Глава 4
Внутри, при свечах, царила теплая и дружеская атмосфера, закутавшая всех собравшихся в теплые плащи и шерстяные одеяния. Теперь они переместились из столовой в просторную гостиную, украшенную гобеленами, изображающими битвы и орденовские турниры. Здесь, за массивным дубовым столом, сейчас обсуждалось множество вещей — от последних политических событий до новых торговых возможностей. Ароматы древесных разжигаемых огней и дыма из трубки Бергхана, что любезно была подарена Грассо, пропитывали воздух, создавая загадочную атмосферу.
Уомо, сидящий за уголком стола, наслаждался бокалом изысканного вина, которое приобретало еще более благородный вкус благодаря длительному хранению в подземном винном погребе. Он с улыбкой слушал рассказы своих друзей, не подозревая, что его жена, стоящая поблизости, намеренно сдала их тайный сговор властям.
Гердена, волосы которой были сплетены в аккуратную косу и одетая в роскошное платье, улыбалась и разговаривала с гостями с таким естественным блеском, что все, казалось, и забыли о своих первоначальных подозрениях. Пока вино лилось рекой, они весело и беззаботно наслаждались моментом, не подозревая о предательстве, которое скрыто сгущалось в тени.
— Представь себе, мой друг, я был лишь простым торговцем, поникшим под тяжестью неправедных налогов и строгих ограничений правительства, — начал свою историю Уомо, ласково держа Гердену за руку. — Но я всегда был человеком твердой воли и неутомимого старания, и я подумал: почему бы мне не использовать это в своих интересах?
— И человеком, что был жаднее самих дьяконов, — рассмеялся от собственного замечания Бергхан.
— Никогда бы не подумала, что в торговле столько проблем, — удивилась Лиата.
— Наш Орден, увы, смотрел на торговцев, как на источник дополнительных доходов для своей растущей роскоши. Они навязывали нам непомерные налоги и ограничения на продажу определенных товаров. Но вместо того, чтобы попрять свою судьбу, я решил использовать ситуацию в свою пользу.
— Мы и не сомневались в этом, — хохотнул Рей.
— Ох, какой это был титанический труд, мой друг! Я выстраивал ниточки союзов с другими торговцами, чтобы заключить более выгодные сделки и обходить налоговые ограничения. Я совершал смелые рывки в далекие земли, где находил товары, которые были востребованы и приносили высокую прибыль. Тот же алкоголь да табак таким спросом пользовался на севере...
— И ты все это провернул один? — нахмурился Фаро.
— Не буду врать. Мне не хватало лишних рук, чтобы самому выполнить все работы, поэтому я создал сеть более мелких торговцев, что под своими бумагами возили мои товары. Но самое главное, что позволило мне вырасти до самой высокой ступени богатства, было мое чувство уникальных возможностей и глубокое знание торговли. Я обновлял свои познания, добывал информацию о рынках и нашем конкурентном окружении. Это позволило мне прогнозировать взлеты и падения цен и делать гениальные инвестиции.
— Я всем так и рассказываю. Грассо — самый гениальный и самый жадный человек на свете!
— Крррррекерррр гению!
— И, верь мне, мой друг, — Уомо наклонился ближе к Лоцману. — Несмотря на всю тиранию и угнетение, я никогда не забывал о тех, кто был вокруг меня. Я содействовал развитию местных сообществ, финансировал проекты по образованию и культуре. Я не считаю, что вина наполняет мои карманы золотом, а скорее тот факт, что я не позволил темному облаку тирании закрыть моей душе светлый свет возможностей. Искры силы, решимости и мудрости помогли мне процветать в мире, где другие тонули в безвыходности.
— Уомо на пару слов, — сказала Гердена, отрывая взгляд от настенных часов.
— Секунду, — выдохнул торговец, отставляя бокал в сторону.
Она вела его в сторону, сопровождая путь молчанием, пока стены кабинета не скрыли их от гостей.
— Я нашла выход, — ласково начала она. — Наконец твоя мечта исполнится, дорогой муж. Я позаботилась о том, чтобы вскоре мы стали жить, как и хотели. В несметном богатстве и роскоши. Уомо, скоро власть распорядится вознаградить тебя за поимку преступников и воздвигнет тебя до небес.
Воздух в комнате пропитался мрачной нерешительностью, а глаза мужа заискрились яростью, словно пламя в пустоте глухой ночи.
— Что ты сделала? — холодно отчеканил он.
Жена, явно не ожидавшая столь холодной реакции супруга, все же посмела открыть свои губы и проговорить:
— Я сдала пиратов властям.
Уомо вздрогнул от таких слов. Он, сильный и гордый, едва поверил в предательство своей любимой жены. Глубокие морщины на его лбу сделались еще более четкими, а его глаза наполнились суровым гневом. То женское лицемерие поразило его и заставило открыть глаза на истинную природу его супруги.
Он впился своими глазами в глаза жены, словно обозленная душа была готова разорвать ее на части.
— Да как ты посмела? — грянул он.
Звук его голоса отозвался в пустоте комнаты.
—Ты сдаешь моих друзей, что доверились нам и рисковали своими жизнями, и все это ради какого-то золота?
Жена оступившись на шаг, подняла на Грассо свое лицо
— Возможно я сделала ошибку, но пойми меня, — тихо проговорила она, пытаясь найти слабое место в аккордах его гнева. — Мы получим награду, богатство, возможность обеспечить наше будущее. Мы сможем жить в роскоши, как достойные люди. Неужели мы не заслужили этого?
Муж взял глубокий вдох, причиняющий боль, и в его взгляде виднелась глубина утраты. Он уже давно отдал свое сердце дружбе и любви, что стали его истинными богатствами. Теперь они были на грани уничтожения, через лживые руки его жены.
— Гердена, ты сбросила себя плащ благородства и стала рабыней своей жажды власти, — сказал он с горечью в голосе. — Я не могу оставить безнаказанным такое предательство. Я потерял веру в тебя и не могу продолжать жить вместе с тобой.
Слова мужа распахнули врата разочарования и злобы, которые ревностно прятались в его сердце. Серый дым предательства заполнил комнату. В руинах их отношений, она поняла, что стало слишком поздно для слов ее раскаяния.
В ужасе она осознала, что своими словами, она привела мужчину к этой самой грани безумия. Вспыхнувшая паника вытеснила разум из головы.
— Они тебя не тронут, Уомо, — дрожащим голосом начала она. — Ты своей хитростью заманил из в дом. Их уже не спасти, тени будут здесь с минуты на минуту. Нас не тронут...
Закипая от нестерпимого гнева, Грассо ударил кулаком по стене.
— Ты лишила меня всего, Гердена, всего, что было дорого моему сердцу. Ты предала моих друзей и смеешь глазами смотреть мне в душу? — прогремел он, блуждая по комнате, словно дикий зверь в клетке. — Всю жизнь я жил тремя несметными богатствами. Бергхан обещал мне то сокровище, о котором я и не смел мечтать — верность, дружбу и доверие. Вторым несметным сокровищем стала твоя любовь. А ты мало того, что продала ее за золото, так еще своими когтями алчности покусилась на первое.
— Да ты сам жаден до богатств! — заплакала Гердена.
— Да я жаден. Жаден до знаний, возможностей, что двигают меня вперёд. Жаден до интеллектуальных битв и рисков. Но никогда я не выигрывал их нечестными путями. Никогда не опускался до алчности, как ты.
Гердена, охваченная ужасом, боялась отвернуться от своего супруга.
Послышались крики ужасов с соседней комнаты и звон разбитых окон.
Мгновение замешательства сменилось на броский жест. Уомо схватил ее за горло и пальцами принялся сдавливать тонкую шею.
— Ты предала меня, Гердена, — с глаз Уомо покатились слезы. — Я не смогу больше жить, зная о твоей подлости и лжи. Несмотря на твою сегодняшнюю темную личину, в моем сердце ты будешь всегда вчерашней любящей Герденой.
Она не сопротивлялась. Тихо плача, жена нежно прикоснулась к лицу мужа и поклялась хриплым голосом, что, даже если она уже никогда не услышит его голос и не увидит его улыбку, она будет жить последние минуты с осознанием своего предательства, чтобы его душа наконец могла найти покой. В сердце ее вспыхнул навечно горящий огонек раскаяния.
Который она унесла за собой в Темноту.
Здание хватило пламя. Грохот разрушения его любимого дома, его теплого гнезда, где только здесь он мог обрести покой, стал симфонией его погибели. Он опустился на колени и бережно обнял безмолвное тело, в последний раз наслаждаясь запахом ее волос и тела.
— Уомо... — хрипло окликнул его Бергхан, что, плетясь, подошёл к нему через образовавшуюся в стене дыру.
— Прости друг, я не знал о ее замысле, — плача, прошептал он.
— Я знаю, приятель. Ты слишком жаден до нашей дружбы, — хромая Бергхан все же дошел до него и протянул дрожащую руку. — Пора идти.
— А тени?
— Каската и Аттуал спрятали наших, пока Фиамма и Феб использовали наш козырь, соединив стихию. Они отступили, но...
— Нет, — задрожал Грассо.
— Много раненых. Многие без сознания. Каската, моя дочь... — Бергхан сам держался, чтобы не впасть в отчаяние. — Уомо, куда можно поддаться?
Испытав чувство нарастающего облегчения, мужчина взял себя в руки и перевел взгляд на карту, что все это время висела на его стене.
— В мой дом в Ромито. О нем не знала даже Гердена. Можете остановится там.
— Скажу Терра, — кивнул Лоцман, подходя к разрушенной стене. — А ты чего тут жопу просиживаешь? Особое приглашение нужно?
На секунду потеряв дар речи, Уомо поднялся с места и, окинув предательницу взглядом, вышел вслед за мужчиной.
Его дом сгорел и лишь пепел служил воспоминанием о былом величии. И, несмотря на то, что остатки картин и ценных бумаг уже были снесены ветром, а мебель и скульптуры смешались своими осколками с грязью и песком, его главное сокровище заблестело ярче.
Верность и дружба не была сломлена в этот день.
***
Аккуратно постучавшись, Рей с подносом вошёл в ее комнату, медленно закрывая за собой дверь.
Он колебался, руки его дрожали, вспоминая недавно пережитый ими ужас.
Лиата чуть не погибла в те роковые сутки.
Она лежала перед ним, явно чувствуя непрестанный ужас, который терзал душу и надрывал ее тело. Приспешники алой тени старались взять ее в плен, но в последний момент при отступлении нанесли ей резаную рану в области плеча. Важные сосуды, конечно, не были задеты, но пострадала рабочая рука. И сейчас она была уязвима, ослабленная и утратившая надежду на мирную и спокойную жизнь. Лиата знала, что ее отец и друзья рядом, и этот факт удерживал ее от погружения в бездну сомнений и боли.
Рей опустился на колени рядом с ней, бережно укладывая поднос с едой на ее тело. Его глаза отражали глубокую заботу, нежность и безграничное сострадание ее физической и моральной боли.
— Спасибо, — хрипло шепнула она, приподнимаясь на своей постели.
Недовольно цокнув от пореза ножом, что случился в момент очередного приступа боли, девушка отложила трапезу и левой рукой небрежно забинтована правую кисть. Белый бинт продолжал пропитываться алым содержимым. Тишина заполнила комнату, когда он взял ее руку в свои ладони.
— Я перебинтую рану, — уточнил он.
Он внимательно осмотрел загрязнённый кровью бинт и лёгким движением высвободил ее кисть. Он приложил чистую повязку и сделал ей несколько круговых движений. Каждое прикосновение огнем вспыхивала в его сердце.
— Принести тебе воды?
— Да.
Затем он поднялся и ушел на кухню. Рей знал, что ее телу нужны силы, чтобы подняться и вновь стать сильной. Принеся графин с водой, он поднес стакан к ее губам, аккуратно придерживая голову за затылок
Она не могла не видеть его любовь и преданность, которые проявлялись в каждом его движении, каждом акте заботы.
Видела его собственные чувства независимые от ее ответа.
Он не ждал взаимности, но все равно, несмотря ни на что, продолжал заботиться о Лиате, которая стала его всем.
— Рей, — виновато начала она.
— Тебе нужно поспать, — улыбнулся он, забирая поднос. — После заскочит Бергхан.
— Я не знаю, как отблагодарить тебя за твою заботу.
— Ты уже это делаешь, — покачал головой мужчина. — Спи крепко.
Несмотря на мои ошибки и грехи Аргуса, она продолжает говорить со мной. Ее сердце ещё не скоро переживет смерть Эстеля. Не буду врать, но и мне не хватает его прямолинейности и проницательности. Сколько она позволит, столько я и буду рядом.
Выйдя из комнаты, в нос ударил запах старинных и брошенных вещей. Переступив скрипучий порожек, он аккуратно вошёл в комнату Фиаммы, проверяя, не пришла ли она в сознание. Мужчина, остро ощущая внутренний трепет, медленно вошёл через дверной проем. До сих пор Рей так и не смог успокоится от страшного зрелища огненного торнадо. Казалось, алая тень вогнала их в тупик, но громкий крик Аттуала отрезвил всех от шока неожиданного для них нападения. Рей до сих пор помнил жар, исходившей от этой чудовищной силы, помнил, с какой лёгкостью он сминал стены, словно старую бумагу. И помнил полумертвые тела двух его друзей, что одновременно пали на холодный пол через секунду после отступления врагов.
Взгляд его встретили переплетенные руки друга возле кровати брюнетки и немые свидетели его битвы с собственными эмоциями — Рыцаря, Аюто и Колбасу, что жалобно скрутились в ногах Фиаммы.
— Кто разрешил тебе встать?— нахмурился Рей, закрывая за собой дверь.
— Мне лучше. Хотел просто проверить, как она, — безразлично ответил ему Феб.
— Врешь и не краснеешь.
— Ну и хотелось подумать, — добавил он.
Постель, на которой лежала девушка, выглядела желтовато-серой. Медленно пробежашись по ней своими лапками, Рыцарь вновь клювом потянул ее за темные волосы, вынуждая проснуться.
— Подъем! Аттуал несёт рррром!
— Я убил ее однажды. Не хотелось делать этого снова, — убито начал Темпеста.
— Прекрасно ведь знаешь, что твоей вины нет ни тогда, ни сейчас, — отрезал Рей, присаживаясь рядом.
— Знаю. И все равно виню.
— Скажи ей это лицо после пробуждения, и она тебя треснет, — Рей аккуратно взял сонного Аюто в руки и провел пальцами по мохнатой спинке. — Был бы и Фелличе здесь, одним фингалом не отделался бы за свое состояние. Тебя никто не винит за произошедшее. Запомни это уже наконец.
И в глазах Феба, тяжелых от горя и сомнений, он увидел неуверенные огоньки надежды, выплеснувшиеся из глубины темной бездны.
— Фиамма, подъем! Террррррра пошел крррррасоваться!
— Он тренируется с Серхио на заднем дворе, — пояснил другу Рей. — Рыжику приглянулся молот с первого этажа.
Феб молча кивнул и вновь повернул голову на девушку.
— Я запутался, Рей.
— Ритуал должен был снять все последствия темного воздействия.
— И я не понимаю, что на самом деле со мной происходит. Я понимаю, что мне нужно время подумать...
— Пока ты подумаешь, мы уже состаримся и свалим в Темноту. Фелличе даст наконец тебе пинка и мы расслабимся у костров.
— Это тот случай, когда мозги лишь мешают жизни, — раздался недовольный сонный голос. — Твои страдания даже сквозь смерть услышишь.
Девушка, чье существование балансировали на лезвии ножа говорила тихо, с привычным для нее сарказмом. Ее зрачки, искрящиеся слезами, пробежались по двум силуэтам, рассматривая собравшихся.
— Выглядишь плохо, — честно признался Рей.
— Как и ты, — улыбнулась девушка, обнимая облизывающую ее собаку.
Феб же сидел будто в одиночестве у постели, погруженный в свои мысли, когда дверь резко распахнулась, сбивая его с толку. В комнату ворвался Аттуал, чьи глаза искрились от азарта.
— Ты не поверишь! — воскликнул он, почти задыхаясь от волнения. — Каската, она наконец-то очнулась после боя! Ей стало лучше!
Рей ощутил, как его сердце подскочило от радости. Феб от неожиданной новости выпрямился, расплываясь в лёгкой улыбке.
— Я тебе говорил.
— Другого исхода и быть не могло, — закивал Аттуал. — Я так и сказал Терра.
Конечно говорил. Всем и каждому твердил, что она поправится, пока сам сидел во время отбоев у ее постели не смыкая глаз.
Рей ощутил прилив сил, заметив, как уставшие и недоспавшие глаза друга наконец заискрились от облегчения.
— Что произошло? Почему все так возбуждены? — спросил Терра с улыбкой, приоткрывая дверь еще шире.
Аттуал, еще не пришедший в себя, бросился к нему, повиснув на нем всем своим весом.
— Они проснулись! Каската, Фиамма!— воскликнул он. — Феб, а чего ты не в постели?
Недовольно цокнув, мужчина поднялся с места и вышел из комнаты, не закрывая за собой дверь.
— Что это с ним? — нахмурился Терра.
— Очевидно душевные муки, — раздался звонкий голос Грассо с коридора. — Я рад, что все наконец очнулись.
— Уомо, я слышал о произошедшем, — сглотнул Рей. — Ты спас нас, да и такой ценой...
— Грассо никогда не терпит предательств, — лишь сказал он. — Ей это было прекрасно известно. Я хранил верность, и требовал от нее того же.
— А твои четыре жены?
— Байка для статуса. Не более. Я любил, люблю, и буду любить только Гердену. А в то время передо мной была не она. Гердена умерла для меня, как только связалась с тенями.
— И ныне ты открыто готов выступить на нашей стороне?
— Настало время достать из рукавов ещё одни карты, — кивнул Уомо.
— И нападать?
— И приступать к разведке.
— Рррразведке!— оживился Рыцарь.
— Набираемся сил и отправимся на поиски анонима. Заодно проверти твою мать, Терра. Сколько ты не видел ее?
— Лет семь. Может больше.
— Это не будет опасно? Нирикан сама говорила, что она под их защитой, — нахмурился Рей.
— Никогда не узнаешь, пока сам не проверишь, — пожал плечами Грассо. — Тем более, они явно не рассчитывают, что мы осмелимся так близко подойти.
— Я пока вас слушал, появилась у меня одна идея, — улыбнулся подошедший Лоцман, выдыхая дым с носа. — Всей толпой не пойдем. Довольно рискованно помереть всем сразу. Оставим здесь Уомо, Фиамму, Каскату, Феба, Лиату, Рея, Эрбу, Лиама, Иримэ, Либерту Конджиламенту, Такару и Колбасу.
— Почему так? — наклонил голову Рей.
— Гении не рассказывают своих секретов и тактических уловок.
— Боже ты начал превращаться в Магистра, — улыбнулся Терра. — Сейчас облысеешь, не дай Господ.
— До Фаро мне ещё далеко, — улыбнулся Лоцман. — Всем ясна тактика? Хорошо, пойду доложу остальным и начнем подготовку.
— Колбаса, охррррранять! — приказал ей Рыцарь.
— Гав! — ответила ему собака, грозно оскалив клыки.