Глава 12
Девушка уже проснулась, когда к её гамаку подошёл Чак. Она слегка удивилась, но тут же встретила его с тёплой улыбкой.
— Доброе утро, Чак. Почему так рано встал?
— Я вчера пораньше лёг, — пожал он плечами. — Сегодня ты на плантации?
— Да, решила, что с меня хватит всей этой стажировки.
— Наконец-то! — просиял мальчишка. — Мы теперь сможем видеться чаще. Я сегодня тоже помогаю вам.
— Это отличная новость, — отозвалась Эвита, доставая подаренное зеркальце. Она принялась укладывать волосы, стараясь придать им хоть какой-то порядок.
— Красивая, не парься, — бросил Чак, закатив глаза.
Эвита усмехнулась, отложив зеркало в сторону. Подумала, что нужно будет найти, куда его повесить.
— Пойдём, — сказала она, поднимаясь. — Иначе нас начнут искать.
Подхватив Эвиту под руку, Чак весело повёл её в сторону плантаций. Он без умолку делился, как провёл последние дни без неё:
— Я заступился за тебя перед Галли, — гордо выпятил грудь он.
— Он что-то сказал? — нахмурилась Эва. — Надеюсь, не вынес тебе какого-нибудь приговора?
— Нет, не парься. Я со всем разобрался.
— Ага, — внезапно вмешался Ньют, появившись у них сбоку. — Именно поэтому ты убегал от него по всей поляне?
— Убежал же! — с вызовом воскликнул Чак.
Эвита рассмеялась, Ньют её поддержал.
— Да ну вас! — возмутился Чак, надув щёки и делая обиженное лицо.
— Не переживай, Чак, я ценю твою поддержку, — улыбнулась Эвита, чуть подтолкнув его плечом.
Они подошли к плантациям. День только начинался, воздух ещё хранил прохладу ночи, и всё вокруг казалось чуть спокойнее, чем обычно. Эвита глубоко вдохнула и взглянула на грядки.
— Ну что...
— За работу! — выкрикнул Чак, вытянув руку вперёд, будто шёл в атаку.
Они втроём начали день, как обычно — прополка, полив, сбор овощей. Ньют время от времени поглядывал на Эвиту, будто проверяя, не переутомляется ли она. Но девушка задалась целью не показывать ни капли усталости. Чак болтал без умолку, а Ньют больше молчал.
Эва ни разу не отвлеклась и не попросила передохнуть. Ей это было и не нужно. За то время, что она успела поработать в других ремёслах, она многое обдумала. В голове засела мысль: чем больше она отдыхает, тем больше бездействует. А своей халтурой она никому не поможет — ни выбраться из лабиринта, ни приблизиться к разгадке происходящего.
— Не хочешь пить? — спросил Ньют, протягивая кружку. — Ты совсем без передышки.
Девушка взглянула на воду и, всё-таки, приняла её. Только сейчас поняла, как сильно хотела пить — горло буквально пересохло.
— Спасибо.
— Ты в порядке? — спросил он. Эве показалось, что он переживает, будто она устала, но она лишь отмахнулась. Тогда он добавил: — Ты какая-то задумчивая.
— Всё в порядке, — пожала она плечами. — По крайней мере настолько, насколько это возможно.
Ньют понял, о чём она, — объяснений не потребовалось. Он и сам знал, насколько странно звучит этот вопрос, учитывая, где они находятся и через что проходят.
— Работа тебе идёт на пользу. Ты становишься выносливее.
— Что ж, спасибо, наверное?
— А я вот не стал выносливее. Можно я передохну? — встрял Чак.
Ньют кивнул, и мальчишка тут же опустился на землю, доставая из сумки яблоко. Эвита взглянула на него и на секунду задумалась — щёки Чака вспыхнули от усилий. Он ведь самый младший из всех, а уже трудится наравне с остальными.
Каждый раз, когда она смотрела на него, в голове невольно всплывал образ семьи, где-то там, в настоящем мире. Семьи, которая, должно быть, сходит с ума от тревоги, потеряв любимого сына. По-другому и быть не могло. И тогда внутри неё вспыхивала злость — жгучая, ледяная, тяжёлая. Злость на тех, кто посмел оторвать его от дома и бросить сюда, в это гнилое место.
Её глаза застлала пелена. Она сжала лопату, не отдавая себе отчёта в том, насколько сильно. Раздался резкий треск. Только когда Ньют выхватил у неё инструмент, она пришла в себя.
— Извини, я случайно…
— Как ты сломала его?
— Сжала сильнее, чем нужно было. Я не хотела…
Парень посмотрел на неё с недоверием, но не стал продолжать допрос. Он просто отложил поломанный инструмент.
— Клёво ты, — воскликнул Чак, впечатлённый.
Эвита опустила глаза на руку. В ладони торчали щепки, и кожа неприятно пощипывала.
— Ньют, можно я отойду на пару минут? — спросила она.
Он махнул рукой, разрешая.
Она направилась к ближайшей бочке с водой. Сжав зубы, вытащила из ладони щепки — торопливо, почти грубо. Ранка сразу залилась алой полоской, но Эва быстро окунула руку в прохладную воду. Обожгло, но стало легче.
Бинт был бы кстати, но из-за пустяковой раны просить его не хотелось. Она огляделась, посмотрела на свой рукав — и без лишних колебаний оторвала кусок ткани.
— Всё равно не нравилась мне, — пробормотала она себе под нос.
Перетянув ладонь грубым лоскутом, вернулась к грядкам.
— Всё нормально? — Чак сразу заметил повязку.
— Да, просто порезалась. Ерунда, — махнула рукой Эва.
Ближе к вечеру, когда последние тени растворялись в закатном свете, ребята закончили работу. Измотанные, в пыли и поту, они поужинали почти молча и разошлись по своим местам для сна. Чак, как всегда, не забыл пожелать Эвите спокойной ночи — особенно тепло, особенно искренне. Она обняла его в ответ, впервые за долгое время позволив себе этот жест. Он заслуживает хотя бы крошку тепла в этом холодном мире, подумала она.
Но ночь не принесла покоя.
Стоило глазам сомкнуться, как тьма поглотила её, и вновь вернулся сон — чёткий, пугающий, до боли реальный.
Та же стерильная лаборатория. Та же прозрачная капсула. Она лежит внутри, как выставочный экспонат. И снова — не она управляет телом, а оно само ведёт себя, будто по чьей-то записанной заранее инструкции. Возможно, это и есть память?
На этот раз перед ней — женщина. Не мужчина, как раньше, а она — с идеально гладкими волосами, прямой спиной и безэмоциональным лицом. Глаза не мигают. Она смотрит на Эвиту, как смотрят на подопытного, в чьей крови скрыт ответ на все вопросы. Взгляд обжигает.
— Что вы сделали со мной?.. — Эвита с трудом выговаривает слова, губы словно налиты свинцом. — Почему мне так… тяжело?
Давление в груди будто нарастало с каждой секундой. Воздух стал вязким. Мысли — спутанными. Она задыхалась, но не от страха. От чего-то глубже. Глубже, чем она могла понять.
Женщина слегка нахмурилась, в её глазах впервые промелькнуло сомнение. Это не входило в расчёт.
— Что ты чувствуешь?
— Тяжесть… будто внутри — камень. И боль. Я не хочу это чувствовать!
— Это может быть побочный эффект, — пробормотала женщина себе под нос. Больше для отчёта, чем для сочувствия.
— Может?! — выкрикнула Эвита и ударила по стеклу. — МОЖЕТ БЫТЬ?!
Она больше не сдерживалась. Удар. Ещё один. Ещё. Боль в костяшках, звон в ушах, хриплое дыхание. Она была как дикое животное, пойманное в ловушку. Ослеплённая яростью, бессилием, одиночеством.
— Прекрати! Немедленно!
Но она не слышала. Или не хотела слышать. Она была глуха к командам, глуха к страху. Только била — до тех пор, пока из потолка не вырвался газ. Тело предало первым — мышцы обмякли, сознание стало вязким. Перед глазами всё потемнело.
И тогда, в этой пустоте, она услышала голос. Без лица, без источника.
— Ты не должна бездействовать. Беги.
Беги.
Беги.
Оно звучало, как набат, как приговор, как призыв. Это не было воспоминанием. Это было чем-то другим. Предупреждением. Приказом. Мольбой?
Эвита не знала, куда бежать, от кого, зачем. Но разум цеплялся за это слово, как за спасительную нить.
А потом всё исчезло. Ни капсулы, ни женщины, ни звуков — только бесконечная тьма, которая убаюкивала, скрывая её от тревог.
И остаток ночи прошёл без снов.