No Exit
В кабинете было темно — свет давали только лампа на столе и мерцание пламени в камине. Стены, пропитанные ароматом кожи, дерева и давно выкуренных сигар, давили тяжестью. В воздухе витало напряжение — не враждебное, но острое. Как перед выстрелом.
Илэйна вошла в комнату, не стуча. На ней было то же платье, но каблуки она сняла. Босые ноги почти не издавали звука, словно она скользила. Хищно. Или осторожно.
Он сидел в глубоком кресле. Спокойный. Руки сцеплены перед собой. Рубашка расстёгнута на пару пуговиц, на запястье — часы, чуть сбитые. Он не поднял взгляд сразу. Ждал. Пусть сама подойдёт. Пусть первая нарушит этот вакуум.
— Я думала, ты меня избегаешь, — сказала она.
— Нет, — ответил он, не поднимая головы.
— Я наблюдал.
Молчание. Пауза. Как шаг по стеклу.
Она подошла ближе, остановившись между ним и камином. Тени бегали по её лицу, играли на ключицах.
— Ты знал? — спросила она.
— Всё это время?
Он поднял глаза. В них было столько темноты, что можно было утонуть.
— Я тебя узнал. С самого начала.
Илэйна не шелохнулась. Но внутри что-то дёрнулось.
— В клубе, — продолжил он.
— Потом — в коридоре. Потом — на балконе. Тогда ты была другой. Тёмной. Дикой. Но взгляд... ты не изменила его. Ни на секунду.
Он встал. Медленно. Как зверь, вытягивающий лапы перед прыжком.
— Знаешь, что странно?
Он подошёл ближе.
— Я должен был тебя сдать. Сказать брату. Поднять охрану. Сделать всё по правилам.
Он встал вплотную. Их тела почти соприкасались.
Его дыхание касалось кожи. Ни злобы, ни нежности — только напряжение, стягивающее воздух между ними, как тетиву.
Илэйна смотрела на него — ни слова, ни дрожи. Только взгляд. Жёсткий. Чистый.
И в этот момент она сорвалась.
Пальцы резко потянулись к его галстуку, что висел, как символ власти, и рывком потянули его на себя. Его лицо оказалось совсем близко. Она поцеловала — жадно, без намёка на нежность. Врезалась, будто хотела лишить его опоры.
Он замер.
Ровно на секунду.
А потом... взорвался.
Руки схватили её — за талию, за затылок, за бедро. Рвано. Жадно. Как будто он всё это время ждал. Знал. Думал. И теперь — сорвался.
Он оторвал её от пола, врезал спиной в стену — картины дрогнули. Стол затрясся. Огонь в камине вспыхнул ярче.
Илэйна застонала — не от боли, от шока. От силы.
Он прижимался к ней так, будто хотел оставить на коже отпечатки. Она выгнулась, запустила пальцы в его волосы — и зарычала в поцелуй.
— Ты... — выдохнул он в промежутке между поцелуями,
— сука, что ты делаешь со мной...
— Играй со мной, — прохрипела она, отвечая укусом на ухо.
Он стянул с неё платье резким рывком. Молния не выдержала. Она осталась в белье — чёрном, тонком, почти ничего не скрывающем. В глазах — вызов. На губах — кровь. На груди — дыхание.
Он швырнул её на кожаную кушетку, что стояла у окна. Илэйна выгнулась, подалась на локтях, и он зашёл сзади — грубо, быстро, будто голоден.
— Вот так? — прохрипел он, рывком вонзаясь в неё.
— Так хотела?
Она застонала — резко, низко.
— Сильнее.
Он ударил бёдрами.
— Ещё.
И тут...
Звук шагов за дверью.
Доминик.
Проходил мимо, лениво, с бокалом вина. Услышал что-то. Остановился. Прислушался.
— ...это чёрт возьми что?
Он наклонился к двери, на лице — смесь ужаса, смеха и абсолютного неверия.
Изнутри слышались удары — глухие, плотные, будто кто-то бьёт по стене. Звон стекла. Сдавленные стоны.
И один — длинный, томный стон, в котором угадывался голос его брата.
— Нет. Это не... блядь, это же...
Он попятился, уронил бокал.
— ОН СНОВА ЭТО ДЕЛАЕТ В КАБИНЕТЕ?! — прошипел он сам себе, задыхаясь от паники.
— Я больше не смогу там сидеть... даже рядом!
Изнутри, тем временем...
Венансио держал её за горло — сдавленно, нежно, на грани. Илэйна царапала его бока, выгибаясь навстречу. Их тела сливались, словно давно искали друг друга. Пот, кожа, удары. Тишины не было — только гортанные звуки, как будто они дрались.
— Ещё, — выдохнула она.
Он перевернул её — она оказалась сверху. Волосы разметались по его груди. Он сжал её бёдра, направляя.
Она вела.
— Ты знал с самого начала, — шептала она, наклоняясь, пока его губы не коснулись её сосков.
— Но не остановил.
— Я хотел посмотреть, как далеко ты пойдёшь, — прохрипел он, задыхаясь.
— Вот ты и увидел.
И она пошла вниз — по его телу, по животу, по бедру... Её язык обвил его, губы сомкнулись, а он откинулся назад с глухим стоном. Он схватил подушку, сжал её в кулаках — как будто только она могла удержать его от крика.
Снаружи Доминик отступал от двери как от портала в ад.
— Всё. Я... этого не слышал. Этого. Не. Было. Никогда. — и, перекрестившись, быстро ретировался по коридору, под звуки глухих ударов и женского рычания.
А внутри...
Венансио толкнул её обратно, вошёл резко, глубоко. Она задыхалась, губы прикушены. Он смотрел в глаза, и в этих взглядах было что-то большее.
Страсть?
Боль?
Проклятие?
Когда всё кончилось — он не рухнул. Он просто остался внутри неё, дыша в её шею, а она — медленно гладила его плечи.
Молчание.
— Скажи, — прошептала она.
— Зачем?
Он чуть повернул голову.
— Чтобы ты поняла. Я вижу тебя. Не маску. Не ложь. Тебя.
Пауза.
— И что ты теперь сделаешь? — спросила она.
Он усмехнулся.
— Не знаю. Но я точно не отпущу.
Она закрыла глаза.
И впервые — ей было страшно.
Снаружи в коридоре, Доминик, всё ещё в шоке, подбирал бокал с пола.
— Я должен сжечь уши. И этот кабинет, — прошептал он себе.
— Чтоб только духа этой сцены не осталось.
Треск за дверью.
Что-то звякнуло. Шорох. Затем тихий мат.
Венансио напрягся, вслушался. Потом медленно, почти лениво, склонился к её лбу и поцеловал.
— Подожди.
Он откинулся, натянул на себя брюки. Без рубашки, босиком, открыл дверь — распахнул резко, без предупреждения.
В коридоре, как в замедленном кадре, Доминик стоял на коленях, сгребая осколки бокала. Щека поцарапана, волосы растрёпаны, в руках — горсть стекла и недопитое вино в ботинке.
— Серьёзно?.. — мрачно выдохнул Венансио.
Доминик поднял глаза. Медленно. Очень медленно.
— Я... это... просто шёл мимо. И, э-э, ну... — он махнул рукой в сторону закрытой раньше двери,
— ну вы там... это...
— Что — «это»? — усмехнулся Венансио, опираясь о дверной косяк, всё ещё без рубашки, с расцарапанной шеей.
— Ты... ты снова трахался в кабинете?! — взвизгнул Доминик, глядя куда-то мимо.
— Это терапия. — Венансио пожал плечами.
— Альтернатива креслу. Очень глубокий метод.
— Господи, — пробормотал Доминик, вставая.
— Я больше не смогу вести тут ни один деловой разговор.
Он повернулся, чтобы уйти... но, по инерции, слегка приоткрыл дверь.
Илэйна, всё ещё лежавшая на кожаной кушетке, не ожидая визитёров, резко приподнялась — абсолютно обнажённая, волосы растрёпаны, грудь — открыта, на губах — слепая ярость.
— Ты что, с ума сошёл?! — рявкнула она.
Доминик застыл, как олень в свете фар.
— ГОСПОДИ, БОЖЕ МОЙ, — прокричал он, захлопнул дверь обратно, сжал руки в кулаки и побежал по коридору.
— Я ЭТО ВИДЕЛ. Я ЭТО ВИДЕЛ. Я БОЛЬШЕ НЕ ПЬЮ. Я ВООБЩЕ БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЮ.
Секунда тишины.
С другой стороны двери:
— Он видел меня полностью голой! — процедила Илэйна, прикрывая грудь ладонью.
Венансио, ухмыляясь, подошёл ближе.
— Ну... не он один.
— Ты — молчи, — прошипела она, швырнув в него подушку.
Он поймал. Легко.
— Скажи честно, — пробормотал он, усаживаясь обратно на край кушетки.
— Это уже часть плана?
— Это было вне плана, — огрызнулась она, всё ещё прикрываясь, хотя толку от этого уже не было.
— Тогда отлично, — прошептал он, наклоняясь к её уху.
— Потому что теперь мы оба вне игры.