Глава 4
Крохотная квартира Софии пряталась на последнем этаже старого жилого блока в юго-западном секторе, где бетонные стены давно напитались гарью, одиночеством и плесенью. Окно — единственное, что выходило наружу, — было заклеено желтоватой пленкой, сквозь которую солнечный свет пробивался тускло, почти не различая дня и ночи.
На узком подоконнике стояла пара цветочных горшков: один — с едва выживающим кактусом, второй — пустой, треснутый по краю. На стене — старая карта до-катастрофического мира, исписанная заметками Софии. На ней были пометки не только маршрутов, но и загадочные символы, понятные только самой девушкой.
Аника сидела на краю низкого матраса, что выполнял роль и кровати, и кресла, держа в руках железную флягу с водой. В углу мирно тикали механические часы. София ещё спала — после вылазки через запретный сектор она почти не говорила, только тихо обнимала подушку.
Аника перевела взгляд на стену и мрачно усмехнулась.
— Ты называешь это домом? — пробормотала она, скорее себе.
Но в этом обшарпанном убежище было то, чего не было в стенамх столицы. Здесь можно было быть собой.
София спала, свернувшись клубком под тонким покрывалом, а Аника сидела у окна с флягой остывшего травяного настоя. Над городом нависала ночь — вязкая, как мазут, и тревожная. Свет от единственного уцелевшего фонаря пробивался сквозь занавеску и дрожал на полу. В квартире пахло сушёными корнями, железом и ещё чем-то едва уловимым.
Треск. Едва различимый — снаружи, на подоконнике. Аника вскинула голову.
Он прилетел.
Сквозь мутное стекло она увидела знакомую фигуру. Птица с рваными перьями, словно обугленными по краям, тяжело дышала. Один глаз — мутный, второй светился слабым янтарным светом. Голубь. Их называли "Пепельниками". И этот был Альфы.
Аника приоткрыла окно. Птица влетела почти без звука, будто знала, как быть незамеченной. Приземлилась на край стола, стряхнув с крыла белую пыль, — радиоактивную, но уже слабую, не смертельную для неё.
Она провела пальцем по перу и нашла — крошечный цилиндр из бронзы, запаянный воском. Отломала пломбу, вытащила сложенный лист.
Почерк — Элла, но фразы явно продиктованы Шипом. Сухие, деловые строчки:
«Западный насос восстановлен. Протяжка к водоканалу началась. Потребуется кабель из столицы. Принесешь. Артефакт всё ещё активен. Электромагнитные возмущения нестабильны. Запас света — две недели. Ждём тебя, если получится. Не забудь про сахар для Рики и Элла.»
Под письмом был символ — три перекрещённых круга. Их знак.
Аника сложила бумагу, вытерла пальцы от воска. Птица смотрела на неё, будто спрашивала, что дальше.
— Молодец, уродец, — прошептала она с тёплой усмешкой. — Теперь лети обратно и не сдохни по дороге.
Голубь, забрав из рук девушки потраченный для него сухарь, молча прыгнул на подоконник и исчез в ночи.
Аника встала, подошла к спящей Софии и осторожно накрыла её плечи одеялом. Потом вернулась к столу, достала карту, и, чертя по ней ногтем, пробормотала:
— Две недели, мальчики. Постараюсь успеть. Думаю ты уже поспала, дорогая. Ибо моему гневу уже нет предела.
София проснулась от резкого звука — железная фляга с грохотом упала на пол. В следующую секунду тишину комнаты разорвал голос Аники:
— Ты с ума сошла?! — прорычала она, вскакивая на ноги. — Ты вообще понимаешь, куда ты сунулась?! Тебя могли поймать! Казнить! Просто стереть!
София приподнялась, глаза ещё мутные от сна, губы дрожали. Она хотела что-то сказать, но Аника не дала ей и шанса.
— В архиве, София! В архиве днем, мать твою! — в её голосе не было обычного насмешливого спокойствия — только бешенство, гнев, страх. — Там даже Ройс по коридорам ходит с охраной! А ты... ты в одиночку лезешь, как будто у тебя за спиной не одна жизнь! Как у кошки, безмозглой видимо.
София молча отвернулась, натягивая на плечи рубашку. Аника подошла ближе, сжала кулаки. Несколько секунд она просто смотрела на подругу, сдерживая дрожь.
— Ты хоть представляешь, каково мне было, когда в квартире от тебя была просто сухая записка? А как мимо здания прошел патруль? Я думала, что больше тебя не увижу. А потом, чтобы тебя вытащить — я... — голос сорвался.
София обернулась, глаза в пол.
— Я нашла то, что искала. Это важно, Аника. Очень.
Аника в бешенстве ударила кулаком по стене. Мелкая пыль осыпалась с потолка.
— Ты важна.Только ты. Всё остальное — нет, понимаешь?! Меня не интересуют твои секреты, если за них ты отдашь жизнь!
В комнате повисла тяжелая тишина. София вглядывалась в лицо Аники — и впервые увидела в её глазах не хищный расчет, не иронию, а страх. Настоящий.
— Прости, — лишь шепнула она.
Аника резко развернулась и подошла к окну, спиной к Софии. Долго молчала, прежде чем ответить:
— Не извиняйся. Просто... больше так не делай. Или делай, но не оставляй меня.
— Я не хотела, чтобы ты втягивалась. Просто... я думала, справлюсь. Что всё рассчитаю.
— Ты никогда всё не рассчитываешь, — тихо бросила Аника, не оборачиваясь. — Ты просто прыгаешь — и думаешь, что мир поймает тебя. Это столица, Соф. Здесь никто не ловит. Здесь рвут.
София опустила голову. Аника продолжала:
— У тебя нет права на ошибки. Ни у тебя, ни у меня. Нас сожрут. Совет, армия, одичавшие мутанты, система — плевать кто. У них одно лицо.
София сжала пальцы на её запястье.
— Тогда давай сыграем по их правилам. И выиграем.
Аника усмехнулась — горько, без радости.
— Я слишком давно знаю правила, чтобы в них верить.
Она обернулась, их глаза встретились.
— Но если ты снова полезешь в архив — на этот раз я пойду с тобой.
— Зачем?
— Чтобы быть рядом, если всё пойдёт к чертям. А оно всегда идёт.
— Я вошла в третий сектор, — тихо сказала София, наливая себе воду. — Сканеры были отключены. Временное окно. Пять минут — может меньше.
Аника кивнула, взгляд всё ещё напряжённый, сердцебиение быстрое.
— И что ты там нашла?
— Фрагменты. Не документы. Планы. Транспорт. Как будто кто-то собирается эвакуироваться. Или... не всех.
— Разделение? — Аника резко поднялась с места..
София выдержала паузу.
— Возможно. Списки тоже были. Но не по всем гражданским. Не по всем военным. Новобранцам там не было места.
Аника молчала. София чувствовала, как грохочет её сердце.
— Они ищут кого-то? — наконец спросила Аника. — Или что-то?
— Думаю, и то, и другое, — голос Софии стал тише. — Но главное — они готовятся. Столица не говорит всё. Они знают, что надвигается что-то, и… кому-то не место на этих улицах, когда это случится.
— Терракт?
София не ответила. Только посмотрела.
— Я не могу сейчас всё объяснить, Ани. Просто... мне нужно было это увидеть. Как соберу всю картину, Я расскажу.
Аника кивнула. Пауза между ними наполнилась тревогой, нитью доверия — и множеством вопросов.
— В следующий раз я иду с тобой, — сказала она твёрдо. — И ты говоришь всё. Всё, что знаешь. Даже если это неправильно, даже если сломает мой чёртов мир.
София опустила глаза.
— Он всё равно уже трещит.
София медленно взяла куртку Аники и принялась чистить ее от песка.
— А ты где была, пока я выскальзывала из сектора, полный вооружённых до зубов охранников? Я не видела тебя на позиции.
Аника, наливая себе воду, фыркнула.
— Развлекалась. У арки. С командиром.
София резко подняла бровь.
— Развлекалась?
Аника сделала невинное лицо.
— Не целовалась же. Хотя… — она сделала паузу, — если бы ты медлил ещё минут пять, пришлось, иначе он точно посмотрел бы в твою сторону.
София расхохоталась, но потом прищурилась.
— Подожди. А кто там стоял?
Аника отвела взгляд, делая вид, что её внезапно заинтересовала трещина в стене.
— Да так… со шрамом. Ходит, как будто боится испачкать сапоги. Морщится, будтовспоминает, как отказался от отпуска. Ну, ты поняла.
— Ройс?! — задохнулась от смеха София. — Ты соблазняла Ройса?!
— Не соблазняла, а отвлекала. Это называется многоуровневая манипуляция. Стратегия, понимаешь? — Аника уже также хохотала. — И, между прочим, весьма эффективная.
София уронила голову в ладони.
— Нас точно когда-нибудь повесят. И тебя — первой.
Аника, всё ещё посмеиваясь, кивнула.
— Но ты будешь в толпе. Тебе нельзя умирать. Будешь улыбаться.
— Нет, я буду в кустах. С арбалетом. И спасу тебя, как в дешёвом романе.
— Ну вот, а говоришь не романтик.
София всё ещё тёрла сонные глаза, кутаясь в тонкое покрывало, когда Аника, сидевшая у окна, вдруг спросила:
— Как там он?
София замерла на секунду.
— Кто?
— Рыцарь, — голос Аники прозвучал тише. Почти нежно. — Мой любимый попугай с интеллектом генерала. Он хоть ещё не научился сквернословить?
София усмехнулась, откидывая прядь со лба:
— Научился. Но пока только на древнеязыке. Теперь ругается так, что даже мой учитель краснеет. Играет в слова сам с собой, постоянно проигрывает, злится. А потом орёт в зеркало: "Я требую реванш, двуличный трус!"
Аника фыркнула, впервые за день улыбнувшись:
— Значит, жив. И всё ещё считает себя верхушкой?
— Более того. Он теперь не просто Рыцарь. Он "Сэр Рыцарь". Так просит себя называть. Кто не согласен — тот петух.
— Это он придумал?
— Угу. После того как мой учитель случайно назвал его «курицей».
— Безумен, как и всё вокруг… — Аника вздохнула, прижимая колени к груди. — Я скучаю по нему. По этим идиотским разговорам. Он хоть раз меня вспоминал?
София, немного посерьёзнев, кивнула:
— Да. Когда видит людей в плащах, спрашивает: "Аника? Где ее снова черти носят?"
Аника замолчала. На миг всё вокруг будто стало тише. Даже стены затихли.
— Береги его, Соф. Он упрямый и глупый, но он… — она замялась. — Единственный, кто всегда знал, когда мне плохо. Даже ты не всегда знала.
София села рядом, тихо:
— Он в хороших крыльях. Они позаботятся. Обещаю.
Аника фыркнула и уже собиралась погасить свет, как София лениво добавила, свернувшись калачиком под одеялом:
— Кстати… Если уж ты сегодня соблазняла Ройса, будет справедливо, если я расскажу тебе свою пикантную историю.
Аника замерла с рукой на выключателе.
— Я не соблазняла Ройса. Я прикрывала твою драгоценную шкуру. А теперь рассказывай, пока не передумала.
София хихикнула.
— Ладно-ладно. В общем… вчера, когда я была в душевой, в мою кабинку ввалился один новобранец. Прямо ввалился, с глазами как у перепуганной белки. Красный весь, мямлит, типа «ой, я не туда».
Она перекатилась на спину, смеясь.
Аника нахмурилась.
— И ты не устроила скандал?
— А с чего бы? Он был такой… мило растерянный. И красивый, кстати. Стройный, тёмные волосы, взгляд ещё... Проницательный.
Аника приподняла бровь.
— Ну ты прям роман сочинила. Имя его ты хотя бы узнала?
— Нет. Но у него на руке был шрам.
Аника задумчиво откинулась в кресле.
— Хм. Интересно. Похоже, наш мир стал ещё на одну загадку больше.
— Или на одного симпатягу, — зевнула София.
Аника усмехнулась.
— Спи, смертница. Завтра я снова вытащу тебя из какой-нибудь задницы.
— А я тебе ещё парочку историй подарю, — сонно прошептала София и закрыла глаза.
***
Наутро, София снова стала серьёзной. Провожая Анику, она вытащила из внутреннего кармана плотный металлический предмет — небольшую флешку с матовым корпусом, чуть тёплую от тепла тела.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что передала, — тихо сказала она, подавая флешку Анике.
Та приподняла бровь.
— Дорогая, я уже выполнила для тебя квест с максимальной сложностью. Второй уровень открылся?
— Это важно, — твёрдо сказала София. — Очень. Никто не должен знать, что она у тебя. Даже те, кому ты обычно доверяешь. Просто… передай тем, кто знает куда смотреть.
Аника взяла флешку, повертела в пальцах.
— Зашифрована?
— Как сердце у твоего капитана, — усмехнулась София, снова натягивая на себя одеяло. — Тройной пароль. Без нужного ключа — только бесполезный набор байтов.
— Хорошо, — кивнула Аника и спрятала флешку в потайной карман на бедре. — Но в следующий раз, когда ты надумаешь залезть в запретные архивы — я тебя прикую к батарее. В прямом смысле.
— Главное, не перепутай мое наказание с ролевыми играми, — пробормотала София, подавая ей рюкзак.
Аника фыркнула и забрала у нее сумку.
— До встречи, смертница.
— Береги себя.
Аника шла быстро, стараясь не обращать внимания на шум рынка — слишком много голосов, слишком много лиц. Пахло горелым мясом, дешёвыми специями и липкой фальшью. Краем уха уловила знакомый развод — старый Торви, всё ещё пытался впарить армейским детям свои жестянки, выдавая за защиту. Аника обернулась. Четверо у прилавка. Совсем зелёные. Один с лицом озорного демона, второй высокий, тёмный — явно не глуп, но театрально что-то показывающий. Девчонка — светлая, красивая, глаза насторожены. И ещё один. Молчаливый, с прищуром, будто всё время слушает что-то за спиной. Взгляд интересный.
Торви вещал с вдохновением, как всегда:
— Армейский сплав, чистейший! Таким по мутантам — защитит даже печень!
Аника не выдержала. Подошла ближе.
— Чистая глупость, разве что, — сказала вслух.
Он узнал ее сразу. Сжал губы, но молчал. Умный — один раз уже на ней прогорел.
Я не люблю тех, кто наживается на наивных. Слишком много таких в этом мире. Мерзко.
— Эти пояса — туристическая подделка, — сказала Аника парням. — Их куют у Угольного фронта из списанных плит. Устойчивы как зубы у собаки, пережившей три войны и лишившейся пасти.
Высокий засмеялся. Другой, тот, что с прищуром, смотрел на нее чуть внимательнее, чем следовало бы. Аника заметила это. И ещё заметила, как напряжённо он держится, будто только делает вид, что всё под контролем. Трясется.
— Спасибо, — сказал он. Голос у него оказался приятный. Сдержанный.
— Почти вляпались, — добавил его друг.
— Почти? — Аника ухмыльнулась. — Вы уже по пояс в болоте, просто ещё не поняли.
Они переглянулись. Девчонка с любопытством спросила, кто перед ней. Странный вопрос.
— Сборщик. Аника.
— А вы... — начал новобранец, — типа, настоящий житель Пустыни?
— Настоящая, — отрезала Аника. — И если хотите защиту, которая не сломается от первого удара — идите за прилавки, к старьевщикам с Пятого.
И тут он заговорил снова. Тот, с прищуром.
— Откуда ты столько знаешь ?
Аника глянула на него. Ближе. Лицо как будто… черт. Темные волосы. Шрам на руке.
Тот самый, кто влез в душ к Софии.
Аника резко отмахнулась от мысли.
— Ещё встретимся, — сказала коротко Аника.
И пошла прочь.
Аника шла, довольная, как кошка после удачной охоты. Уголки губ подрагивали в самодовольной ухмылке. Всё-таки судьба умеет развлекать — кто бы мог подумать, что именно он влез в душ к Софии. Никаких совпадений — это определённо тот самый курсант. И пусть София отмахивается, но взгляд у него был тот, что не забывается.
Она прикидывала, как красиво рассказать об этом подруге, когда кто-то внезапно схватил ее за руку. Пальцы сильные, хватка резкая. Аника дернулась, но уже через секунду ее втянули в узкий переулок между складами.
— Тебе не учили таскать девушек против их воли ? — прошипела она, вырываясь.
— Спокойно, мышка, — в полумраке Аника узнала голос.
Эллар. Кто ж ещё.
Обернулась. На его лице — привычная усмешка: нахальная, как у шулера, поймавшего удачную карту.
— Ты вечно появляешься, когда меньше всего нужно, — сказала Аника сквозь зубы. — Что, опять «учёт поставок»?
— На этот раз — персональный. — Он наклонился ближе. — Заметил тебя на рынке. Решил, что стоит проверить... в порядке ли моя поставщица сахара и язвительных слов.
— Сахар есть, язвительных слов — вагон. Отстань.
Он рассмеялся. Глубоко, по-настоящему.
— Я начинаю подозревать, что ты правда опасна. — его пальцы чуть ослабили хватку, но он всё ещё держал запястье. — И именно поэтому мне интересно, что ты делала возле новобранцев.
Девушка вскинула бровь.
— А тебе не всё ли равно?
— Обычно — да. Но ты... — Он прищурился. — Ты всегда там, где не ждут. Как тень. И это чертовски возбуждает.
Аника выдернула руку.
— Не льсти себе. Я просто иду, куда хочу. Пока никто не поставил мне стену.
— Поверь, если кто и сможет поставить тебе стену… — начал он, но Аника уже разворачивалась в переулке.
— Тогда это точно будешб не ты.
Резкий рывок — и Аника снова оказывается в тени переулка, прижатая к прохладной стене.
— Может хватит этих игр?
— А разве не ты первая начала? Вчера, возле архива... — он прищурился. — Я видел вас с Ройсом.
Язык зачесался от желания бросить что-то едкое, но Аника не проронила ни слова. Внутри заскрипели механизмы осторожности. Видел ли он Софию?
— Милый момент, — продолжил Эллар. — Выглядело почти как настоящее соблазнение. Только знаешь, что странно?
— Удиви меня, — Аника скрестила руки на груди, стараясь не выдать беспокойство.
— Ройс не такой. Он не из тех, кто позволяет трогать себя на пустой улице. Разве что...
Он замолчал, пристально глядя в глаза. Аника выдержала взгляд. Лёгкая улыбка дрогнула на губах:
— Разве что?
— Разве что ты хотела, чтобы я это увидел.
Вот теперь она рассмеялась. Легко, с оттенком язвительности. София не попалась.
— Ты придаёшь себе слишком много значения, Эллар.
— А ты — слишком хорошо играешь, — сказал он, приближаясь. — Слишком быстро ушла. Слишком неожиданно появилась. Слишком... всегда вовремя.
Аника вздохнула и, как бы между прочим, склонила голову:
— А если я действительно хотела тебя позлить?
Он нахмурился, явно не ожидая прямого ответа.
— Так и думал, — пробормотал он. — Но знаешь, ты слишком умна, чтобы так просто ревновать меня к каким-то столичным девицам. Что ты делала?
— А может, я прикрывала кого-то.
— Кого? — хрипло спросил он, и в голосе уже не было той самоуверенной усмешки.
Аника подалась ближе, шепнув:
— Тебе лучше не знать. Моим любовникам не стоит знать друг о друге.
Его глаза сузились. Аника резко выпрямилась и, не дожидаясь ответа, вышла из переулка. Эллар медленно вышел из переулка следом за ней
Его шаги были размеренными, а на лице застыла та самая полуулыбка, которая раздражала и подкупала одновременно.
— Подожди, — сказал он негромко, но твёрдо.
Аника вноат остановилась, но не обернулась. Он подошёл ближе, на безопасную дистанцию, и заговорил:
— У меня к тебе... предложение. Сделка.
Она скрестила руки на груди, повернувшись боком:
— Интересно, это ты всегда пытаешься торговаться после сцены ревности или только со мной?
— Только с тобой, — усмехнулся он, но потом голос стал серьёзнее. — Слушай внимательно. Я знаю, что ты не просто барыжишь по окраинам. Ты сборщик. Настоящий. А значит, ты выживешь там, где армейские курсанты сдохнут через три шага.
Аника чуть приподняла бровь, но молчала.
— Мне нужен отчёт. О шахте, на этих координатах— продолжил Эллар, вкладывая листок в ее теплую ладонь. — О радиации. О местной живности. О любом хламе, который можно считать артефактом. Всё, что покажется странным — фотографируешь, записываешь, приносишь мне.
— А взамен? — холодно спросила она.
Он вытащил из внутреннего кармана сложенный листок.
— Я увеличиваю твою следующую поставку сахара вдвое. Медикаментов — в три. Одежда — выбором. И... — он помолчал — ещё вот столько, — он показал цифру, тихо назвав сумму, от которой у обычного торговца закружилась бы голова.
Аника всё ещё молчала. Смотрела на него. В её взгляде было что-то волчье.
— Почему ты не отправишь своих людей?
Эллар пожал плечами:
— Ты вывернешься, если что-то пойдёт не так. И... — он наклонился чуть ближе — тебе, насколько я понял, кое-что тоже нужно. Мы будем полезны.
Аника на мгновение опустила глаза. Вспомнила лица детей в деревне. Сухой кашель стариков. Кровь на платках. И ту маленькую ладонь, просящую сахар.
— Сколько у меня времени?
Эллар усмехнулся.
— Не спеши. Эта волна новичков все равно обречена. Но ты можешь спасти следующих. И будь умницей, Аника.
Он повернулся и ушёл, оставив после себя запах табака.
Аника долго стояла в одиночестве, глядя в пыльный переулок. Руки дрожали. Сделка была грязной. Но мир вокруг — ещё грязнее.