тебя — настоящего. Но ты...
— Я хотел тебя спасти!
— А я хотела верить, что ты не предашь меня первым.
И она ушла.
А за дверью — начался дождь.
Она бежала под дождём, сжимая рюкзак, в котором было всего две вещи: документы и кошелёк.
На улице шумели машины, но Т/и почти не слышала — в ушах стояло только:
"Ты моя. Я тебя держу. Без тебя я сломаюсь..."
Она тряслась от холода, злости, страха.
Он знал, что за ней следят. Он знал — и молчал.
И всё, что между ними было, казалось в ту секунду — ложью.
Даже поцелуи. Даже то, как он смотрел на неё ночью.
"Просто красивая ловушка."
Через пару часов Т/и добралась до старой пятиэтажки.
Там жила Алина — бывшая одноклассница Марты, подруги Т/и.
Они едва были знакомы, но... выбора не было.
Девушка открыла, зевнула.
— Господи, ты живая? Я думала, ты где-то на Бали с этим своим "богатым другом"!
— Можешь... не спрашивать? Мне нужно только переночевать. Пару дней.
Алина кивнула, глядя на её покрасневшие глаза.
— Ванна — налево. Кровать свободная. Бери, сколько нужно. Только... не приводи беду.
Т/и молча зашла.
Смыла с себя всю грязь улицы. И остатки того тепла, что ещё хранило её тело от Тома.
Тем временем Том метался по дому, как раненый зверь.
Марта уже знала — она сама написала ему, что Т/и не у неё.
И даже добавила:
"Она уехала. И это ты её сломал."
Он разбил стакан о стену.
Звонил всем. Угрожал. Приказывал.
— Найдите её! Пусть облазите весь город! Я хочу видеть, как она... —
Он замолчал.
Как она что? Вернётся ко мне? После всего?
Отец прислал новое сообщение.
"Эта девочка делает из тебя слабость. Ты не видишь — или не хочешь? Пока ты мечешься, твои враги уже знают её лицо. Ты её не удержал. Ты её обрёк."
Том закрыл глаза.
В груди было только одно: паника. Он думал, что контролирует всё.
Но она ушла. Не из страха. Из боли.
И если кто-то теперь найдёт её раньше, чем он...
— Никто. Никто не посмеет.
Он схватил куртку. Вышел в ночь.
И весь город понял — Том Каулитц начал охоту.
Ночь была тёплой, влажной — город спал под шёпот фонарей и далёкий гул машин.
Т/и вышла в серой худи — чужой, по запаху — с чужими мыслями.
Она больше не могла дышать в этой комнате, в чужой квартире, где стены казались тюрьмой.
Просто прогуляться. Просто пройтись. Никто не найдёт. Это же другой район.
Она шла по пустым улицам, будто проваливалась в них.
Мимо граффити, запотевших окон, спящих собак у подъездов.
Сердце уже билось чуть спокойнее. Почти. Почти нормально.
Когда впереди загорелась вывеска 24/7, она пошла туда — просто купить воды.
Внутри пахло булочками, кофе и чем-то кислым.
Она взяла бутылку с полки, подошла к кассе — и застыла.
Он стоял рядом.
Не в пальто, не в чёрной кожанке.
В чёрной футболке и спортивных штанах, как обычный парень.
Но в его глазах — не было покоя. Только поиск. Одержимость.
Том повернулся — и на мгновение не поверил.
А потом его дыхание сбилось.
— ...Ты.
Т/и медленно отступила.
— Я... это случайность.
— Нет, — он сделал шаг ближе. — Это не случайность. Это шанс.
— Том, не здесь. — Её голос дрогнул. — Пожалуйста.
— А где? — он тихо рассмеялся, но в этом смехе была боль. — Где ты хочешь, чтобы я тебя нашёл? В морге? На камерах моих врагов?
— Я просто хотела жить спокойно!
— А я хотел спасти тебя!
— Ценой чего? Моей свободы?
Он замер. Потом посмотрел на её плечо.
— Ты всё ещё носишь мою рубашку.
Она не ответила. Только крепче сжала бутылку.
Она отвернулась.
— Я не просила тебя любить меня.
— Но я люблю.
Том подошёл вплотную, но не коснулся.
— И если ты уйдёшь сейчас — я не остановлю.
— Правда?
— ...Нет, — прошептал он. — Я не смогу. Я разрушу весь город, но не отпущу.
Она посмотрела в его глаза.
Они были на грани. Как и она.
— Тогда скажи... ты готов быть с той, кто тебя боится?
Он молчал.
— Потому что если нет — отпусти меня по-настоящему.
Секунды текли как вечность.
А потом — он опустил взгляд. Впервые.
И только тогда — она почувствовала, что он сломлен. Не злой. Не всесильный.
А просто потерянный.
— Поехали со мной, — прошептал он. — Не как пленница. А как... ты. Моя. Живая.
— Мне нужно подумать.
— У тебя — одна ночь. Завтра они найдут тебя раньше меня.
И он вышел.
Оставив её стоять среди ярких ламп, с пульсом, который стучал громче сирен.