5
Узкая тропинка вилась между стволами. Тишина сделалась столь глубокой, что звук шагов гулко отдавался в лесу и казалось, деревья нагибаются и прислушиваются. Что было самое противное — так это паутина: густая, необыкновенно толстая, она протягивалась от дерева к дереву, оплетала нижние ветки по обе стороны тропы. Тропу паутина не пересекала нигде, по волшебной ли причине или по какой другой — неизвестно».
— Мы потерялись! — Нет, мы идем по тропе.
По какой еще тропе, старая ты кляча, это тупик! Голоса гномов, все более ожесточенно споривших и кричащих, наполняли лес какофонией звуков, которые не могли не привлечь чье-нибудь внимание, хотя путникам казалось, что местность пуста и ничто живое не может здесь селиться. Брехта же начинала думать иначе. — Если есть паутина, значит есть и паук. — Она права, — соглашается с девушкой Бофур, зацепив кончиком пальца необычайно липкую сеть. — Вряд ли это чье-то старое гнездо. — Пока пауков нет, а нам надо быстрее пройти через лес. Чем языком чесать да догадки строить, лучше поторопиться. Голос Торина, резкий как сталь, направлял отряд вперед, хотя верный маршрут они уже давно потеряли. Травница не стала спорить с Дубощитом в открытую, но не столько из-за нежелания подвергать сомнению его авторитет, сколько осознавая всю бесполезность любого диспута, поскольку уже давно поняла — Король под Горой упрям и горделив, а потому переубедить его можно лишь уже имея факты в рукаве. За этими фактами она и полезла на дерево. — Ты куда? — От удивления у Оина брови взмывают вверх почти до затылка. — Идите, я догоню. Брехта не была уверена, что она догонит и вообще не попадется паукам, в наличии которых в лесу она была уже уверена, но именно с высоты можно было узнать направление, пока отряд окончательно не заплутал и не сгинул. Она взобралась на самую вершину и перед ней открылся захватывающий дух своей красотой вид, где вдали, озаренная лучами заходящего солнца, красовалась... — Одинокая Гора! Лицо воровки озаряет улыбка и она уже собирается крикнуть вниз отряду, надеясь, что те услышат ее, как вдруг что-то хватает ее за ногу и резко тащит вниз. Не удержав равновесия, девушка падает на ближайшую ветку, больно ударившись спиной, но не успевает даже прийти в себя, как ее вновь тащят за лодыжку ниже, покуда ее тело полностью не оказывается на хитросплетенной паучьей сетке. Огромные желтовато-красные глаза горят совсем рядом, и вот чудище уже разивает пасть дабы заглотить жертву целиком, но страх за свою жизнь был куда сильнее липкой ловушки, и Брехта умудряется все же освободить руку, достав из голенища сапога один из последних кинжалов леди Арвен. Дикий писк раздается из пасти паука, когда знахарка несколько раз втыкает оружие ему в голову, после чего существо затихает, мертвым грузом упав на собственную же паутину. Мысленно вновь поблагодарив дочь Элронда за подарок, девушка принимается резать сетку, после чего умудряется зацепиться в полете вниз за широкие сучья, избежав падения с высоты. Мертвое тело паука падает на листву под деревом, и кажется, что опасность миновала, но в этот момент к Брехте подползают еще несколько пауков, окружив ее с нескольких сторон. Она слышит крики внизу, сразу осознав, что отряд в опасности не менее смертельной, чем она сама, и в тот момент, когда один из пауков подползает к ней наиболее близко, девушка бьет кинжалом ему по глазам наотмаш и прыгает на соседние ветки, ловко перескакивая с одной на другую, пока удача и ловкость не подводят ее. Она падает. Холодная земля неприветливо встречает ее, и даже ворох листвы слабо сглаживает падение, поэтому какое-то время взломщица отряда даже не может встать. Она поворачивает голову почти интуитивно, как поступат люди, когда кто-то слишком открыто смотрит на них, и видит лежащее рядом с собой кольцо, которое выпало из кармана прямо рядом с ней. Подняв его аккуратно, будто некую диковинную прелесть, Брехта не может оторвать глаз от его волшебного свечения, пока наконец необузданное желание надеть его на палец не берет верх и она не примеряет кольцо, тотчас ощутив ужасный озноб и мороз по коже, от которого на какое-то время девушка забыла как дышать. Вскоре до нее начинает доноситься чей-то разговор, и то явно не были голоса Торина и команды. — Эльфы! Сомкнуть ряды! Поднявшись на ноги, Брехта идет на звук ожесточенного сражения, где слышался писк умирающих пауков и лязг мечей, как вдруг сталкивается с пронзительным взглядом на диво прекрасных глаз. Эльф. Однако он даже не изменился в лице, не посмотрел на нее, а прошел мимо, лишь слегка повернув голову в ее направлении, принюхавшись. Девушка замирает. Ее не видел никто — ни Торин, которого уже обыскивал какой-то юноша из Дивного Народа, ни любой другой член отряда гномов или эльфов, будто ее не существовало вовсе. Когда гномов уводят под конвоем, Брехта следует за ними, стараясь ступать едва слышно, зная, какой у Дивного Народа острый слух, даже не подозревая, куда держит путь. А вела тропа не куда-то, а в обширное королевство ни кого иного, как короля Трандуила.
***
Торин вел собратьев уверенно, четко, как и подобает истинному королю, однако в этом лесу, полном скрытых опасностей и темной силы, даже он не смог удержать все под своим контролем. Ощущение некой беспомощности, когда эльфы Лихолесья обыскивали его и весь отряд, возвышаясь над ними не в мере роста, а будто бы как над менее достойными и жалкими, пробуждало гнев и злость, которые, как известно, никогда еще не были помощниками разума в плане решения каких бы то ни было проблем. Он шел под конвоем как заключенный, посылая в спину идущему во главе отряда лесному эльфу полные презрения взгляды, прекрасно осознавая, что если данный эпизод путешествия не будет иметь благоприятного исхода, то всю вину за его провал можно будет смело возложить на плечи самого Торина. Подвести сородичей, весь народ было для Дубощита чем-то наподобие личного ночного кошмара, и несмотря на крепость духа и нежелание сдаваться в любой, даже самой опасной ситуации, мужчина все равно понимал, что совершил некую ошибку, не будучи способным справиться с обстоятельствами. Брехта пропала в лесу и то была также его вина. Одурманенный магией, царившей там, он даже не сразу заметил ее отсутствие, а потом пришли эльфы и судьба девушки оставалась неизвестной. Торин верил, что она жива, поскольку уже успел лично убедиться в стойкости этой хрупкой на вид травницы, потому и не сообщил недругам об еще одном члене команды, надеясь, что так ей удастся избежать заключения, которое точно ожидало гномов в том месте, куда их вел отряд эльфов. То был замок короля Трандуила и никто не мог покинуть его или же попасть внутрь без его ведома. Разговор с лесным владыкой, пред которым Дубощит никогда бы не склонил головы даже в самое ужасное время, вышел на редкость ужасным, в чем, вне всяких сомнений, была вина не только короля тамошних мест. Заносчивая надменность Трандуила приходилась под стать высокомерному тону, полному презрения и злости, которым Торин говорил с ним, а потому переговоры заранее были обречены на провал. «Оставайся здесь пока не сгниёшь! Сотня лет — всего лишь мгновение в жизни эльфа. Я терпелив. И я подожду». Слова эльфийского владыки, посмевшего просить чужое добро в качестве залога, звучали эхом в голове Дубощита, гневно старающегося выбить решетку темницы, давая хотя бы какой-то выход скопившейся ярости. Балин хорошо знал своего короля. Он знал, что тот никогда не покажет истинных чувств, никогда не признает ошибки, скорее попытавшись ее исправить, нежели горевать по поводу содеянного, а потому нисколько не удивился ни поведению Торина, ни реакции Трандуила на подобное поведение в его землях.
Бедная Лесная Дева. — Говорит Ори, сокрушенно покачав головой. — Может быть ей удалось спастись... Балин прекрасно знает, о чем свидетельствовало молчание Торина в ответ на такую ремарку. Он не признает и такой вины, какой бы горестной не была весть. Гномы не надеялись выбраться из темницы и тем более не расчитывали на чью-то помощь, но когда вдруг откуда-то раздался знакомый женский голос, то едва ли не подскочили на месте от радости. — Ну что, парни, соскучились? Рядом с решеткой одного из заключенных стояла со связкой ключей Брехта.
Куда ты ведешь нас? Брехта едва ли слышит очередной полетевший ей в спину вопрос от гномов, ведя их по тому пути, что успела исследовать, пока блуждала по лесным хоромам короля Трандуила. Кольцо в кармане так и подзадоривало вновь нацепить его на палец, вновь обрести некое ощущение неуловимости и даже власти, которые дарила невидимость, но девушка упрямо сцепляет кулаки, с опасением озираясь по сторонам. Она столько лет выживала на улице без этой невесть откуда явившейся способности, вот и сейчас поддаваться соблазну не намерена, тем более, что гномов кольцо укрыть не могло. Интересно, как отреагировал бы Торин на необычное приобретение, думает про себя Брехта, криво усмехнувшись. Пожалуй, сам Король под Горой не отказался бы от такой находки.
Тихо. — Шепчет воровка, когда отряд наконец удалось довести до места, где хранились пустые бочки из-под вина, готовые к отправке в город. В погребе также сидели изрядно захмелевшие эльфы — верные подданные лесного короля, на счастье не услышавшие приближение чужаков и даже не поднявшие головы от стола. — А теперь, парни, лезем в бочки. — Ты издеваешься? — Цедит Двалин, едва ли не побагровев. — Это и есть твой план? За этим ты тащила нас сюда?! — Если у вас есть идеи получше, господин гном, можете оставаться. — Недовольно бурчит девушка, скрестив руки на груди. — Я могу предложить лишь такой вариант. — А чем плох план? — Кили примеряется к одной из бочек, неуверенно закинув в нее ногу. — Все лучше, чем сидеть в темнице. Мнения разделились. Хорошее отношение к Брехте, тем не менее, не мешало скептически относиться к ее инициативам, кроме того, гномами никогда еще не командовала женщина и уж точно не выручала из беды столь необычными методами. Двалин недовольно кривится, обратив взор к самому ближайшему соратнику, к Торину, надеясь своим влиянием на Короля под Горой отговорить его от такого нелепого, по его мнению, плана. Взгляд Дубощита, которым он одарил друга, тотчас же развеял всякие надежды на иной план побега — предводитель отряда велел гномам лезть в бочки. — Чую, мы еще о том пожалеем. — Двалин залезает самым последним, укоризненно глядя на Торина. — Курам на смех! — А теперь, — шепчет травница, навалившись на небольшой рычаг, который опускал доски вниз, — держитесь крепче. С характерным скрипом проход открылся и бочки покатились, тотчас же разбудив дремлющих за столом эльфов. Они успевают только заметить прыгающую следом Брехту, успевшую в последнюю секунду проскользнуть в лаз, и тотчас же поднимают тревогу, но уже поздно — гномы были на полпути к свободе. Извилистый водный поток нес бочки стремительно, и отряд ликовал, уже завидев последние ворота, на тот момент еще открытые, но в тот момент, когда бочки подплыли ближе, вооруженный отряд Трандуила перекрывает дорогу, затворив проход. — Нет! — Взревел Торин, ударив кулаком по решетке, с яростным отчаянием в глазах. Пути вперед не было, план провалился. Брехта, сидящая с Торином в одной бочке, невольно опускает взгляд, будто в том была ее вина, и отворачивается, дабы не столкнуться с искаженным яростью лицом гнома. Эльфы Трандуила, вставшие на мосту над пленниками, натянули свои луки, готовые пустить оружие в ход в случае необходимости, но совершенно не смотрели по сторонам. А вот взломщица отряда гномов смотрела. — Орки! Черная стрела, летящая из-за кустов поразила одного из стражников прямо в незащищенный броней участок шеи, и тот моментально падает замертво, окрасив своей кровью водный поток. Начинается бойня. Израненные тела, падающие в водный поток, крики и лязг оружия — от напряжения становится трудно дышать и трезво мыслить, а орки только и пользовались созданным эффектом неожиданности, перерезая глотки с великим упоением, медленно, но верно достигая основной цели — отряда Короля под Горой. Гномы дрались ожесточенно даже в бочках, однако орков было куда больше и их жажда крови, казалось, могла сокрушить любое препятствие, но тут, совершенно нежданно, на помощь в сражении против порождений тьмы приходит еще один отряд. Брехта на мгновение замирает, глядя лишь на то, как сверкали чужие мечи и слыша, как свистели стрелы, а ее пытливый взор притягивает одна из стражей лесного короля, ловкая и быстрая эльфийка с медными волосами, отливающими золотом в теплых лучах солнца, и эта эльфийка столь бесстрашно бросалась на врага, что невольно зависть хватала девушку за горло, ведь кто она на фоне храброй воительницы, уж точно за свою жизнь ни разу не сунувшейся в чужой карман за золотыми... — Ты сошел с ума? — Рычит позади Торин, резко ударив кулаком по бочке. — Кили, вернись! Брехта оборачивается, чтобы увидеть, как племянник короля совершает воистину сумасбродный поступок, решив самолично открыть ворота, фактически став идеальной мишенью для чьей-то стрелы. Отряд спасется, если сможет уйти, и с этой мыслью отчаянный гном уже было минует сражающихся и почти достигает рычага, как вдруг откуда-то летит стрела, поражая его в ногу. — Кили! — Крик Фили режет слух, ведь крепкие руки Двалина держат его на месте, мешая прийти брату на помощь, а потому он беспомощно бьется в этих стальных тисках, силясь вырваться, не в силах наблюдать за тем, как оседает на мост его родная кровь, схватившись за черную стрелу, торчащую из ноги. — Пусти! Ему нужна помощь! Бочку, где сидели Брехта и Торин почти переворачивают налетевшие с обеих сторон орки, накренив ее низко над водой, и девушка выскальзывает из нее как раз в тот момент, когда Дубощит мощным ударом сносит одному из этих созданий голову с плеч. Кили отбивается из позиции лежа, скрипя зубы отталкивает одного из врагов ударом здоровой ноги. Мысль о том, чтобы рискнуть и помочь приходит сразу, как только девушка выныривает из-под поверхности воды. Может обычная воровка не столь быстра и ловка, как эльфийка из отряда лесного короля, но кое-что и она умеет делать в этой жизни, а потому ей не составляет большого труда добежать до лежащего на каменных плитах Кили, дабы помочь подойти обратно к бочкам. — Давай, еще чуть-чуть... Кили стискивает зубы, делая очередной шаг, поддерживаемый Брехтой и криком родного брата, но он не замечает буквально летящего на них орка с ржавым клинком в огромных лапах, чувствуя одну лишь боль, расползающуюся по ноге и выше — парализующую и обжигающую, просто невыносимую. Брехта, вооруженная лишь одним кинжалом подаренным леди Арвен, ощущает почти физически как страх медленно ползет по спине, хотя и не показывает вида, но не привыкшая к сражениям травница теряется, не понимая, что чтобы спасти жизнь себе и молодому гному, ей необходимы обе свободные руки и хороший размах для броска. Но неожиданно приходит спасение. Торин появляется будто из ниоткуда, мокрый, злой, с горящими огнем глазами. Отчаянно прорубая себе проход к девушке и племяннику, он довольно споро оказывается достаточно близко, чтобы преградить бегущему на них орку дорогу и как следует рубануть его отобранным у одного из созданий тьмы оружием по голове. — Быстро в бочки! Дважды повторять не пришлось. Брехта останавливается лишь раз, чтобы обломать торчащую из ноги Кили стрелу, и забираются в бочки обратно, завороженно и в тоже время со страхом наблюдая, как Король под Горой в одиночку сражается на мосту, воистину герой из старых легенд — бесстрашный и смелый, отчаянно отважный и свирепый. Он подобрался к рычагу, открывающему ворота для бочек, рванул на себя и, совершив последний удар орку под ребра, прыгает следом, забравшись туда же где сидела Брехта. Орки и эльфы преследовали отряд еще какое-то время, редея на глазах благодаря бегущему следом отряду Трандуила и усилиям самих гномов, которые умудрялись защищать себя даже находясь в таком казалось бы, невыгодном положении. Когда бочки выбрасывает на берег, Брехта тяжело падает на камни, закашлявшись из-за огромного количества воды, хлеставшей по лицу во время сумасшедшего спуска по руслу реки, и вдруг ощущает тяжелую руку на своем плече. Торин.
Ты в порядке? Его голос, смесь из волнения и недовольства, как и глаза, извечно темные после битвы или в момент страсти, пронизывали до костей, но Брехта только уверенно кивает, поднимаясь на ноги. Она видела, что мужчина хотел ей что-то сказать, и это что-то явно касалось ее поведения на мосту, но не успевает. Позади слышится сдавленный стон Кили и взволнованный голос Фили. — Да какая же это царапина? Нужна перевязка! — Что случилось? — Басит Торин, нахмурив брови. — Кили ранен. — Уверенно констатирует племянник Дубощита. — Ему нужна помощь. Брехта трогает мешочки с травами на своем поясе и понимает, что они промокли до состояния абсолютной негодности. Мази, спрятанные там же, разбились и протекли, а что-то она уже успела где-то потерять. — Надо промыть и перевязать рану. — Говорит травница, стягивая с себя дырявый, мокрый и негодный плащ. — Есть чистая ткань? — За нами гонится стая орков, надо уходить. — Торин смотрит на рану племянника со слабой тревогой в глазах, будто бы уверенный, что в его ранении нет ничего страшного, лишь царапина, не более. Его взгляд метнулся по направлению к Одинокой Горе, главному месту назначения, и его губы сжались в тонкую линию. — Между нами и горой ещё лежит озеро. Мы не сможем его переплыть, а в обход идти нельзя. — Нам бы хорошего паромщика. — Бормочет Балин, пригладив бороду. — А от Озерного Города не так далеко до Горы. Озерный Город. Брехта дергается, как от удара, едва успев затянуть узел на перевязке. Она почти добралась до своего нужного места. Она не знала, какой прием ей ожидать, будто сердцем чуяла неприятности, но времени предаваться собственным мыслям у нее не было — на пригорке возникла высокая человеческая фигура в старом кожухе и с луком в руках...
Переговоры гномов с человеком из Озерного Города больших плодов не принесли. Рыбак по имени Бард отказывался от подобного рода контрабанды, как от какого-то вида холеры, смутно представляя как, даже при большом желании, будет провозить такое количество взрослых мужчин мимо стражи. Глядя на стоящую неподалеку миловидную девушку, мужчина качал головой еще удрученнее. Такую в бочку точно не засунешь. Сама миловидная девушка лишь нервически закусывала губы и судорожно сжимала кулаки, не вступая в переговоры, поскольку не была уверена, что стоит вот так сразу раскрывать свое происхождение незнакомцу. Может быть, ее тревожило не только это. У Торина нрав вспыльчивый, гневливый, гордый, а потому череда раскрывающихся секретов, даже самых безобидных, могла повлечь за собой вполне логичный вопрос, почему травница умолчала о том или ином аспекте своей жизни. Сам Король под Горой исповедоваться во всякого рода тайнах не спешил, всякий раз умалчивая то об одном, то о другом, но то, что он мог простить себе, предводитель гномов не мог простить другим. Подобная неоправданная скрытность в ситуации, когда искренность сослужила бы лучшую службу, была смешна даже тем, что обо всем оба героя узнают так или иначе, что являло собой лишь вопрос времени, однако для самих Торина и Брехты, разучившихся со стечением времени раскрывать душу и выставлять все намерения напоказ, умалчивание имело важное значение. Разумеется, Дубощит не намеревался сообщать Барду истинную цель своего визита в Озерный Город, а тот слабо верил в простых торговцев из Синих Гор, которые намеревались повидать родню в Железных Холмах. Осмотрев бочки, на которых приплыли гномы, человек твердо развернулся на пятках и зашагал к своей лодке. Бургомистр бросит его в темницу, если узнает, что тот притащил в город тех, кто разозлил лесного владыку, на торговле с которым сам управляющий городом нажил состояние. Оставить детей сиротами Бард не мог ни за какие деньги. И тогда, когда мужчина уже ступил на борт, его за рукав хватает твердая рука. Женская рука.
Возможно, вы и действительно не контрабандист, тем не менее, я вижу следы нужды, — Брехта кивает на поношенную одежду рыбака и вновь заглядывает ему прямо в глаза, — выделять которые столь прямо воистину грубо и невоспитанно с моей стороны, однако иного выбора я не имею. Мои спутники и я должны попасть в Озерный Город, а если нам удастся предупредить кого следует, то неприятностей получится избежать. — Сначала вы предлагаете мне деньги, а теперь решили начать угрожать связями в городе? — Бард криво усмехается, скрестив руки на груди. — И кто же этот человек, которого следует предупредить? Взломщица слегка колеблется, но отвечает. — Возможно вы слышали о такой женщине как Фрида Стоунхард. Если она узнает, что я в городе, то у вас точно не возникнет никаких проблем. А вот в этом Брехта глубоко сомневалась, но иного способа убедить мужчину явно не оставалось, а услышав имя ее тетки, рыбак тотчас округлил глаза и неверяще оглядел травницу с ног до головы. Ее собственный наряд вряд ли уступал по изношенности одежде Барда, а потому на племянницу зажиточной вдовы она никак не была похожа даже отдаленно. — И кем же ты, девушка, ей приходишься? Уж не бедной родственницей ли, услыхавшей про ее ухудшающееся самочувствие? — Фриде плохо? Бард недовольно скривился, явно не доверяя Брехте. — Я даже не уверен, что она до сих пор жива. Плечи девушки опали, и она будто вновь почувствовала себя лишь жалкой воровкой с грязных улиц городков, залезающей то в чей-то карман, то в чье-то дом поздно ночью. Она не испытывала какой бы то ни было привязанности к сестре матери и даже смутно помнила как та выглядела, но какую-то надежду фамилия Стоунхард все же давала, а сейчас исчезла и она. Брехта будто в тумане слушала разговор Балина с Бардом, который все же согласился перевезти отряд в город. Взгляд Торина, сфокусированный лишь на ней, девушка тоже не заметила. Она вспомнила последнюю свою встречу с теткой, когда-то так давно, когда женщина привезла ей на день рождения в подарок молодого жеребца, позднее проданного мачехой в уплату каких-то долгов, и в тот день Фрида сказала: «Ты всегда можешь прийти ко мне за помощью, дитя. Ты, прежде всего, не Ливенбрук, а Стоунхард, а Стоунхарды превыше всего ценят семью». Родственница приехала лишь на похороны матери, а потом умер ее единственный сын и после о богатой вдове из Озерного Города не было ни единой вести. Брехта даже как-то писала ей письмо, но либо оно не было доставлено ей, либо женщина все же забыла о существовании маленькой сироты от младшей сестры. Торин сидит в бочке, заваленный рыбой, и чувствует себя сверх меры унизительно. Он скорее проплыл бы по дну ледяного ручья, однако рыбак убеждал, будто иначе в город гномов не провезти. Брехту же оставили рядом с ним, не найдя для нее укрытия, и все надеялись, что трюк удастся. Когда над головой Дубощита разыгрывается тихий разговор, мужчина напрягается и весь обращается в слух. — Кем ты, говоришь, ей приходишься? — Она моя тетя по линии матери. — А отца как зовут? Долгая пауза, потом тихий ответ. — Звали. Его фамилия Ливенбрук. — Знавал я одного такого купца, когда еще юнцом был. Заезжал сюда, торговлей занимался. Твой отец был купцом? Брехта не отвечает, но Торин был готов поклясться, что та кивнула. — И зачем же ты наносишь визит? Неужто соскучилась по тетушке? В голосе рыбака слабая насмешка, но девушка ее будто не замечает. Торин не знает, что она вертит кольцо на мизинце, как делала всегда, вспоминая о матери, и что ее глаза были полны слез, некогда так и не выплаканных. — Хочу наконец то, что принадлежит мне по праву. Брехта говорит это очень тихо, почти шепотом, но Торин все слышит. Его губы складываются в узкую линию, а глаза становятся холоднее льда. Отчего-то подозрительному характеру стало казаться, что все пережитое до сего момента, все ночные поцелуи и касания, передряги и взаимовыручка были направлены лишь на то, чтобы втереться в доверие, обмануть, украсть его золото и... Торин едва сдерживается, чтобы не вылезти из бочки и не приняться выяснять отношения на борту, но вовремя сдерживает себя. В конце концов, сначала он должен выяснить все у самой девушки и лишь потом выносить вердикт. Но червячок подозрений и недоверия успел заползти в его сердце, и вот он уже ждет подвоха. А тот не заставил себя долго ждать, ведь вскоре они все оказались у ворот, где Барда принялась досматривать стража, среди которой оказался некто, давно ищущий Брехту, как самую что ни на есть главную добычу в его жизни.
***
Вальгерд слабо верил, что когда-нибудь сумеет найти эту девчонку. Он искал ее везде, пускай и без особого удовольствия, и уже проклинал тот день, когда согласился вновь ехать в Арчет или Овражки, бродить по лесам да топким болотам, но хозяйка, почти находившаяся на смертном одре, несмотря на ужасное ужасное самочувствие, умудрялась все еще вселять страх в своих слуг, а потому гонцов, хотя бы в соседний город, а послать пришлось. Фрида Стоунхард никогда о том не узнает, просто в очередной раз ребятам придется посидеть в какой-нибудь корчме пару дней и вернуться, поклявшись, что исследовали все или почти все. С каждым разом женщина верила им все меньше, и с каждым днем ей становилось все хуже, а когда доктор привез новое лекарство, обещав, что то вылечит вдову от всех хворей, состояние здоровья госпожи Стоунхард стремительно покосилось. Вальгерд в это дело даже не лез, все-таки не врач да и старая хозяйка ему порядком надоела, как и ее мания отыскать некогда потерянную племянницу. Мужчина как раз собирался пойти отдохнуть с друзьями в таверне, как вдруг услышал чье-то настойчивое причитание, правда счастливого характера. Он заметил лодку рыбака, рядом с ним группу стражников и какую-то девицу, руки которой целовал никто иной, как новенький слуга хозяйки Вальгерда — эдакий щеголь со смазливой мордашкой и лукавыми глазами. Появившийся из ниоткуда, он уверял богатую вдову, что найдет ее племянницу в кратчайшие сроки, а теперь весьма рьяно доказывал страже, что перед ними не какая-то попрошайка, а самая что ни на есть наследница состояния одной из наиболее зажиточных женщин в городе. — Ты не понимаешь, кто перед тобой стоит? Пойди и спроси у самой госпожи Стоунхард. Но потом пеняй на себя! — Что такое? — Спрашивает Вальгерд глядя на новенького слугу и девушку рядом с ним. — Кто это? — Это та, которую ты все никак найти не мог, не особенно и стараясь — Брехта, дочь усопшего купца Ливенбрука! Вальгерд недоверчиво косится на категорически недовольного рыбака, которого кажется звали Бардом, на что тот лишь пожимает плечами и говорит: — Мне она представилась также. Это все, что я знаю. — Такая честь, миледи! — Юнец извивался как уж, целовал руки девушки и уже тащил ее за собой. — Пройдем же, ваша тетя будет рада встрече. — Минуточку. — Останавливает их стражник. — Сначала она пройдет с нами к бургомистру
Крики усиливаются, а на лице у рыбака Барда выступает холодный пот. Вдруг Вальгерд чисто случайно бросает взгляд на руку незнакомки и видит на нем кольцо. Когда он искал Брехту по округе, то вот как раз на ее облик смотрел плохо, зато кольцо, опознавательный знак, который его хозяйка велела выучить наизусть и суметь нарисовать даже с закрытыми глазами, он знал четко. На нем была маленькая буква «С», означавшая фамилию рода, а также герб семейства — дракон, обвивающий столб пламени. После того, что натворил огнедышащий ящер в окрестных землях, Фрида Стоунхард отказалась от герба, но на старом фамильном кольце он остался. — Нет. — Говорит Вальгерд, выступая вперед. — Ошибки быть не может. Она пойдет со мной к моей госпоже.
Брехта ступала в дом тетки неуверенно, словно воровка, которая боится быть узнана хозяином, которого недавно ограбила, хотя она и являлась таковой, уже давно расставшись с той милой, кроткой девочкой, которую обучали манерам, реверансам и всем тем премудростям, что юные особы из хотя бы относительно благородных семей должны были знать. Взгляд цепляется за дорогое убранство, поросшее пылью, будто в доме не убирались вот уже много лет, и тем большее удивление вызывает наличие слуг, лениво сидящих в зале для гостей, которые вместо уборки играли в кости и пили эль. Щеголь, провожающий Брехту, щебетал о том, как все распоясались за то время, что госпожа Стоунхард прикована к постели, но теперь, когда молодая хозяйка вернулась, все встанет на свои места
А эти гномы — ваши друзья? Брехта лишь кивает в ответ, глядя на смазливого паренька с долей недоверия. Он ей не понравился даже больше, чем грубый и резкий Вальгерд, который будто и не рад был вовсе, что племянница хозяйки вообще нашлась. Знахарку доводят до верхних покоев, где находилась Фрида. Пожилая женщина лежала в кровати бледная как сама смерть, а ее седые волосы в беспорядке разметались по подушке. — Госпожа Стоунхард, — Вальгерд отвешивает небрежный поклон тетушке Брехты, после чего кивает на саму гостью, — я рад сообщить, что нам удалось отыскать вашу племянницу. Мужчина говорит еще что-то, сам подводит девушку ближе, и в этот момент стоило бы ожидать удивленных возгласов, радостных восклицаний или вредного неверия наконец, но реакция госпожи Стоунхард была оглушительной — она даже не повернула в сторону дочери сестры головы. — Пить... — Шепчет женщина и из ее горла слышатся странные хрипы. — Хочется пить... Брехта подходит к родственнице ближе, нутром чувствуя болезнь. Она не могла понять в чем проблема, но понимала одно — тетка не узнает ее, а возможно вообще не понимает, что творится вокруг нее. — Она такая уже несколько дней. — Вальгерд устало выдыхает, скрестив руки на груди. — Врач привозил новые лекарства, но они не помогают. Похоже, скоро придется искать новую работу. Брехта злобно зыркает на мужчину, после чего просит подать ей то, чем лечили пожилую даму. Она откупоривает пузырек уже начатой бутылки с какой-то настойкой и вдыхает едкий, неприятный запах исходящий от горлышка. — Врач лечит ее беленой? Вы с ума сошли? — Какая еще белена? — Вальгерд тоже нюхает бутылку, слегка сморщив нос. — Просто травы какие-то. — Именно, что какие-то! — Брехта швыряет пузырек в горящий рядом камин и берет в руки другой. — Это же одна сплошная отрава! В этот момент, как назло, Фриде Стоунхард становится хуже, чем прежде, но то уже было не вялое беспокойство, а самые настоящие галлюцинации и агрессия. Она резко переводит взгляд на племянницу, которая стояла рядом с ее кроватью, и вцепляется в ее руку костлявыми пальцами, на которых без должного ухода успели отрасти длинные острые ногти. — Ты! Убийца! Будь ты проклята! Стража! Зеленые глаза, холодные и острые, смотрели на Фриду, которая не видела запуганной девушки перед собой, а только ту, что заняла место ее сестры и стала с некоторых пор являться к ней каждую ночь, будто в кошмарном сне. — Вам лучше уйти. — Тотчас подходит к Брехте смазливый щеголь, с трудом отцепив пальцы хозяйки дома от руки воровки гномов. — Она сейчас вряд ли понимает, что происходит. У нас внизу есть прекрасная кухня... Знахарка не слушает парня и не хочет слышать. Все ее планы провалились в бездну, как и последние надежды и мечты. Спиной она чувствует на себе знакомый взгляд, пронизывающий и злой, знакомый с детства, но обернувшись, не видит никого...
***
Попасть в дом Барда оказалось сложнее, нежели Торин представлял себе изначально. Он желал войти в город, как освободитель и король, а в итоге крался по закоулкам подобно какому-то преступнику, да еще и терпел недовольное выражение лица человека, на помощь которого приходилось полагаться за неимением лучшего варианта. От Брехты вестей не было. Сердце Короля под Горой бешено стучало от мысли, что его могли предать, провести вокруг пальца, как какого-то зеленого юнца, использовать и кинуть, но пока что воспоминания о том, сколько всего успела сделать девушка для отряда, перебарывали то гнетущее ощущение подозрительной тревоги и злобы, что рождались в душе гнома. Кили лучше не становилось, и отряд не единожды вспоминал о чудесных познаниях Лесной Девы в травах и что она смогла бы поставить его на ноги. Торин в ответ на такие ремарки молчал, а весь его вид выражал лишь хмурую суровость и недовольство. — Думаешь, она забыла про нас? — Балин подходит неожиданно, когда Дубощит ушел в свои не самые светлые мысли с головой, и кладет ладонь на плечо гнома. — Она может быть в куда худшем положении, нежели мы все вместе взятые. Не нужно рубить с плеча. — Я думаю, за ней нужно сходить. — Бофур с готовностью поправляет шапку на голове, уже готовый рискнуть и выйти из дома. — Я прокрадусь ночью незаметно и найду нужный дом. Она вроде бы как девушка знатная, значит жить должна в богатых хоромах. — Не нужно. — Торин отрицательно качает головой, уперев взгляд в пол. — Не стоит беспокоить знатных девушек по пустякам. Но как раз в тот момент, когда отряд решает разработать план дальнейших действий, в дверь Барда стучат. На пороге стояли стражники, которые сообщили, что им известно о нахождении в городе гномов из Эребора, а бургомистр просит явиться Короля под Горой в его дом. — Как вы узнали? — Опешив, шепчет Бард. — Одна дама, чье имя мы не можем назвать, ходатайствовала за них. Как и за тебя, кстати. — Стражник смотрит на рыбака с толикой надменности и презрения, но в открытую не хамит. — Будь благодарен этой женщине, иначе быть тебе за решеткой за свои проделки. Гномы не торопятся ликовать, а Торин, понимая, что это не Брехта просила за них, вовсе напрягается от нарастающего волнения, однако никто не догадывается, что не только до торжества еще далеко, но и то, что по началу кажется успехом, вскоре может обернуться самой обычной катастрофой.
***
Она сидела в подвале дома вот уже несколько дней, жестокая и холодная, как снег на вершинах окружающих город гор, вынашивая план, как избавиться от явивишейся в город девки, чье появление заставляло предвкушать скорую расправу. Если она решит вступить в права наследования, доказав свою пренадлежность к роду отца, то ей, некогда простой торговке травами, сумевшей очаровать богатого купца в дни своей и его молодости, придется расплатиться сплона за свои злодеяния, а этого Гвиневер позволить себе не могла. Лекарство, а на самом деле настоящий яд, действовал на тетку Брехты, как казалось колдунье, слишком медленно, хотя определенные плоды уже принесло — женщина потеряла разум, впав в мир галлюцинаций и бреда. Но от девчонки избавиться не так легко, она не повелась на очарование очаровательного любовника Гвиневер и за все время, что пробыла в доме, не притрагивалась ни к еде, ни к напиткам. — В городе появились гномы. Шарль, тот самый щеголь, что по наводке колдуньи втирался в доверие к Фриде Стоунхард вот уже какое-то время, доставивший яд продажному врачу пожилой женщины, лишь непонимающе хмурит лоб, будто бы удивляясь, какое это имело отношение к их главной миссии. — Зеркало показало мне гору, а значит их цель — поход на забытое королевство. Где, — мачеха Брехты усмехается, оголив зубы, — спит дракон. — И что с того? — А то, мой сладкий, что огонь пожрет девку быстрее яда, и если сейчас не воспользоваться ситуацией, то потом может быть уже поздно.
Шарль на мгновение задумывается, вспоминая подслушанный разговор стражников в трактире, после чего говорит: — Я слышал местный бургомистр продажен и любит деньги. Может купить его, чтобы он посадил их всех в тюрьму или казнил? — Все любят деньги. — Гвиневер снимает старческие лохмотья, представ абсолютно нагой перед молодым любовником. — Но я знаю лучшее применение чужой алчности. Бургомистр пировал в своем доме, пригласив туда эльфов, что служили лесному королю и с которыми он вел торговлю. Они были плотовщиками, более разговорчивыми, нежели стражники Трандуила, а потому после выпитого вина не стали скрывать, что не так давно из их темниц сбежал отряд гномов, среди которых был и Король под Горой. Когда в зал входит одетая во все зеленое моложавая женщина, все тотчас замолкают, обратив свой взгляд к ней. Бургомистру докладывают, что гостья пришла поговорить о великой сделке, и он тотчас вскидывается, бросив лежащей у камина собаке недоеденную кость. — И как вас звать? Бургомистр смотрит на вошедшую женщину хмельным взглядом, отмечая про себя ее величественную стать и ласкающий взгляд необычайно зеленых глаз. Она старается вести себя мягко, льстит и улыбается, тонко сплетая нить своей паутины, предназначенной для одной единственной особы, которую столь давно мечтала заманить в сети смерти. — Гвиневер, мой лорд. И я здесь дабы предложить вам необычайно полезную для нас обоих сделку.
***
Возвращение Короля под Горой было воспринято неоднозначно. Простые люди, услышав про его обещание взамен на помощь даровать жителям золото и восстановить торговлю, ликовали, а вот бургомистр, даже после долгого разговора к пришедшей к нему не столь давно таинственной незнакомки, все еще не верит плану, успокоившись лишь тогда, когда сам Торин, сын Траина, внук Трора, клянется поделиться сокровищами из Горы, если ему и его отряду обещают помощь. — Мы возвращаемся в свою страну, — говорит Торин, стоя на площади перед всем народом Озерного Города. — Никакие замки и никакие засовы не воспрепятствуют возвращению короля, предсказанному встарь. Бургомистра интересовала лишь нажива, торговля, пошлины за грузы и золото, что и повлияло на решение дать гномам оружие и продовольствие. Но Бард, которого богатства интересовали куда меньше спокойствия и благополучия, выступил против, что вызвало среди людей не то ропот негодования, не то сомнения. И в этот момент из толпы выходит Брехта. — Я готова поручиться за Короля под Горой, подтвердив благородность его помыслов и честность его клятв. Торин оборачивается и замирает от удивления. Все гномы без исключения стоят будто громом пораженные, глядя на ту, что вышла в центр площади, гордо выпрямив спину и вскинув подбородок. — А ты еще кто? — Насупливается бургомистр, однако быстро вспоминает о словах таинственной Гвиневер про некую наследницу фамильного состояния Стоунхардов, которая также участвует в походе и которую женщина просила отпустить с гномами, не препятствуя их миссии. — Меня зовут Брехта Стоунхард. Я племянница Фриды Стоунхард, и вот знак моего фамильного герба, который подтверждает мое положение. Кажется будто девушка ведет себя уверенно и даже дерзко, но от глаз стоящего рядом с ней Балина не укрывается, как дрожат ее пальцы и как пылают в свете факелов ее щеки. Ярко красное платье, в которое была облачена их Лесная Дева, было богатым, хотя и без драгоценных камней, а густые темные волосы были заплетены в тугую косу, украшенную засушенными цветами. Она взяла это из сундука тетки без спроса, желая произвести впечатление на бургомистра, дабы тот точно внял ее просьбам и заверениям, и не знала, что дорога к Горе и без того была открыта, ведь в городе была та, кто уже обеспечил ей и отряду верную дорогу к смертоносной опасности. В толпе зашептались. Фамилию Стоунхард знали все, как и историю пропавшей девочки, только никто не ожидал увидеть ее в столь неожиданный момент и столь внезапно. — И ты просишь за гномов? — Спрашивает бургомистр, встав руки в боки. — Я прошу обеспечить их оружием, провизией и всем необходимым для завершения похода, поскольку их цель благородна, а мотивы чисты. Бургомистр хотел бы знать, отчего же сама богатая наследница не поделится золотом ради миссии, но этот вопрос он задал бы до общения с пришедшей к нему Гвиневер, а потому молча кивает, и без того заглушенный криком народа, который уже почти воочию видел богатства, что потекут к ним из освобожденной Одинокой Горы. — Да будет так! Слова бургомистра утонули в потоке громкого возгласа радости и одобрения, и единственному противнику данной затеи Барду пришлось удалиться, лишь удрученно качая головой. Торин смотрит на Брехту с нескрываемым восхищением, с трудом узнавая в девушке ту воровку, что повстречал в лесу. Она подходит к нему, сделав глубокий реверанс, и Дубощит склоняет голову в ответ, поцеловав травнице руку. — Могу ли я провести вечер в веселой компании? — Улыбается Брехта гномам, и те дружно кивают в ответ. — Я бы оскорбился, — отвечает ей Торин, — если бы ты не попросила о подобном.
Гномов усадили ужинать в обширном зале, где им, как званным гостям, подавали вино и яства, и Торин Дубощит сидел во главе этого стола, поднимая кубки за грядущую победу. Брехта, сидящая по правую руку от него, выглядела воистину счастливой, на мгновение позабыв про все свои горести и печали, которые поглощали ее думы, отравляя сердце и разум. - Предлагаю тост! - Бофур встает из-за стола, подняв кубок над головой. - За нашу прекрасную Лесную Деву, которая согласилась участвовать в этом походе, разбавив нашу беспутную компанию своим приятным обществом!
С этими словами не стал спорить даже Двалин. Он видит, как его лучший друг смотрит на девушку, как ухаживает за ней за столом, а также замечает, как смотрит на него сама травница. Ухмыльнувшись, гном поднимает свой кубок вслед за остальными, заулюлюкав, когда краска смущения заливает щеки Брехты и она привстает, чтобы сделать шутливый реверанс. Праздник обещал быть долгим, и лишь одному Кили, сидящему рядом с братом и Двалином, было не до гуляний. Он бодрился как мог, стараясь не обращать внимание на легкое недомогание и пока еще слабую боль в ноге, однако если вино могло все же заглушить муки телесные, то вот от тоски душевной спасения не было. Он видел красивую девушку, чьи длинные волосы были мягче шелка, а лисьи глаза буквально заглядывали в само сердце. Эта девушка ловко обращалась с оружием и не единожды спасла ему жизнь, однако вряд ли судьба еще предоставит шанс им встретиться вновь. - О чем задумался, приятель? - Спрашивает Балин, протягивая через стол кувшин с вином. - Ты будто сам не свой. - Что? У кого в кишках застой? - Оин тотчас протягивает Кили миску с холодцом, сверху которого была выложена нарезанная кружочками вареная свекла. - На, съешь мисочку. На утро тебя со свистом... - Да не нужен ему твой холодец, глухая ты курица! - Глоин вырывает у собрата миску, положив себе добротный кусок. - Налей лучше парню браги! От Брехты не укрывается бледность Кили, его некая вялость и слабость, а потому она решает уже с утра приготовить для гнома целительный отвар и наконец посмотреть рану на его ноге. Девушка не обладала выдержкой того народа, с которым держала путь и пить наравне с ними отказывалась. Захмелев даже от выпитого кубка, второй она оставила почти нетронутым и откланилась, дабы посетить столь любезно предоставленную бургомистром в использование баню. - А баня только одна? - Спрашивает Дори, оттянув ворот в конец испачканной рубахи. - Я бы помылся... Люди бургомистра, которых приставили обслуживать за столом, поняли просьбу не совсем правильно, и в залу вошли несколько хорошеньких девушек, держащих в руках по березовому венику. - Даже так? - Двалин поднимается из-за стола, отвесив и без того засмущавшимся девушкам, легкий поклон. - К вашим услугам, дамы. Нори, громко икнув, тоже встает, хотя слабо представляет, что именно будут делать девушки вениками, но тут всех осаживает Балин, объяснив, в чем состоит особенность бани и для чего зовут помощниц в парилку. Желание туда идти улетучивается почти у всех, кроме разве что Фили, уже посылающего обворожительные улыбки девушкам. - А Лесную Деву тоже будут вениками бить? - Ори больше всех напрягся от идеи быть выстеганным березовыми ветками, а потому мыться решил только в бадье. - Да не заставляет вас никто париться с веником! - Устало говорит Балин, удрученно покачав головой. - Только тогда девушек не будет. Последняя фраза явно была адресована племяннику Дубощита, который уже вовсю пытался наиболее красиво вылезти из-за стола, не зацепившись ногой за лавку. - Всегда мечтал как следует напариться. Кили, ты идешь? Но Кили лишь отрицательно качает головой, слегка улыбнувшись брату. - Давай в этот раз без меня. Фили смотрит на младшего с толикой тревоги в глазах, зная, что тот просто так не упустил бы возможность как следует побалагурить, однако рана на ноге брата все же была свежей и сильной, а значит недомогание - вопрос времени и скоро все пройдет. Торин встает следом за племянником, и никто не задает вопросов, куда именно он идет. В обычное время уже раздавался бы свист или смешки, но не сейчас, чему сам Дубощит был весьма рад. Он даже не знал, как отреагирует на его появление девушка, ведь такой жест можно истолковать исключительно оскорбительно, тем не менее гном уверенно идет в ту часть бани, где была Брехта, задержавшись лишь на пороге, когда услышал слабый плеск воды. Потомки Дурина были упрямы и сильны духом, храбры и отважны, только вот ни одно из этих качеств не могло помочь в делах амурных, когда закаленное в боях и невзгодах сердце сурового воина безжалостно стучало в висках, гоняя горячую кровь по венам. Торин заходит внутрь, ища девушку взглядом. Пар клубился густыми облаками, прикрывая наготу Брехты, услышавшей чужие шаги и скрывшейся по самый подбородок в воде. При виде гнома, она на мгновение теряется, но потом лишь краска смущения заливает ее щеки. В голове проносятся воспоминания о прошлом, как некогда имеющий невесту юноша продал ее и то доверие, что она вручила в его скользкие руки, но воровка напоминает себе о том, что Дубощит не тот подлец, и она слегка расслабляется. - Мне уйти? - Как пожелаешь. Торин чувствует себя как в пекле, даже облаченный в одну простую рубаху да портки, а идея искупаться кажется ему вдвойне заманчивой, если рядом будет та, кто в последнее время стала ему куда ближе, чем можно было ожидать изначально. Она уже не просто член отряда или объект физического притяжения, а потому становится тяжелее обычного смотреть в ее задумчивые глаза, выражающие одну простую мысль - она также, как и сам Торин, сомневалась и в глубине души боялась. Но он, сын Траина, внук Трора не позволит себе слабости не только на поле битвы, но и в любви, а потому решительно подходит к бортику бассейна, присев у края на корточки. - Ну и как тебе прием у богатой тетушки? - Могло быть и хуже. - Брехта неуверенно ведет плечом, закусив губу. - Она не узнает меня. Я все еще в ее доме лишь потому, что ее страже безразлично мое присутствие. - А тот щенок, что крутился вокруг тебя у лодки? - Торин пытается придать своему голосу некое безразличие, но выходит из ряда вон плохо. Ревность сочится грозным потоком в его словах, а взгляд посылает сотни мурашек по телу. - Я ему не верю. Мне кажется в доме есть кто-то еще, а этот подхалим не дает мне спуститься в подвал. Брехта облокачивается спиной о стену бассейна, откинув голову на бортик. Глубина была небольшая, но организму хотелось отдохнуть и принять горизонтальное положение, по крайней мере пока мужчина не коснулся ее плеча своими огрубевшими от труда пальцами. - Если он тебя обидит, я лично отрублю ему голову. А если надо будет, то и всему городу. Девушка сталкивается взглядом с глазами Дубощита и чувствует, как ноги подкашиваются от этого пронизывающего взора, полного пылкости во всем, от войны до любви. - Я должен спросить тебя, Брехта. Не как взломщицу, которая подписала со мной контракт, а как девушку, которая мне... дорога. Скажи мне, ты уверена, что все еще хочешь пройти со мной этот путь к Горе до конца? Ответ следует незамедлительно и пальцы Брехты аккуратно касаются щеки Торина, подначивая склониться ближе. - Я никогда не отказываюсь от своих клятв. Тем более, данных тому, кто тоже мне дорог. Гном понимает, что для травницы признаться в своих чувствах и открыть сердце также тяжело, как и для него, а ее взгляд полный искренности и ласки лишает Торина последних сомнений. Он тянется к ее губам, чтобы запечатлить на них поцелуй, но тут девушка вдруг отплывает подальше и пальцем манит мужчину к себе в воду.
Я слышала, гномы не умеют плавать. Торин криво ухмыляется в ответ, стягивая с себя рубашку. - Тебе бы следовало уже понять, что на свете нет ничего, чего бы не умели гномы.
***
Кили сидит в укромном уголке на небольшом рынке, держа в руках небольшой кусок пергамента и уголек, старательно выводя чьи-то изящные черты, которые столь запали в сердце и поглощали думы. Он помнил касание ее пальцев к его руке, когда эльфийка отдавала ему рунный камень, видел как наяву ее прекрасные миндалевидные глаза и кажется даже ощущал тонкий аромат леса, исходящий от ее кожи и волос, к которым так хотелось прикоснуться, а возможно даже запечатлить на них невесомый поцелуй. Тауриэль. Она сказала ему свое имя, будто бы доверяя нечто сокровенное, и теперь лишь оно да ее образ грели душу молодого гнома, аккуратно запечатляющего красоту лесной воительницы на пергаменте. - Она красавица. Кили резко поворачивает голову, столкнувшись с взглядом хитро прищуренных глаз Брехты, и смущенно прячет листок. - Да брось, - девушка садится рядом с ним, положив на колени корзину с какими-то травами и банками внутри, - я не собираюсь лезть туда, куда не просят. И вообще меня интересует твоя рана, так что будь добр закатай штанину. Племянник Торина пытается отнекиваться, а рисунок так и вовсе убирает за пазуху, но травница настойчиво сама тянет ткань наверх, оголив ужасную, загноившуюся рану. - Кили, ты все-таки болван. - Брехта слегка давит на края пораненной кожи и недовольно морщится. Кровь сочилась почти черная, а запах нагноения резко бил в нос. - Почему ты сам не подошел ко мне? - Зачем мне тревожить тебя по пустякам? Все нормально. Девушка в ответ только бурчит что-то про упрямых гномов и достает из корзинки все необходимое. Там был и заячий клевер, и аир, и медуница, что-то настоянное на спирту, что-то залитое кипятком, а что-то и вовсе перетерное в кашеобразную смесь. - Когда ты успела все приготовить? - Ну, спиртовую настойку я купила, а остальным занималась еще до рассвета. - Брехта присаживается возле гнома на колени, откупорив одну из баночек. - Будет щипать. Кили с трудом сдерживает дикий крик, когда спирт щедро льется на его рану, смывая часть черной кровавой корки и гноя. - Не нравится мне эта рана. - Только Торину не говори. - Цедит сквозь зубы племянник Дубощита, сглотнув вмиг набежавшую слюну. - Я должен войти в Гору вместе со всеми. - Хочешь остаться без ноги? - Брехта достает другую баночку, на этот раз без спиртовой основы, и принимается протирать чистой тряпочкой, смоченной в растворе, рану гнома. - В тебя стрелял орк, неизвестно какую дрянь они переносят и чем смазывают оружие. Сейчас наложим кое-что поверх и перевяжем. - Не говори Торину, Брехта. Девушка неохотно кивает в ответ, начав перевязку. Увлеченная лечением Кили, она даже не почувствовала, как мимо нее проходит сгорбленная пожилая женщина, вся покрытая струпьями и бородавками, чей злой взгляд ядовито зеленых глаз сулит одну лишь смерть.
***
Фрида Стоунхард лежит на подушках в своей большой кровати из красного дерева, которую некогда приобрела для своего роскошного дома, но не чувствует ничего, кроме тупой боли, разливающейся по всему телу. Она бы закричала, если могла, но ни один мускул ее не слушается, а в горле будто поселился рой пчел, из-за чего гортань распухла и было трудно дышать. Она беспомощно наблюдает, как в ее комнату через потайной ход, ведущий в подпол, заходит женщина в роскошном зеленом платье и делает перед Фридой издевательски почтенный реверанс. - А ты упрямая. Как и весь ваш паршивый род. Женщина берет в руки флакончик с тем лекарством, который Брехта приготовила для тетки и давала ей по чуть-чуть несколько раз в день, желая хотя бы как-то снять симптомы того, что произвел в организме родственницы яд, и отшвыривает его в сторону. - Против магии, как и моего зелья, травы бессильны, а твоя девка научилась разве что петь песенки для зверей в лесу. Но попытка хорошая. - Она опускается рядом с Фридой на кровать, держа в руках какой-то документ. - Знаешь что это? Твое завещание. Все имущество перейдет в пользование твоего банкира, с которым меня связывают весьма хорошие отношения, и он будет распоряжаться твоими финансами. Брехта не получит ничего, кроме той боли и страданий, что я для нее организую, если ее не сожрет дракон, к которому твою красавицу приведет никто иной, как ее любимый гномий король. Госпожа Стоунхард пытается хотя бы дернуть рукой, отодвинуться от склонившейся над ней женщины, но не может, и горькие слезы бессилия и страха бурным потоком струятся по морщинистым щекам. - Если она выживет, я сделаю так, что твою племянницу обвинят в твоем же убийстве, что легко устроить, ведь она варила тебе лекарство при всей прислуге. Потом я заставлю ее королька отречься от нее, разбив ей сердце, а когда настанет время для последнего шага, Брехта сама захочет умереть. Я лично прикажу сжечь ее лесную избушку, а зверей пустить на шкуры, которыми собственноручно укрою твою кровинушку в той камере, где она будет гнить долгие годы, пока я не решу избавить ее от мучений и не угощу тем, что припасла специально для этой мерзавки уже давным-давно. Фрида хрипит, пытаясь что-то сказать, силится отвернуть голову, когда к ее губам подносят флакончик с ядом, но не может противостоять женщине, позволив ей влить через рот последние капли отравы. - Спи сладко, Фрида. Твоя племянница присоединится к тебе, вот увидишь. В свое время.