Глава 3
Зал Совета находился в древнем купольном здании, что уцелело ещё с Доразломных времён. Мрамор, потемневший от времени и пыли, здесь отливал не белизной, а жёлто-серыми жилками, словно в этих стенах застыло нечто живое — и гниющее. Под высоким сводом, украшенным трещинами, мерцал тусклый свет старинных люстр — их уже давно питали не лампы, а особый концентрат энергии, тайну которого знали лишь инженеры Гильдии.
Пол в зале был выложен эмблемами: по одному на каждого представителя Совета. У каждого — своя мраморная ниша с креслом. Одни были строгие, вырезанные без излишеств, другие — вычурные, с резными спинками и позолотой. Причудливы, как и их владельцы.
В центре — круглый стол из тёмного, как уголь, дерева. Уцелевший реликт. Его покрывала карта — не просто нарисованная, а выжженная. На ней — Столица, зоны, шахты, и пустые области, где давно не светит солнце.
Советники, как и гербы, были разными. Помимо представителей Армии и Зон, здесь также вершили судьбы другие представители сословий. Мэр столицы — полный, вечно потный человек с губами, в которых больше яда, чем в оружейной. Он говорил гладко, по маслу, но каждый его взгляд был весом, приговором. Его одежда — тяжёлый бархат, тронутый символикой власти, казалась больше театральной. Представитель медицинской фракции, — сухая, с лицом, похожим на маску хирурга. У неё — пергаментные пальцы и холодный голос, в котором не было ни злобы, ни жалости, только необходимость. Бывший военный, ныне глава промышленного совета. Лысый, с одной механической рукой, всегда жевал что-то резиновое и вонял соляркой. Его лицо не меняло выражения даже тогда, когда речь шла о гибели десятков людей.И остальные: представитель Гильдии Техников — молчаливый, с глазами, как у рыбы; клерк из Архива — молодой, но с манерами древнего мудреца; представитель Снабжения — женщина, вечно зевавшая, но с памятью о цифрах точнее компьютерного механизма.
Совет не кричал. Здесь решали шёпотом, взглядом, намёком. Голоса поднимали только те, кто знал, что может позволить себе гром.
А снаружи — тени. Стражи в масках, разведчики с белыми глазами, чиновники, словно вросшие в камень у дверей. Этот зал жил своей жизнью — бескровной, но смертельно опасной. Не каждый, кто входил сюда, выходил прежним. А некоторые не выходили вовсе.
Большой экран на стене мерцал тусклым изображением: снимок с дрона над разрушенной шахтой. Датчики показывали скачки радиации и нечто... живое.
Ройс стоял, не снимая перчаток. Он слушал.
— Три сигнала за последнюю неделю, — сухо говорил мэр города, Гаарт. — Мы не можем больше медлить. Нам нужны ответы.
— И ресурсы, — вставила Ивлин Тар, хозяйка продовольственных складов. — Если это артефакты, они могут стабилизировать энергию в районе Сектора 5. Или хотя бы объяснить, что скапливается под почвой.
— Предлагаю разведку, — сказал лысый, опираясь на спинку стула, небрежно. — Пусть новобранцы потренируются на практике. Сопровождение — два бойца. Всё под контролем.
— Ты из них котлету хочешь сделать до их посвящения? — хмыкнул Эллар, скрещивая руки на груди.
— Это безумие, — спокойно сказала Эмилия, стоявшая рядом с Ройсом. — Они даже ещё не прошли курс по бою в замкнутом пространстве.
— Под землёй никто и не дерётся, — фыркнул Тарвин, аналитик. — Там либо быстрое задание, либо быстрая смерть. Им полезно будет это понять.
Ройс медленно выдохнул через нос и посмотрел на проекцию: она словно дышала, пульсируя неизвестным импульсом в недрах шахты. Он заговорил негромко, но твёрдо:
— После последней вылазки мы потеряли отряд. Полностью. Их тела так и не достали. Вы предлагаете мне послать детей в то же место — просто потому, что вам срочно нужны ответы?
Гаарт прищурился:
— Мы предлагаем тебе выбрать: или ты ведёшь их туда сам, или это делает кто-то другой. Но шахты будут исследованы в любом случае.
— Я не отдам ни одного новобранца без должной подготовки, — твердо сказал Ройс. — Дайте мне три недели. Я соберу оперативную группу из ветеранов. И мы спустимся.
— У вас две, — жёстко сказал мэр. — С новобранцами. Потом действуем сами. Эта активность — не совпадение. Мы все это чувствуем.
В комнате повисло напряжение. Эмилия и Ройс переглянулись. Совет начал обсуждать детали, но Ройс уже не слушал. В груди медленно поднималась тяжесть — знакомое предчувствие беды.
Молчание в зале было густым, как дым после взрыва. Ройс уже собрался повторить доводы, когда мэр заговорил вновь — на этот раз холодно, без капли эмоций:
— Две недели слишком много. Неделя. И это моё последнее слово.
— Этого недостаточно, — Эмилия склонилась вперёд, её голос был твёрдым. — Мы рискуем жизнями. Их жизнями.
Гаарт выдержал паузу, глядя на неё в упор. Потом встал, отодвинул кресло с неторопливой грацией человека, привыкшего к власти.
— Рискуете. Неужели вы боитесь потерять ещё одного курсанта?
Эмилия не дрогнула, но Ройс заметил, как её пальцы сжались на подлокотнике. Он сам сжал кулаки.
— Его смерть, безусловно, трагедия, — продолжил мэр. — Но и удобный повод для обвинений. Вокруг армии уже идут разговоры: «не справляются», «новая партия нестабильна». Горожане волнуются, Совет теряет доверие. А если не прекратим молчать — начнутся слухи.
— Вы используете смерть подростка как рычаг? — проговорил Ройс глухо.
— Я использую всё, что есть, чтобы удержать город от распада. И если для этого нужно, чтобы новобранцы прошли боевое крещение — пусть так. У вас неделя. Не забудьте: Совет в праве заменить командование, если решит, что вы больше неэффективны.
Ройс резко повернулся, но Эмилия остановила его взглядом. В нём не было страха — только усталость и негодование.
— Мы согласны, — тихо сказала она. — Неделя.
Мэр кивнул, сел обратно и сделал пометку в планшете. Эллар посмотрел на Ройса с сочувствием, словно ждал, когда тот взорвётся. Но Ройс молчал.
Внутри него нарастал не гнев. А план.
Если вы хотите войны, вы её получите. Но по моим правилам.
Шум заседания давно стих, а кабинет Совета опустел за пару минут. Ройс не спешил, стоял у окна, скрестив руки. За пыльным стеклом клубилась ночь — темная, тягучая. Тени от фонарей напоминали призраков.
Шаги сзади. Эмилия. Не было смысла сомневаться — он всегда знал, когда она рядом.
— Думаешь, я сдалась слишком легко? — её голос был сдержан, но в нем проскальзывала усталость и чувство вины.
— Думаю, ты знаешь, когда сдаться, чтобы выиграть позже, — ответил он, не оборачиваясь. — Но это не делает это менее отвратительным.
Она подошла ближе и оперлась на стол.
— Мэр прав в одном. Люди боятся. Даже в верхних кругах. Они держатся за каждый клочок контроля, боясь потерять власть.
— А мы рискуем теми, кто даже не успел понять, за что умирает.
Молчание.
— Как ты думаешь, кто следующий? — Эмилия смотрела на его профиль.
Ройс усмехнулся уголком губ.
— Мы с тобой. Если сорвётся хоть одна операция — всё спишут на нас. И заменят.
— Ты боишься?
Он наконец повернулся к ней. В его взгляде не было страха. Только стальной расчет и горечь.
— Я устал. А это хуже.
Эмилия опустила взгляд.
— У нас неделя. Значит, за эту неделю мы сделаем из них солдат. Или... хотя бы дадим им шанс выжить.
Он кивнул. Подошёл ближе. Говорил уже тише:
— Если они погибнут — они умрут нашими именами в ушах. Никто не будет забыт. Я помню всех.
Эмилия коротко кивнула.
— Тогда займёмся подготовкой. Завтра начинается их ад. И наш — вместе с ним.
— Ты с нами?
— Не сегодня. Я слишком устала.
***
Квартира Маркуса находилась на верхнем ярусе жилого комплекса — ветхого, но с видом на центральную улицу, где фонари жгли янтарный свет сквозь смог. Комнаты пахли железом, старым деревом и дешёвым ароматизатором. На столе — три стакана, бутылка крепкого, ломтик старого хлеба и что-то, подозрительно похожее на вяленое мясо. Эллар моментально устроился в кресле, закинув ноги на подоконник, а Ройс — стоял, глядя в окно, пока не сел с усталым вздохом.
— Ну, господа, за наши нервы, — произнёс Маркус и чокнулся с каждым. — Хоть у кого-то они остались.
Ройс усмехнулся, отпил, и только после этого заговорил:
— Они сожгут новобранцев. Шахта — это не учение. Это смерть с гарантией.
— Мэру плевать, — буркнул Эллар. — Для него курсанты — цифры. Пушечное мясо с однодневным сроком хранения.
— А для нас? — тихо спросил Маркус. — Для нас они лица. Я видел, как Кай радовался, когда Лира наконец попала ножом по мишени. Как этот Финн устроил представление вместо отжиманий. Я наказал его, но это не отменяет того факта, что мне нравится этот чертяга! Сам таким был.
Повисло молчание. Только стекло звякнуло от того, что Эллар наполнил второй круг.
— Помните, как нас самих чуть не отправили в Западный выход? — сказал Ройс, глядя в точку. — Тогда мы были готовы. Или думали, что готовы.
— Я просто был пьян, — ухмыльнулся Эллар. — Но да, помню. А теперь я тут, и мы делаем вид, что наши решения на что-то влияют .
— Влияют. Хоть чуть-чуть, — твёрдо сказал Маркус. — Мы рядом. Мы их тренируем. А дальше — всё от них.
Ройс кивнул, и впервые за вечер его взгляд стал мягче.
— Интересный отряд мне нынче выпад. Парни крепкие, особенно Грег и Тей. Лира очень смышлёная, интеллект компенсирует ее мышечную массу. Кай… он странный, но выглядит надёжным. Томми — важный, но терпеливы. А Финн… как ни странно, пусть и ленивый, но будет первым, кто рванёт в бой.
— А потом скажет, что сделал это ради женщин, — рассмеялся Эллар.
Они выпили третий раз. Уже молча. И каждый — со своими мыслями.
Третья порция ударила мягко, но точно — цепями по прошлому. Разговор затих, и какое-то время слышен был только ветер за окном. Потом Маркус, выдохнув, провёл рукой по лицу и заговорил, глядя в огонь портативной печки:
— Я когда-то думал, что уеду отсюда. Даже пропуск сделал, оформил перевод на соседний город.
Он хмыкнул и осушил стакан.
— Она уехала первой. Без меня. Села в другой поезд, в другую жизнь. Без меня.
— Значит, не твоя была, — сказал Эллар, лениво потягиваясь. — Женщины не ждут солдат. Особенно тех, кто вечно на передовой.
Ройс покачал головой.
— А ты кого-нибудь любил, Эллар?
Тот криво усмехнулся.
— Я люблю всех. По очереди. По-своему.
Он помолчал, а потом добавил:
— Но однажды... была. Не здесь, не сейчас. Не судьба. Я стал тем, кем стал, чтобы забыть. Не получилось.
Маркус перевёл взгляд на Ройса:
— А ты? Всегда был замкнутым. Неужели не было никого?
Ройс долго молчал. В его взгляде отражалось пламя — живое и умирающее.
— Была. Очень давно.
Он сделал глоток и посмотрел в стакан..
— Её звали Мел. Она погибла на Восточном перевале. Первый выезд, первая потеря. Я тогда поклялся, что больше не допущу случайных смертей. Потому и держу всех в железной хватке. Особенно себя.
Наступила тишина. Из тех, что не хочется разрушать. Но всё же Маркус, криво улыбаясь, поднял стакан:
— Тогда, братцы… за тех, кто остался в нас. И за тех, кто всё ещё впереди.
И они выпили.
Когда бутылка опустела, а слова стали всё мягче, троица нехотя начала собираться. За окнами сгущалась ночь, редкие шаги патруля отдавались эхом по брусчатке.
Маркус хлопнул Ройса по плечу:
— Хорошо, что зашли. Хоть немного человечности вспомнили.
— Пока нам её не запретили, — усмехнулся Ройс, застёгивая куртку. — Все, мы пошли. Больше не пей, а то не встанешь.
Они спустились в подъезд. Воздух был влажный и терпкий от перегретых проводов и вечернего дыма с улицы. У входа Ройс обернулся к Эллару:
— Завтра с Маркусом иду на рынок. Осмотримся, может, лезвия найдем. Пойдёшь?
Эллар чуть приподнял бровь, ухмыльнулся:
— С удовольствием бы. Но у меня… дела. Планы.
— Какие? — бросил Маркус, уже зная, что Эллар не скажет.
Тот только развёл руками:
— Те, что не терпят утренних встреч. Но вы расскажите, если что-нибудь интересное найдете. И мне пять штук лезвий и две пары шнурков, если купите. Деньги сразу отдам.
Ройс только качнул головой, сдерживая полуулыбку:
— Спокойной ночи, командир Загадка.
— И вам, капитан Рожа без эмоций.
С усмешкой кивнув друг другу, они разошлись в разные стороны, зная, что утром придется снова закрывать головы масками послушания и повиновения системе, что любыми путями искореняет любые проявления человечности.
***
Рынок уже с самого утра заполнил пустые улицы витринами, криками продавцов и звоном жетонов. В воздухе пахло жареным мясом, выпечкой и порохом. Люди бродили неспешно, будто стараясь оттянуть момент возвращения в казармы, в штабы, в свои тревоги.
Ройс шел с Маркусом, расстёгнув ворот куртки. Он редко позволял себе такие прогулки, но последние дни выдалтсь слишком тяжелым.
— Эллар опять провернул сделку с «Гарретами». Сдал партию топлива на два дня раньше, а теперь требует ещё и премию, — Маркус сокрушенно покачал головой. — Подумаешь, нашел липовый контейнер на складе.
— У него язык длиннее списка его заслуг, — усмехнулся Ройс. — Хоть что-то в этой жизни неизменно.
Они свернули за лавки и наткнулись на знакомые силуэты. Четверо новобранцев: Лира, Финн, Томми и Кай — стояли у прилавка, где продавались боевые ножи. Лира задумчиво вертела один в руке, Томми с азартом спорил с Финном, а Кай молча смотрел на массивный клинок с зубчатым лезвием.
Ройс приподнял бровь и, кивнув Маркусу, подошёл.
— Не слишком ли тяжёл для тебя, Кай? — сказал он, скрестив руки. Его голос был спокойным, почти добродушным.
Ребята вздрогнули и повернулись. Кай слегка смутился, но не убрал нож.
— Просто смотрю.
Ройс взял у него клинок на пальцы, оценил вес, баланс. Показал ребятам.
— Видите вот это утолщение у основания? Это не баланс — это глупость. Прекрасно, если хочешь вцепиться в чужую глотку, но в ближнем бою перегрузка руки убьёт тебя быстрее, чем враг.
Он взял другой — скромнее, легче, с ровным лезвием.
— Вот. Такой нож не кричит "я герой", зато он будет твоим другом, когда темно, больно и некому звать на помощь.
Томми хмыкнул:
— А я думал, что всё решают мышцы.
— Мышцы — это бонус. А вот техника и выдержка — это выживание, — Ройс бросил взгляд на ребят. — И вы это знаете.
Кай молча кивнул. В его глазах мелькнула благодарность.
— Спасибо, капитан, — сказала Лира, позволяя себе улыбку.
Ройс чуть усмехнулся и, обернувшись к Маркусу, бросил:
— Пойдем. Пока кто-нибудь не решил купить себе меч. Не хочу столь глупую смерть на свою совесть.
Их шаги растворились в шуме рынка.
Отойдя от ребят, Ройс на миг замер у лавки. Дневной свет плавно рассеивался по пыльной мостовой, и всё в нём вдруг показалось до боли знакомым. Лавки, крики торговцев, запах жареного мяса…
В голову невольно пришло воспоминание:
"— Ты видел? — молодой Маркус запихивал за щеку горячий пирожок, — эта торговка сама себя чуть не обожгла, пока на тебя пялилась.
Ройс, тогда ещё худой курсант с неуклюжей стрижкой и вечным взглядом исподлобья, усмехнулся.
— Может, у неё вкус странный.
— Таких у тебя будет много, брат, — фыркнул Маркус, шутливо стукнув его по плечу. — А вот пирожков мало. Хочешь?
Он протянул ему второй, заранее припасённый. Они сидели на широкой каменной ограде, ноги болтались в воздухе, солнце било в глаза, и жизнь казалась простой: тренировки, усталость, мечты. Всё впереди.
— Думаешь, нас отправят в зону уже через год? — спросил Ройс.
— Думаю, мы туда напросимся сами, — ответил Маркус. — Мы же идиоты.
Они оба рассмеялись. Тогда — по-настоящему, без горечи."
Ройс медленно вышел из тени, оглядываясь по сторонам. Всё изменилось. Пирожков стало больше. Людей — меньше. А идиотами они остались. Только теперь уже не по собственной воле.
— Ладно, мне готовить вечернюю лекцию нашим суицидникам по средствам защиты, — Маркус протянул руку Ройсу. — Не скучай.
Ройс попрощался с Маркусом у поворота к штабу и направился один, в сторону своей квартиры. Улицы в это время пустели, но свет еще отбрасывал длинные тени на брусчатку. Где-то вдалеке ворчал генератор, а над городом повис густой, тяжёлый воздух. Он был прохладным, как вода из подземных скважин — чистый, редкий для перенасыщенной столицы. Ройс шел медленно, позволяя себе редкое состояние: одиночество.
Он свернул с центральной улицы, прошел мимо заколоченного театра, где когда-то давали агитационные пьесы, и двинулся вдоль старых кварталов. Тихо. Почти мирно. Почти.
В голове всё ещё крутилась картина Совета. Угрюмые лица. Глухие обвинения. Бесполезные споры. Он ненавидел это — когда решения о чужих жизнях принимались в пыльных залах по принципу удобства, а не справедливости.
«Неделя. Неделя, чтобы бросить детей в шахты, где гибнут ветераны. Чтобы доказать, что мы всё ещё контролируем эту страну. Контролируем… хотя давно нет.»
Он сжал кулак. Воспоминания прорывались без спроса: молодые лица, давно ушедшие. Смех. Крики. Грязь под ногтями и запах крови, который не отмыть, сколько ни три.
«Я был как они. Я тоже хотел чего-то. Чести? Цели? А теперь — я просто не хочу, чтобы они стали такими, как я.»
Ройс остановился на перекрестке и всмотрелся в свет включившегося фонаря. Он не знал, сколько ещё сможет это тянуть. Его совесть уже давно писала рапорты вместо него.
«Если бы я мог, я бы вытащил их всех к черту из этого лагеря. Всех, кроме, может быть, Томми — тот всё равно вернется обратно, пока не получит медаль. А Кай…»
Он задумался.
«С этим парнем что-то не так. Как будто... Слишком глубоко видит. Слишком рано научился не бояться».
Он вздохнул, повернулся, и направился в сторону перекрытой улицы. Так до квартиры быстрее на полчаса. Показав документ, ступил на брусчатку совсем пустой улицы.
Он шел мимо Архива — старого, мрачного здания, охраняемого лучше, чем казармы. Место, где держали документы, допуски, классифицированные отчёты... и кое-что пострашнее.
Он вышел с охраняемой территории, как прямо перед ним из тени вышла фигура.
— Прости, капитан, не думала, что встречу тебя так скоро, — раздался знакомый, чуть насмешливый голос.
Женский силуэт. Знакомый. На ней была тёмная куртка поверх облегающего топа, и волосы рассыпались по плечам так, будто она только что вышла из бара. Взгляд её сверкал искорками дерзости, как у кошки, поймавшей птицу, но решившей поиграть перед тем, как отпустить.
Ройс мгновенно напрягся. Охраняемая улица — не то место, где кто-либо должен появляться без причины. Даже близ нее.
— Ты здесь зачем? — резко спросил он, делая шаг вперёд.
Незнакомка подняла руки, как бы сдаваясь, и медленно приблизилась.
— Просто шла мимо. А вы, как всегда, насторожены, будто я прячу под одеждой оружие, — она усмехнулась, взгляд скользнул по нему. — Хотя, признаться, если бы я прятала перед встречей с вами, там явно было бы не оружие.
Ройс сжал челюсть.
— Уйди с этого участка. Здесь проход запрещён.
Она сделала полшага ближе и подняла руку — будто бы хотела поправить воротник его плаща. Но пальцы прошлись чуть ниже — по нагрудному ремню.
— Удивительно, как вам удаётся быть таким... правильным. Всё время. Даже когда вокруг — вечер, фонари, и рядом никого. Ну почти.
Он перехватил её руку.
— Девушка.
— Аника.
— Аника, — начал закипать он.
— Да, командир Ройс?
На секунду они замерли, и в этой тишине сзади — где-то у бокового выхода Архива — скрипнула дверь. Едва слышно. Ещё секунду — и мягкие, быстрые шаги скрылись в переулке.
Аника отступила. Глаза её стали спокойными.
— Спасибо за компанию, капитан.
Она повернулась и исчезла в переулке, оставляя Ройса стоять на пустой улице с кучей вопросов и неприятным, тягучим ощущением полного непонимание обстановки.
Он так и продолжил стоять в тени арки, зажав в пальцах сигарету. Пепел сгорал медленно, и дым колол глаза. Он так и не понял, что именно сейчас произошло.
Аника… слишком уверенная, слишком... Слишком всё. И он, чёрт возьми, позволил ей уйти, хотя в голову ему только пришел номер протокола, по которому он имел право ее задержать. Он тяжело выдохнул, глядя, как дым тает в ночи.
— Всё меняется, — тихо сказал он сам себе, чувствуя, как в груди поднимается нехорошее предчувствие. — И слишком быстро.
И пока город спал, Совет собирался на внеплановое заседание. А в запретном секторе Архива кто-то уже вскрыл информацию из секретной базы данных.