Тень Берлина

Т/и долго не выходила из комнаты.
Она ходила кругами, всё ещё злая, но и... сбитая с толку.
Том смотрел на неё иначе. Не как на девчонку, не как на очередную. Он смотрел так, будто она его слабость. Это пугало. Но и тянуло.

Она надела свободные шорты и его чёрную майку — и, собрав волосы в пучок, вышла в гостиную, где Том как раз резал овощи.

— Ты ещё и ножом умеешь пользоваться?
— Только когда не психую, — хмыкнул он, не оборачиваясь. — Или когда готовлю еду для прекрасной, огненной, слегка агрессивной девушки, которую по ошибке увидел почти голой.

— Ты даже не извинился нормально.

Он посмотрел на неё через плечо.
— Ты выглядела потрясающе. И я был честен. Так что... ты получила максимум. Или ты хочешь, чтобы я поклялся не смотреть на тебя больше никогда?

— Не льсти себе, — проворчала она, беря стакан воды. — Ты просто привык получать всё сразу. Даже взгляды.

Он усмехнулся.
— А ты не даёшь. Ни взгляда. Ни пощады. Это... сводит с ума.

— Привыкай.
Она смотрела на него чуть дольше, чем нужно.
— Я не трофей.

— Я это понял. Ты не вещь. Ты как...
Он задумался, вытирая руки.
— Как огонь. Греет. Но если неосторожно — обожжёт.

— Ты любишь обжигаться?
— Нет. Но я давно не чувствовал тепла.
Он подошёл ближе, наклонился к ней, задержался на полпути.
— И, чёрт возьми, как же тянет.

Она не отпрянула.
Но и не поцеловала.

— Сделай ужин, герой. Может, и заслужишь кусок.

Позже они ели на веранде. Было красиво. Ветер. Вино. Вкусная еда.
И тишина между ними — но не неловкая. Живая.

Т/и взяла его телефон — тот лежал рядом на столе.
— Всё ещё старая модель?

— Старые привычки умирают последними, — сказал Том, наливая себе вина.
— Не люблю облако, не доверяю технологии.

— А девушкам доверяешь?

— Никому.
Он посмотрел прямо.
— Кроме тебя. Но это уже диагноз.

Она разблокировала экран — и случайно увидела сообщение.
"Когда ты вернёшься? Скучаю. Хочу тебя."
Имя: Аннабель.

— Хм.
Её лицо поменялось. Она медленно положила телефон на стол.
— У тебя есть дела. Я мешаю?

Он замер. Посмотрел на экран. И понял.
— Это из старой жизни.
— Ответ был в 10 утра. "Скоро." — холодно заметила она.
— Я не отвечал. Телефон был у охраны утром. Я даже...

Она встала.

— Вот почему ты не стучишь. Потому что привык, что женщины сами бросаются к тебе.

— Нет! — он поднялся. — Не ты. Ты — не как они. Я сам не знаю, как быть рядом с тобой.

— Тогда не будь.

Он догнал её у двери.

— Я влюбляюсь в тебя, понимаешь? ВПЕРВЫЕ. Мне плевать на всех остальных. Это... это ты, чёрт побери!

Она обернулась.
— А мне страшно. Потому что ты пугаешь. Потому что тебе не всё равно. А когда тебе не всё равно — ты опасен.

Он смотрел на неё.
В глазах — боль и упрямство.

— Тогда скажи: уйти?
— Нет, — прошептала она. — Остаться. Но научись быть другим. Ради меня.

Они замолчали.
Между ними — шаг. Один шаг.

И тогда она сделала его. Сама.
Подошла. Встала к нему близко.
Он медленно положил руки ей на талию. Прислонил лоб к её лбу.

— Я пытаюсь, — прошептал он.

— Я вижу. Только не ломай меня в этом процессе.

И тогда он поцеловал её. Настояще. Медленно. Глубоко. Без дикости — с осторожностью. Сдерживая всё, что внутри него вырывалось наружу.

Они стояли в тишине, обнявшись.
На улице ветер трепал листья. А в них — бушевал ураган. Но уже общий.
Дом погрузился в тишину.
После ссоры и поцелуя, после того, как двери не хлопнули, а губы всё же соединились — ночь будто замерла, осторожно наблюдая за ними.

Т/и стояла у окна, в тонкой его майке, босиком. Ветер шевелил занавески.
Том сидел на подоконнике напротив, закуривая в полумраке.
Он не сводил с неё глаз.

— Я не умею быть рядом, — сказал он вдруг. Тихо. Почти себе.
— Всегда был один. Даже когда был в толпе. Даже когда спал не один.

Т/и медленно повернулась.
— А сейчас?

— А сейчас ты стала моей единственной тишиной. Без тебя — только шум.
Он выдохнул дым, убрал сигарету.
— И я боюсь разрушить это всё.

Она подошла ближе.
— Тогда не говори. Просто... позволь быть рядом.

Он кивнул.
И она села рядом.
Они долго молчали.

Потом Т/и накрыла его ладонь своей.

— Том... а если я не справлюсь? С твоим прошлым. С тобой. С собой рядом с тобой?

Он посмотрел на неё.
Долго.
Медленно поднял её руку к губам и поцеловал тыльную сторону пальцев.
— Тогда я просто разрушу всё вокруг. Но не тебя.
Позже, уже в её комнате, она лежала на кровати, а он сидел на полу, облокотившись на край матраса.
— Хочешь рассказ? — спросил он вдруг.
— Только не сказку. Их не бывает.

Он усмехнулся.
— Это не сказка. Это был февраль. Мне было четырнадцать. Маму убили. Прямо в нашем доме.

Т/и замерла.
Он не смотрел на неё — говорил в темноту.

— Она была из другой жизни. Чистой. Светлой. А отец... Он втянул нас во всё это. Я видел кровь на её руках. Не потому что она убивала, а потому что пыталась спасти нас.

— Прости, — прошептала Т/и.

Он слегка повернул голову.
— Ты первая, кто не спросил: "а ты тоже убивал?"

— Я чувствую, что ты сдерживаешься. Всё время. Как будто хочешь... дышать глубже, но не даёшь себе.

Он поднялся.
— Потому что я опасен. Даже сейчас.
Он подошёл к кровати, встал перед ней.
— Ты не понимаешь, Т/и... я могу причинить боль, просто желая защитить.

Она медленно потянулась и коснулась его груди.
— А я всё ещё рядом.
— Почему?

— Потому что ты не чудовище.
Она подняла взгляд.
— Ты просто слишком долго был один в темноте. А теперь — привыкаешь к свету. Я тоже.
Он медленно наклонился.
Касание их лбов. Пауза.
Тишина между дыханием.
Пальцы на её талии.

— Скажи "нет" — и я уйду, — прошептал он.

— А если скажу "останься"?
— Тогда я останусь до самого утра. И после.

Она притянула его к себе. Не как героиня влюблённой сказки. А как человек, которому больше невыносимо быть одному в этом мире.

Они не спешили.
Целовались медленно, будто это могло остановить время.
Когда он снял с неё майку, она не дрожала от страха — только от жара, что вспыхнул под кожей.

Он смотрел ей в глаза.
— Я никому так не прикасался. Не потому что не хотел. Потому что боялся разрушить.

— Не разрушай. Просто будь. Здесь. Со мной.

Он поцеловал её ключицу. Лоб. Веко. Плечо.
Медленно, будто каждый миллиметр её кожи был священным.
Т/и закрыла глаза, впитывая всё — его дыхание, его осторожность, его растерянную нежность.

Они двигались как в танце — без слов, но с полной отдачей.
В этом не было дикости, только честная, обжигающая близость.

Он целовал её руки, будто извинялся за всё, что было.
Она целовала его плечи, будто обещала — она здесь. И не сбежит.

Когда всё случилось — не громко, не резко —
а как вздох, как растворение двух людей в одном моменте —
они просто лежали рядом, прижавшись, как будто нашли друг в друге остров.

— Ты не обязан быть сильным со мной, — прошептала она.
Он прижал губы к её волосам.
— А ты не обязана ничего прощать. Но всё равно осталась.

Он впервые заснул спокойно.
А она — впервые чувствовала себя не пленницей. А выбором. Добровольным. Живым.