Lace and Gunpowder
В особняке было шумно.
Слуги суетились, носились по коридорам. Хлопали двери, звенела посуда. В подвале вышла из строя система охраны, сверху — истерика по поводу отменённых поставок. Вечером ожидались люди. Те, которые не спрашивали имён, а звали по функциям.
Дом гудел. Как улей. Как ловушка.
А Илэйна — собирала вещи.
Комната залита серым светом. Чемодан открыт, рубашки сложены ровно, рядом — футляр с документами, фальшивым удостоверением психолога, запасной симкой. Всё как должно быть. Всё по протоколу.
Кроме одного.
Она не чувствовала победы.
Пальцы медленно застёгивали молнию. Каждое движение — будто закрывало дверцу клетки. Она не была в безопасности. И не была свободна.
Она просто... выживала.
"Ты должна уйти до того, как захочешь остаться."
Слова отца резонировали внутри.
И вдруг — громкий удар двери.
Она обернулась.
Мануэль.
На грани.
Пальцы сжаты. Взгляд — обугленный, как будто он пришёл после драки или перед ней.
— Ты уезжаешь? — хрипло.
— Да, — спокойно.
— Просто... вот так?
— Работа выполнена. Диагнозы переданы. Сеансы завершены.
Она стояла прямо. Чётко. Холодно.
— Мне больше здесь нечего делать.
Он шагнул ближе. Его голос стал ниже.
— Ты лжёшь.
Пауза.
— Ты хочешь, чтобы я попросил остаться?
Она не ответила. Только смотрела. Без мигания.
— Ну так скажи. Прямо. Скажи, что хочешь, чтобы я это сказал.
Она не сдвинулась ни на сантиметр.
— Ты этого хочешь? Чтобы я сказал тебе остаться? Чтобы я признал, что что-то чувствую?
Молчание.
Он рванулся вперёд, схватил её за руку, дёрнул — резко. Она врезалась в его грудь. Её сердце — глухой удар. Пульс — резкий, как выстрел.
— Так и быть.
— Останься.
И поцелуй. Без нежности. Без разрешения.
Он схватил её, толкнул к кровати. Всё рушилось — дисциплина, роль, образ. Одна секунда — и он уже на ней.
Пальцы рвут халат, зубы касаются шеи. Её ноги — на его бёдрах. Спина выгнута, как струна.
— Скажи, — шепчет он, хрипло, губами к её уху,
— скажи, что хочешь остаться.
Она поворачивает голову:
— Я хочу... чтобы ты сделал, как следует.
— Я здесь не ради слов.
Он зарычал.
Постель встретила их глухим шорохом.
Простыни — вывернуты.
Тела — напряжены.
Она — сверху, потом снизу, потом сбоку, потом — на коленях, руки врезаются в её бёдра, как кандалы. Он врывается в неё резко, с напором, будто хочет пробить, прошить, сжечь.
А она... не даёт слабости.
— Быстрее, — шепчет Илэйна.
— Ты ведь этого хочешь. Не меня. А власть.
— Заткнись, — шипит он, хватая её за волосы.
— Сделай.
И он делает.
Кожа — в поте. Пальцы — в ссадинах. По спине — царапины. По губам — кровь.
Он хочет быть хищником. А она позволяет ему в это верить.
Каждое движение — вызов.
Каждый стон — как наждак.
Он ломает ритм. Она меняет позу.
Он рычит. Она смеётся.
Он заканчивает. Она — нет.
Она уходит из-под него, оставляя его выжатым, потным, тяжело дышащим.
Мануэль лежит на спине, руки раскинуты, глаза — открытые, но не видящие. Его кожа — в следах. Его тело — в пепле.
Она поднимается. Накидывает халат. Ни взгляда. Ни благодарности.
Берёт сигарету.
Открывает балкон.
Снаружи — прохладно.
Воздух пахнет дождём, пеплом, влажной землёй. Ветер касается кожи. Как Венансио. Прямо. Без разрешения. Без поцелуев.
Она выходит босиком. Стоит. Курит.
И вдруг — движение.
Внизу. На дорожке между кипарисами.
Он.
Венансио.
Один.
Рубашка наполовину расстёгнута, сигарета в зубах, взгляд — как нож, направленный вверх.
Илэйна замирает.
Он... не должен был быть здесь.
Его миссия — закончена. Или только начинается.
Он поднимает голову.
И смотрит.
На неё.
На тело в халате.
На волосы.
На босые ноги.
И — на лицо.
Лицо, которое он видел однажды. На ринге.
В дыму.
В свете прожектора.
Когда она его победила.
Нет. Там она была другой. Тёмной. Грязной. Злой.
Эта — спокойная. Светлая. Молчащая.
Но глаза.
Эти глаза.
Та же сталь.
Та же пустота.
Он моргает.
Сигарета трещит в пальцах.
Вены на шее — пульсируют.
Она не двигается.
Смотрит.
Между ними — 15 метров.
И целая война.
"Это она?"
Он не уверен.
Но тело знает.
Он чувствует, как старый страх просыпается.
Как уважение.
Как ярость.
А она?
Она дрожит.
Не от холода.
А потому, что впервые за много лет не знает — кого только что предала.
Себя?
Мануэля?
Или того, кто смотрит снизу вверх, и в чьих глазах — огонь, способный сжечь всё, что в ней ещё было живым?
Они смотрят.
Долго.
Тишина — как до выстрела.
Илэйна делает шаг назад.
Дым от сигареты исчезает в воздухе.
Она исчезает вместе с ним.
А Венансио...
Он стоит.
Один.
С пеплом на губах.
И именем на языке, которое он не произнёс. Пока.
Он смотрел вверх, в тусклый свет балкона, уже пустого, как будто сцена была миражом.
Но нет.
Запах её сигареты ещё висел в воздухе, будто оставленный вызов.
А в груди — странный осадок.
Не злость.
Не вожделение.
Подозрение? Узнавание? Желание — убить или понять?
Венансио медленно провёл пальцами по шраму на щеке.
Жест, которого он давно не делал.
Он не боялся.
Он вспоминал.
— Эмида... — прошептал он одними губами. Без звука.
И в первый раз за долгое время — почувствовал дрожь внутри.
Когда Илэйна вернулась с балкона, в комнате уже пахло — не телом, не сексом, а чем-то другим.
Решением.
Мануэль сидел на краю кровати, с опущенной головой. Рубашка на нём была распахнута, волосы спутаны, дыхание ещё тяжелело.
Он не смотрел на неё. Только сказал хрипло:
— Сегодня вечером приедут партнёры отца.
Он повернул голову, встречая её взгляд.
— Они хотят "ознакомиться с будущим лицом группы". Считай, это как крещение. Или охота.
Илэйна приподняла бровь.
— И ты хочешь, чтобы я была там?
— Я хочу, чтобы ты осталась, — просто ответил он, сдержанно, но в голосе сквозил металл.
— Будь рядом. Ты нужна мне. Хотя бы на вечер.
Она ничего не ответила. Просто вошла в гардеробную.
Её молчание — согласие, скрытое за холодом.
Илэйна шагнула в гардеробную — мягко, но без промедления.
Дверь осталась приоткрытой. Через щель она заметила то что Мануэль уже не было в комнате
На диване — несколько платьев: одно красное, слишком вызывающее. Другое — серебристое, слишком «не она».
И только одно — чёрное. Без бретелей, с открытой спиной и гладкой тканью, будто скользящей по коже как шепот.
Она провела пальцами по его вырезу.
Минимум защиты. Максимум контроля.
Илэйна встала перед зеркалом, натягивая платье через бёдра.
Оно село, как вылито.
Оголённая спина — как мишень. Или вызов.
Она провела рукой по ключицам — кожа холодная, но напряжённая. Готовая.
Волосы — собрала в тугой белый хвост, идеальный, как у балерины, как у убийцы.
Макияж — строгость и огонь.
Чёрная стрелка. Алые губы. Безжалостный взгляд.
На ноги — чёрные остроносые шпильки, каждый шаг в которых будет звучать, как щелчок курка.
Она посмотрела на себя в зеркало.
Девушка, что смотрела в ответ, не была жертвой.
Не была любовницей.
Она была оружием, заточенным под красоту.
Илэйна поправила серьгу, взяла бокал с вином — и выпила одним глотком.
— Ну что ж, — прошептала она,
— шоу начинается.
Илэйна вышла из своей комнаты, как выстрел.
Тихо. Без шагов. Но с эффектом.
Мраморный пол под шпильками отбивал глухие удары, словно отбивая время до взрыва.
На лестнице, в резном зеркале на стене, отражалась её фигура — стройная, почти болезненно идеальная. Платье повторяло каждый изгиб тела
Она остановилась наверху, глядя вниз.
Гости уже собирались.
Слуги метались.
Сестра Селия стояла с бокалом у окна, её платье — как броня, взгляд — острый, как клинок. Доминик что-то говорил кому-то, лениво, сквозь зубы, с тем самым своим циничным прищуром.
Но когда Илэйна начала спускаться — зал затих.
Один за другим взгляды поднялись вверх.
И на пару секунд — дыхание стало общим.
Тихий шепот пронёсся по комнате, словно кто-то дёрнул нити театра.
Селия вскинула голову и резко выдохнула, уронив бокал. Доминик обернулся и чуть не поперхнулся виски.
А Мануэль...
Мануэль через минуту был возле неё схватил Илэйну за запястье — жёстко, как будто хотел утащить её обратно в тень, спрятать от всех взглядов.
— Что ты устроила? — прошипел он.
— Люди смотрят. Ты выглядишь... слишком.
— Значит, слишком хорошо, — усмехнулась она, но голос звучал отстранённо. Потому что она уже не смотрела на него.
Её взгляд прошёл сквозь толпу — и замер.
Он шагнул в зал, не глядя ни на кого.
Чёрный костюм без галстука, пальто через плечо, тёмные глаза — спокойные, но колющие.
Свет падал на его скулы, и в этой полутени он казался не человеком, а выстрелом. Точным. Безошибочным.
Он шел по залу, и каждый на его пути либо расступался, либо замирал.
Пока не увидел её.
Эмида.
В этом платье.
С этой спиной.
С этим взглядом.
В его голове всё закоротило.
Сигнал. Сбой. Инстинкт.
Это была она.
Точно.
— Чёрт... — выдохнул он.
Медленно. Сквозь зубы.
Он не смотрел на Мануэля — не нужно было. Всё внимание — на неё.
И в этот момент её глаза нашли его.
Пауза.
Он почувствовал, как в груди сжалось.
Как будто всё, что было до — подготовка.
А теперь — момент истины.
Они не шевелились.
Мануэль дотронулся до её плеча
- С тобой всё в порядке?
- Да всё хорошо.
Она улыбнулась
- Может тебе что-то выпить принести
Не поворачиваюсь к нему она ответила
- да
Толпа гудела. Музыка снова заиграла. Кто-то смеялся.
Но между ними стояла тишина.
И вдруг — движение.
Он сделал шаг вперёд, и в этот момент картинка перед глазами мигнула.
Темноволосая, в спортивной майке, с разбитыми костяшками — она тогда.
Светловолосая, с прямой осанкой, в шёлке — она сейчас.
И это были одни и те же глаза.
Глаза, которые прожигают насквозь.
Глаза, которые не прощают.
— Чёрт... — выдохнул Венансио. Его пальцы дёрнулись, словно сам не знал, потянуться ли к оружию или к её лицу. Он теперь был уверен на все 100 процентов что это оно
Илэйна на секунду замерла, но не отвела взгляда.
Он узнал.
Она — это знала.
И тут она тихо прошептала:
— Вот и встретились.
А в этот момент кто-то из гостей громко объявил:
— Представляем нового куратора проекта "VA Futures". Временно назначенного советом. Мануэль Альварес.
Поприветствуем!
Аплодисменты захлопали.
Толпа повернулась.
Венансио остался стоять на месте.
Он ничего не понял.
"Временно назначенный?"
"Куратор проекта?"
"Совет?"
Что происходит в его доме без его ведома?
Илэйна ну типа надо что-то плюнуть типа она обернулась и он уже был возле неё
— Ты кто такая?
Она медленно приблизилась, глядя в глаза:
— Психолог. Сказала она спокойно не подавая виду что не ожидала его увидеть так близко
Он скривился.
— Нет. Ты не психолог.
— Тогда кто? — прошептала она.
И в этот момент снова вспыхнула та тишина, в которой были только они двое.
Слишком близко.
Слишком лично.
Слишком опасно.
И теперь сюда допиши вот это
Он подался вперёд, его дыхание коснулось её виска.
— Ты... интересна, ИЛЭЙНА— произнёс он медленно.
— И если ты работаешь с моим братом... значит, ты работаешь с семьёй.
Он сделал паузу. А потом, глядя в глаза, сказал:
— Тогда теперь твой следующий клиент — я.
Тишина упала, как нож.
Мануэль резко обернулся:
— Что? Нет. Это бред. У нас заключён контракт. Она работает только со мной.
— Она работает с тем, кто платит, — отрезал Венансио.
— И я собираюсь оплатить внимание. У меня появились вопросы. К её лицу. К её таймингам. К её мотивам.
— Ты не имеешь права, — рявкнул Мануэль.
Венансио посмотрел на него с той самой мёртвой, безжалостной холодностью, которой отец когда-то ломал их изнутри.
— Я всё ещё хозяин этого дома. И ты знаешь это.
Пауза.
Мануэль скрипнул зубами, но ничего не ответил.
А потом — она. Илэйна.
Медленно, с задержкой, будто обдумав каждую грань опасности — кивнула.
— Хорошо, — сказала она.
— Один сеанс.
Её голос был ровный, но в нём уже звучала не покорность.
Это был вызов.
Он усмехнулся, как зверь, получивший подтверждение на охоту.
— Сегодня. Внизу. Старый кабинет.
— Прекрасно, — произнесла она.
И развернулась, чтобы уйти.
Он не отводил глаз, даже когда её силуэт исчез за поворотом лестницы.
"Психолог, да?.."
"Хорошо. Посмотрим, как ты будешь себя чувствовать, когда карты на столе. Без маски. Без имени. Без защиты."
Он провёл рукой по шраму.
Значит, сеанс?
Он даст ей сеанс, который она никогда не забудет.