Глава 19
Поежившись от холодного ночного ветра, я лишь плотнее закуталась в кофту и вновь взяла в руки карандаш. Я дождалась, когда в лагере начнется отбой и закончится планерка, и ушла посидеть одна. Точнее сбежала.
Я уже поняла, что от самой себя не сбежишь, и мысли меня будут преследовать до тех пор, пока я не поговорю с Матвеем. Поэтому сидя здесь в одиночестве, я убеждала себя в том, что я просто набираюсь смелости для разговора, а не избегаю Матвея, оттягивая этот момент.
Трусиха..
Какая же я трусиха.
Хотя можно ли винить меня за то, что я боюсь вновь разбить себе сердце?
Поэтому, чтобы вернуть себе некое подобие душевного порядка, я и взяла с собой блокнот. Выводя линии на бумаге, я все глубже погружалась в себя, отключая голову. Казалось, что когда я закончу рисовать, то на бумаге появится ответ, который подскажет, как мне действовать.
Сделав последний штрих, я вынырнула из пучины мыслей, взглянув на то, что осталось на бумаге. На моих губах появилась легкая, но грустная улыбка. На странице блокнота было изображено сердце в трещинах и шрамах, которое держали мужская и женская руки. Сердце кровоточило, оставляя разводы, стекающие по рукам. Выступающие вены показывали, насколько напряженными были двое. Они прилагали все усилия, чтобы удержать сердце и не дать ему разбиться окончательно.
Мрачная и печальная картина.
Тонкий юмор подсознания, что я отчаянно пыталась заглушить эти дни, так и на мекал на то, что все только в моих руках. Только смелости от этого не прибавлялось. Язык не хотел поворачиваться.
Я не только труслива, но еще и слаба..
− Вот ты где, − послышался за спиной любимый голос.
Я быстро захлопнула блокнот и обернулась. От улыбки Матвея внутри сразу стало теплее и легче, а его присутствие вселяло внутри уверенность. Расстаться с ним вновь – вот самый большой мой страх. А значит разговор о прошлом – сущий пустяк.
− Ты так незаметно испарилась, что я уже успел испугаться, что ты сбежала от меня, − сказал, садясь рядом со мной и притягивая в свои объятия.
− Как я могу сбежать от тебя? Даже спустя года ты найдешь меня, − ответила я, улыбнувшись ему, а внутри почувствовала укол вины. Ведь я именно сбежала от него. Но я это исправлю.
− Знаю, − произнес он, наклоняясь ко мне за поцелуем.
Его губы мягкие, но требовательные так идеально подходили моим. Поцелуй с Матвеем прогнал все тревоги, окутывая меня любовью. В его руках мое тело становилось все более податливым, и я льнула к его прикосновениям, требуя большего.
Матвей, чувствуя то же самое, сжав мою талию руками, усадил меня к себе на колени. Углубляя поцелуй, он наклонил меня назад, а я, поддавшись рефлексу, ухватилась за его шею, сильно сжимая пальцами его волосы на затылке. Своим прикосновением я вызвала у него довольный стон, что мурашками отозвался на моей коже, и я улыбнулась ему в губы.
Прижавшись теснее к нему, я задела бедрами его и мои чувствительные места, от чего мы оба одновременно застонали.
Рядом с ним кровь закипала.
− Не знал, что ты можешь быть такой пылкой, − прошептал он, спускаясь поцелуями по моей шее.
− Тебе еще многое предстоит узнать, − улыбнулась я, и резкий вздох сорвался с моих губ, когда своими он задел чувствительную точку.
− Поверь мне, как только закончится лагерь, я наверстаю упущенное, − ответил Матвей, подкрепляя свое обещание новым жарким поцелуем.
От его хриплого голоса, наполненного чувствами, мои разжигались внутри с новой силой.
Я не хотела от него отрываться, в моем мире существовали только мы вдвоем. Но, услышав неподалеку голоса вожатых, с разочарованным вздохом я оторвалось от Матвея.
Обернувшись в сторону, я увидела девочек вожатых, а по обрывкам их разговора я поняла, что они кого-то искали. Видимо объект своего восхищения. Приглядевшись, я узнала их. Это были девочки вожатые, что пускали слюни на Матвея, пока он играл в волейбол на пляже.
− И чего им не спится в такой час? − Нахмурившись, недовольно произнесла я, прожигая девчонок взглядом.
А они в это время все еще продолжали стрелять милыми глазками в Матвея, а в меня мысленно метать кинжалы.
Я теснее прижалась к Матвею, все еще смотря на двух дурочек.
− У всех свои причины, чтобы не ложиться спать, − сказал Матвей, проводя руками по моей талии и возвращая мое внимание к себе.
− У них явно это ночная охота на симпатичного вожатого, − фыркнула я.
Матвей в молчаливом вопросе выгнул бровь.
− Что? Это они всю смену тебе глазки строили, − скривилась я, надув губы.
Видя мою реакцию, Матвей широко и довольно улыбнулся:
− Ревнуете, Мира Сергеевна?
− Безумно, − ответила я, снова целуя его.
Матвей мой. И я не сомневалась в нем. Но меня выводили из себя все флиртующие с ним взгляды и улыбочки других девушек.
− Так ты еще и собственница, − произнес довольный Матвей.
− А ты хочешь сказать, что нет? − Усмехнулась я. − Это же ты на каждой лагерной дискотеке превращался в пещерного человека, отгоняя от меня всех мальчишек, что хотели пригласить меня на танец. И неважно, встречались мы с тобой тогда или нет.
Глаза Матвея потемнели, подтверждая мои слова. Его хватка на моей талии усилилась, и он прижался к моим губам с поцелуем, который говорил, что я его, а он мой. И это не изменится.
Я расплылась в довольной улыбке, обнимая Матвея за шею.
− Люблю, когда ты улыбаешься, − произнес он, заправляя мне за ухо выбившиеся пряди. − Как будто солнце всходит даже ночью.
Внутри запорхали бабочки, а щеки заалели румянцем. Только Матвей вызывал во мне такие чувства.
− Чем занималась, пока я тебя не нашел? − Спросил он.
− Рисовала, − ответила я, кивнув на блокнот, что лежал рядом.
Матвей проследил за моим взглядом:
− Ты всегда рисуешь, когда тебе нужно подумать.
Я смотрела на него, нахмурившись.
− Ты уже несколько дней ходишь задумчивая. И не говори, что это из-за нашего пари, − уже серьезно сказал Матвей. − Что-то случилось?
Я напряглась. Матвей слишком хорошо меня знал, от этого молчать становилось труднее, а страх перед разговором только усиливался. Я старалась дышать ровно, чтобы Матвей не заметил моего волнения. Но возможно за меня все говорил мой растерянный взгляд.
Матвей нахмурился, но терпеливо ждал, когда я заговорю.
Сейчас или никогда.
− Я.. просто устала под конец смены. В финале всегда становится труднее, − сказала я, а чувство вины усилилось в разы.
Я по глазам видела, что Матвей мне не поверил. И я вновь начала корить себя за ложь. Но я не могу..
В уголках глаз стали собираться слезы. Я отвернулась, чтобы Матвей ничего не увидел.
Все это время он молчал, от чего внутри мне становилось только хуже.
Но в какой-то момент Матвей прижал меня к себе. Я опустила голову ему на грудь, обвивая его руками и ногами. Матвей поцеловал меня в макушку и успокаивающе гладил по спине.
− Ничего. Расскажешь, когда будешь готова.
В груди защемило. Какой он понимающий, а я все так и остаюсь лгуньей. От этого я ненавидела себя еще больше.
Обстановка становилась все более напряженной.
Все еще обнимая меня одной рукой, другой Матвей потянулся за моим блокнотом. Я поднялась с его груди, наблюдая за ним.
− Что же ты рисовала, − заговорил он, улыбнувшись и пытаясь вернуть нам прежнее настроение, хоть я и знала, что Матвей теперь тоже напряжен.
Матвей хотел уже открыть блокнот, чтобы взглянуть на мои рисунки, но я на автопилоте потянулась, чтобы забрать его.
− Не нужно, − произнесла я, но ухватиться не успела.
− Что-то скрываешь? − Игриво сощурился Матвей.
Не то, чтобы я что-то скрывала. Просто это обычная моя реакция, когда кто-то без спроса пытается заглянуть в мой блокнот с рисунками. Я не хотела, чтобы Матвей видел тот мрачный рисунок, что я сделала сегодня.
Но тут я вспомнила, что блокнот полон другими рисунками. А если быть точнее, то портретами Матвея. Чувствуя, как меня накрывает смущение, я вновь потянулась за блокнотом.
− Матвей, − пыхтела я.
Он лишь довольно ухмылялся, видя мои попытки забрать блокнот. Я встала с его колен, чтобы забрать его, но Матвей быстро увернулся от меня, поднимая руку вверх.
Я прыгала вокруг него, все еще пытаясь вернуть себе блокнот, а Матвей все продолжал меня дразнить, ухмыляясь.
− Это нечестно, что ты такой высокий, − от несправедливости топнула я ногой.
− Спасибо маме с папой за это, − улыбнулся он.
Я закатила глаза, сложив руки на груди и недовольно надув губы. Тягаться с ним, чтобы вернуть себе блокнот, мне не по росту.
Матвей тихо засмеялся и подошел ко мне. Все еще держа блокнот одной рукой, другой он притянул меня за талию к себе.
− Это стоило того, чтобы тебя растормошить, − сказал он.
И вновь внутри все сжалось. Но я благодарно улыбнулась ему.
− Если там, что-то очень личное, я не буду смотреть без твоего разрешения, − продолжил Матвей, протягивая мне блокнот.
Смотря на блокнот в его руках, я задумалась о том, что нет ничего плохого в том, чтобы показать ему его содержимое. Так одной тайной между нами станет меньше. Да и если честно, то интересно, как отреагирует Матвей, увидев свои портреты.
− Ты можешь посмотреть его, − тихо сказала я, заглядывая ему в глаза.
Матвей, все еще выглядя неуверенным, все же аккуратно раскрыл блокнот, заглядывая на мою территорию. Просматривая первые страницы, он увидел несколько городских пейзажей или природных. Дальше были пара зарисовок моих родителей или старшего брата.
Но, когда он нашел свой первый портрет, Матвей замер, не веря своим глазам. Я наблюдала за его реакцией, поджав губы и затаив дыхание. Матвей выглядел растерянным и хмурился, а я не могла понять, что он думает, глядя на свое изображение. Нравилось ли ему то, что он видел, или он зол, что я нарисовала его исподтишка.
− Ты нарисовала его в лагере, − неуверенно заговорил он, смотря на дату в нижнем углу.
− Да, − тихо отозвалась я, − на той самой смене.
− И много там еще.. меня? − Осторожно спросил он, посмотрев на меня.
− Несколько..
Под «несколько» я имела в виду десятка два..
Матвей переворачивал страницы, рассматривая свои портреты. Не знаю, чему он больше удивлялся: тому, что их так много, или тому, что я рисовала его на протяжении стольких лет.
Неважно в каком я была настроение, что испытывала внутри или происходило у меня в жизни, я неизменно рисовала Матвея. За что иногда злилась на себя, убеждая, что не должна его вспоминать. Все эти годы он был моим вдохновением и тем, на ком я оттачивала свои навыки рисования.
Я изображала Матвея в самых разных ситуациях: с гитарой в лагере у костра, в профиль или в полный рост, улыбающимся или хмурым. Были портреты чистые и неудачные, были и те, на которых я вымещала свои далеко не положительные эмоции, пытаясь их замалевать.
Я продолжала наблюдать за Матвеем, что внимательно рассматривал каждый портрет. Я заметила, как на его щеках появился легкий румянец, явно говорящий о том, что Матвей смущен. А в его глазах я видела восхищение. Да и довольная и гордая улыбка, были признаками того, что ему нравилось то, что он видел.
От этого я сама смутилась, но внутри чувствовала невероятно приятное ощущение.
− С ума сойти, Мира, − произнес Матвей, поворачиваясь ко мне. − Это потрясающе!
− Тебе правда нравится? − Тихо спросила я.
− Ты шутишь? Это очень красиво, − сказал он и, подхватив меня на руки, покружил. − Ты вспоминала меня, − одновременно радостно и с толикой грусти произнес он.
− Да. Этот портрет, − указала я на тот, на котором Матвей остановился, − я написала два года назад. Я все это время не следила за твоим соцсетями, но.. просто фантазировала о том, как ты выглядишь спустя столько лет.
− И у тебя отлично получилось передать всю мою красоту, − довольно улыбнулся он и чмокнул меня в губы.
− Тщеславный, − засмеялась я и хлопнула его по плечу.
Матвей продолжал рассматривать портреты, а я внутри чувствовала легкость. Но тут я задумалась.
− А ты.. Ты вспоминал меня? − Спросила я, затаив дыхание.
Матвей посмотрел на меня. Видя мой взгляд, полный надежды и страха, он улыбнулся мне. Отложив блокнот, он подошел ко мне, притянув меня за талию к себе. Я сжала в кулаки ворот его кофты, чтобы не было заметно, как от ожидания его ответа дрожали мои руки.
− Мира, − заговорил он, прикасаясь своим лбом с моим, − несмотря на все, что произошло между нами когда-то, не проходило и дня, чтобы я не вспоминал тебя.
Я закрыла глаза, затаив дыхание, и погружалась в момент, слушая его голос, наполненный нежностью и любовью.
− Как я стал твоим вдохновением, так и твой образ преследовал меня повсюду, − продолжал он. − Чувства к тебе не так просто заглушить. Да я и не хочу этого.
Сердце замерло внутри от его слов. В уголках глаз вновь стали собираться слезы, а дрожь в руках уже невозможно было скрыть. Меня переполняли чувства к Матвею. А знание того, что все эти годы мы испытывали одно и то же, только усиливало мою любовь к нему и сожаление, что мы потеряли столько лет.
Не знаю, кто первый потянулся друг к другу, но когда наши губы встретились, то я вновь ощутила, что все так, как и должно быть. Этот поцелуй был наполнен обещанием, что потерянное время мы наверстаем и больше не упустим ни одной минуты.
− Прости меня за то, что был груб с тобой в начала смены, − прошептал он мне в губы. − Не так просто избавиться от влияния прошлого, чтобы ценить то, что ты имеешь в настоящем.
Прошлое..
Это слово прозвучало, как гром среди ясного неба, вернув мне тревогу.
Давай, Мира.. Сейчас или никогда..
Сделав глубокий вдох, я заговорила:
− Матвей, мне нужно тебе кое-что сказать.
Он слегка нахмурился, но ничего не ответил.
− Я..
− Нет, Кирилл, ты не можешь этого сделать! − Нарушил тишину лагеря громкий и недовольный голос Лизки.
Мы обернулись и увидели бегущего Кирилла в руках с чем-то очень похожим на любимую футболку Лизки. А сама разгневанная Лизка бежала за ним следом.
− Это тебе за то, что забросила мою любимую кепку на дерево! − Ответил ей не менее взбешенный Кирилл.
− Это была случайность!
− Да как же!
Я смотрела на ребят во все глаза и не знала, как на это реагировать. Матвей рядом засмеялся, покачав головой:
− Они вновь что-то не поделили.
Я хмыкнула, задумавшись.
− Мира, ты что-то хотела сказать, − посмотрел на меня Матвей.
Неожиданное и громкое появления Лизки и Кирилла не только нарушило покой спящего лагеря, но и спугнуло мою смелость.
Я, прикусив нижнюю губу, взглянула на Матвея, что терпеливо ждал моего ответа, и почувствовала, как снова закрываюсь в себе. Момент упущен.
− Я, − разочарованная в самой себе, вздохнула. − Просто хотела сказать, что очень тебя люблю.
Если Матвей мне и не поверил, то виду не показал. Он улыбнулся мне и подарил еще один нежный поцелуй.
− И я тебя люблю, − прошептал он мне в губы. − Идем, разнимем их, пока они весь лагерь не перебудили.
И переплетя свою руку с моей, мы побежали за ссорившимися друзьями.
Завтра. Мы поговорим о прошлом завтра.