Глава V: Истерика Китти
Китти тряслась под шкурами: зима выдалась суровой, и ни огонь очага, ни теплая одежда — ничего не помогало от холода, от которого ныли кости.
Варфоломей снова толкся у стола и, обернувшись на лязгающую зубами странницу, улыбнулся. Он стащил с полки бутылку и, откупорив ее, наполнил стакан, после чего поднес его Китти.
— На, бледнолицая, — хохотнул знахарь в бороду.
— Что это? — она поморщилась от резкого запаха.
— Спирт. Надеюсь, тебя проберет с него.
Холодный напиток одновременно обжег и застудил глотку, а вскоре тепло разлилось по всему телу. Китти стало жарковато под одеялами, и её клонило в сон. «Бесит. Только лежу, сплю и жру. Эх, косточки мои...»
Заснуть ей не дал лай собак. Варфоломей, нехотя оторвавшись от хлопот, подошел к окну и, откинув занавеску, сказал:
— Мужики пришли. Чего им надо, еще в такой мороз переться... — пробурчав, знахарь натянул на себя подбитый мехом плащ и вышел на улицу, успев запустить стылый воздух.
Китти напрягла слух.
— Здорово, Варфоломей, — сказал кто-то.
— Здраво, здраво. Что привело вас ко мне?
— Мы это... по поводу странницы.
— А что вам от милой государыни странницы понадобилось? Лечится она, недосуг ей вашими хлопотами заниматься.
— Не в этом дело. Видишь ли...
— Гони взашей эту странницу! — проскрежетал кто-то. — Не надобно нам ведьм всяких в деревне!
— А чем она вам мешает-то? Лежит у меня, восстанавливается. Да и как я её выгоню, зимой...
— Пусть сама разбирается! Подохнет — еще лучше! А то вдруг на нас проклятие накличет, ну, за то, что об нашу бестию попереломала себе все, да и не заплатили мы ей...
— И не заплатим! — пробасил кто-то.
— Так в этом, что ли, дело? — спросил озлобленно Варфоломей. — Из-за денег? А куда вы дели то золото, что мы страннице всей деревней скидывались? Пропили все, сучье племя?! Ладно они, дальше бутылки не видят, но ты-то староста! Как мог позволить денежкам уплыть?
— Да какой там пропили! Как знали, что мороз сучий будет, вот и закупились шкурами. Тебе-то с твоими стеклами хоть бы хны, а у нас продувает все, дети мерзнут! Так уж пусть лучше странница с неуплаченным заказом останется, чем детки помирать будут...
— Это уже ваши проблемы: одеяла, не одеяла... Вся деревня конкретно скидывалась на странницу, а золото все пошло хрен знает куда! Не верю, что вы на все четыреста монет шкурами закупились: на такую сумму можно всю деревню застелить медведем!
— Варфоломей, мы так тебе говорим: гони эту мерзопакость, пока она на нас чары не наклала злые!
— А она и не наложит, если деньги ей отдадите!
— Тоже мне, мозговитый! А где мы деньги-то возьмем?
— А это уже, господин староста, твоя забота. Вся деревня честно отдала деньги, но все через жопу пошло — и пойдет потом еще пуще — из-за тебя! Идите отсюдова! И к страннице не лезьте: и так бедняжка все кости переломала, а вы еще её выставить, на морозе подыхать предлагаете! Находите деньги: вы не только её обманули, но и всю деревню! Стыд и срам! Прочь!
Голоса мужиков сливались в один недовольный гул, но Варфоломей не стал слушать; зайдя в хату, он резко хлопнул дверью и, скинув плащ, вновь вернулся к столу.
— Глянь на них, а! Зверье, не иначе! Знаешь, зачем они пришли?!..
— Я всё слышала, — сказала Китти.
Варфоломей недоуменно на неё посмотрел, но потом, хлопнув себя по лбу, простонал:
— Точно, ты же не обычный человек. Ну, раз ты всё слышала, то и знаешь, что я ответил...
— А каковы они, мужики эти?
— Срань на срани и сранью погоняет, — выругался знахарь. — Идиоты натуральные, не более!
— Я о том, смогут ли они потом тебе отомстить.
— Не посмеют. Я — единственный знахарь в округе — не считая полоумной бабки, которая уже скоро помрет. Если меня покалечат, то детей их некому лечить будет, и покосится вся деревня. Не говорю уж, что я костяк, но все же...
Варфоломей гневно бормотал, пытаясь столочь сушеные травы, но вскоре бросил ступку и уселся на стул, глядя на Китти.
— Ни доли человечности! Никакой благодарности! Скоты! Падальщики! Ох, странница, стыдно мне за них, ох как стыдно... Извини уж...
— А чего ты извиняешься? Не ты же на деньги честных трудяг кидаешь, — скрежетнула Китти.
— Ты не думай, что я им поддамся. Не выставлю тебя в мороз, да и буду настаивать, чтобы ты осталась до полного выздоровления! Пусть хоть рубаху на себе рвут, не вышвырну больного человека!
— Спасибо, Варфоломей, — сказала она как-то сдавленно, неестественно. — Спасибо.
Знахарь удивленно посмотрел на странницу, не ожидая добрых слов от неё. Не увидев подвоха, он кивнул, улыбнувшись, и, злобно понося мужиков, вернулся за работу.
Угли мерно трещали в очаге. За окном разыгралась метель, завывая. «Мерзнут, видите ли, суки, — подумала Китти. — На мои деньги накупили всякой херни. А я тут валяюсь с переломанными костями».