Глава 12. Дела давно минувших дней
Виктору повезло родиться в богатой семье Крейнов в особняке «Карфур Демонд», который прославился своими пышными балами и приемами. С детства вокруг него было все, чего бы он только не пожелал - лучшие игрушки, дорогие наряды, развлечения в виде лошадей и пони, механических новинок и постоянных шумных вечеринок. Но не было главного - любви родителей. Мать Виктора, Лорен, скончалась, когда мальчику было всего четыре года. А его отец, Винсент Крейн, был одним из приближенных Его Величества, и потому месяцами не бывал дома, разъезжая по государственным делам. Детство Виктора прошло подле слуг, которые заботились о нем вместо родителей.
Первое время друзьями Виктора стали дети прислуги, росшие при особняке. В особенности он подружился со Спигель Богартс, девчонкой старше его на пару лет. Миссис Зорг привела ее в особняк, чтобы та помогала на кухне. Маленькая Спигель еще застала живой Лорен, которая была невероятно мила с девочкой, учила ее грамоте и чтению. После ее смерти Спигель возилась с Виктором, как ответственная старшая сестра, делая все, чтобы помочь ему пережить трагедию. Виктор и Спигель росли дружными детьми, вместе бегали по саду, ловили бабочек и учились читать. Хотя служанке и не было положено знать грамоту, Виктор после своих занятий с преподавателями всегда рассказывал ей все, что узнал сам. Целые вечера они могли проводить на ковре подле камина в библиотеке, изучая книги и погружаясь в вымышленные приключения. А на следующий день бежали в лес устраивать приключения сами.
Когда Виктор подрос, вместо домашнего обучения его отправили в Сандестадскую Академию, где он подружился со сверстниками-аристократами. Но поначалу он все равно предпочитал общество друзей из «Карфур Демонд». В особняке как раз появился десятилетний Гетлихт, светловолосый солнечный мальчик, сын разорившегося купца Теймена Де Крона. Его из жалости приютил Холор, наставник Виктора, и сделал компаньоном для четырнадцатилетнего Крейна-младшего. Несмотря на свое знатное положение, Гетлихт всерьез отнесся к работе прислуги, хоть Виктор и всегда отмахивался от него, предпочитая видеть в нем друга, а не слугу. Будучи с подачи Виктора одетым на балу как аристократ, болтливый Гетлихт без проблем завоевывал сердца окружающих. И многие даже считали его наследником Крейна, видя в нем сходство с почившей Лорен. Ребята только посмеивались и продолжали подшучивать над гостями, как бы не ворчал Холор.
Но Виктор взрослел. Его все меньше волновали старые друзья - Спигель и Гетлихт были задвинуты в угол, и они переложили свое внимание на появившуюся в особняке Стоф, дочь погибшей служанки Долорес. Виктор же погрузился во все тяжкие аристократического общества Сандестада. Он уже не был тем невинным радостным ребенком, каким старались растить его слуги. Богатство, старшие ребята из академии, где он учился, его статус, азартные игры и алкоголь - все это сыграло с ним злую шутку. Дети росли. Их игры росли с ними тоже, становясь все более жестокими. И хотя Виктор напрямую предпочитал не участвовать в охоте или драках, которые затевали его друзья, он всегда был самым внимательным и преданным зрителем.
Спигель и Виктор начали часто ссориться - девушке не нравилось, как он менялся. Начинал лгать, вести себя высокомерно. Во время балов не обращал внимания на старых друзей, четко проводя между ними черту, Гетлихта тоже больше не одевали в его одежду. И если младшие ребята, познакомившиеся с Виктором намного позже, смирились с этим быстро, найдя друзей друг в друге, то Спигель не могла принять эти изменения. Ее друг на глазах становился совершенно другим человеком, и она никак не могла повлиять на это. Хотя наедине с ней Виктор вдруг снова превращался в заботливого и любящего друга, в обществе же не замечал ее в упор.
Винсент Крейн практически не появлялся в «Карфур Демонд», переложив ответственность за сына на плечи своего помощника Холора. Он покрывал долги Виктора, забирал пьяным из кабаков и ресторанов, приплачивал рассерженным девушкам, чтобы избежать скандала. Благодаря Холору скандалы не доходили до прессы и заминались прежде, чем обретали солидный вес. Но всех деньгами было не заткнуть, и по сандестадскому обществу ходили весьма нелицеприятные слухи о Крейне-младшем и его компании.
Но незадолго до совершеннолетия Виктора произошло то, что изменило его жизнь навсегда. Его друзья становились более жестокими в своих развлечениях, и дошло до того, что однажды они заперлись толпой в сарае с одной из молоденьких служанок. Виктор не остановил их. Даже несмотря на то, что не считал правильным то, что они делают, он не мог возразить своим старшим друзьям. А они заставили его быть с ними. Смотреть, как по очереди они насилуют несчастную. И Виктор смотрел. Сидел в углу, пока бедную девушку били, пока над ней издевались. И пытался оправдать друзей и себя тем, что им позволено это делать. Ведь они богатые. Ведь они важнее, чем одна бедная девчонка. Он пытался подальше запихнуть свою совесть и пробуждающуюся вину. И закрывал глаза, когда совсем уже был не в силах смотреть на происходящее.
А потом был суд. Оказалось, что девчонка была не служанкой, а дочерью одного из уважаемых в городе купцов Ван Дер Вала. Он был в ярости, когда узнал о случившемся. И засадил за решетку каждого, кто был в том сарае. Каждого, кроме Виктора Крейна. Холор был хорош в защите своего подопечного. К тому же, Виктор еще был несовершеннолетним. А Спигель, скрепя сердце, подтвердила, что провела с ним весь тот злочастный день. И хотя все вокруг знали, что она лжет, для суда этого было достаточно, чтобы не связываться с Крейном.
Виктор пытался поговорить со Спигель, но она смотрела на него с таким отвращением, что он перестал выходить из комнаты и разговаривать с кем-либо вообще. Единственное, что спросила Спигель: «Если бы на ее месте была я, ты бы тоже ничего не сделал?» Виктор не ответил. Погрузился в долгие дни саморазрушения и самокопания. Он практически не ел, не мылся, не откликался на зов встревоженных слуг. Лишь пролезший через соседний балкон малыш Коп сообщил, что Виктор жив - только лежит в кровати, уставившись в потолок.
Спустя несколько дней после суда домой вернулся Винсент Крейн. Он долго отчитывал сына за закрытыми дверьми. Заставил его выйти из комнаты и присоединиться к нему за ужином. Они ужинали в гробовой тишине, когда в особняк с ружьем наперевес ворвался отец той самой девушки Линды. Он был в ярости - решение суда его не удовлетворило. Он успел выстрелить прежде, чем слуги скрутили его.
Но он не попал в Виктора, о чем впоследствии Виктор не раз жалел. Винсент закрыл сына от пули, попав под нее сам. И держа на руках умирающего отца - который все еще был отцом, даже если приезжал домой пару раз в год - Виктор исполнился ярости. Бросившись к купцу, он избивал его до тех пор, пока не забил насмерть. Слуги не смогли помешать ему.
Они едва успели похоронить Винсента, когда в их дом заявилась сама Линда. Было похоже, словно она продала душу дьяволу, лишь бы проклясть Виктора и всех обитающих в этом доме. И хотя она не прикоснулась ни к одному человеку в «Карфур Демонд», лишь сыпала проклятиями, зрелище было весьма жуткое. Особенно это ощущение усилилось, когда в одно мгновение солнечный день превратился в непроглядную тьму - набежали грозовые тучи, хлынул мощный ливень. Стоявшая в саду во всем этом бушующем безумии Линда Ван Дер Вал не сводила взгляда с особняка и продолжала шептать проклятия. На несколько дней все обитатели будто погрузились в сон, а когда пришли в себя - Виктор уже был Чудовищем, а слуги обратились в мебель и посуду.
***
Эрика смотрела прямо перед собой, не в силах взглянуть на Виктора. В душе бушевала буря противоречивых эмоций и чувств, которые она была не в силах обуздать. На глаза набежали слезы, и Эрика подняла взгляд к потолку, чтобы не дать им пролиться. В сумраке комнаты висела напряженная тишина. Спигель пропала после того, как закончила рассказ. Чудовище молчал, но Эрика была уверена, что он не спит. «И что... Что мне теперь делать?» - задавалась она этим вопросом уже в сотый раз и не находила на него ответа.
- Эрика, - почти умоляюще позвал ее Виктор.
От звука его голоса Эрика вздрогнула и невольно посмотрела на него. И тут же поспешно отвернулась.
- Извини, - сдавленно прошептала она и выбежала из комнаты, не заметив столпившихся за дверью слуг.
Эрику захлестывали отвращение и злость. Ноги несли ее куда подальше от комнаты Чудовища, лишь бы не видеть и не слышать никого за своей спиной. Кровь зашумела в ушах, отбивая такт бешено бьющемуся сердцу, и лишь тогда Эрика заставила себя остановиться. Пальцы изо всей силы сжимались в кулак, отпечатывая в ладони следы от ногтей. Но это не помогало. Злости нужно было выплеснуться, иначе ее разорвет ею изнутри.
«Как можно быть таким уродом? - вскипала Эрика, не в силах перестать думать о бедной Линде. - "Всего лишь смотрел", что за бред! Это его не оправдывает!»
Она с силой ударила по вазе, попавшейся под руку, и та вдребезги разлетелась по деревянному полу. Это не помогло. К злости добавилось лишь чувство вины, ведь под ее рукой могла оказаться не просто дурацкая ваза, а кто-то из слуг. Присев на корточки, Эрика начала собирать осколки, не обращая внимание на то, что они режут ее пальцы. Как ни странно, но капли крови, капающие на белый фарфор и темное дерево, немного отрезвили ее. Злость горечью осела на языке, застряла комом в горле и обожгла щеки горячими слезами.
Даже если ей суждено было попасть в портал, почему сюда? В этом проклятом месте ее кошмары становились явью, заставляя бороться с ними не только в своей голове, но и в реальности. Только ей начало казаться, что «Карфур Демонд» может стать для нее безопасным местом... Только она поверила в искренность слуг... Только она решила довериться Виктору, пригласив его на танец...
Реальность снова начала крошиться под ее ногами, увлекая в бездну. Словно она вновь попала в тот злосчастный портал, без возможности выбраться из него.