Глава 22
Иримэ положили в самую теплую из комнат, пахнущей сеном и травами. Ее лицо стало бледным, словно луна, и мгновенно покрылось каплями пота, что ручьями стекал по вискам, смешиваясь с густыми, темными волосами. Дыхание срывалось короткими, прерывистыми вздохами, а тело билось в конвульсиях, словно пыталось вырваться из собственных недр.
Каждая схватка была подобна удару молота по ее хрупкому телу. Мир сузился до ощущения разрывающейся плоти, до оглушающего шума крови, стучащей в ушах. Она кричала, молила, ругала, но слова тонули в реве собственной боли.
Рядом, на деревянном стуле, сидела Мадре, лицо ее было изборождено морщинами, а глаза – глубокие и мудрые, старались скрыть нарастающее переживание. Она держала руку на лбу девушки, гладила ее волосы, а губы тихо шептали слова успокоения:
— Все будет хорошо, дитя мое. Ты сильна. Ты справишься.
Но слова были для девушки всего лишь эхом в бездне боли. Она чувствовала, как ее мир рушится, как ее собственное тело становится чужим, как сила жизни, которую она носила в себе, угрожала ее уничтожить.
Мадре закрыла глаза и начала произносить слова незнакомой для Иримэ молитвы, ощущая, как ее собственное тело начинает таять под влиянием страшной силы.
Боль пронзила ее старческую кожу, ее кости треснули от напряжения, но она не оставила молитву незаконченной, продолжая сжимать в одной руке кольцо Соли, а второй удерживать любопытную птицу.
— Я сбилась с пути, дорогая Иримэ, — со слезами прошептала Мадре, морщинистой ладонью сжимая ее локоть. — Но теперь я знаю, кто я есть на самом деле. Спасибо, что даёшь мне возможность на искупление.
Крики саблезубой эхом разнеслись по стенам дома. Внезапно боль Иримэ достигла пика, что затмила собой все остальное. Она закричала, голос ее был оглушающим, пронзительным, отчаянным. И в этот момент, как будто из тьмы, прорвалась новая сила.
Новый свет.
Каталина молчала весь процесс, рукой вытирая подступающие слезы. Пару мгновений — и она с грустной улыбкой наклонилась к девушке и поцеловала ее висок, кладя что-то тяжёлое ей на грудь. В руках Иримэ появился маленький, теплый комочек. Кричащий, красненький, такой крошечный, что казалось, он может уместиться на ладони. В этот момент боль ушла, словно растворилась в нежном трепете, в новой и невероятной любви.
Иримэ смотрела на свое дитя, глаза ее, полные слез, сияли от счастья, но она сдерживала их, стараясь быть сильной, как это всегда делала ее мама.
Мама.
— Мама, — дрожащим голосом позвала саблезубую Иримэ.
Шиабола, все время стоявшая у стены, наконец осмелилась подойти к ней. Иримэ нежно прикоснулась к холодной щеке матери, словно хотела передать этим всю свою любовь и благодарность за все, что она сделала для нее. Каждый момент, проведенный вместе на Острове Свободы, каждое слово, каждый смех – все это останется в ее сердце навсегда.
— Мама, а Мадре? — дрожащим голосом наконец спросила Иримэ.
— Она стала проводником света, что защитил вас с ребенком, — не скрывая слез прошептала Шиабола. — Своей жертвой она хотела искупить свои грехи и спасти то, ради чего жило все эти годы Каменное братство — ради человечества.
Иви поправила капну рыжих волос, наклонилась к полу и поцеловала ещё теплую материнскую ладонь. Затем придвинулась ближе, чтобы шепнуть последнее прощание на ушко ушедшей душе.
— Ветра меняются, — дрожащим голосом начала она. — Спасибо, мама, за все. Твоя дочь никогда не забудет твою нежность и заботу, твою силу и мудрость. Пусть вновь появившийся в твоей душе свет провожает тебя в последний путь, и пусть ты найдешь покой в Темноте. Люблю тебя всегда и навсегда. Ещё встретимся.
Когда Иримэ с ребенком унесли в ее комнату, она продолжила стоять там, наблюдая, как тело ее матери скрылось в гробу, но грусть так и не затмила ее сердце. Она чувствовала, что ее душа останется с ней, что невидимая нить любви соединила их души навсегда. И она знала, что однажды они встретятся снова, в другом мире, где нет боли и страданий, где только вечная любовь и светлые улыбки будут сопровождать их у теплого пристанища.
— Ох, мама. Что же произошло, что ты познала кризис в вере и в Господе Света? — со слезами спросила Иви. — Твоя болезнь открыла тебе глаза?
Отвернувшись, она посадила птицу на свою руку и поднесла ее к окну.
— Ты знаешь, что делать, дорогой.
Хлопанье крыльев Рыцаря поглотила тишина опустевшей комнаты.
***
У него была только одна попытка. Одна догадка. Один маленький шанс. И несмотря на это, его глаза, сверкающие словно янтарь на солнце, были полны решимости. Глубокий вдох — и он стал концентрироваться только на своем дыхании. Картина мира вокруг сузилась до таинственного тумана, наполненного зловещим шепотом. Правая рука мягко сжимала маленькую ладонь Каскаты, стараясь унять нарастающую дрожь девушки, а левая рука чувствовала опору и силу пальцев Гатто, что крепкой хваткой обвили его кисть.
Одновременно поднялись руки, будто пытались схватить неосязаемое. Из кончиков пальцев заструилась небесно-синяя энергия, которая сгущалась в центре, формируя прозрачную сферу, сияющую изнутри, словно созвездие.
Стоящий позади них Бергхан направил на растущий шар кровавую ладонь, сжимающую камень Тьмы, создавая внутри сферы пространство, где время текло по своим законам. Они не хотели уничтожать этих чудовищ, но и не мог ли позволить им губить мир.
Внутри сферы, застывшей во времени, химеры стали пленниками своего собственного безумия. Они кричали, скрежетали зубами, но их ярость уже не могла причинить никому вреда.
Обессилевший после столь долгой концентрации, Лоцман упал на землю, окрашивая кровью из рта серый песок.
— Папа!— закричала Лиата, расталкивая впереди стоящих воинов Доррондов.
Рей и Серхио подхватили тело капитана, ставя его на ноги. Удерживаясь за их плечи, Лоцман принял из рук дочери флягу с водой, сделал пару жадных глотков, и затем перевел взгляд на незванных гостей.
— А теперь вы, — прохрипел он, вытирая ладонью мокрые губы.
Леденящий взгляд Теней пронзал сердце Терра, заставляя его заметно нервничать.
Это случилось снова. Их всего двое, но почему мне вновь так предательски страшно.
— Почему? — громко рявкнул Лоцман, выставляя меч перед собой. — Очередной блеф? Спектакль?
— Успокойся. Он не знает, что мы здесь, — холодно ответила Нирикан.
— Он отмерил нам время, оно прошло и он думает, что вас тут нет? — басом засмеялся Уомо. — Вам самим не смешно?
— Мы не должны были и появляться, — покачал головой Мернуал. — Его целью было отвлечь вас химерами, пока он заканчивает свои дела.
— Какие дела? — холодно спросила Конджиламента.
— Нам неизвестно, — также холодно ответил Мернуал.
— А если бы мы согласились на переговоры? — наклонил голову Терра.
— Он прекрасно был осведомлен, что вы никогда на это не пойдете, — пожала плечами Нирикан.
— И зачем вы все нам говорите? — вздохнул Серхио. — Неужели...
— Нет, мы не признаем поражения, — одновременно закончили Тени, их голоса зазвучали словно колокола, предвещающие неизбежное зло. —Мы не желаем сотрудничать со своим Главарем, он погубит всех. В том числе и нас.
— Тогда зачем все это? — Терра сделал шаг навстречу, осмеливаясь встретиться с ними взглядом.
— Чтобы хоть частично сравнять ваши силы с ним, — пожала плечами Нирикан. — Ты должен поверить в это, Дей.
Терра уже слышал эти слова, и от воспоминания душа затрепетала от ненависти и отвращения. Но в глазах врагов он увидел и искру истины, их сердце предательски заколотилось от сомнений. Могли ли они довериться врагам? Или это лишь очередная ложь и обман.
Битва между добром и злом раздирала его на части. Но сложнее было то, что это было скорее противостоянием серых цветов, а не белого и черного, как гласили сказки.
— У нас уже были переговоры. Зачем нам сотрудничество с теми, на чьих руках кровь наших? — наконец выдавил из себя Терра.
— Я уже говорила, смерть Альды— вынужденная жертва во имя истины. Только так можно было подобраться ближе к Магистру, — тяжело вздохнула Нирикан, делая шаг навстречу. — Такая же жертва, как Аргус, Шингаль, Кор. Понимаешь, Терра? Не только на моих руках хранится кровь тех, с кем пришлось столкнуться на пути к истине.
Неужели борьба за истину и свободу и правда стоила таких жертв?
— Но на те жертвы, на которые ныне предписал пойти Главарь, мы не готовы, — наклонил голову Мернуал, все время опасливо щупая свой пульс.
— И на какие же? — скептически спросил Лоцман.
Ответа не последовало. Мернуал замолк и скрестил руки на груди, стараясь унять дрожь.
— Я бы хотела принести извинения, Лоцману, — вдруг сказала Нирикан, медленно подходя к едва стоящему на ногах капитану.
— Ты же знаешь, что ваши грехи не будут прощены, — хмыкнул Бергхан, поднося трубку к своему рту.
— Я знаю, Я молю о другом, — с этими словами женщина присела на колени и опустила голову. — Прости меня, прости за то, что я делала с твоей дочерью. Слепо идя за Тенями, Я потерялась во мраке собственной тени. Я знаю, что слова не смогут исправить то, что я сотворила.
Ее голос перешёл в рыдание. Тело дрожали, припав к земле. Прижатый к песку лоб не унимал ее дрожи.
— Каждый день, каждую секунду я вижу её глаза, полные ужаса, слышу её крики, чувствую её боль. Моё сердце разрывается от боли и стыда.
Я понимаю, что ты ненавидишь меня. Я бы тоже ненавидела себя, если бы была на твоём месте. Я не заслуживаю твоего прощения, не заслуживаю ни капли сочувствия. Мои действия были мерзкими, жестокими, бесчеловечными. Я чудовище, и моя душа чернее бездны. Я недостойна жизни, достойна только смерти, мучительной и безжалостной. Но ты не сможешь сделать этого. Ты не такой. Ты человек, а я монстр. Я только прошу об одном.
Позвольте направить вас, чтобы она увидела мое покаяние, моё бесконечное раскаяние. Чтобы она знала, что я никогда не забуду её страдания. Я готова нести свою кару. Пусть она будет тяжелой, пусть она будет вечной. Но я прошу тебя, позволь мне избавить мою совесть от этого тяжкого бремени.
Нирикан, стоя на коленях, захлебнулась в слезах, а Мернуал так не произнес ни слова. Терра с презрением уставился на него. Пусть его лицо было высечено временем, в каждой морщине таилась история, каждая седина – было свидетельством прожитых лет, но оно не излучало ни капли эмоций. Мернуал же смотрел на своих сыновей, двух молодых воинов, с лицами, ещё не тронутыми временем, но уже очерченными грубыми штрихами судьбы.
Феб всегда был любимцем отца, наследником замка, земель, а Аттуал же никогда не был в фаворе у него. Мернуал всегда считал его слабым, не достойным носить фамильное имя.
Терра знал, что Темпеста видел в них только свои ожидания, свои амбиции. Он не видел сыновей, не видел их боли, не чувствовал их страдания. Он просто смотрел на них, холодными, безжизненными глазами, и думал о том, как сделать их сильнее, как сделать их достойными его имени.
Медленно, Дей перевел взгляд на стоящего рядом друга. Феб, стоя у его плеча, внимательно смотрел на отца, на его каменное лицо, и в его душе Терра почувствовал, как вспыхнула давно забытая злость. Ему показалось , что Феб вспомнил все годы унижений, все насмешки, все страдания, которые вынес от отца, от всего мира, который считал его никчёмным. Понял, что тот вспомнил все свои слёзы, все свои тайные мечты, все свои надежды, которые разбились о суровую реальность.
И в его глазах зажглась холодная улыбка. Он вышел из строя, подошёл к отцу и, без единого слова, со свистом ударил его кулаком в лицо. Удар был точным, мощным, ломающим кость. Кровь хлынула по лицу Мернуала.
— Это за Аттуала, — лишь холодно отчеканил он.
— Нашел об что марать руки, — с улюлюканьем подхватил Аттуал. —Хотя давай ещё разок!
— Все конечно супер, но сферу держать тяжеловато! — подал голос Рей, который все это время удерживал стабильность шара своим магнетизмом на пару с Гатто.
— Гатто потерпит! — уверил всех уставший брюнет. — Продолжайте!
— Что нам с ними делать? — наклонила голову Нереа.
— Я думал он подчинил всех химер, — держась за нос сказал он Нирикан. —Неужели остались чистые?
— Их нужно спасать, — взмолилась Такара.
— Но зачем ему химеры? — сжал кулаки Фаро. Они ведь дикие, опасные. Забрали у нас Айканара, Джулиана, Фреддо, Андриана, Бене... Их нужно уничтожить.
— Эти другие! — вступился Терра. — Они спасли мне жизнь и отправили меня к отцу!
— Именно поэтому, — с горечью произнес Мернуал. — Они чисты. Их души — чистые родники. Тени хотят испортить их, поглотить их, сделать своими слугами. И тогда... — он сделал паузу, глядя на темные силуэты гор, — Тогда все мы погибнем.
— Перенесите сферу в Пустошь, — дрожащим голосом предложила Нирикан. — Там они будут в безопасности. Он пока не в состоянии пробить свет вашего друга.
— Давно вы знаете о Гатто? — хмыкнул Лоцман.
— На ваше счастье, что о нем из Теней знаем только мы вдвоем, — Мернуал сделал шаг к рыжему. — Он думает, что из вас всех свет способен нести только Терра Дей.
— То есть Терра ему нужен, — Каската прикрыла рот рукой.
— Умная девчонка. Верно, чтобы подчинить Свет. А имея во власти и Свет и Тьму, он придет к мировому господству, — закончил Мернуал, вглядываясь в сферу. — Так вот на что способна древняя кровь Магистра.
Глаза Гатто блестели ярким светом, словно звезды на небесах. Он поднял руку, и сияние Света из белого кристалла разбежалось по сфере, окутывая в своем луче химер, сгорбившихся от злобы и страха.
Брюнет шагнул вперед и своими руками начал создавать завесу из Света, что скрыла чудищ от внешнего мира и заключила в Пустоши.
Неопытность Гатто вновь сыграло с ним злую шутку. До конца не научившись контролировать энергию в одном лишь кристалле, свет просочился наружу из его рук, прорывая кожу. Кровь полилась на его тело, одежду. В моменте поток света стал настолько сильным и мощным, что начал разрывать изнутри грудную клетку.
— ТВОЮ МАТЬ, ГАТТО! — закричал Лоцман.
— НУЖНА ПОМОЩЬ! — начала звать девушек Такара, с ужасом смотря на любимого.
— ЕГО СНОВА ПОРВАЛО! — кричал Аттуал.
— ВСМЫСЛЕ СНОВА? — ахнул наследник одного из шести домов.
С горящими глазами и поразительным спокойствием Эрба и Нереа принялись зашивать раны своего бессмертного друга, чье тело было обожжено магическим светом. Нитки текли между пальцами, игла будто пульсировала в их руках. Однако, среди этой тяжелой обстановки, один из друзей все таки не смог удержаться и пробормотал:
— Гатто, Гатто... Тебя надо привязать к столу, что ли?
— АТТУАЛ!
Смех прозвучал сладким и неожиданным звучанием в этой мрачной обстановке, но теплота дружеской шутки растопила ледяные сердца их тревоги.
— Нельзя, чтобы он попал к нему, Мернуал, — обеспокоенно прошептала Нирикан.
— Вижу. Лоцман, как я сказал, мы пришли уравнять ваши шансы на спасение, — обратился к нему Мернуал. — А для этого вам не достает лишь стихии Звука.
С этими словами он достал заранее подготовленный кинжал.
— Мернуал, — начала сквозь слезы молить Нирикан.
— Замолчи хоть сейчас, — грубо одернул ее мужчина.
Лоцман сделал шаг вперёд, доставая трубку из рта.
— Мернуал, я... — тяжело подбирая слова начал Бергхан, но был перебит Темпестой:
— Что рот открыл, Лоцман. Вся моя жизнь была черствой и гнилой. Я нарушил клятву орденца, предал Магистра, стал плохим отцом.
— Ужасным, я бы сказал.
— Заткнись Аттуал, — прохрипел Мернуал.
— Сам заткнись.
Но он не договорил. Стихия оплела Аттуала, заставляя его слова тонуть в тишине, так и не вырываясь наружу.
— О чем это я,— продолжил Мернуал. — И все это я делал во имя лучшей жизни и собственных идей. Но только сейчас я осознал, что то завтра, та лучшая жизнь никогда не наступит. И если выбирать из двух вариантов будущего, то я сделаю все, чтобы Главарь проиграл.
— Ты же так служил ему, — хмыкнул Феб.
— Я служил идеологии Теней, а не ему, — голос Мернуала окутала пелена боли. — Но когда он пришел к власти, Теней не стало. Это жалкое подобие не есть тот древний клан, что веками хранил мудрость и знания наших предков. Мне все равно кто, но один должен принять эту ношу и завершить начатое.
— Так почему тебе не искупить этим грехи? — спросил Харрисон.
— Потому что я у этого Джонса на чертовой привязи! Его нити буквально окутывают, делая из него кукловода. И если кукла плохо играет, он продолжит за нее партию сам. А я хочу обрубить их с концами.
— Принцесса, Я думаю из всех ты лучше подойдёшь, — шепнул с грустью Капитан, подталкивая Лиама вперёд. — Только ты единственный попадаешь в ноты, когда поешь.
Шутка рассмешила мужчину. Впервые улыбнувшись, Мернуал поднял руку вверх, из порезанной раны на его запястье начала течь густая кровь. Порезав в ответ руку Лиама, он скрепил их крепким рукопожатием.
— Мне не видать пристанище в Темноте, я готов на вечное странствие в холоде и мраке, — хриплым голосом прошептал она — Но я заберу эту тварь с собой.
Волны звука начали окутывать Лиама, его тело дрожало под напором магии. Мернуал чувствовал, как его сила истощается. Минута — и его тело обмякло, падая на колени. Кровь била из его раны, но его глаза были спокойными и умиротворенными.
— Мернуал, — дрожащим голосом позвала его Нирикан, неуклюже подбегая к мужчине.
Она обняла его слабеющее тело, чувствуя, как каждый его вздох становится все более слабым. Ее сердце разрывалось на части от боли, видя его страдания, зная, что скоро он покинет этот мир
Терра сильно сжал челюсти, не позволяя себе утонуть в этом водовороте боли. Теперь он понял, что она не может представить свою жизнь без него. Мернуал стал всем для нее — любовью, поддержкой, смыслом ее существования. Он стал ее воздухом и светом.
Слезы текли по ее щекам, когда она смотрела на его лицо, исполненное боли и страдания. И в тот момент она приняла решение. Она не смогла бы жить без него, поэтому она решила уйти вместе с ним.
— Я не могу раскрыть вам деталей его плана, мое сердце также окутано его черными нитями. И если я попытаюсь, то в миг стану его марионеткой.
Она достала флакон с ядом, который держала у груди, и быстро выпила содержимое. Она упала на колени рядом с ним, обняла его еще крепче и закрыла глаза, чувствуя, как сон навевает ее.
— Терра Дей, действие яда пять минут. Если я хоть чем-то могу помочь, Я постараюсь абстрактно ответить и направить вас.
— Ну давай Дей, спроси о теле отца, — шепнул ему на ухо Лоцман.
— Это неважно сейчас, — покачал головой Терра и присел на корточки перед умирающей Нирикан. — Химеры — это же люди, Нирикан? Как им помочь?
— Все ответы в твоих снах, Терра Дей, — с улыбкой прошептала она, всматриваясь в его глаза. — Он тоже видит их. Тоже боится этих снов.
Могу я попросить тебя повернуть меня к Мернуалу? Боюсь, я уже слишком слаба для этого.
Лёгким движением он перевернул женщину на другой бок. Смотря на его каменное лицо, она не переставала улыбаться.
— Я найду его душу в Темноте. Я стану его пристанищем, — напоследок сказала она и издала последний вымученный выдох.
Терра продолжил стоять на холодной земле, впитавшей в себя кровь, и смотреть на безжизненные тела, лежащие перед ним. Лица, которые он знал наизусть, теперь были искажены гримасой боли, их глаза застыли в вечной боли. Его сердце билось в груди, будто пыталось вырваться наружу, но почему-то в нем было пусто, как в могиле.
Он видел их последние вздохи, слышал их хриплые шепоты, полные ужаса и боли. Все эти жертвы во имя истины... Это была его вина. Он, который всегда стремился к справедливости, стал причиной их смерти. Он, который клялся защищать людей, в итоге стал их палачом.
Он знал, что они были предателями, что их души были осквернены коварством и ложью. Но как он мог забыть их мягкие улыбки, обращённые друг к другу в последние секунды жизни.
Он поднял голову, его шея болела от напряжения, а глаза застилала пелена слез. Он чувствовал, как его тело наполняется холодом, пробирающим до костей. Все его существо кричало о мести, о жажде крови, о желании стереть с лица земли тех, кто посмел причинить ему боль.
Но он знал, что этот путь приведет его к гибели. Он знал, что его душа уже была осквернена, а его сердце было разбито на миллион осколков.
Он смотрел на них, на их бездыханные тела, и понимал, что все, что у него осталось, — это боль. Боль, которая будет вечно терзать его, как червь, пожирающий его изнутри.
Стоять. Он должен был твердо стоять на ногах. Не для мести, не для справедливости. Он должен был стоять ради всех погибших во имя этой чертовой истины, ради их памяти. Он должен был жить ради них, чтобы их любовь и боль не были напрасными.
Он сделал шаг, опираясь на теплые руки Каскаты и Фиаммы, чувствуя при этом слабость в конечностях. Он был разбит, но одновременно был и жив. И в этой жизни у него оставалась только одна цель — не допустить, чтобы они умерли напрасно.
— ДЕРРРРРЕВО! — раздался громкий крик сверху
— Рыцарь! — закричал Фаро, подставляя свою руку для его посадки.
Попугай вальяжно приземлился на его руку и своими глазками-бусинками обвел всех вокруг.
— Боже Рыцарь, Иримэ? — давясь волнением спросил Лиам, игнорируя нарастающую слабость.
— Иримэ кррррасавица! Девочка кррррасавица! — гордо сказал он.
Лиам опустился на колени, его тело пронзила такая мощная волна эмоций, что он не смог сдержать слез. Слёзы, которые он сдерживал на поле боя, которые он не позволял себе пролить, когда видел кровь и смерть, ручьями потекли по его лицу. Это были слезы радости, боли, благодарности, и бесконечной любви к его невесте и их дочери.
— БРРРРЕВНА ВЫ! — продолжил Рыцарь. — ИЩИТЕ ДЕРРРРРЕВО! АЮТО, КОЛБАСА, У НАС ПЕРРРРЕГОВОРЫ! И ПИРРРРРУШКА!