Вторая глава
Действия происходят от лица Оливии
Закрыв за собой тяжёлую дверь, я тихо вздохнула. Быть рядом с этим мужчиной становилось всё сложнее с каждым днём. Я пыталась выдавить из своей жизни всё, что касается чувств, сосредоточиться исключительно на учёбе и работе. Но, как бы я ни старалась, мысли вновь возвращались к нему, словно он был частью меня, от которой невозможно избавиться.
Прошло некоторое время. Я посетила три лекции, и, к моему облегчению, провела почти на пять часов меньше с профессором, чем обычно. Это было небольшое утешение. К концу своего учебного дня, только тогда я заметила, что едва думала о нём.
Когда я вышла из аудитории, что находилась в том же крыле, я остановилась на несколько минут, чтобы поговорить с преподавателем французского. Мы замедлили шаг, остановившись у одного из старых окон, которое гармонично вписывалось в интерьер. В его стеклах, как в зеркале, отражалась не только обветшалая архитектура здания, но и мои чувства, которые я так долго пытаюсь игнорировать.
Возможно, легче переключиться на кого-нибудь другого — и тогда всё напряжение сойдёт на нет.
Например, этот преподаватель. Он был достаточно молод и привлекателен. Высокий, с правильными чертами лица, слегка небрежной причёской и той непринуждённой манерой общения, которая легко завоёвывала симпатию. Неудивительно, что многие студентки старались привлечь его внимание. Я замечала это ещё на занятиях: одни наперебой задавали глупые вопросы, другие пытались втянуть его в ненужные разговоры, затягивая лекцию. Они смеялись чуть громче, чем требовалось, наклонялись ближе, иногда даже притворялись, что не понимают очевидных вещей, лишь бы он снова и снова объяснял им элементарные правила.
Он, конечно, не поощрял подобного поведения. Сдержанный, немного отстранённый, он строго пресекал такие попытки, давая понять, что ему не до игр. Но эффект был обратный — чем меньше внимания он им уделял, тем больше они старались его добиться.
Однако со мной он будто бы другой. В личных беседах он улыбался теплее, чем на занятиях. Спрашивал не только о языковой практике, но и о моих исследованиях, интересовался работой, время от времени советовал книги, которые могли бы мне помочь. Иногда даже просто говорит что-то неформальное, как будто забывает, что мы в стенах университета.
Возможно, если я начну смотреть на него иначе, всё остальное постепенно померкнет?
Я глубже вдохнула, пытаясь закрепить эту мысль в сознании. Стоит попробовать. Может, тогда я перестану анализировать каждый взгляд, каждую случайную встречу, каждый момент, когда наши пути с профессором пересекаются.
Должно же быть просто: если я не хочу думать о нём, значит, надо направить мысли в другую сторону. Переключиться. Найти кого-то, кто не будет причинять мне лишнего волнения.
Преподаватель французского идеально подходил на эту роль. Он стоял рядом, что-то говорил, его голос был мягким, ровным, приятным. Он улыбался мне — легко, дружелюбно, без намёка на излишнюю строгость, которой он встречал глупые вопросы других студенток.
Я кивнула, поддержала разговор. Должна же я хоть попробовать? Но в какой-то момент я поняла, что слушаю его слова, но не вслушиваюсь. Всё словно приглушилось, как будто сознание отключило звук.
Я едва заметно вздрогнула. Моргнула, пытаясь вернуть себя в реальность.
— Ты в порядке? — Уточнил преподаватель.
— Да, конечно, — Я улыбнулась, чтобы он не заметил моего замешательства.
Но внутри всё было иначе. Я смотрю на него. Он внимателен, он интересуется мной, он добрый. Его поведение идеально вписывается в моё представление о том, как всё должно было бы быть.
Но я ничего не чувствую.
Нет волнения, нет жара, пробегающего по коже от одного взгляда. Нет тех эмоций, которые вырываются наружу, стоит только услышать голос. Нет желания услышать, увидеть. И в этот момент всё становится пугающе ясным.
Дело не в том, что мне нужен кто-то другой. Дело в том, что никто другой мне не нужен.
Потому что я уже сделала выбор — даже если отчаянно пыталась его отрицать.
Отвлекшись от мыслей, я все же вникла в слова Виктора, мы общались ещё несколько минут. Но постепенно моё внимание стало ускользать, и мои мысли снова вернулись — на этот раз они были неизбежными.
Чужое тепло сзади заставило меня вздрогнуть. Лёгкое прикосновение ладони на моей талии, и я почувствовала знакомый запах — табак, чёрный чай и вишня. Всё это было так знакомо, что я сразу узнала его, даже не поворачиваясь.
Сердце застыло на мгновение, а затем забилось быстрее, когда я осознала, что Данте стоит рядом, его ладонь всё ещё на моей талии. Его взгляд был направлен на Виктора, но руки говорили совсем другое.
— Виктор, ты забрал у меня эту девушку, и даже не спешишь возвращать обратно, — с лёгкой улыбкой произнёс Морро, но я заметила, как его пальцы чуть сильнее сжались на моей талии, словно давая понять, что он не собирается отпускать меня.
Виктор же с насмешкой заговорил в ответ:
— Профессор, не переживайте, я не собираюсь её забирать, — он выглядел довольно непринуждённо, но в его словах была заметная игривость. — Но, по-моему, Оливия сама не так уж стремится вернуться к вам.
Он взглянул на меня, его улыбка была полна веселья, Виктор был похож сейчас на хитрого, вредного парня. Его слова повисли в воздухе, но я всё больше ощущала тяжесть прикосновения Данте, который не отпускал меня. Преподаватель поднял бровь и с лёгким смехом добавил:
— Или, может, это не я, а вы не хотите её отпускать?
Данте, как всегда, сохранял спокойствие, но я заметила, как он снова слегка сжал меня в своих руках. Его прикосновение было таким уверенным, что я на мгновение почувствовала, как его присутствие поглотило всё вокруг. Я в ответ не знала, как себя вести.
— Твои догадки верны, я без Оливии как без рук, — сказал он, и его слова прозвучали уверенно, как всегда, но что-то в них было настолько... собственническим.
Мужчины продолжали говорить, словно я не стояла между ними, как будто меня тут вообще не было. Я почувствовала, как накатывает волна дискомфорта. Зачем они спорят из-за меня? Почему они так ведут себя, как будто я — просто предмет для выяснения отношений? Мне не хотелось больше быть частью этого разговора. Я чувствовала себя невыносимо неловко, как игрушка в руках двух мальчиков, которые не могут поделить её.
Ловко вывернувшись из рук Данте, я молча ускорила шаг, а вскоре и вовсе исчезла в толпе студентов. Я услышала, как они оба окликнули меня, но не остановилась. Пусть кричат. Мне это было неинтересно. Почему вообще я должна быть причиной их споров? Почему они вообще начали это всё?
С каждым шагом я чувствовала, как внутри меня нарастает раздражение. Всё это было таким странным и глупым. Я ведь даже не значила для них ничего.