Глава 16
Эвита ещё некоторое время лежала неподвижно, глядя в тёмное, глухое небо. Оно казалось безразличным ко всему, что происходило внизу. Она слабо прижимала ладонь к ране — кожа под пальцами пульсировала болью, будто в животе тлел раскалённый уголёк. Кровь сочилась медленно, но настойчиво, пропитывая ткань.
Сил почти не оставалось. Ни на страх, ни на панику. Она просто лежала и смотрела, как над ней мерцает тьма. Мысли были вразнобой, путались и обрывались. Всё, что произошло за последние минуты, казалось нереальным. Она — одна, в лабиринте, рядом с телом мёртвого чудовища.
Она всё ещё не верила, что это конец. Не конец ей — конец ему. Гривер. Монстр, которого боялись все. И всё же она осталась жива. Ценой раны, ценой боли — но жива.
Она ошиблась, когда подумала, что он может пощадить. Что за его действиями стоит кто-то, способный пожалеть. Но, возможно, именно эта ошибка и спасла ей жизнь. Если бы не сделала шаг вперёд — всё давно было бы кончено. Быть раненой — лучше, чем лежать здесь бездыханной.
Но оставаться на месте — всё ещё опасно. Она это знала. Лабиринт не прощает остановок. И, скорее всего, кто-то уже знает, что этот гривер мёртв. Возможно, скоро здесь появится следующий.
Эта мысль заставила её с усилием подняться. Осторожно, почти не дыша, она подтянулась на локтях, затем перевернулась и попыталась встать. Боль обожгла так, что мир на мгновение пошатнулся. Эвита вцепилась в стену, чтобы не упасть. Сердце стучало глухо, кровь в ушах шумела.
Нужно идти. Хоть куда-нибудь. Главное — подальше отсюда.
Она перевела взгляд на лужу крови, оставленную на камне. Яркое пятно, почти кричащее. След. Если за ней пойдут — его будет легко найти. Поджав губы, Эвита оторвала от одежды кусок ткани и, сжав зубы, перевязала живот. Туго, чтобы хотя бы немного остановить кровь.
Она двинулась вперёд, медленно, скользя рукой по стене, почти прислоняясь к ней всем телом. Проходя мимо гривера, не удержалась — взглянула. Он лежал в неестественной позе, словно споткнувшаяся кукла. Металл его тела дымился, клешни распластались, как мёртвые конечности. Она не могла быть до конца уверена, что он действительно мёртв. Но останавливаться не хотела.
Коридоры лабиринта встретили её глухой тишиной. Лишь вдалеке, будто из-под земли, доносился мягкий скрежет — как будто камень сдвигался на своём месте. Или это ей казалось? Иногда звуки эхом раздавались только в голове. Может, это от усталости. От страха. От боли.
Эвита шла, не разбирая пути. Тело дрожало — и от холода, и от изнеможения. Перед глазами всё плыло. С каждой минутой шаги давались всё тяжелее, а стены вокруг будто сужались.
Когда ноги окончательно отказались повиноваться, она просто опустилась на камень. Мир чуть покачнулся, стал глухим, словно залитым водой. Но она была жива.
Похоже, она ненадолго потеряла сознание. Эвита не могла сказать точно — просто в следующий раз, когда она приоткрыла глаза, луна уже сместилась, будто за это время успела пройти половину неба.
Она удивлялась, как её до сих пор никто не нашёл. Ни один гривер, ни одно чудовище. То ли лабиринт оказался действительно таким огромным, то ли по какой-то причине её никто не искал. Второе казалось маловероятным — слишком уж дорого им дался первый. Но факт оставался фактом: она была жива.
Медленно повернув голову, она осматривала всё вокруг — и вдруг заметила плющ. Тот самый, что обвивал стену, казалось бы, не имеющий значения, а теперь — её спасение. Если бы не он, она была бы мертва. И Эвита вдруг ощутила благодарность к этой живой, настойчивой зелени. Никогда прежде она не была так рада, что в этом каменном аду ещё что-то растёт.
Взгляд скользнул ниже, и вдруг что-то показалось странным. Листва шевелилась. Она присмотрелась: в густой листве заметно колыхались заросли. Сквозняк. Определённо. Не слишком сильный, но ощутимый.
Она осторожно протянула руку и отодвинула зелёную завесу. За ней — тёмное, едва заметное углубление в стене. Настолько глубокое, что туда мог бы влезть человек. И если укрыться за плющом — никто не найдёт. Прямо идеальное убежище.
Сердце резко забилось быстрее. Плющ был заломан, немного оборван, как будто кто-то уже прятался здесь. Но она не стала долго раздумывать — в Лабиринте такие шансы не раздаются дважды.
Собрав всё, что у неё ещё оставалось от сил, Эвита начала медленно ползти в сторону укрытия. Камень царапал руки, рана горела огнём, но ей было всё равно. Главное — спрятаться.
И вот когда она почти достигла цели, где-то в глубине Лабиринта раздался рык. Глухой, утробный, вибрирующий. Она замерла. Гривер. И — совсем рядом.
Как она не услышала его раньше? Предыдущий подавал звуки за сотню метров. Этот же подкрался почти бесшумно. Возможно, он другой. Быстрее. Опытнее. Или — просто злее.
Страх резко отрезвил. Она ускорилась насколько могла, цепляясь за камень, продираясь через плющ. Боль резала тело с новой силой, но паника заставляла двигаться. Ей совершенно не хотелось встретиться с чудовищем ещё раз.
Звуки становились ближе. Скрежет металла, тяжёлое переставление лап, лязг цепей, — гривер полз вдоль стен, будто что-то чуял. Он двигался медленно, осторожно, будто точно знал: она где-то рядом.
Эвита, наконец, втиснулась в нишу и аккуратно опустила плющ, стараясь не шевельнуть ни веточки. Сердце стучало так громко, что казалось — оно выдаст её.
Она прижалась к холодному камню и затаила дыхание. Внутри всё сжалось — от боли, страха и изнурения. Гривер, судя по звукам, был огромен. Намного больше предыдущего. Он застревал в поворотах, царапал стены, но не уходил. Он искал.
Нв какое то время он застыл и не двигался. Лязг прекратился, но это было даже хуже. Казалось, будто он затаился в ожидании, как хищник перед прыжком. Минуты растягивались в бесконечность. Эвита перестала чувствовать боль — тело будто сжалось в один сплошной комок страха. Она дышала сквозь стиснутые зубы, медленно и едва слышимо, чтобы не выдать себя даже шорохом.
Где-то над ней послышался скрежет когтей по камню. Звук отозвался вибрацией в стене. Она слышала, как гривер передвигается, но совсем не так, как прежде. Медленно. Тщательно. Осмотрительно. Он не спешил. Словно знал, что цель близко — и хотел насладиться охотой.
На миг в плюще что-то шелохнулось. Один единственный сухой лист упал ей на плечо. Она едва не дернулась, но удержалась. Стиснула зубы так, что заскрипели. Если он услышал…
Но в следующую секунду скрежет начал удаляться. Сначала медленно, будто гривер не был до конца уверен. Потом — быстрее. Металл снова зазвенел, клешни зацокали по каменному полу.
Он ушёл.
Эвита не сразу поверила. Осторожно приоткрыла глаза. Прислушалась. Тишина. Тяжёлая, как перед грозой, но в ней больше не было этого низкого грохочущего гула, характерного для движения гриверов.
Она осталась одна.
Руки дрожали. Ноги не слушались. На лбу выступил холодный пот, хотя ей было зябко.
Эвита не знала, сколько пролежит здесь. Не знала, когда наберётся сил, чтобы выбраться. Но сейчас она позволила себе закрыть глаза и сделать первый настоящий вдох за последние, казалось бы, сто лет.
Проснулась Эвита в полутьме — не от звука, а от ощущений. Всё тело ломило, в висках стучало, лоб покрылся испариной, а дыхание сбивалось, будто она только что пробежала марафон. Казалось, будто её пронесло через огонь: каждая мышца отзывалась дрожью, а по телу прокатывались волны боли при малейшем движении. Её била лихорадка.
Она зажмурилась, прислушалась. Где-то далеко, сквозь пелену боли и тяжести, пробивались первые лучи солнца. Воздух в укрытии стал легче, светлее. Утро. Гриверы ушли. Эвита медленно выдохнула.
Наверное, бегуны уже вышли в лабиринт. Но она не слышала открытия ворот. Как так? Либо она слишком далеко, либо просто провалилась в забытье настолько, что не заметила ничего.
И вдруг — земля дрогнула. Сначала глухо, потом резче. Гул, знакомый до боли, пронёсся по стенам. Эвита едва не застонала, прикрыла уши — звук отдавался в голове, словно удары молота. Но это был не страх. Это была надежда.
Глэйд где-то рядом.
Мысль об этом будто пробила плотную оболочку усталости. Она зацепилась за неё, как за единственную возможность выбраться. Надо идти. Сейчас. Пока ноги ещё слушаются. Пока глаза открываются.
Перекатившись подальше от плюща, Эвита ухватилась за стебли, попыталась приподняться на локти. Это далось с трудом, но получилось. Затем — сесть. Мир поплыл, но она справилась. Глубоко вдохнула и стиснула зубы, когда попыталась встать, цепляясь за стену. Она должна идти. Хоть ползти. Хоть скрести ногами по земле — но вперёд.
Обещание, данное Чаку, всплыло в голове резким, болезненным уколом. Он ведь ждал. Считал, что она вернётся. И она не имела права предать это ожидание. Не после всего.
Эвита двинулась вперёд, снова используя стены как костыли. Она слушала. Прислушивалась к звукам лабиринта, как к дыханию живого существа. Открытие ворот могло быть обманом, как и всё в этом месте, но это был единственный ориентир. Лабиринт её путал — но она шла.
Она несколько раз свернула налево, потом направо. Двигалась вслепую, цепляясь за стены, как за спасение. Всё тело ныло, рана по прежнему жгла. Каждый шаг — борьба. Каждое движение — испытание.
И вдруг — свет.
Мягкий, рассыпчатый, наконец то настоящий, он заливал коридор впереди. Эвита замерла, её сердце словно остановилось на долю секунды, прежде чем забилось с новой силой. Это был Глэйд.
Неверие скользнуло по лицу. Перед ней раскрывалось знакомое пространство, распластанное под утренним небом. Только у ворот было пусто. Ни одной фигуры, ни одного силуэта. Видимо, надежду на её возвращение оставили ночью. Списали на потерю.
Она медленно пошла вперёд. Осталось чуть-чуть. Совсем немного. Но именно этот последний отрезок оказался самым трудным. Перед глазами всё начало расплываться, как будто воздух сгущался. Лабиринт стягивался вокруг, становился далёким и зыбким.
Чтобы не потерять сознание, она начала считать. От одного до десяти. И обратно. Цеплялась за эти числа, как за якорь. Один. Два. Три. Держись. Четыре. Пять. Почти. Шесть. Семь…
Когда её нога коснулась земли Глэйда, Эвита больше не могла бороться. Мир накренился и исчез. Её тело рухнуло на землю. Последний выдох сорвался с её губ.
— Десять…