Глава 17
Судорожный вздох. Тело вздрагивает от прикосновения чего-то лёгкого и нежного. Глаза медленно открываются. Точнее, мне усилием воли приходится разлеплять их. Взгляд натыкается на потолок. Абсолютно белый. Я в какой-то больнице?
«Господи, только не это!»
Я испугалась, что мне уже могли снова вколоть эту отраву. Приподнялась на локтях. Замерла. Прислушалась к своим ощущениям. Аккуратно села, спустила ноги на пол. Часто-часто заморгала, когда ступни оказались в поле моего зрения. Я не верила своим глазам. Все трупные синяки исчезли! Я закатала рукава рубашки, осмотрела свои руки. На них остались только стигматы. Беззвучно засмеялась. Встала на ноги, прошлась вдоль комнаты. Что за лёгкость в теле! Скачками я пронеслась в другой угол помещения. Нет боли! Вообще! Я засмеялась уже в голос. Из глаз потекли слёзы. Я закрыла лицо руками, слегка покачиваясь. Тело дрожало от возбуждения и счастья.
— Господи, это рай... — прошептала я, возводя глаза к белоснежному потолку. — Это то, чего я хотела все эти полгода.
Я снова рассмеялась. Бегло оглядела комнату, в которой находилась. Кроме потолка, здесь были также белые стены, пол и мебель. Правда, из мебели были только прикроватный столик и, собственно, сама кровать. Меня это не удивило, да и вообще не заботило вовсе. Моим вниманием полностью завладело окно. Огромное, во всю стену, окно в белой раме. Такое же, как и у них дома.
Улыбка исчезла с моего лица. Я вспомнила, как именно я покинула его. Вспомнила всё, что я говорила и что делала. Вспомнила, что было потом.
Высота...
Тополь...
— Я умерла, — тихо пробормотала я, прикрывая рот рукой и падая на колени. — Я умерла...
«Не плачь, милая. Ты избавилась от своей земной ноши. Твой цветок уже отцвёл».
Я понимала всё это, но всё равно слёзы сами лились из глаз.
— Я не могу поверить...
«Почему?»
— Мне казалось... что я ещё много чего должна была сделать.
«Ты сделала достаточно. Время отдохнуть».
Я опустила голову, почти уткнулась лбом в пол. Я не верила. Не верила, что всё кончилось. Так быстро...
— Я сошла с ума, — пришла в голову страшная догадка. Я даже голову вскинула, вылупив глаза. — Они всё-таки вкололи мне что-то... И теперь у меня галлюцинации... Я в состоянии эйфории, и поэтому не чувствую боли...
«А отсутствие трупных синяков на теле?»
— Мне кажется, что их нет, потому что я хочу, чтобы их не было. Когда действие этой отравы кончится, я очнусь в палате местной психиатрической клиники. В комнате, обитой матрасами... Белыми... А за окном будет метель... Снова...
— Встань.
Я помотала головой и только сильнее вжалась лбом в пол. Показалось, что по спине подул холодок. Моих рук коснулось то самое лёгкое и нежное. То же самое, что разбудило меня. Я подняла голову. Человек. Молодой. Может моего возраста, а может старше меня. Он помог мне подняться на ноги. Я повернулась к нему лицом, непроизвольно раскрыла рот. Какой же он красивый... Короткие пепельные волосы, бледная кожа и большие серые глаза. Высокие скулы и прямой нос. Вот только губы тонки и, казалось, безжизненны. Как будто ему приходится сдерживаться, чтобы не взболтнуть лишнего при важных людях.
— Ты не сумасшедшая, — проговорил он, слегка сжав мои плечи. — Я знаю.
— Твой голос... — пробормотала я, щурясь на него. — Это ты разговаривал со мной всё то время, что я жила у них.
— Да.
Он улыбнулся. Я ответила ему тем же жестом. Стало немного спокойнее. Само его присутствие странно влияло на моё настроение. Воспоминания постепенно теряли свою тяжесть. Становились более прозрачными и менее болезненными.
— Где я?
Он, всё также поддерживая меня за плечи, подвёл меня к окну. Моя челюсть упала на пол во второй раз. Я не знаю, как выглядело здание, в котором мы сейчас находимся, но видела, что оно стояло... нет, плавало в огромном кучевом облаке. А дальше простирались бескрайние небесные луга. Нежно-голубой, лилово-розовый, золотисто-красный — все оттенки смешались настолько причудливо, словно их и вправду сначала нанесли на купол неба, подобно краскам из тюбиков, а затем размазали большой кистью с добавлением серебристого цвета.
— Это... рай?..
— Нет, его окрестности. Посмотри направо.
Я послушно повернула голову. В свете бронзового солнечного диска золотились прекрасные золочёные ворота. Массивные и воздушные одновременно. Я невольно подалась вперёд... Тело неожиданно прошло сквозь стекло. С истошным визгом я сорвалась вниз. Пронеслась сквозь облако. Взору открылся земной рельеф с монетами морей и почти невидимых глазу нитевидных рек. Я зажмурилась. Тело резко тряхнуло. Я зависла в воздухе. Медленно приоткрыв один глаз, я наткнулась на его смеющиеся глаза...
— Господи! — вскрикнула я, пряча лицо у него на груди.
На мгновение мне показалось, что у меня глюки. За спиной его были крылья! Огромные, белоснежные, кажется, они даже светились в свете восходящего солнца. Он взмахнул ими, и мы мгновенно оказались на уровне злополучного окна. Оказавшись в комнате, парень опустил меня на пол, но я не желала отпускать ворот его нежно-голубой рубашки. Он тихо засмеялся и обнял меня. Я уткнулась в его тёплое плечо, чувствуя, как по щекам снова текут слёзы.
— Уведи меня отсюда... Я не хочу здесь находиться... — простонала я, стараясь не смотреть в сторону оконного проёма.
— Куда ты хочешь пойти? — спросил он, ласково поглаживая меня по голове.
— Куда угодно... Только ниже...
Пока мы спускались на первый этаж, мои колени продолжали нещадно трястись. Я всё также не отпускала своего спасителя. Мне казалось, что он единственный устойчивый объект в радиусе... бесконечности. Всё вокруг утратило свою твёрдость и безопасность. Пол танцевал под ногами, стены ходили волнами. Что-то похожее я чувствовала, когда в первый раз попробовала наркотик.
— Скоро уже?.. — тихо простонала я. — Кажется, меня тошнит.
— Тебе кажется, — ласково, но убеждённо ответил он. — Немудрено. Два раза пережить падение с огромной высоты. Думаю, что это теперь с тобой навсегда... Но это не страшно, главное — ты здесь, со мной.
Я конвульсивно кивнула. Эта лестница бесконечная...
Достигнув, наконец, первого яруса, вдохнула полной грудью. Здесь было что-то наподобие мини-оранжереи. Большая площадка, мощённая светло-серым камнем, представляла собой полукруг. По всему периметру росли самые разнообразные цветы. Такие, какие, казалось бы, не цветут все одновременно. Их запахи смешивались, но, вопреки ожиданиям, не создавали приторный покров, вызывающий тошноту, а наоборот, что-то лёгкое и прочищающее разум.
Он усадил меня на одну из скамеек и сам сел рядом.
— Тебе лучше?
— Да... Кажется, да.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Нет, спасибо...
Я впервые с подозрением взглянула на своего спутника. Тот непонимающе вскинул брови и непонимающе улыбнулся.
— Ты ангел, да?
Он кивнул и улыбнулся ещё шире. Я не смогла сдержаться и тоже улыбнулась.
— А какой? У вас же много чинов.
— Я твой ангел.
— Мой ангел? Ангел-хранитель?
— Именно, — ответил он и слегка развёл руками. — Меня зовут Ариэль.
— Ариэль... Мелодично. Почему я здесь? Почему меня до сих пор не определили в ад или в рай?
— Душа должна прождать сорок дней после смерти своего тела. Ты проспала десять из них.
— Десять?! — воскликнула я, невольно выпучивая глаза на Ариэля. Тот хихикнул и кивнул.
— А после состоится Суд. Там Он решит, заслуживаешь ли ты Небес или же Геенны.
— Уж точно не первого... — пробормотала я, опуская глаза в пол. — Я убила троих и наркоманила. Да и вообще, плохого на мне как-то в разы больше, чем хорошего...
— Грехи всегда проще разглядеть. А вот, чтобы найти добродетели, нужно копаться в себе, извлекать это наружу и нести в свет.
Я всхлипнула.
— А ты как думаешь, куда меня сошлют?..
— Я не знаю, — ответил Ариэль спустя минуту. — Я твой хранитель, поэтому я всегда буду ратовать за то, чтобы тебе подарили рай... Я не могу объективно судить, понимаешь?
Я кивнула и взглянула на него исподлобья. Ангел снова улыбнулся. На этот раз ободряюще.
— Ты ведь будешь со мной на этом Суде, правда? — с надеждой подалась я к нему.
— Конечно, я буду с тобой. До его конца.
— А потом? — испугалась я.
— Потом... Меня не станет.
— Что?! — вскрикнула я, невольно отодвигаясь.
— Если тебя определят в ад, меня сожжёт Карающий Пламень. За то, что не уберёг тебя при жизни от грехов...
— А если в рай? — с надеждой спросила я, снова придвигаясь к Ариэлю.
— Тогда я просто... растворюсь. Это будет значить, что я выполнил свою миссию и больше не нужен тебе.
Я почувствовала, как глаза предательски защипало. Ей-богу, я за сегодня месячную норму слёз выплакала. Крепко обняла его. Он обнял меня в ответ.
— Я не хочу, чтобы ты уходил... Ты с самого рождения оберегал меня! Я не хочу тебя терять! Я без тебя и шагу не ступлю...
Ангел молча гладил меня по плечу.
Это несправедливо.
Несправедливо!
Почему даже на небесах мы вынуждены расставаться с теми, без кого не можем?!
Если это и есть рай, то я не хочу быть его частью.
* * *
Он ходил по периметру своей небольшой комнаты, сложив руки за спиной, и сдавленно рычал.
«Как ты могла так поступить?.. Тварь. Клянусь, когда найду тебя, сто шкур спущу! Медленно...»
В дверь постучали. Слендер, не вылезая из своих мыслей, пробурчал:
— Можно.
Короткий скрип дверных петель. Медленные шаги.
«Ты осторожен, брат... Это правильно».
— Подойдёшь ближе, и твои мозги пойдут мне на обед, — Слендер медленно развернулся к Оффендеру, — уж поверь, я не погнушаюсь твоими грязными извилинами.
Хищный оскал обоих братьев, продлившийся где-то минуту. Щупальца Палочника сжимались и разжимались, как и его кулаки. Оффендер же внешне спокоен. Только клыками изредка пощёлкивал.
— Зачем пришёл? — Слендер вскинул подбородок.
— Ты сидишь тут уже две недели. Нехорошо на твоей фигуре сказывается этакий аскетический образ жизни, — ответил шляпник, сдержанно ухмыляясь. — Сколько можно прятаться?
— Прячутся крысы и люди. А я думаю, — Слендер прошёл в другой конец комнаты, — о том, о чём тебе знать необязательно.
— Я и так знаю, о чём ты думаешь. Но твои мысли, увы, никак не сказываются на его состоянии. Хоть бы навестить его сходил!
Слендер, против желания, вздрогнул. Привычное хладнокровие изменило ему всего лишь на мгновение. Но уж кому, как ни ему знать, чего стоит такое вот мгновение слабости...
Он не знал. Брат не знал, что Слендер каждый день сидит у его кровати. Слышит хриплое дыхание из его обожжённых лёгких. Чувствует его боль так, как будто он сам подвергся её огню.
«Тварь...»
— Слендер?..
Хороняка резко повернул к нему голову, предупреждающе зарычал.
— Меня не будет какое-то время. Ты остаёшься с Трендером. Следите за ним и оберегайте, если вдруг мы с этой гнидой разминёмся. Если что-то случится с ним...
— Мог бы и не говорить, — ответил Оффендер, почему-то хрустя пальцами. — Чай не впервой.
Дверь хлопнула. Слендер ещё какое-то время сверлил её невидимым взглядом. Медленно развернулся.
Это.
Ненавистное.
Пианино.
Его кулаки взметнулись в воздух. Из груди вырвался нечеловеческий вопль. Вопль ненависти. Отчаяния. Горя. Оглушительный треск. Пианино прогнулось под его ударом. Издав предсмертный крик, инструмент рухнул на пол, раздробленный на куски.
Слендер хрипел сейчас почти также как Сплендор. Его руки дрожали.
— Кто бы не придумал этот инструмент, он сейчас в раю... — пробормотал он, отодвигая носком ботинка одну из белоснежных клавиш. — В раю...
Он никогда не понимал в полной мере, что это такое. Когда-то много лет назад, его заинтересовал этот вопрос настолько, что он проводил дни напролёт в библиотеке. Через его руки прошло множество книг. Но ни одна так и не дала ему Знания. Теоретически Слендер знал, что рай — место, куда праведники отправляются после своей смерти. Но, чёрт возьми, не понимал он сущности! Как можно после смерти куда-то ещё отправиться? После смерти ничего нет!
— Рай...
Она знала, что это такое. У неё было Знание. Слендер понял это сразу, как только увидел её. И былой интерес снова разгорелся в нём. Он присматривался к ней, всегда был рядом. Даже тогда, когда она сама этого не замечала. И увидел странное.
Одним вечером он проник в её комнату и стал ждать её возвращения. Спустя час дверь отворилась. Она стала шарить по стене в поисках выключателя. Слендер усмехнулся сам себе. Извини, но сегодня тебе придётся копаться в темноте! Что-то пробормотав, она прошла к кровати и села на её край. Зарылась пальцами в волосы, потёрла глаза. Слендер чувствовал, что она измотана.
— Идиотская Литания, — прошептала она, опустив руки и уставившись в пространство перед собой. — Чувствую, мне проще умереть, чем адекватно перевести её...
Она встала, подошла к полке, что над комодом. Лёгкий шорох. Треск. Слендер чуть было не чертыхнулся от неожиданной вспышки света. Сердце предательски зашлось.
«Всего лишь свеча», — успокоил он сам себя.
Снова её бормотания. Слендер к своему удивлению понял, что не может разобрать слов. То ли она слишком тихо говорила, то ли говорила какую-то белиберду.
Он неслышно оказался с другой стороны от неё, сбоку. Она подняла руку и... Слендер так и не понял, что это было. Её большой, указательный и средний пальцы оказались сомкнуты самыми кончиками. Этими кончиками она прикоснулась к своему лбу. Затем к животу. Потом к правому и левому плечам. И так три раза. Её бормотания теперь были громче, но Слендер всё равно не мог понять, что она говорит. Её глаза сосредоточенно смотрят в одну точку. И эта точка — какой-то портрет. На портрете мужчина. Слендер не запомнил, как он выглядел. В память врезались его глаза. Они излучали что-то странное. Странное для человека. Скорбь. Укор. Любовь. Эта комбинация чувств настолько поразила его зачерствевший разум, что ещё долго являлась ему во снах. А порой и наяву возникал этот взор. Никогда он такого не видел.
— Человек не может испытывать такие чувства... — бормотал он сам себе, листая очередную книгу. Палочник сидел прямо на полу, скрестив ноги, подобно пятилетнему ребёнку, неаккуратно и нетерпеливо перелистывая страницы.
Не может. Потому что жесток слишком. И двуличен. Слендер никогда не удивлялся тому, что люди ведут себя в зависимости от обстоятельств по-разному. Эту особенность он подметил ещё века назад. Ничего не изменилось с тех пор...
Слендер широкими шагами шёл между деревьев. Снег под его ногами жалобно хрустел. Голые ветви норовили исполосовать ему лицо. Чёртов лес...
Его глодали воспоминания.
Он воспроизводил в памяти тот вечер. Как наяву ощутил хрупкое тело у себя на руках, несмотря на мороз, пылающее болезненным жаром. Вспомнил, как она хрипела и недовольно бормотала что-то, пытаясь устроиться у него на груди. А он в ответ мысленно ворчал, силясь удержать себя от желания стиснуть эту тушку и раздавить. Вспомнил тот разговор. Она говорила, что на ней много грехов. И что он обрёк её на мучения, отбив у Кабадатха её жалкую душонку. Она должна быть ему благодарна! А вместо этого лепечет что-то о страданиях и о муках ожидания! Чёрта с два, что его понесло в тот вечер именно к ним?! Пусть бы она сдохла! Все проблемы разом бы решились! И Сплендор был бы...
Палочник с рёвом снёс кулаком молоденькое деревце, возникшее у него на пути.
Но его зацепило слово «грехи». Интересное слово... С каким-то горьким привкусом на языке. Он спросил у неё, как от них избавиться. Она ответила, что их нужно замаливать. Ещё одно странное слово. Почти как «замыливать». Это одно и тоже?
И тогда он снова услышал слово «Бог». Именно с большой буквы. Невольно у него по коже пробежали мурашки. Он читал о Нём. Это была противоположность дьяволу. Но только такие Свет и Тьма были совсем не те, какие запомнились ему из книг о его собственном боге и Дьяволе. Да, у них слово «Дьявол» было с большой буквы. Словно в напоминание. Напоминание об истинной природе рода Слендера...
Людской Бог смутно напоминал образ их Дьявола. Почему? Люди знали об их существовании ещё с древних времён. Если не всегда. Сплендор тому подтверждение. Но почему образы оказались перевёрнуты? И кем себя считать ему, Слендеру? Праведником по собственной вере, или же грешником по вере людской? Каких-то там полвека назад он с уверенностью бы ответил, что просто святоша. Но пятьдесят лет, срок сравнительно небольшой, но богатый на события, заставил его засомневаться. Слендер не знал, чья вера ему ближе и к чьему роду себя относить теперь. Он и его братья слишком очеловечились. Даже он сам стал более мягкотелым... Иначе как объяснить, что он не убил эту суку сразу же, как только она оказалась в их доме?!
Очередная вспышка ярости заставила Слендера буквально согнуться пополам.
— Идиот! — воскликнул он, возводя лицо к морозному небу.
Ветер взметнул полы его пиджака, галстук начал душить его. Палочник резким движением разорвал его и выкинул прочь. Кусок ярко-алой ткани, подхваченный ветром, понёсся вдаль, подальше от своего хозяина.
Одна из тонких веток дерева всё-таки хлестнула Слендера по лицу, оставив за собой тёмно-лиловую царапину. Именно такого цвета была кровь у всего их рода. Тощий, окончательно обезумев, обвил щупальцами ствол наглого дерева. Совсем немного усилий, и оно сдалось под яростным напором своего хозяина. Слендер начал ломать ствол на куски. Он словно впал в какое-то беспамятство. Почти такое же, какое бывает у него, когда в смертоносных объятиях его конечностей оказывается живая плоть...
Вскоре вокруг него были разбросаны горки опилок и мёртвых насекомых. Сам Слендер тяжело вдыхал болезненно прорывающийся в лёгкие воздух.
— Рай... Даю слово, когда я тебя найду, то позабочусь о том, чтобы ты уж точно НИКОГДА не попала туда...
Снег слегка посветлел. Небо не отставало. Ночь медленно растворялась, уступая место позднему утру. Слендер шёл, низко склонившись к земле. Если бы кто его увидел в этот момент, решил бы, что это посланник Смерти скитается по лесу в поисках заплутавших среди деревьев душ. Его длинные тощие ноги были сильно согнуты в коленях, руки чуть ли не волочились по земле. Спина была как никогда сгорблена.
Он напал на след. Она была не одна. С ней был Кабадатх. Слендер ощутил, как в груди встрепенулось что-то странное. То самое, которое он испытывал в последние дни. Что-то щекотало его под рёбрами и одновременно грело. Но крайне слабо. Острая, колющая ненависть была сильнее.
Палочник испытывал разочарование из-за того, что Кабадатх нашёл её первым. И одновременно то щекочущее чувство рождало в нём беспокойство. Эти ощущения разрывали его разум пополам.
— Из-за тебя, тварь, Сплендор сейчас лежит без движения... Из-за тебя всё это началось!..
Слендер с ужасом понял, что это не действует. Всего час назад подобные слова вскипятили бы его кровь, заставили бы сердце скакать в бешеном ритме ненависти. Так какого чёрта это не работает сейчас?!!
Неожиданно деревья резко расступились, открывая Слендеру холодно-розовое небо. Следы вывели его к обрыву. Предчувствуя что-то плохое, он решительно двинулся к краю. Перед ним предстала панорама леса. Его леса. Его дома и одновременно его клетки.
Бегло оглядывая верхушки деревьев, тощий спрашивал сам себя, что, собственно, он хочет здесь найти. Обоих след простыл прямо здесь, на этом самом обрыве. Вряд ли он сможет что-то обнаружить...
Внезапно его привлекло одно из деревьев. Оно было ниже остальных, поэтому ветви более высоких монстров скрывали под собой то, что находится под ним.
Слендер протянул свои щупальца к ближайшему из гигантов, ухватился за него. Мягко спрыгнул вниз. Ветер засвистел вокруг него, обволакивая тело. Щупальце натянулось, но выдержало вес тощего скелета. Слендер протянул его к следующему дереву. Прыгнул.
Оказавшись у цели, он ощутил на руках знакомую и такую лакомую консистенцию. Но, принюхавшись и слизнув на пробу чуть-чуть, Слендер сплюнул. Кровь была уже долгое время свернувшаяся, плюс замёрзшая... Откуда здесь вообще кровь?
Слендер подтянулся на щупальце выше. Раздвинул ветки...
Первое, что предстало перед, ним были знакомые рыжие волосы. Руки свисали рядом совершенно безвольно. Слендер приподнял голову мёртвого тела, убрал волосы с лица. Его догадка подтвердилась. Дыхание почему-то стало прерывистым. В груди закололи гнев и горечь. Не спустить теперь с неё шкуры, как клялся... Но почему-то Палочник был только рад этому. С его плеч будто спал какой-то груз.
Ведь больше нет причины возникновения этого груза.