Collide (2)
Альварес.
Фамилия, от которой в городе тряслись и восхищались.
На обложках журналов — золотая четвёрка: три брата, одна сестра. Красивые. Богатые. Неприкасаемые.
Праздники, улыбки, «идеальная» семья.
Только никто не видел, что скрывается за закрытой дверью особняка.
Они были как клетка, украшенная золотом.
И внутри — звери. Один из них звался отцом.
Венансио.
Старший. Первый, кого ломали.
Он с детства знал: его боль — это чужой триумф.
— Встань! — рявкнул отец, и мир раскололся.
Венансио лежал, разбитый, обмякший. Кровь на губах, вкус металла на языке.
— Слабак. Смотри на себя! — что то острое впилось в руку.
— С такими, как ты, моя фамилия ничего не стоит!
Селия стояла в дверях, глаза горели.
— Довольно! Он твой сын!
— А ты моя ошибка! — крикнул он ей в ответ. Но её это не остановило.
Только она за него заступалась. Только она не отворачивалась. За это отец её «уважал» — он считал, что в ней есть «хоть что-то от мужчины».
Венансио молчал. Не плакал. Никогда.
«Ты не сын отца. Ты его боль. Его страх. Его зеркало».
Удары продолжались годами. Не только кулаками.
Морально. Словами. Ожиданиями.
«Будь мужиком». «Будь лучше». «Будь тем, кем я никогда не стал».
А он? Он стал тем, кем никто не ожидал.
Однажды он не вернулся домой.
Долгие месяцы — пропал. Все думали, сбежал.
А он — прошёл через кровь и пули.
Перестрелки. Взрывы. Работа, о которой никто не должен знать.
Наём? Контракты? Чёрный рынок?
Только шрамы под татуировками знают правду.
Он пережил покушение. Его крузак — танк на колёсах — влетел в стену.
Чудом выжил. Сломанные рёбра, трещины в черепе. А на следующий день — снова в строю.
— Это убьёт тебя, — сказал Мануэль.
— Надеюсь, что нет, — усмехнулся Венансио. — Я ещё не всё забрал у этой жизни.
Мануэль - был как отец такой же жестокий и по духу как волк
Доминик — младший — боялся даже говорить. Он знал: Венансио — единственный, кто держит их фамилию на плаву.
Селия — теперь Вальдес — не просто сестра.
Она — якорь.
— Ты моя броня, — прошептал он ей, когда лежал под капельницей. — Ты одна, кто не дал мне умереть.
Сейчас он выходит на ринг.
Без правил.
Без правил — как вся его жизнь.
Толпа орёт. Свет бьёт в глаза.
Он стоит, как скала. Татуировки горят на коже, как древние руны.
Внутри — пусто. Ни страха, ни боли. Только злость.
На отца. На прошлое. На себя.
Каждый удар — не просто по лицу противника. Это удар в лицо судьбе.
Он бьёт — чтобы жить.
Он бьёт — чтобы помнить, кто он.
А снаружи, под светом уличных фонарей, его ждёт крузац.
Чёрный, глухая тонировка, зверь, как и он.
И если кто-то захочет узнать, кто такой Венансио Альварес, — пусть попробует выжить после встречи с ним.
И вот момент х
Звук железной двери. Шаги на досках.
Толпа притихла: вместо очередного громилы вышла девушка. Чёрное трико, хвост-лезвие, зелёные глаза будто с подсветкой.
— Серьёзно? — он усмехнулся, опершись спиной о канаты. — Кукольный вызов?
Она задевает верёвку бедром, скользит взглядом по его груди.
— Боишься, «победитель»? — голос низкий, как треск льда.
Судья даёт сигнал. Он тянет время — привык играть с добычей.
Но первый же её удар долетает быстрее мысли — ребра гулко хрустят.
Чёрт, это больно. Он улыбается кровавой улыбкой — давно не чувствовал настоящего контакта.
Она двигается так, будто слышит его пульс.
Каждый хлопок её пятки по настилу — как счётчик обратного отсчёта.
Вот апперкот — вспышка.
Вот подсечка — земля летит к лицу.
Толпа ревёт, он глушит шум внутри, ищет брешь.
— Не расслабляйся, победитель, — шипит она, перехватывая его запястье. — Я читаю тебя как раскрытую книгу.
Он сжимает её предплечье стальными пальцами, притягивает ближе:
— Не стоит читать то, что может тебя сжечь.
— Попробуй, — и её колено влетает ему под диафрагму.
Крышка захлопнулась — воздух вырван. Он спотыкается, и в этот миг она садится сверху, прижимает к настилу, горячим дыханием касается щеки:
— Теперь ты знаешь, кто сверху.
Толпа затихает. Секундное затишье. Её волосы щекочут ему шею — запах пороха и апельсиновой корки.
Она встаёт, медленно скользя бёдрами по его груди. Капля крови падает с его подбородка.
Он лежит, глядя в потолок: мир вращается вокруг её силуэта.
Чёрт, кто ты такая?
Она кивает, бросает короткое «до встречи» и исчезает в коридоре.
Секунду он не чувствует тела — только пустоту, которую заполнила её тень.
От раздевалки до парковки — тоннель из шума и вспышек камер.
Он не слышал ни поздравлений, ни криков. Всё в голове звучало глухо, как в подводной лодке.
Последнее, что он помнит — как захлопнулась дверь его "Крузака" и колёса завизжали, цепляя асфальт.
А она — она исчезла, как будто растворилась... или нет?
Где-то впереди, в потоке света, её машина резанула поворот, словно стрела. Чёрная, стремительная, дерзкая.
В салоне музыка била по стеклам — басами, как сердцебиение, которое она не могла сбить даже после поединка.
Но ей это не мешало.
Наоборот — заводило.
Она улыбалась. Губы — резкий изгиб хищницы, в зеркале она сома не понимала что происходит— её собственные глаза, искривлённые огнями трассы.
А за ней, с хищной грацией, держась на хвосте — он.
Чёрная гора на колёсах. Тонированный в хлам, с фарами, похожими на глаза зверя, который не отпускает добычу, если она его укусила.
И пусть их разделяли километры, он чувствовал её запах в ветре — острый, пряный, как сигарета, обмакнутая в мёд и кровь.
Она знала — он едет за ней.
Он знал — она оставила для него путь.
Это было не бегство.
Это был вызов. Продолжение боя. Только теперь не в клетке.
В зеркале заднего вида она шепнула:
— Догоняй, победитель... если сможешь.
Асфальт летел под колёсами, как чёрная плёнка, смотанная в ускоренной перемотке.
Он держал руль крепко — пальцы сжаты, будто не руль, а её запястье. Переде глазами её лицо, моменты боя и эта хитрая ухмылка
Каждый поворот она чувствовала так же остро, как и он. Два зверя на охоте. Только вот кто за кем?
Чёрный "Крузак" глотал метры, сметал воздух, фары вырезали в ночи её силуэт.
Её машина то всплывала на горизонте, то исчезала, как мираж.
Венансио выругался:
— Маленькая сука, ты решила играть?
Он прибавил газу.
Но она уже свернула.
Уловка. Невозможный манёвр — на скорости, почти в дрифт, она ушла через арку парковки старого завода.
Навигатор показывал тупик, но она знала, что делает.
Это был не первый раз, когда она ускользала от кого-то.
Венансио влетел за ней через несколько секунд.
Пыль. Тени. Ни фар, ни звука.
— Нет, — выдохнул он.
Только след шин на гравии и запах резины.
Она исчезла.
Оставила дым и дрожь в его пальцах.
Он вышел из машины.
Сигарета вспыхнула в темноте, будто выстрел.
— Игры, значит...
Он усмехнулся, но в голосе скользнула ярость.
— Ладно. Посмотрим, кто кого.
Сигарета упала на землю и погасла, как её силуэт в его фарах.
Она не помнила, как выехала со стоянки.
Колёса визжали, как нервы.
Музыка в машине гремела, но она не слышала ни слова — только стук в груди, будто там барабанщик срывался с цепи.
Он шёл за ней. Он ехал за ней.
Чёрная стена света — Крузак прилип к зеркалу, как хищник к следу.
— Что я делаю... — прошептала она, обхватив руль так, будто он мог защитить.
Пальцы дрожали. Ногти врезались в ладони.
Ты же не такая. Ты не убегаешь. Никогда.
Но ноги сами нажимали газ.
И было ощущение — не страха.
Ощущение жизни. Как будто впервые.
Она свернула резко, чуть не влетела в столб.
Адреналин брызнул в виски. Он был позади.
Он видел это? Понял?
— Что ты творишь... — выдохнула снова.
И всё же свернула ещё раз, туда, где никто не знал пути. Старый завод, узкий проезд.
Свет исчез.
Только тьма и её дыхание.
Она заглушила двигатель.
Сердце всё ещё ехало, не понимая, что машина уже стоит.
Ладони были мокрые. Шея горела. Затылок — как иглы.
"Я хотела, чтобы он меня догнал?" — этот вопрос врезался в сознание, как фара в спину.
— Это бред... я сумасшедшая... — шептала она, но знала: в ней проснулось что-то дикое.
Что-то, что не хотело быть пойманным.
Но и не хотело, чтобы он остановился.