Поваренная книга Танит

День был теплый и солнечный, ничто, как говорится, не предвещало. По моему опыту все пакости случаются, когда ты весел, доволен жизнью и ничего дурного не ждешь.

Когда мы с Кенджиро и нашими «детьми» пересекли границу, остальное оказалось просто. Из пограничного Шамса до Иниссы было полдня пути, мы могли бы заночевать в собственной постели. Но пришлось остановиться в условленном месте и встретиться со связным. Со связной, точнее. Это была суровая плечистая дама в летах, с явным военным прошлым, вроде охранниц в лагере Райно. Улыбаться она, кажется, вообще не умела. Зыркала так, что хотелось вытянуться в струнку и отдать честь. Но девицу Мадинат я ей доверила без колебаний. Такая леди-командир будет защищать ее ценой собственной жизни, а жизнь свою продаст не меньше чем за два десятка вражеских.

Мы получили назад наши метрики, с которыми подставные Кенджиро, Танит и Муса прошли порталом в Ламассу, и все необходимое, чтобы вернуться к привычному облику. На берегу небольшого ручья я снова стала шатенкой и помогла Кенджиро превратиться из темнокожего фарри обратно в смуглого степняка. Все арисланское велеречие растворилось в воде вместе с краской. Мой степняк завалил меня на опавшие листья с одной лишь привычной ухмылкой. И нежностей на ушко не нашептывал, только вздыхал жарко и громко. Мне кажется, только тогда меня отпустило напряжение и страх, державшие с самой границы.

Дама-охранница со своей новой подопечной исчезли в ночи, так что я бы даже под заклятием правды не указала, в каком направлении. Подозреваю, что в сторону Ламассы, Тэтуана и дальше в Криду. Охранница была по виду и выговору криданкой. А мы на своей бричке втроем выехали по утреннему холодку в Иниссу, будто только что вернулись из столицы.

Стражник на городских воротах неприятно удивил бдительностью.

– Ба, госпожа Танит, уехали с одним парнем, вернулись с двумя! – сказал он, подмигивая. Взгляд еще масляный такой. «Тебе-то ничего не светит, толстяк, – подумала я злобно. – Всю жизнь будешь чужих парней считать!»

– Да вот, усыновила арисланского сироту! – сказала я со сладкой улыбкой. – Ламассу ему показали, там безумно красиво осенью, товары кое-какие закупили для моей таверны.

– А что-то мне показалось, что вы по тракту с востока едете, с границы.

– Да вот, сделали крюк, завернули к Благому источнику, чтобы мальчик оттуда испил водицы, – соврала я, не моргнув глазом. – Глухой он у меня и не говорит почти совсем, вдруг поможет. Вы вот слышали, господин хороший, у моего зеленщика есть тетка, и у той тетки случился удар о прошлом годе, она вообще с постели не вставала, и, значит, рассказали ему про этот источник...

Стражник аж позеленел и под каким-то предлогом ретировался в караулку. Никто болтунов не любит, и почему, интересно. Про тетку, кстати, чистая правда, я эту историю слышала целиком один раз и от второго сбежала так же стремительно.

В «Золотом льве» все было, как я оставила, и на следующий же день у меня было традиционное ощущение «будто не уезжала». Муса вписался в мой новый дом, как будто все три месяца тут жил. Оказалось даже, что Кэт знает язык жестов и прекрасно общается с мальчиком без знания фарис и моего посредничества. Так что я практически летала, окрыленная тем, как успешно все сложилось, и какая я умная и пронырливая.

Ха-ха.

Неделя прошла, не больше. Поздно вечером явился мальчишка-рассыльный с запиской от мясника: ему привезли коровью тушу, которую он хотел по старой дружбе сбыть мне по сходной цене, чтобы не ждать открытия рынка. Якобы. Как потом выяснилось, господин Джакомо этой записки не писал.

Мне, конечно, хватило ума взять с собой Кенджиро, час-то был поздний. Но не очень помогло. Оказалось вдруг, что на Трехгорной улице опрокинулась телега, и вокруг нее копошились какие-то подозрительные типы, особенно не стараясь поднять ее или собрать рассыпанные тюки. Степняк скомандовал: «Держись!», хлестнул конягу и натянул вожжи так, что бричку нашу развернуло чуть ли не на одном колесе. Далеко мы, впрочем, не уехали – поперек дороги уже выезжала двуконная повозка. Тогда Кенджиро вдруг направил бричку в узкий проулок, где она и застряла с оглушительным треском ломающихся бортов.

Я даже испугаться не успела, только ошалело за всем этим наблюдала. Кенджиро зато был стремительный, собранный, хищный – как в тот давний-давний день, когда на наш лагерь в пустыне напали энкины. Вышвырнул меня из брички в проулок, обрубил вожжи, ударил коня по крупу мечом плашмя – и когда меч успел достать? Наш смирный коник поскакал так, что только эхо отозвалось в каменных стенах.

– Беги, я их задержу, сколько смогу, – бросил он, заталкивая меня в проход между домами. Даже на меня не глядел, только туда, откуда вот-вот появятся нападающие. – Подумают, что ты верхом ускакала, время потеряют. Давай, беги, Танит, ну же! – и толкнул со всей силы. По-прежнему на меня не глядя. Скотина хладнокровная.

Я побежала, с ужасом понимая, что это может быть прощание навсегда.

Далеко, впрочем, не убежала. Вылетела в следующий проулок, и тут же меня схватили чьи-то крепкие руки, а к лицу прижали вонючую тряпку. Вроде бы я успела укусить руку, которая тряпку держала, и кого-то куда-то пнуть, но не уверена – практически сразу отрубилась.

~ ~ ~

Пробуждение было таким неприятным, что не хотелось открывать глаза. Голова болела, во рту ощущался отчетливый привкус крови. Не люблю его. Никогда не сулит ничего хорошего. Хотя один раз, помнится, было приятно. Мы в шутку боролись с Кенджиро, я укусила его за губу, и оба так завелись, что кончили стремительно и одновременно...

Господи боже, Кенджиро! Я распахнула глаза в приступе страха, забыв, что следует как можно дольше притворяться бесчувственной: потихоньку оценить, все ли части меня на месте, подсмотреть сквозь ресницы, что происходит вокруг, все такое. Где там, все забыла. Я-то со всей очевидностью живая, а мой степняк?

Лучше бы я так не торопилась. По глазам ударил яркий свет ламп, немедленно отозвавшись головной болью. Пришлось прижмуриться и смотреть краем глаза, поворачивая голову, как сова. Как будто тут было на что смотреть, эх. Темный подвал с лампой, направленной мне в лицо, и неприятные типы, которые похитили беспомощную женщину и цинично привязали к стулу.

Впрочем, смотрела я не на них, а на Кенджиро. Голова его свесилась на грудь, и сердце у меня сдавило: «Мертв! Ранен!» Лампа слепила глаза, вся его фигура была в тени, не только лицо. Не разглядишь, есть ли раны и где. Но он сидел на стуле, как и я, руки заведены за спину и наверняка привязаны к спинке – как и мои.

Я постаралась подавить панику и мыслить логически. Будь мой степняк серьезно ранен, похитители не стали бы возиться с веревками. И если бы он был им не нужен, не стали бы вот так выставлять его напоказ. Видимо, ему просто досталась доза побольше, чем мне, или его пошло, по-мужицки вырубили ударом по голове.

Когда глаза немного привыкли к свету, я разглядела, что губа у Кенджиро рассечена и скула прилично разбита. Он был без рубашки, но крови и ссадин на теле не видно. Наверняка застали врасплох, как-нибудь со спины подкрались. Иначе мой степняк не сдался бы без боя. Даже черная коса не успела растрепаться. А ведь после секса он почти всегда ее старательно переплетал (не любил выбившиеся пряди).

В другое время я бы даже оценила, как красиво выпячиваются его грудные мышцы и бицепсы, когда руки заломлены назад. Но обстоятельства сильно мешали игривым мыслям. Просто я, наверное, до самой смерти не перестану думать, какой он красивый. Не то чтобы у меня осталось много времени. Ради простой хозяйки таверны и ее хахаля, с которых даже приличный выкуп не возьмешь, не устроят такое представление.

Будь я проклята, если начну пищать: «Кто вы такие, что вам нужно, не трогайте меня!» Все равно не вяжется с моим характером, хоть как посмотри. Пусть сами говорят, что им нужно. Вдруг чем-нибудь удивят. Я громко выдохнула через ноздри, как норовистая кобыла, выпрямилась и стиснула зубы.

Нет, не удивили. Голос, раздавшийся из-за моей спины, был с заметным арисланским акцентом:

– Девушка давно очнулась, куда смотрите, бараны? Воды ей дайте и рот заткните, а то еще визжать начнет.

– Не начну, не надейтесь. Я больше по нецензурным ругательствам, – мрачно заявила я. – Кстати, на фарис знаю примерно три десятка из трехсот прозваний шайтана, хотите, поделюсь?

Мне грубо сунули в зубы фляжку с водой, едва не разбив губу. Быстро отобрали, но хоть горло успела промочить. Это уже второй, явно подручный, потому что главарь все еще стоит у меня за спиной. У подручного лицо замотано тряпкой, только глаза видны. Отлично, есть куда ногтями целиться, если вдруг удастся освободить руки.

Я осторожно подергала веревки – туго, но не настолько, чтобы врезались в кожу и мешали кровообращению. Может быть, удастся ослабить узлы или перетереть саму веревку из дешевой пеньки.

– Добродетельная женщина молчит, пока к ней не обращаются! – назидательно сказал главарь, и я прямо зубами заскрипела от желания просветить его, что мы находимся в цивилизованной стране, где женщина может делать все, что ей заблагорассудится, включая послать в пешее эротическое путешествие мудака, который ее похитил. Но второй сунул мне под нос малопривлекательный тряпичный комок, и я неимоверным усилием воли сдержалась. Неизвестно, в Марранге мы все еще или уже нет. Хотя мне показалось, что я была в отключке не так уж долго, часа два. Иначе сильнее бы хотелось пить и еще наверняка в уборную.

Не странно ли затыкать рот человеку, которого собираешься допрашивать? Ах да, как же я забыла: типичные фарри. Женщину за человека не считают. Главарь подошел к Кенджиро и без лишних прелюдий врезал ему по лицу, аж голова мотнулась.

Я чуть не заорала: «Не трогай моего парня, скотина!», но снова сдержалась. Над ним они точно будут трудиться дольше, чем надо мной, и с гораздо меньшим успехом. Я не очень высоко оценивала свое умение переносить боль. Оставалось только потянуть время и попробовать освободить руки. Аккуратно, как можно незаметнее я принялась тереть веревку о край сиденья, натянув ее потуже, пока все внимание сосредоточено на степняке.

Кенджиро повел плечами, поднял голову — слава Единому, живой и в сознании! Посмотрел мимо главаря на меня – мне было не видно глаз, но сам этот взгляд и еде заметный кивок головой меня приободрили. Потом степняк отвернулся, не удостоив похитителей даже взглядом. Лицо его было непроницаемым.

– Где девчонка, которую ты вывез из Искендеруна? – спросил главарь и ударил его в живот, даже не дожидаясь ответа на вопрос. Не то чтобы Кенджиро стал отвечать, конечно. Наверное, фарри видел по его лицу, что одними вопросами ничего не добьется.

Мне стало так страшно, что к горлу подступила тошнота, и голова закружилась. Они знали. Знали про девицу Мадинат, знали, кто мы такие. Никакой ошибки. Разве только по арисланской традиции считали главным мужчину. Или у них была далеко не вся информация, или слишком замшелые мозги, чтобы поверить, что именно я криданский агент, а не Кенджиро.

Арисланский аналог Тайной службы назывался Сарах и был частью араван-аблар – военного управления. Версия, что прежнего аравана убили его же подчиненные, чтобы посадить на его место более интересного кандидата, была очень гнусной и очень правдоподобной. Теперь они охотились за единственным оставшимся в живых свидетелем – девицей Мадинат. И если я проговорюсь, где и с кем мы ее оставили, ее выследят и убьют. И нас с Кенджиро тоже. Хотя зачем тогда закрывать лица? Главарь тоже намотал край чалмы на лицо. Может быть, они собираются нас перевербовать?

Главарь отступил в сторону и предоставил своему помощнику обрабатывать Кенджиро. Из темноты появился еще и третий, который схватил степняка за косу и запрокинул ему голову. Удар, еще удар. Господи милосердный, эти удары отдавались прямо у меня в животе, будто били меня!

Кенджиро ни разу не вскрикнул, не застонал, только пару раз громко выдохнул. У него такой мускульный панцирь, такой твердокаменный пресс, что они себе прежде костяшки собьют до крови, чем причинят ему ощутимую боль. Но как же я? Сколько я смогу вот так наблюдать, как бьют моего любовника?

Кенджиро выбрал неправильную защиту. Это надменное молчание только их раззадорит. Он же просто выдает себя с головой! Может, они только подозревали нас, но не знали точно. Надо было сказать, что он знать не знает, о чем они спрашивают. Он же отличный актер, когда надо. Сыграл бы непонимание, да что там, валил бы все на меня, а когда они займутся мной, попробовал бы освободиться и всем навалять. У него в любом случае больше шансов. Но нет, он предпочел смолчать, и теперь они знают, что задают правильные вопросы.

Во время обучения у меня был короткий курс про методики допроса. Этот курс оставил у меня очень неприятные впечатления и железную уверенность, что я не хочу быть ни с той, ни с другой стороны. Никогда. И что любые сведения из любого человека можно вытянуть – вопрос только времени и потраченных сил.

У меня язык чесался вместо Кенджиро заорать: «Вы нас с кем-то перепутали, это ошибка!» Поплакать, предложить денег. Попугать, что нас будут искать. Последний раз я выходила на связь с Ласло, чтобы доложить об успешном завершении операции. Следующий сеанс — послезавтра. Кэт наверняка догадается сообщить Гильермо, что мы пропали. Может быть, нас уже ищут – и городская стража, и Тайная служба. Другое дело, что найдут нас, когда будет уже очень сильно поздно.

Главарь достал изогнутый фарисский кинжал и стал демонстративно чистить ногти, вполголоса раздавая указания: «Лицо особо не уродуйте. По почкам не надо. Еще пару раз. Так, хватит пока». Подручные на время оставили Кенджиро в покое. Он наклонился, сплюнул на пол кровь из разбитого рта и утерся голым плечом. «Подонки!» – хотелось мне завизжать, но я только сильнее задергала руками, изображая, что трясусь и всхлипываю. Чертова лампа, освещает меня всю, если они ко мне повернутся...

Ешкин кот, ну конечно. Главарь повернулся и даже подошел поближе.

– Сударыня, не желаете ли уговорить своего мужа на сотрудничество? Северяне давно растеряли свою мужественность и позволяют женщинам собой командовать. Возможно, ваши уговоры и слезы смогут повлиять на упрямого осла, с которым вы делите ложе. Хотя не знаю, какое влияние может иметь женщина, давно миновавшая пору расцвета юности и красоты.

«Ах ты урод, на себя посмотри!» – чуть было не гавкнула я. Фарри даже оскорбляют изящно. Это он сейчас обозвал меня старой и страшной, кто не понял. И прозрачно намекнул, что Кенджиро я нафиг не сдалась. Наверное, слишком долго живет в цивилизованной стране и забыл традиции своей родины. В Арислане никто бы не усомнился, что старшая жена имеет влияние на мужа. Их вообще-то чаще всего выбирают по положению, родственным связям, характеру, умению вести дом и командовать слугами, а вовсе не по красоте и юности. Красивые игрушки – это младшие, юные жены и наложницы.

– Развяжите меня, и я на коленях буду умолять своего мужа рассказать вам все, что он знает! – елейным голосом предложила я.

Главарь гнусно усмехнулся.

– Правоверный почитатель Пророка выше того, чтобы пытать женщину. Но вы, сударыня, очень сильно меня искушаете.

Он крутанул в пальцах кинжал и вдруг прижал лезвие к моей шее.

Меня не то чтобы обдало холодом, а прямо-таки заморозило. Я застыла, боясь пошевелиться. Лезвие выглядело очень острым и очень длинным. Кожу оно пока не резало, но так в нее вдавилось, что под ним яростно забилась жилка. Губы онемели, и чуть ли не впервые в жизни я не смогла бы ничего сказать.

– Сейчас посмотрим, насколько ваш муж ценит вас, сударыня. Эй ты, или скажешь, где девчонка, или я оставлю тебя вдовцом.

Кенджиро смотрел на меня, по-прежнему молча. Мой степняк, конечно, молчалив, но вот чтобы у него не нашлось ничего сказать даже сейчас? Чтобы ему было совсем наплевать, что мне перережут глотку у него на глазах? Я бы дорого дала, чтобы ясно увидеть его лицо. Неужели совсем никакого беспокойства, никакого страха за меня? Он так хорошо умеет не показывать чувств... или просто их не испытывает?

Я так одеревенела от страха, что уже не чувствовала рук и ног, да и вообще всего тела. Ощущения сосредоточились вокруг кинжала, холодящего шею. И еще очень болело внутри. Вот, значит, сколько я стою в глазах Кенджиро.

Глаза его блестели из тени, и мне показалось, что взгляд их намеренно, выразительно скользнул в сторону, вместе с еле заметным движением головы. Как будто он пытался указать на что-то. Я скосила взгляд в ту же сторону – в сторону лампы.

Лампа светит на меня. Не на Кенджиро, которого допрашивают, а на меня. Они хотят видеть, как я реагирую на представление. Я их настоящая цель, Кенджиро бьют для отвода глаз, надеясь, что я проговорюсь. Если они так много знают о нас, то могут знать и про магический контракт, который не позволит Кенджиро сдать своих нанимателей. Со мной же таких гарантий нет, и я слабая боязливая женщина, которая должна сейчас завопить: «Не надо, не убивайте, все скажу!»

Кинжал – чистый блеф. Поэтому Кенджиро за меня не боится. Но если мы выберемся живыми, я ему это еще припомню.

Как ни странно, от мысли, что меня не собираются пока убивать, острый кинжал не стал казаться менее страшным. Но я хотя бы смогла выговорить:

– Давайте вы уберете кинжал, и поговорим как цивилизованные люди. – Голос мой заметно дрожал, но когда фарри послушался и убрал свою железку, вдруг обрел чеканную твердость: – И не с вами, а с вашим нанимателем, который прячется в темном углу, очень сильно стараясь, чтобы я его не увидела. Что говорит мне о том, что мы с ним лично знакомы. И вариантов, кто это может быть, очень немного.

Конечно, мне было не видно, куда смотрел главарь, стоявший надо мной с кинжалом. Но прежде чем он меня отпустил, мне почудилось какое-то движение в самом темном углу за лампой. Как будто кто-то подал знак. Прекрасная маскировка – спрятаться за источником света. Но не идеальная. К тому же, один из подручных периодически кидал туда взгляды (видимо, чисто машинально). И Кенджиро показывал глазами именно туда. Ах подлец, он же приказал Кенджиро молчать, чтобы изобретательный степняк как-нибудь не выдал мне, что на самом деле происходит!

Звук, раздавшийся из угла, все мне сказал еще до того, как таинственный наниматель заговорил. Он тихо мне похлопал.

– Браво, сударыня. Как вы догадались?

Я не ощутила ничего: ни триумфа от своей феноменальной проницательности, ни облегчения, что бесславная смерть откладывается, ни даже ярости, которая была более чем уместна в моем положении. Только всепоглощающую усталость и какую-то пронзительную печаль. Кенджиро не зря меня предупреждал. Эти люди ни перед чем не остановятся.

Ласло, в сюртуке и безукоризненно белой накрахмаленной рубашке, вступил в круг света и сделал знак «бандитам» удалиться.

– Вас безопасно будет развязать, сударыня Танит, или вы попробуете, гм, ответить немедленным воздаянием на этот вынужденный тест на лояльность, не дав мне времени объясниться?

Я помолчала, надувшись. Кенджиро улыбался от уха до уха, глядя на меня с откровенным одобрением. Дура, надо было раньше догадаться, его б тогда не успели так разукрасить... Интересно, если я прикажу Кенджиро врезать Ласло как следует, он послушается? Или магический контракт не позволит?

– Сначала развяжите меня и Кенджиро, потом изложите вашу версию, а потом я решу, не стоит ли привязать к стулу вас и вернуть любезность.

Он хмыкнул и разрезал на мне веревки – сначала на руках, потом на ногах. Очень хотелось его пнуть в процессе освобождения ног, но я удержалась. Я прямо кладезь сдержанности и самообладания сегодня. Когда я встала, разминая ноги и растирая запястья, Кенджиро улыбнулся еще шире и театральным жестом скинул веревки.

– Вы его даже связали чисто для вида! – я не могла сдержать досаду.

– Нет, сударыня, уверяю вас, он был связан на совесть. Но у нашего Неро есть лезвие, зашитое в пояс, так что в случае, гм, реальной опасности у него будет больше шансов вас защитить. В этот раз я распорядился, чтобы он не произносил ни слова и не пытался освободиться, пока я не сочту нужным открыть свое присутствие. Так все-таки, что вас навело на подозрения?

Я скрестила руки на груди и наградила его презрительным взглядом.

Он вздохнул:

– Сударыня Танит, пожалуйста. Я все еще ваш куратор, несмотря ни на что, и имею право отдавать приказы. Я спрашиваю не ради праздного любопытства. Это операция нашей, гм, организации, и мне нужно знать, где допущены ошибки.

– Ладно. Во-первых, лампа. Вам надо было видеть меня, и чтобы я не видела вас. Если бы вторую лампу направили на Кенджиро, то ваш силуэт наверняка был бы виден. Если бы вы появились передо мной, даже переодетым и с закрытым лицом, я бы все равно могла вас опознать по движениям, по глазам, может быть. Во-вторых, ваши люди неплохо сыграли, будто они считают главным мужчину, а не женщину. Именно то, чего можно ожидать от косных фарри. Но у них слишком слабый акцент, они наверняка местные. Может быть, наши агенты. Будь они из Сараха, у них не было бы акцента вообще или был бы гораздо сильнее. И если правда то, что я о них слышала, они не постеснялись бы пытать женщину.

– К сожалению, да. Что-то еще?

Я показала пальцем на Кенджиро, который стоял, засунув большие пальцы за пояс, и прямо светился от счастья, что я так блистательно уела нашего куратора. Я бы даже сказала, всем своим видом обещал мне щедрое вознаграждение. Еще бы не кровь на лице! Но признаться, ему даже немного... сейчас крамолу скажу... немного шло.

– Настоящие похитители взяли бы моего парня только полуживым. У него был меч, когда я убегала, у группы захвата тоже всякое оружие. Но на нем ни царапины. Губу разбили чисто для антуража. И потом били достаточно аккуратно. Вы же не хотели испортить полезный инструмент, правда? Просто приказали ему сдаться и бросить оружие. И молчать, да. Я совершенно уверена, милый, что просто так ты бы не молчал, ты обожаешь давать мне советы. – Он фыркнул и возражать не стал. Еще бы! – А теперь могу я узнать, какого, собственно, хрена?

Ласло сел на стул, уперся локтями в колени и сгорбился устало.

– Объект вашей последней операции убили в нескольких милях от криданской границы. Вместе с сопровождающим.

– Что? – ахнула я и чуть не села мимо второго стула. Кенджиро меня поймал и усадил.

Мой куратор пожал плечами, глядя в пол.

– Налицо утечка информации. Я был просто обязан проверить, не с вашей ли стороны.

Я открыла было рот, чтобы спросить, почему он просто не приказал Кенджиро рассказать правду. Но сообразила, что захоти я предать Тайную службу, уж догадалась бы сделать это тайком от своего телохранителя.

– Что-то вы плохо проверяли, – голос мой сочился ядом. – Меня даже ни разу никто не ударил.

– Не было необходимости. Я вас поздравляю, сударыня Танит, вы прекрасно держались. Даже до того, как догадались, что положение не настолько серьезно, каким кажется.

– Знаете, мне как-то сейчас не до комплиментов. И что дальше? Если это не я или Кенджиро, то кто?

Он поколебался немного и сказал:

– Есть основания полагать, что против нас действует, гм, опытный агент Сараха. Причем именно здесь, в Иниссе, поблизости от границы с Арисланом. Это уже, увы, не первая проваленная операция. Неудачи начались еще до того, как вы прибыли в Иниссу, поэтому подозревать вас, разумеется, нет ни малейшего смысла. Но раньше они были, гм, эпизодические, не настолько разрушительные по последствиям, их можно было списать на неудачное стечение обстоятельств. Простите мою, гм, откровенность, но я бы предпочел узнать, что это вы в силу неопытности кому-то проболтались или были перевербованы, чем окончательно убедиться, что под нашим носом обосновался безжалостный и умный враг, которому до сих пор удавалось оставаться незамеченным. В этот раз объект должен был бесследно исчезнуть. Мы бы подозревали посредников, сопровождающего, тратили время на бесплодные поиски. Но дама, с которой вы мимолетно пересеклись, оказалась слишком хорошим бойцом. Ей удалось убить почти всех нападавших, а оставшихся двоих так серьезно ранить, что у них уже не было возможности замести следы и спрятать тела. Один из них умер по дороге, второго мы выследили до убежища, но он успел покончить с собой, прежде чем его допросили. То, что наш враг способен внушать подобную, гм, преданность, тоже не вызывает энтузиазма. Так что, сударыня Танит, с этого дня вы должны быть вдвое – нет, втрое осторожней и бросить все силы на опознание и обезвреживание этого агента. Мы дали ему кодовую кличку Оса.

– Вот это ж себе ни хрена... – слабым голосом выговорила я. Мое ремесло из опасного внезапно превратилось в смертельно опасное. С ума сойти.

Обиды или злости на Ласло я так и не ощутила. В конце концов, мне давно известно, на что он способен. И мысль о юной невинной девушке, чья жизнь так рано оборвалась, занозой засела в сердце. Я даже не знала ее настоящего имени, газеты не удосужились его назвать.

– Мы обсудим с вами детали позже, сударыня Танит. Я понимаю, что сейчас немного, гм, неудачное время.

– Да уж, голова все еще гудит от вашей отравы. И как прикажете объяснять наше отсутствие? Сколько вообще времени прошло?

– До рассвета несколько часов. Вашего коня поймали, бричку наскоро починили – возможно, потребуется еще немного укрепить борта. Она стоит сейчас в конюшне постоялого двора на въезде в город, как там его, «Звезда путника»? По легенде вы провели там ночь, внезапно решив побыть наедине. Внешний вид Неро будет легко объяснить обычной дракой. Постой оплачен, ваши слуги предупреждены – Гильермо прислал в «Золотой лев» записку.

Я скривилась. Дешевый клоповник с претенциозным названием. Можно сказать, мои прямые конкуренты, но хочется верить, что мои клиенты на такое не зарятся. Но там, конечно, лишних вопросов не задают и за постояльцами не следят. И драки там случаются регулярно, иногда с участием городской стражи. Ходит даже шуточка, что «звезда путника» – фонарь под глазом.

Один из «бандитов» проводил нас до гостиницы. Оказалось, мы от нее всего через две улицы. Было темно, хоть глаз выколи, и я не заметила, из какого конкретно погреба нас вывели. Впрочем, какая разница, все равно его больше использовать не будут. Мы проскользнули в свою комнату по боковой лестнице для слуг и наконец припали к цивилизованным удобствам. На столе ждала бутылка вина, фрукты и холодный ужин, как мило. Как будто мне кусок в горло полезет. А вот вместо вина я бы после такой ночи выпила чего покрепче.

Кенджиро умылся и стал похож на человека, а не на дикаря прямиком из боя. Он скинул одежду, сапоги и бросился на кровать.

– Как ты могла так долго думать! – сказал он с каким-то даже возмущением, непривычным в его устах. – Будь все по правде, я бы в первые пять минут всех поубивал. Трое, Танит! Всего трое бойцов! Просто оскорбительно.

Поскольку кровать была довольно узкая, а степняк мой крупногабаритный, сесть мне было некуда, только на него сверху.

– Я бы тебе врезала, если б до меня не постарались, – сообщила я. Осторожно взяла его лицо в ладони, разглядывая ссадины.

– Пфф, дилетанты. Я чуть не уснул там.

Мне так нравилось, что мой дикий степняк мог невзначай ввернуть умное словечко. И его незамутненное бахвальство тоже нравилось. Даже в том, что он искренне считал побои пустяками, было жгучее болезненное очарование.

Я засмеялась и поцеловала его. Кенджиро зарычал и притянул меня к себе, усиливая поцелуй. Ну вот, опять привкус крови. Только теперь он говорил, что мы живы. И судя по тому, к чему все идет, очень даже здоровы.

После яростного жаркого секса мы лежали рядом, пытаясь отдышаться. Он вдруг пробормотал куда-то мне в шею:

– Прости.

– Ты все равно не мог ничего сделать, тебе приказали.

– Не за это. Я тебя прямо им в лапы отправил. Неправильно рассчитал. Больше не повторится.

– Далеко бы они меня все равно не утащили.

– Я бы их догнал, – сказал он с железной убежденностью. – Тебе нечего бояться, пока ты со мной.

Я ему поверила. Это говорил Кенджиро, криданский степняк, а не его магические кандалы.

Но все-таки очень бы хотелось узнать, каков он без них.