Глава 28
В бескрайних просторах снежной пустыни, где ледяные пики гор пронзали своими вершинами небо, Феб, морщась от холода, карабкался вверх. Его сердце билось в унисон с тёмным небосводом, полным бушующих метелей и смирившихся звёзд. Снежные вихри, подобно демонам из сказок, плясали вокруг него, обвивая его мускулистое тело, затянутое в грубую броню, покрытую инеем. Каждое дыхание вырывалось из груди клубами пара, напоминая о жизни, что пыталась сохранить себя в этом безжалостном холоде.
Снежинки падали, подобно юным душам, спешащим к своему назначению, но им так и не было суждено оставить следов на побелевших от холода губах. В таких условиях только огонь, что горел в глубине его души, мог согреть его, однако даже он тихо угасал, теряясь в этих ночных просторах, где в молчании царила зима.
Каждый шаг был испытанием, каждое мгновение — вечностью. Феб сжимал кулаки, ощущая, как ледяная стужа проникает в его кожу, согревая сердце вспышками ярости и решимости. Он знал, что впереди его ждёт не просто буря — она была только началом неизвестному.
Феб поднял взгляд к небу, где серые облака, как голодные орлы, угрожающе смотрели на него с высока. Он знал, что прорвётся через эту метель, отвоюет тепло у Теней, о котором мечтал, и, возможно, увидит новый рассвет, где снег станет лишь воспоминанием о его борьбе.
Вдруг в метели послышался шорох, и Феб остановился, прислушиваясь. Его зоркий взгляд скользнул по сиплой белизне, когда вдалеке он разглядел фигуру, окутанную белым пологом снега. Это было странное видение — силуэт двигался с явной грацией, словно сам снег жил, имел душу.
С тревогой в груди, Темпеста подошёл ближе. Ветер раздвинул завесу метели, и его охватило чувство, подобное кислоте, когда он узнал в фигуре своего погибшего друга — Фелличе. Тот стоял перед ним и улыбался.
Феб, охваченный бурей эмоций, упал на колени, его голова покорилась тяжести воспоминаний. В груди его било чувство вины, зажатое в ледяной кулак этого холодного места.
— Фелличе... — едва вымолвил он, и его голос дрогнул трещиной на льду. — Я... Это моя вина. Прости меня.
Слёзы смешались с холодным ветерком, который обвивал его лицо, отказываясь оставить его в покое даже в этот миг.
— Мне так жаль! Я слышал твой последний крик, когда был заперт в собственном теле, — слова Темпесты как будто бы сливались с метелью, уходя в пустоту.
Фелличе, будто живой, шагнул вперед.
— Я не держу зла, — произнес он, и его голос был музыкой, подхваченной ветром. — Ты продолжал бороться, когда я пал. И спас многих от Тьмы. Я горжусь тобой, друг.
Ветер затих, окутывая их обоих в тишину, словно укрывая шерстяным одеялом от ярости окружающего мира. Лицо Фелличе было ясным и спокойным, а глаза излучали то тепло, которое Феб так долго искал в этом холодном мире.
— Ты пришёл ко мне, — произнес он, его голос дрожал, как хрупкий стебель во время бури. Вопросы рвались на свободу, но все тонули в урагане нахлынувших эмоций.
Фелличе слегка наклонил голову:
— Я здесь, чтобы помочь тебе. Но есть нечто, о чем ты должен знать... — голос Фенчесто был низким и тихим. — Я не должен находиться здесь. Она заплатила слишком большую цену, чтобы направить меня к тебе. Она...
Фелличе замолчал, собираясь с мыслями, а Феб ощутил, как сердце его упало.
— Ты говоришь о Фиамме? — вымолвил Феб, губы его сжались от боли. — Ты хочешь сказать, что именно она послала тебя ко мне? Чем она заплатила?
— Феб, все эти ваши испытания подразумевают какую-то жертву, чтобы открыть силу внутри перстня, — переключился на другую тему Фенчесто. — Тени не способны на самопожертвование ради мира, поэтому это и стало ключом к Свету.
— Мне все равно на свою жертву, — начал злиться Феб. — Что с Фиаммой?
Вопрос повис в воздухе ударом молнии. Фелличе вновь промолчал, и Феб почувствовал, как его сердце разрывается от смеси чувств.
— Она не забыла всего, что было, — продолжал Фелличе. — Когда ты уплыл, она ждала тебя. И несмотря пропасть между вами, сейчас Фиамма сделала все, чтобы ты не оставался один.
Ветер завывал вокруг жалобным криком, унося в пустоту слова, которые пробудили забытые чувства. Феб опустил голову, внутренняя борьба заполнила его разум. Он чувствовал, как краски прошлого накрывают его, оживая в его сознании.
— Я жалок, Фелличе. Я не могу забыть, как много раз ей приходилось жертвовать собой ради меня, а я просто отвернулся от неё ради этого... этого безумия, что звалось правосудием.
Фелличе шагнул ближе, его призрачные руки невесомо легли на уставшие плечи друга.
— Ты должен позволить себе жить, Феб. Просто жить дальше.
— Только перед этим я исполню свой долг, — шепнул Темпеста, сжимая перстень в руке. — Идём.
Ученый, о котором говорил Габриэль, не заставил себя долго ждать. В глубине души Феб ждал этой встречи: вдали его уже ждал его наставник, Фалко, облачённый в нежно-голубой покров, который переливался на свету, подобно утреннему инею. Лицо его было молодым, но в глазах горела та самая неугасимая решимость, о которой помнил Феб в его годы обучения в Корпусе.
— Феб, — ласково произнес учитель, его голос звучал лёгким шёпотом в тиши, — оставим радость встречи на потом. Ты стоишь на пороге великого испытания. За пределами этой снежной пустыни, находится Лабиринт Искушений. Это место, в котором не только твоя физическая сила будет проверена на прочность, но и твоё сердце, твоя душа.
Словно в ответ на его слова, ветер затих, и снег у ног Феба начал медленно оседать, открывая серые скалы, что возвышались, словно молчаливые стражи. Наставник поднял руку, и магическая энергия окутала их обоих, наполняя окружающее пространство мягким светом.
— Каждый проход в лабиринте скрывает в себе искушение,— продолжал он. — Свет и Тьма переплетаются в этих шести испытаниях. Множество путей, множество лиц, множественные очаги лжи. Ты встретишь свои страхи и сомнения, ведь настоящий враг всегда скрывается в сердце. Именно там, среди слёз и ненависти, ты найдёшь истину. И отдашь за силу соответствующую цену.
Фалко шагнул вперёд, и вокруг него засияли белые огни.
— Помни, что каждый выбор, каждое решение — это не просто шаг в лабиринте, а выбор твоей судьбы. И, если ты почувствуешь, что всё потеряно, позволь себе взглянуть в свою душу — там ты найдёшь ответ. Правильный путь всегда ведёт к Свету.
Фалко еще раз улыбнулся, и его фигура начала растворяться в светящихся частицах, подобно песчинкам, уносимым ветром.
— Я верю в тебя, Темпеста Феб. Отправляйся. Лабиринт ждет. Не бойся.
Ветер обвил Феба, а впереди открылись двери Лабиринта. Рядом с ним, словно последний луч в бесконечном мраке, шел Фелличе — светлый и неуловимый, что старался отвлечь его от переживаний разговорами.
— Альда стала проводить больше времени с Эстелем, — говорил он, не затыкаясь. — Соли уверена, что между ними роман, но ты же знаешь Велморрс, она будет отрицать все до последнего.
Три поворота — и они увидели дверь. Она была сделана из тёмного дерева, искрящегося зелёными рунами.
— Наверное это испытание, — шепнул Фелличе, и Феб уверенно кивнул, хотя страх медленно заползал в его сердце.
Когда он открыл дверь, в лицо ему ударили волны тепла. А дальше, в комнате, наполненной мягким светом, сидела она — его мать, которую он потерял еще будучи ребенком. Ком застрял в горле, а глаза заслезились. Она была такой же, как в детстве: с доброй улыбкой и нежными руками, готовыми обнять. Глаза её светились от любви, а взгляд был полон заботы.
— Феб, — ласково позвала она, и голос её был мелодией, способной растопить любые преграды.
Темпеста замер, не в силах двинуться с места. Его сердце сжалось от боли и радости одновременно.
— Мама... — вырвалось у него криком в пустоту.
Его гордость, стойкость, весь тот храбрый образ внутри посыпался в прах, столкнувшись с этой болезненной реальностью. Он шагнул к ней, и каждая клеточка его тела потянулась к её нежным объятиям.
— Я так скучала по вам, как ты вырос, — прошептала она, протянув руку, но Феб остановился.
В памяти всплыли образы химер, друзей и возложенной ноши, которую он не мог с себя сбросить.
— Я потерял тебя, мама. Я не успел отыскать для тебя лекарство! — выкрикнул он, и страх обрушился на него, словно могучий шторм.
— Ты не должен винить себя, мой мальчик, — покачала головой женщина. — Каждый выбирает свой путь. Я горжусь тобой, горжусь Аттуалом, даже когда мне стало суждено покинуть эту землю, я не переставала вас любить. Не было той секунды, когда вы были лишены моего внимания и взора.
Феб почувствовал, как его сердце наполняется болью и светом одновременно. Мама всегда была частью его, её любовь была мечом, сражающимся с тьмой внутри его сердца.
— Скажи, почему ты здесь? Как ты не устаёшь от этого призрачного мира? — спросил он, чувствуя, как его голос срывается.
— Я здесь, чтобы помочь тебе пройти сквозь этот лабиринт. Но помни, что только ты решаешь, какую судьбу для себя избрать. И правильный ответ это не тот, которого от тебя ждут другие, а который диктует твое сердце — ответила она, и её образ начал тускнеть.
Комната растворилась. Тьма лабиринта вновь окутала их густым туманом. Каждый шаг отдавался эхом, и свет факелов, освещавший холодные мраморные стены, проецировал призрачные тени, которые, казалось, вели свою собственную жизнь в этих мрачных коридорах.
— Не отходи от меня, — произнес Фелличе, его полупрозрачное тело мерцало в тусклом свете. — Эти испытания могут затянуть тебя навсегда.
Внезапно мрак перед Фебом расступился, и он оказался на просторном плацу, освещённом солнечным светом, что приятно согрел его тело. Но даже в этом свете царила душная атмосфера. На другом конце площадки стоял человек, силуэт которого напоминал его отца. Но это не был просто призрак — это были материализовавшиеся гнев и презрение, смешанное с гордостью.
— Феб! — громогласный голос эхом раздавался по площадке. — Ты может и стал тем, кем должен быть. Вижу, научился сражаться, но ты так и не заслужил моей гордости!
Лицо Мернуала искажалось в гримасе. Каждая острая фраза отца впивалась ему в душу, как меч в плоть. Он вспомнил детские страхи, мечты о славе и сражениях, которые всегда подавлялись отцовским презрением.
— Я... сражался, — начал оправдываться Феб. — Я сражался за свою честь, а не за твое одобрение!
— За свою честь? — посмеиваясь, произнес отец. — Ты просто дурак! Ты потерян в иллюзиях! Нет никакой чести в твоём сердце — только страх, жалость и ненависть!
Сердце Феба забилось быстрее. Он чувствовал, как тёмные волны сомнений накрывают его, пытаясь утащить обратно в бездну саморазрушения. Он хотел бросить меч, упасть на колени и снова стать тем мальчиком, которого не принимали в родной семье.
Но в этот миг рядом стал Фелличе, его полупрозрачная рука коснулась плеча Феба. Он почувствовал, как светлый огонь пробивается сквозь нависший над ним мрак.
— Ты не один, — шепнул он. — Не позволяй ему забрать твою веру в самого себя. Ты стал сильнее, чем когда-либо мог мечтать. В твоих руках сейчас есть меч — твой меч, твоя истина. Сражайся за себя, не за его одобрение!
В теле Феба вспыхнула решимость. Он взглянул на призрак отца, полного ярости и презрения, и, не колеблясь, поднял клинок. Этот меч был не просто оружием. Он был символом его борьбы, символом всего, что он прошел. С каждым шагом он приближался к своему отцу, не уповая на прощение, но заявляя о своём существовании.
— Я не стану скрываться! Я воин, и это моя дорога! У меня есть друзья и родные, которые поддерживали меня, когда ты осуждал! Я сам решаю, что значит честь для меня!
С этими словами он поднял меч к небу не для сражения, а для утверждения себя, и свет окутал его, разгоняя тьму. Его отец, лишённый силы, стал расплываться, как тень под первым лучом зари.
— Мы все не идеальны, -— произнёс Фелличе, поднимая свою руку в знак поддержки. — Но важно помнить, что твой путь — это твой выбор. Не позволяй никому забрать это у тебя.
Феб улыбнулся, и с широкой улыбкой на лице покинул мрачные пределы испытания. Лабиринт, хотя и полный искушений, вновь не смог его сломить.
Не долго бродя по пустым коридорам, на стыке третьего испытания, он остановился и перед ним раскинулась величественная сцена. Феб оказался в Главном зале, увитом золотом и драгоценными камнями. На стуле, украшенном резьбой, сидел он сам, но облачённый в доспехи Главы Ордена.
— Слава, честь, богатство, — шептал знойный голос, льющийся как мед. — Отведи свой народ к величию, стань, наконец, тем, кем ты всегда хотел быть!
Сердце Феба гулко стучало, перемалывая в себе сомнения. Чего стоила его жертва, если теперь он мог стать тем, кем мечтал быть с детства? Лабиринт окутывал его, завлекая яркими картинами подвига и триумфа. Он уничтожил Теней и Пустошь, вернул небо и мир человечеству.
Но что-то внутри него протестовало.
— Феб, ты не правителем родился, ты воин, преданный своему народу и своей цели. Слава не стоит всего этого, если ты потеряешь себя, — раздался голос Фелличе за его спиной.
Феб отшатнулся в сторону, словно его охватило жгучее пламя. Внутри него шла борьба: один путь предлагал блеск и власть, другой — жертву и борьбу во имя свободы. Он взглянул на Фенчесто, чьи глаза светились ярким, но печальным огнем.
— Тебе не нужно становиться тем, кем ты не являешься. Слушай свое сердце!
С завихрением чувств и терзающими сомнениями он сделал шаг назад. Вихрь миражей развеялся, и мир вокруг него зашевелился.
Вырвавшись из объятий иллюзии, он вернулся в реальность Лабиринта. Широкий коридор снова появился перед ним, его сердце забилось ровно, а разум прояснился.
— Фелличе, прости, Я... — виновато начал Феб, но друг сразу перебил его:
— Я бы тоже не устоял. Мы не железные, Феб.
Оставив позади искушение, они продолжили свой путь, зная, что истинная слава не в доспехах и богатствах, а в преданности и мужестве быть собой. С каждым шагом ощутимо приближалось четвертое испытание.
— Мы должны быть осторожны, — произнес Фелличе, стараясь игнорировать гулкий смех и звуки веселой музыки, доносившиеся из глубин поворота. — Все эти миражи не реальность, а могила для тех, кто поддается искушению.
— Я чувствую это, — согласился Феб, но его голос уже был лишен теплоты.
Он сделал шаг вперед и поморщился от яркого света, смешанного со звуками празднества. Хлопая дверями, они вошли в затиснутую таверну, где над столами весело пели, танцевали и крутились в буйной радости знакомые для него люди — его друзья, его павшие товарищи: Секондо, Джулиан, Альда, Синития... Они были здесь, они были живы, а их глаза светились от беззаботного счастья.
— Феб! — позвал его Секондо. — Только глянь! Их всех помиловали! Ты отлично провернул дело, и теперь Орден снял с них все обвинения! Бергхан и Айканар на радостях открыли все алкогольные запасы Осте!
— Здесь я герой, среди своих. Все живы, — шепнул Феб и ощутил, как в груди его нарастает волна гордости.
Он поднял бокал, стал в центре праздничного круга.
— Мы выстояли, мы победили! — прокричал Джулиан.
Ликование затирало его мысли, затуманивало реальность. Каждое слово, произнесенное его друзьями, ввергало его в забвение, уводило от суровой правды Лабиринта и опасностей, что поджидали его в темных уголках.
— Но это не настоящая победа, — тихо произнес Фелличе, его слова были холодным ручьем в жаркий полдень. — Ты блуждаешь между тенями. Посмотри, кто вокруг тебя. Они ведь мертвы, как и я.
Феб обернулся и увидел своих старых братьев по оружию, и мрак, что танцевал в их глазах. Словно тени, они были копиями живых, призраками воспоминаний, скованными весельем и скорбью. Он почувствовал, как холод пробежал по телу, сразу вспомнив о своей миссии, о своих клятвах.
— Я не могу это оставить! — вскрикнул он, теряя равновесие между миром веселья и тьмой реальности. — Я хочу быть с ними... с вами!
— Это борьба за твой разум, —строго напомнил ему друг. — Они хотят захватить тебя. Ты должен вернуться, иначе наряду с ними ты тоже потеряешь свою душу.
С этими словами, Фелличе шагнул вперед, схватил его за плечи и хоть его прикосновение было невесомым, но оно отрезвило друга. Феб вздрогнул и почувствовал, что вокруг него начинает сверкать свет, разрывая иллюзию.
— Скажи "нет"! — крикнул Фенчесто, настаивая на том, чтобы тот вспомнил, ради чего они сражаются.
Феб замер, затем, глубоко вздохнув, резко посмотрел на радостные лица своих братьев и, подняв правую руку, произнес:
— Я могу праздновать только тогда, когда я исполню свой долг!
Разгоревшееся веселье затихло, отошло в тени. Он почувствовал, как мрак отступает, а лабиринт вновь начал обретать уже знакомые очертания. Фелличе ободряюще улыбнулся, и вместе они вошли в коридоры реального мира, оставив позади фальшивое веселье, оберегая самое ценное — свою душу и память о павших.
— Не бойся, Феб, — продолжил поддерживать его Фелличе, голос которого был тихим и хрупким, подобно ветру в тёмном лесу. — Ты сильнее, чем думаешь. Мы лишьв шаге от следующей преграды. Держись! Я тебя не брошу.
Ведя через узкие проемы, Феб вдруг почувствовал, как раздался зов, что заставил его замереть. Иллюзия, созданная из слез и воспоминаний, предстала перед ним — это была его спальня с Соли, его покойной женой, чье имя когда-то было исполнено нежностью и светом.
— Феб — произнесла она, и её голос звучал мелодией, что забыло его сердце. — Почему ты не спас меня? Почему оставил в этом холоде? Одну.
Темпеста почувствовал горечь. Он посмотрел в её глаза, полные света и боли, и вдруг, преодолевая стену молчания, сказал:
— Соли, я... я не хотел.
В тусклом свете он встал на колени, опустив голову, как будто сам начал предаваться вечному сну. Сердце его сжималось от тоски, когда он произносил слова, которых не смел сказать ей при жизни. В воздухе витал холод, а веяние незримого присутствия лишь усугубляло его внутренние терзания.
— Прости меня, — шептал он, подавленный и охваченный горечью. — Прости за все, что я никогда тебе не сказал... За ту пустоту, что оставил в твоем сердце. Я думал, что смогу скрыть это, но теперь... теперь я вижу, насколько был слеп.
В тишине комнаты, где каждый уголок хранил их воспоминания, звук его слез, скатившихся по щекам, казался единственным свидетелемм его раскаяния. Он вспомнил каждый миг, когда игнорировал её, когда не замечал тихие слёзы, пролитые в безысходности. Он всегда был занят собой, своими проблемами, и не подозревал, что ее душа умирает, словно цветок без воды.
— Ты была доброй, — продолжал он, не отрывая взгляда от пустоты перед собой. — Я был глуп, эгоистичен... Я никогда не мог понять, как сильно ты страдала рядом со мной. Я не любил тебя так, как ты того заслуживала. Наверное, я сломал тебя, не оставив выбора, кроме как уйти.
Вдруг, будто от его слов сама обстановка изменилась, в комнате стало светлее, а на мгновение он почувствовал её присутствие — легкое дуновение теплого ветра. Он поднял голову, ожидая увидеть её тёплый взгляд, но, увы, перед ним предстала только тень потери и непростительной боли.
— Я не могу вернуть время, — всхлипывая, продолжал он. — Но я хочу, чтобы ты знала... Я теперь понимаю. Я вижу ясно, как впустил в своё сердце холод. Пожалуйста, прими мои слова, хоть они и бессильны изменить прошлое.
Слезы лились рекой, и в этот момент он понял, что не сможет вымолить своё прощение, пока не изменится сам. Он поднялся, горбясь от тяжести собственных слов.
— Я стану лучше, — тихо произнес он.— Не позволю тебе угаснуть в моей душе.
И с каждым его словом, тусклая комната, казалось, замирала в ожидании. Соли, подобно ветряному вихрю, растаяла, а вместе с ней и тьма вокруг него. Он почувствовал в себе силу, растущую с каждым мгновением. Воспоминания о любви и долге переплелись, привнося в его душу свет, который освободил его от оков на своем сердце.
Фелличе смотрел с заботой, его незримая рука удерживала плечо друга.
— Ты справился, показал истинную силу. Она жила в тебе — и уже никогда не уйдет. И сердце твое, хоть и потеряно, теперь обретает новый свет.
В воздухе вновь завитал запах страха, словно зловонный туман, заполнивший собой все пространство между ними.
— Осталось последнее, — шепнул ему Фелличе. — Мы почти у цели. Ты видел мать, отца, погибших товарищей, богатство, попросил прощения у Соли. Больше ничего не способно тебя сломить.
Феб, охваченный смятением, остановился. Плечи его тяжелели под грузом невыносимой боли, а сердце сжималось от отчаяния. Он взглянул на извивающиеся коридоры, за каждым поворотом которых скрывались неизвестные для него ужасы. Взгляд его потускнел. Внутри бушевала буря сомнений, и он, не в силах сдержать своих эмоций, вскрикнул:
— Как же долго я блуждаю! Каждое испытание, каждое мгновение — это адская мука! Я не справлюсь, Фелличе! Я... я не могу!
Друг, окутанный легким светом, подошел ближе. Его прозрачные губы расплылись в успокаивающей улыбке, глаза засветились нежностью, подобно звездам на ночном небе.
— Феб, не поддавайся тьме, у тебя есть сила, о которой ты не догадываешься. Посмотри на себя — ты не тот, кем был прежде. Из каждого испытания ты выходишь только крепче и мудрее.
— Но что, если это последнее испытание станет концом для меня? — с горечью произнес Темпеста. — Как мне противостоять тому, что готово сломить меня?
Мир вокруг них замер, и тишина словно накрыла их невидимым покрывалом. Фелличе мягко прикоснулся к его плечу.
— Я всегда с тобой. Даже если я должен буду покинуть этот мир, наша связь не исчезнет. Ты не одинок. Твоя сила в сердце, пусть даже сокрытое между тенями.
Феб, ободренный его словами, двинулся вперед, вглубь лабиринта. Тьма постепенно отступала перед светом, исходящим от их дружбы. Каждый шаг давался с трудом, но он уже не чувствовал страха — вместо этого он ощущал тепло, будто ветер, поднимающийся над горизонтом.
Словно в ответ на его решимость, перед ними открылся последний проход — темный и угрожающий. Глубоко вздохнув, Феб шагнул в него, зная, что с ним всегда будет его верный друг, готовый поддержать в самые трудные моменты.
— Не поддавайся этому испытанию, — шептал Фенчесто, его голос звучал тихо, как легкий ветерок, попадающий в застывшую пустоту.
Они двигались дальше, обходя мрачные повороты и острые углы, когда перед их глазами открылась художественно вырезанная дверь, излучающая мягкое свечение.
Открывая ее, они оказались в мире, где затихли сражения, а мирные луга были наполнены ароматом цветущих роз. Под ярким солнцем, в воздухе витал сладкий привкус вина, словно сам забвенный мир предлагал им забыть о прошлом.
Здесь, среди благоухающих плантаций, был свой уютный уголок — темные дубовые стволы, обвивающие винодельню. Феб остановился, его сердце сжалось. Вдали на террасе он увидел ее. Фиамма, одетая в летнее жёлтое платье, стригла розы с той нежностью, которая когда-то согревала его душу. Каждый ее жест напоминал ему о том, как она когда-то поддерживала его, будто ухаживая за цветами.
— Это всего лишь иллюзия, — напомнил ему Фелличе, настороженный и не совсем уверенный. — Это искушение, которое может заманить в бесконечный плен.
Феб не слушал. Он видел, как она подняла голову и их взгляды встретились. В ее глазах была искра, знакомая и одновременно чуждая. Время застыло. Он ощутил, как жаркая волна эмоций охватила его — любовь, утрата, ностальгия.
Он не понимал: хотя бы на мгновение имел ли он право хоть глазком увидеть их счастливую жизнь, которой нет места в реальности?
И какую цену ему придётся заплатить за это?
— Мы не можем остаться здесь, — проговорил Фелличе, в глубине души которого возникала тревога. — Мы должны продолжать путь.
— Но если это лишь сон, разве не стоит попробовать проснуться чуть попозже? — спросил Феб скорее сам себя, позволяя уму блуждать в сладких грезах.
Ее красивая фигура, такая знакомая и любимая, особенно в этом зареве шафрана и роз, казалась настоящей. И всё же нарастающий оптимизм в его сердце соперничал с тяжестью войны, которую он вынес на своих плечах. Эту красоту нельзя было оставлять, но и оставаться здесь, среди красивых теней, означало предать в один миг все остальное.
Собравшись с мыслями, он сделал шаг вперед.
— Я не могу остановиться, — только и смог выдавить он.
Но Фенчесто, долгое время молчавший, лишь грустно улыбнулся.
— Выбор всегда был за тобой. Но помни, что даже в зазеркалье есть тени прошлого.
Фиамма сначала удивленно осмотрела подошедших, затем отложила ножницы и вышла из беседки им навстречу.
— Фелличе? Рада тебя видеть! Спасибо, что привёз его домой. Его командировки с Уомо меня когда-нибудь сведут с ума, — тепло сказала она, затем строго посмотрела на Феба: — А ты чего застыл тушканчиком? Аттуал с Кас и сыновьями приплыли с Запада ещё утром. Он грозился, что если ты не вернёшься к вечеру, он обанкротит тебя и выпьет все твое состояние.
Феб лишь слабо двигал губами, не веря в происходящее.
— А как же война? А как же наши? Соли, Секондо...
— Феб у тебя горячка после плавания? — обеспокоенно спросила брюнетка, прислоняясь губами к его лбу. — Температуры вроде нет. Война давно окончена. Ты развелся с Соли, мы были на ее свадьбе с каким-то советником. Фелличе, что жто с ним?
— Он тонет, Фиамма, — в мольбе склонился Фелличе. — Прошу помоги. Здесь я бессилен. Нам нужно идти дальше. Он не видит теперь грани миров, он не знает, что ты мираж.
— Что ты говоришь, Фенчесто? Все закончилось, — прокричал Феб, сжимая руками плечи девушки. — Орден одолел Теней. Я в отставке, а все это — настоящее. Она настоящая!
С этими словами он наклонился и нежно прижался губами к ее лбу, закрывая глаза, как будто пытаясь показать, что он действительно здесь в этом мире.
Что он его часть.
— Фиамма, — сдавленно шептал Фелличе, — прошу.
Фиамма подняла потускневшие глаза на Феба, ее руки резко оттолкнули его тело от себя.
С силой она прокусила изнутри правую щеку.
— Я так больше не могу! Я не люблю тебя, Феб. Слышишь? Не люблю! Ты не для меня. Ты не смог заменить собой Андриана и Менте!
Эти слова, как холодные стрелы, пронзили его сердце, заставив его колени дрогнуть. Он вспомнил, как она смотрела на него с любовью, как светилась её душа, когда они смеялись вместе. Но сейчас осталась только пустота.
— Зачем ты говоришь это, Фиамма? — вырвалось у него, и он шагнул к ней, ловя ее вырвавшийся из объятий образ.
— Уходи! Пошел вон! — закричала она и с силой толкнула его назад. — Я не люблю тебя! Ты заставил меня гнить на этом острове!
Он закрыл глаза и, зажмурившись, провалился в пропасть.
Падал он, по его ощущениям, целую вечность. Картина медленно приобретала черты, а голос Фелличе постепенно все громче.
— Мы справились, Феб, — оживлённо проговорил Фелличе.
— Только какой во всем этом смысл? — опустил голову Темпеста, прикрывая лицо ладонью.
— Мы вместе прошли сквозь огонь, так почему сейчас ты позволяешь сомнениям овладеть тобой? — забеспокоился Фенчесто, садясь перед его лицом.
Феб сидел в центре лабиринта, стены которого словно шептали его имя, полные тени и таинственных силуэтов. Все испытания, через которые он прошел, каждое искушение, каждое противостояние с собственными страхами оставили в его душе глубокие шрамы. Он наконец достиг сердца этого запутанного мира. В его руках заблестело кольцо, холодное и тяжелое, с выгравированным образом орла, которые теперь светилось ярким неземным светом.
Но вместо того, чтобы ощутить прилив триумфа, его сердце погрузилось в бездонную пропасть отчаяния.Он просто мечтал о том, что однажды сможет снова унять приступы боли и страданий. Но как же все это обернулось? Вместо радости он чувствовал пустое пространство внутри себя, словно сомнения снова обвили его душу, как лианы в лесу, лишая света.
Он поднял кольцо к глазам, которое пробуждало магию. Глаза орла начали переливаться, подобно ручьям под луной. Но на место яркого света из кольца пришли тени — олицетворения всех его страхов. Они кружили вокруг, шепча слова, которые оскверняли его душу.
Ты не спасешь никого.
Твоё прошлое навечно будет с тобой.
Тень совести не отступит.
Феб почувствовал, как в груди затрепетало нечто, словно что-то живое снова встало на защиту его слабостей.С каждой новой волной магии, обнимающей его, он все сильнее осознавал, что это не было спасением. Это стало бременем, которым он теперь должен защищать мир. Лабиринт оставил свой след не только на его теле, но и на душе. И даже когда вокруг него нарастал мощный свет, он не чувствовал себя вольным, скорее заключенный, познавшим вкус амброзии его души.
— Даже в мираже она не любит меня, — грустно усмехнулсч он. — Вот так ирония. Даже в моей мечте она любит Андриана.
Фелличе цокнул настолько недовольно, что эхо этого звука унеслись на много поворотов назад.
— А тебя не смутил тот факт, что только Фиамма и твоя мама не уговаривали тебя остаться в этой иллюзии? — раздражённо начал пояснять друг. — Да и Фиамма всегда кусает щеку, когда врёт. Все это знают.
Феб, словно ошпаренный, схватился за голову, вспоминая их разговор по возвращению на Остров Девятерых, где поцелуями они скрепляли нити света между собой.
— Скажи, а ты что-нибудь почувствовала? Во время поцелуя?
— А это важно? — неуверенно спросила она и вновь повернула голову в его сторону.
— Да нет. Просто интересно.
— Ничего, — улыбнулась Фиамма, прикусывая правую щеку. — А ты?
В глубине души, будто пробивающийся сквозь зимний лёд цветок, родилась новая надежда. Возможно, она просто боялась признаться себе в своих чувствах. Возможно, её слова были лишь маской, скрывающей любовь, которую она не могла больше держать в себе.
Чтобы просто защитить его. Наконец-то он понял.
Собравшись с мыслями, Феб взглянул на заснеженные горизонты своей судьбы. Он не будет сдаваться. Он пойдет навстречу всем страхам, будет биться за мир, ту любовь, что живёт в их сердцах. Он понял: если даже эта дорога будет полна терний и отчаяний, он не позволит ни единой преграде заставить его вернуться назад.
Она всё еще может любить. И, во всем этом хаосе, теперь я готов сражаться за её сердце.
— И какова моя цена этой силы? — уже без страха спросил он, как только перед ним предстал образ Фалко.
— Цена твоя — твоя сила духа. Ветер мечет, но для силы его необходима крепкость твоей морали и чувств. Мне жаль, Феб, — виновато произнес наставник.
— Значит меня сломают, растопчут мою психику и отчаяние поглотит меня взамен этой самой силы? — сглотнул Феб и закрыл глаза. — Значит такова моя доля. Я принимаю судьбу.
Наставник медленно подошёл к нему и грустно посмотрел ему а глаза.
— Это больно? — открывая глаза, лишь спросил Феб. — Когда все живое внутри тебя угасает в один лишь миг?
Рука Фалко невесомо легла на его плечо.
— Ты уплатил свою цену первее остальных. Ты уже разбил себя на множество несобираемых кусков, Темпеста Феб. Мне жаль, но нам больше нечего ломать внутри тебя.