Глава 16
Прошло почти два месяца. На календаре отмечались двадцатые числа февраля. Погода соответствовала. Мир начал потихоньку оттаивать, но снег, пусть уже и не так часто, всё же давал о себе знать. В такие дни город в буквальном смысле засыпал... Хотя, городом это место теперь можно было назвать с большой натяжкой.
Всё чаще, если выглянуть из окна, взгляд натыкался на очередную похоронную процессию. Сначала они проплывали по главной площади через день. А потом всё реже и реже. Видимо, умирать стало просто некому. Большинство горожан разъехались по близлежащим городам, чтобы быть поближе к прогрессу и аптекам. Те немногие, что всё-таки остались, были старожилами, которые просто не способны на переезды в силу возраста. Они-то и умирали, не получив своего лекарства.
Предполагалось, что вскоре за ненадобностью должна была закрыться и местная больница. Но та, как ни странно, держалась и даже принимала пациентов. Правда, в последнее время гробы выносили именно из её стен...
Скорбящие медленным шагом двигались на окраину городка, где располагалось кладбище.
Я ни разу там не была, но те малые слухи, что доходили до меня о нём, не внушали оптимизма. Одни рассказывали, что там обретались духи и привидения. Другие, что это излюбленное место проведения обрядов у сатанистов. А третьи поговаривали, что на могиле последнего мэра лощины устроилось чудовище наподобие большого медведя. Оно охраняло его бренные останки так, как будто они были из золота и имели огромную ценность...
«Я боюсь... Я боюсь самой себя... своих чувств... Кажется, я начинаю привязываться к ним...»
«Нет. Не привязанности ты страшишься».
«Я знаю... Нет, не знаю... Господи, я запуталась!»
«У тебя ещё есть время разобраться в своих чувствах. Не спеши, всё тщательно взвешивай».
«Это неправильно! Они не люди! Это неправильно!»
«Если это придумано, значит это нужно. И ты это понимаешь».
«Но... они ненавидят меня... Хотят убить... Я должна ненавидеть их тоже!»
«И как? Получается?»
«Нет...»
«А с чего ты взяла, что они хотят от тебя избавиться? Ты спрашивала у них об этом?»
«Я знаю! Так говорит Кабадатх!»
«А Кабадатх знает их так, как знаешь их ты?»
«Я? Знаю их?..»
«Не прикидывайся! Ты знаешь сильные и слабые стороны каждого их них. Каждого! И кто в таком случае находится в большей опасности: ты или они?»
Я закрыла лицо руками. Не в силах больше смотреть на своё отражение...
С недавнего времени это стало моей привычкой. Я садилась на стул напротив зеркала, висящего на стене, и смотрела на себя. Могла сидеть целый день, не вставая и, казалось, даже не моргая. Моя кожа постепенно покрывалась лиловыми синяками из-за отсутствия крови. На кончиках пальцев она даже начала трескаться.
Безликие всё чаще жаловались на вонь, исходящую от меня. Я отнекивалась, как могла. Но, наверное, всё-таки к счастью, они догадались сопоставить мои бинты на глазах и трупные синяки на теле. Правда, сделали неверные выводы, решив, что это Кабадатх вытягивает из меня жизненные силы. Я не стала отрицать. Какая теперь разница? Хоть без повязки на глазах теперь можно ходить.
Меня утешало то, что братья подружились между собой. Я больше не слышала оскорблений и ругани. Они мирно разговаривали друг с другом. Даже шутковали. Но это случалось редко. Я любила эти моменты за неожиданные, но такие искренние и счастливые взрывы хохота, разносящиеся по всему дому. Даже Слендер смеялся своим донельзя низким голосом. Его смех я с лёгкостью узнавала из всего клубка разнообразных тембров. И улыбалась.
Хоть голос Слендера и был мне приятен, я с удивлением выяснила, что он не может петь. Абсолютно. Сначала я долго мучилась, пробуя различные тактики, но потом сдалась. Для такого низкого тембра, как у него, песни не существовало в природе, а брать ноты выше он не мог чисто физически.
Я надеялась, что это окупится его умением играть на пианино, но, видимо, не будет счастья в Датском королевстве. Слендер дико тормозил и путал аккорды. А вчера вообще психанул и чуть не разгромил чёртову махину к такой-то матери.
— Это невозможно! — рычал он, ходя по комнате.
— Неправда, — робко отвечала я, всё ещё помня вкус его кулаков.
— Как ты это делаешь?!
— Я занималась этим пять лет. Это уже скорее мышечная память.
— Это что ещё за чепуха?! — Новая волна злости. Я вздрогнула.
— Я уверена, что ты тоже этому научишься. Просто нужно терпение.
Слендер тяжело вздохнул и опустился обратно на скамейку. Я взяла его руку. Он слегка вздрогнул, но не стал сопротивляться.
— Клади вот сюда... — Я расставила его пальцы на клавишах. — Нажимай.
По комнате прокатился нежный звук аккорда ре минор. Слендер вздохнул. Я не знала, почему, но именно эта незамысловатая мелодия действовала на него успокаивающе.
— Кто придумал этот инструмент? — спросил он тихо.
— Я не знаю, Слендер, — улыбнулась я, — но я уверена, что кто бы это ни был, он сейчас в раю.
На минуту воцарилось молчание.
— Как ты себя чувствуешь? Кашель прошёл?
Его тихий шёпот усыпляет.
— Да, прошёл. Спасибо ещё раз за лекарства.
Слендер передёрнул плечами. Его дрожь передалась и мне, — как я не утеплялась, всё равно сквозняки пробирали до костей.
— Я не знаю, через что ты прошёл в тот день... Но спасибо.
Я очень хотела опустить голову ему на плечо, но даже оно было слишком высоко.
— Ты всё также ненавидишь нас? — неожиданно спросил он.
— Я... не испытывала ненависти с тех пор, как оказалась здесь, — вздохнула я. — Отвращение? Да. Обиду? Да. Желание убить? Возможно. Но не ненависть.
— Убить кого?
Я затаила дыхание. Он чувствует. Чувствует всё на свете. От него хоть что-то возможно утаить?
* * *
Снова бессмысленный взгляд устремлён в зеркальную гладь. Эти его слова...
— Кого убить... — пробормотала я, ковыряя синяк на щеке, начавший трескаться. — Кого убить...
— Наконец-то мысль достойная мстительного человека!
Кабадатх. Я обрадовалась. Всегда радовалась, когда он приходил. Он единственный понимает меня.
— Ну, милая? Решилась? — хихикнул он, по обыкновению сжимая длинными пальцами мои плечи.
Мне всегда казалось, что этот жест приносит ему какого-то рода удовлетворение, поэтому не возражала.
— Я... не знаю
— Опять «не знаю»? — удивился Вестник, склоняя голову набок. — Ты уже два месяца мучаешь меня своими «не знаю». Пора уже определяться!
— Я не могу! — Из глаз полились слёзы. — Я, кажется... люблю их...
Он даже оторопел от неожиданности. Я зарыдала уже в полную силу, сползла со стула на колени перед собственным отражением.
— А ну-ка... повтори... — задыхаясь от гнева, выговорил Кабадатх, делая шаг ко мне.
— Я люблю их! Я не смогу причинить им боль!
— Ах ты, дрянь!!! — взрыкнул он, замахиваясь своей косой.
Я сжалась в комок, ожидая удара, но вместо него... Давно забытая боль... Огонь... Я закричала, чувствуя, как кожа, не получая должной кровяной подпитки, отваливается от тела лоскутами.
— Два месяца. Я дал тебе целых. Два. Месяца. За это время можно было уничтожить этот несчастный городишко ко всем чертям, а ты не сделала ничего. Я жалел тебя! Думал, что тебе понадобиться время, чтобы всё как следует подготовить... А ты...
Я не слушала его. Мне было просто нечем.
Мне было больно. Но я знала, что после моей смерти Кабадатх оставит моих братьев в покое.
«А если нет?..»
* * *
Потолок. Снова.
Я протёрла глаза, хотела оглядеться. Взгляд тут же наткнулся на Оффендера, сидящего возле моей кровати на том самом стуле. Увидев, что я проснулась, он наклонился ко мне.
— Ты в порядке? — спросил он тихо.
— Да. Кажется... А что случилось? Почему ты здесь?
— Ты нас всех перебудила. Кричала на весь дом.
Говоря это, маньяк как-то странно улыбался. Я с недоверием взглянула на него.
— А что я кричала?
Вместо ответа, Оффендер встал со стула и направился к двери.
— Приходи на кухню. Там уже завтрак почти готов, — бросил он через плечо и вышел из комнаты.
Я в недоумении почесала в затылке.
Это был сон? Кабадатх, огонь...
Я со всех ног метнулась к комоду. Нетерпеливо вытащила из ящика календарь, чуть было не порвав его.
Двадцать седьмое февраля...
Снова из глаз покатились слёзы. Снова я упала на колени.
Он уже идёт. Он скоро будет здесь...
Горячечная боль в стигматах. Мгновенно мелькнуло понимание.
— Господи, я не смогу!.. Ты слышишь меня?! Прошу, забери меня! У меня больше нет сил! Я не смогу противиться этому! Я не хочу снова причинить им зло! Убей меня, прошу! Убей меня!!!
— Иди сюда... — звучит в голове голос Вестника.
«Нет!!!»
Сознание затуманивается. Всё вокруг застилает странная фиолетовая пелена.
— Он тебе не поможет... Тебе не спрятаться... Не скрыться...
Я услышала топот.
— Почему ты кричишь?.. Чёрт возьми!!!
Я лежала на полу спиной к двери, поэтому смогла узнать Трендера только по голосу. Он подбежал ко мне, перевернул на спину.
— Уходи... — прохрипела я. — Он здесь...
— Не иди к нему! Слышишь меня?! Сопротивляйся!
Он обхватил меня руками, прижал к груди. В душе всколыхнулось то самое тёплое и нежное. Но только на мгновение. В следующую секунду я судорожно вздохнула.
Отвращение.
Злость.
Обида.
Вы поплатитесь...
Я резко поднялась на ноги, оттолкнув от себя тощего.
— Ты не должна ему подчиняться.
В дверях стоял Сплендор.
— А кому же должна? Вам? — с издёвкой прошипела я, надвигаясь на него.
Внезапно пятнистый сам прыгнул на меня. Повалил на пол. Его щупальца опутали всё тело, не давая ни малейшей возможности пошевелиться. А уж тем более оказать сопротивление.
— Не слушай его, умоляю! Пожалуйста!
Я закричала в бессильной злобе. Неожиданно в глазах вспыхнуло. Короткий вскрик Трендера. Тело Сплендора обмякло. Я свалила его с себя и вскочила на ноги. Второй безликий стоял прямо напротив меня, растопырив руки.
— И что ты сделаешь? — усмехнулась я. — Ты же слабак. У тебя даже щупалец нет! Что уж говорить о храбрости и силе?
Трендер на секунду застыл. Этой секунды мне хватило, чтобы разбежаться и выскочить из окна. Осколки стекла больно изрезали лицо и ладони. Ветер тут же сорвал первые капли крови. Я приземлилась в грязь, всё же отбив ступни, и побежала в сторону леса. Он там...
Скорбь. Теперь я в полной мере понимаю, что это такое. Тёмно-лиловое, морозящее душу, пожирающее изнутри чувство, которое будто пульсирует в груди. Я никогда в жизни не испытывала такой боли. Она словно ломает рёбра, становится трудно дышать.
Думаю, скорбь — последнее, что я буду ощущать в оставшееся мне время.
Я сидела под деревом, обхватив колени, и невидящим взором смотрела на свои ноги, скрытые под слоем снега: я зарыла их в сугроб, пока не привыкну к морозу. Глупо, наверное, но стало и в самом деле немного теплее.
Я чувствовала, как поддерживаемая во мне жизнь с каждым часом угасает. Ещё бы. Зачем я теперь ему нужна, если не сдержала собственного слова? Странно, что он до сих пор не пришёл. Неужели не горит желанием убить меня самолично? Хотя, на его месте, я бы не захотела марать руки о зомби. Чума, опять же...
— Господи, зачем я вообще сюда приехала? — пробормотала я, не отрывая взгляда от сугробика передо мной. — Поселилась бы где-нибудь в ***ве и жила бы спокойно...
«Ты думаешь, всё вышло бы иначе?»
— А почему нет? Если бы я не купилась на халяву, которую мне предлагал хозяин дома, всё было бы по-другому.
«А ты не думаешь, что ничего бы не поменялось? Рано или поздно, ты бы всё равно попала сюда, встретила бы своих братьев, попала в переплёт...»
— С чего такие мысли? — усмехнулась я.
«Потому что это судьба. Случилось то, что должно было случиться. И, как бы ты того не хотела, избежать своей участи тебе бы не удалось».
Я задумалась. А что было бы, если бы я и вправду не очутилась здесь? Что бы было сейчас со мной, с ними?
«Они бы перегрызли друг другу глотки. Только и всего. А ты бы изнывала от скуки».
— Прекрасная перспектива, — вздохнула я. — Только утраченная.
«Не жалей о том, что произошло. Всё было не напрасно».
Я несколько раз моргнула. По щеке скатилась еле тёплая слезинка. За ней ещё несколько. А в следующее мгновение я уже дрожала всем телом, спрятав лицо в ладонях.
— Кто это у нас здесь, а?
Я медленно подняла глаза. Надо мной, согнувшись почти пополам, стоял Кабадатх. Я попыталась отползти, но ладони опасно нагрелись.
— Не убежишь, — помотал головой он, присаживаясь напротив меня на корточки. Снова его насмешливый прищур глазных впадин изучает моё полусгнившее лицо. Я не могу опустить взгляд или отвести его. Вообще боялась лишний раз пошевелиться.
— Какая ты стала... — пробормотал Вестник, слегка склоняя голову набок. Это у них семейное, определённо. — Страшнее смерти... Ты знаешь, как выглядит смерть?
Я сжала губы, боясь спровоцировать его неосторожным словом, и только сильнее вжалась в ствол дерева.
— А хочешь узнать? — улыбнулся он.
Я вздрогнула и ещё сильнее сжала губы.
— Пошли со мной.
Кабадатх протянул мне руку. Я, наконец, смогла отвести взгляд в сторону, собственные руки спрятала за спиной.
— Напрасно... — цокнул он.
Ладони обожгло. Я вскрикнула и рывком прижала их к груди. С них тёк растаявший снег. Я затравленно посмотрела на него. Вестник повторил свой первый жест. Я, дрожа в предвкушении чего-то страшного, взяла его руку. Его костлявые пальцы медленно, по одному, замкнулись вокруг моей ладони. Он что-то пробормотал, но я не расслышала. Кабадатх потянул меня за собой. Я медленно стала подниматься с земли. Ноги, показавшиеся из-под сугроба, потеряли свою чувствительность, но зато приобрели тёмно-синий цвет. Сделав шаг, я чуть было не упала. Рука Вестника рывком вздёрнула меня в воздух. Я взвизгнула от неожиданности.
— Не говори, что мне придётся тащить тебя так, — раздражённо прорычал Кабадатх, поднося меня ближе к своему лицу.
Я мелко-мелко замотала головой. Аж щёки затряслись. Он хмыкнул и грубо поставил меня на землю. Я, стиснув зубы, зашагала сама, резко качаясь из стороны в сторону. Кабадатх тянул меня за собой.
— Куда мы идём? — спросила я, взглянув на небо. Верхушки тёмных елей слегка порозовели: занимался рассвет.
— Знакомить тебя со смертью, — серьёзно ответил он, даже не глядя на меня. Я сглотнула ком и зажмурилась на секунду.
«Он не придёт. После того, что я сделала...»
Спустя где-то полчаса ходьбы, деревья начали потихоньку редеть, расступаться. Я боялась смотреть, что там впереди, поэтому сосредоточенно смотрела в спину своего проводника. Неожиданно мне в голову пришла мысль, которая меня озадачила. Минут пять я размышляла над ней, но безуспешно. Мозг замёрз окончательно.
— Ты ведь собираешься убить меня, да? — дрожащим голосом спросила я. Он как-то очень резко и громко прозвучал. Словно стекло разбилось.
— Ты на удивление сообразительна, — усмехнулся он, слегка повернув голову в мою сторону.
— А как? Ты ведь уже раз убил меня. Разве можно забрать жизнь у мёртвого?
— А почему нет?
Я сникла. До последнего надеялась, что он не учёл этого.
— Зачем? — спросила я, вздохнув.
— Что?
— Зачем ты хочешь убить меня? Дело в том фолианте?
Почему-то воспоминания о нём и о библиотеке, которая была для меня самым страшным местом на свете, я улыбнулась. Остро захотелось вернуться туда. И не только туда, а вообще в дом.
Кабадатх неожиданно отпустил мою руку и отошёл в сторону. Я оторопела на секунду. Шагах в десяти от меня земля, покрытая снежным покровом, заканчивалась. За ней начиналось небо, изредка подчёркнутое снизу верхушками деревьев. Выглядело знакомо. Я наморщила лоб, стараясь вспомнить, где мне встречалось что-то подобное.
— Как будто... краски, — прошептала я. — Как будто Оффендер смешал цвета на своей палитре...
— Оффендер? Рисует? — Кабадатх, казалось, опешил.
— Да. И очень красиво... Почему ты ненавидишь их?
— Что?! — прорычал он, нависая надо мной. — Ты ещё спрашиваешь?!
— А мне уже нечего терять, — улыбнулась я.
Кабадатх недовольно хмыкнул и снова устремил взгляд вдаль.
— А ты бы что чувствовала к собственным сыновьям, которые сбежали с каким-то пятнистым выродком, который вообще не должен был родиться?
Я ошарашено посмотрела на него.
— То есть Сплендор...
— А ты думала?.. — с горечью в голосе пробормотал он.
— Что всё-таки случилось? Как он появился?
— Тебе прочитать лекцию на тему «откуда берутся дети»? Не думал, что мне доведётся с кем-то на эту тему разговаривать...
— Мало ли? Вдруг у вас там как-то по-другому устроено... — пробурчала я.
— Кажется, это было лет семьсот назад. Я был тогда в Англии по одному поручению...
— Что за поручение? Индульгенции продавал?
Кабадатх судорожно вздохнул. Я пожала плечами.
— Набирал обороты Чёрный мор... Отвратительное зрелище. Все эти тела, покрытые бубонами, вздувшиеся вены, гной, сочащийся из глаз и рта...
— Я поняла, спасибо.
— В то время был необычайный взрыв в среде религиозных фанатиков. Всё больше и больше людей склонялось к католицизму... Но одновременно возродилось и множество древних языческих культов и сект. Ты слышала о секте флагеллантов?
— Которые самобичеванием занимались?
— Я лично их наблюдал. Они шли прямо передо мной. В чёрных рясах, запачканных кровью, гноем и грязью, беспрестанно хлещущих себя по спинам кнутами. Такие наивные... Думали, что жестокая аскеза умилостивит Его...
— Каждый верил, как умел. Не стоит их за это винить.
— Они меня заинтересовали, поэтому я последовал за ними. Они направлялись в соседнюю деревню, чтобы там проповедовать...
— А твоё поручение? — улыбнулась я. Кабадатх кашлянул, но продолжил, как ни в чём не бывало.
— Среди них было что-то нечистое. Порочное. Я приглядывался к каждому, пока, наконец, не нашёл источник, привлёкший меня.
— Женщина?
— Девушка. По нашим меркам совсем младенец. Но было в этом младенце столько... Я до сих пор не знаю, как это описать. Она не была злой или жестокой, совсем наоборот. Но и святой её нельзя было назвать. Я не понимал, в чём причина. Она молилась со всеми, самобичевалась, как и все... Истина открылась только спустя месяц, когда секта, наконец, прибыла на место назначения. Той же ночью та девушка куда-то пропала. Её отсутствие заметили, но искать не стали. Я же обнаружил её в заброшенном сарае на другом конце деревеньки. Я ожидал увидеть её молящуюся... Но всё оказалось совсем не так.
— Мне даже страшно представить, чем она там занималась, — усмехнулась я.
— На полу перед ней была вычерчен древний символ какого-то божка. Я даже не помню, какого. Она сама сидела перед ним. Её ряса лежала сзади. На ней же лежал и кнут. Её вид меня поразил. Нагая, простоволосая, она раскачивалась взад-вперёд. Точно так же, как и во время чтения молитв. Но слова были не на латыни. А на нашем языке.
— Дьявола в то время вызывали не на латыни? — удивилась я.
Кабадатх посмотрел на меня. Я развела руками в стороны.
— Как ты думаешь, кому я служу?
— Ты же сам говорил, что дьяволу...
— Да. Но не вашему.
— У вас собственный дьявол?
— А что тебя так удивляет? У вас, людей, тоже разные бога и дьяволы. Почему нам нельзя?
Я открыла и закрыла рот.
— Ладно... Ты хочешь сказать, что она вызывала вашего дьявола?
— Да. Тогда всё встало на свои места. Я понял, откуда исходит порочность. Пока я размышлял, она поднялась с колен. С удивлением я осознал, что она смотрит прямо на меня. Она назвала меня хозяином.
— Готова поспорить, ты в тот момент раздулся от самодовольства.
— А потом произошло то, что произошло.
— Вот так вот сразу? Странные вы... — пробормотала я. — Ты ведь даже её не знал! Неужели тебя это не волновало?
— Она приняла меня за того, кого вызывала... Глупо было бы не воспользоваться моментом. Какая разница, знаем мы друг друга или нет?
Я покосилась на Кабадатха с некой долей презрения.
— Понятно, в кого пошёл Оффендер... Ты хоть задумывался о последствиях? Знал, что женщины после подобного беременеют, а?
— Тогда я не придал этому значения. Мне было плевать... Правда, спустя почти год я начал чувствовать что-то странное... Как будто я здесь и одновременно совсем в другом месте.
— Поздравляю! Ты стал молодым папашей!
— Ещё слово... — прорычал он. Я вскрикнула и схватилась за свои, вспыхнувшие горячечной болью, ладони. — Вскоре я уже знал, что значило это чувство... По правде говоря, я думал, что она выбросит его на улицу. Она была истинной фанатичкой и боялась главы своей секты. Видимо, в ней что-то изменилось с той ночи...
Я закатила глаза. Да уж, надо думать.
— Теперь ты знаешь, как он появился... Теперь готова?
— Ч-что? — пролепетала я, бросая взгляд в сторону обрыва. Значит, правильно чуяла моя задница, что не рассветом он меня сюда любоваться привёл. — А остальные? Как они-то появились? Прошу, расскажи! Хоть перед смертью узнаю о тех, кого братьями называла.
— Братьями... Не тяни время!
С этими словами он толкнул меня к краю. Я еле-еле удержалась, чтобы не сорваться в пропасть. Голова закружилась. Господи, как высоко...
Кабадатх схватил меня за руки, поднял над землёй, как минут пятнадцать до этого. Я пропищала что-то нечленораздельное. Неожиданно Вестник что-то начал говорить. Я не понимала или не разбирала слов.
— Что ты делаешь?!
— Молюсь за тебя.
Цепкие пальцы разжались. На мгновение мне показалось, что я зависла в воздухе... А потом камнем тело полетело вниз. Я хотела кричать, но ветер, ревущий в ушах, заталкивал его обратно в лёгкие. Я смотрела на ветви деревьев, с космической скоростью летящие мне навстречу. Вот они начали хлестать меня по лицу, чудом не выцарапав глаза. Наткнувшись на одну из веток, я всё-таки вскрикнула: в спине что-то дико хрустнуло. Ветка через секунду распрямилась, откинув меня в сторону. Я пронеслась ещё метров десять вниз и с ужасом поняла, что прямо подо мной верхушка тополя. Закрыла глаза ладонями... А в следующее мгновение живот пронзила дикая боль. Я завизжала, судорожно дёргаясь. Я не хотела смотреть на то, что стало причиной этой боли. Не хочу смотреть! Не хочу!!!
Визг сменился хрипом.
Сознание затуманивается.
Мои руки безвольно падают на ствол дерева. Вслед за ними и моя голова. Всё-таки открываю глаза. По коре течёт чёрная вязкая жидкость. Когда сердце ещё функционировало, эта жидкость была моей кровью.
Я выдыхаю в последний раз.