Первая глава
Затянутый утренним туманом кампус выглядел почти потусторонне. В высоких окнах факультета искусств отражались первые лучи солнца, окрашивая древний камень в мягкие золотистые оттенки. Оливия быстрым шагом поднялась по мраморной лестнице, держа в руках папку с материалами.
Утро начиналось с привычного ритуала: чай на ходу, взгляд в экран телефона с расписанием, беглый пересчёт дедлайнов в голове. Всё как всегда. Но были вещи, которые выбивались из рутины. Например, профессор Данте Морро.
Она уже год работала его научным ассистентом, помогала с подготовкой лекций, проверкой студенческих работ и исследованиями. Это было престижно. Почти почётно. Но она не могла отрицать: привилегия работать рядом с таким человеком несла в себе и другое — что-то, что она не решалась назвать.
Кабинет Данте находился в старом крыле факультета, там, где коридоры пахли книгами и пылью, а стены помнили разговоры о Гюго, Дюшане и Делакруа. Когда она толкнула тяжёлую деревянную дверь, он уже был там.
Профессор сидел за массивным столом, заваленным книгами, рукописями и чашками с недопитым чаем. Свет из окна падал ему на лицо, подчеркивая резкость его черт.
— Опять не позавтракали, — заметила Оливия, скользнув взглядом по чашке холодного напитка.
Он чуть приподнял бровь, но не ответил.
— Хотите, принесу что-нибудь из кафетерия?
— И позволить студентке заботиться обо мне? — с усмешкой отозвался профессор. — Какой скандал.
Оливия только фыркнула, поставив папку на его стол.
— Это называется вежливость.
— Нет, Оливия, — он склонил голову, наблюдая за ней с едва заметной улыбкой, — Это называется забота.
Она задержала дыхание, на секунду забыв, о чём хотела сказать.
Её взгляд невольно скользнул по столу, и она заметила фотографию. На ней Данте держал за руку маленького мальчика, лет пяти. У ребёнка были те же выразительные серые глаза, что и у его отца. Рядом стояла женщина и взгляд Оливии задержался на ней.
В тишине кабинета вдруг стало слышно, как Данте выдыхает, и Оливия поняла: он заметил, куда она смотрит.
Его пальцы медленно потянулись к фото. В одно мгновение он перевернул её изображением вниз. Спокойно. Без лишних слов.
— Работаем? — спросил он, поднимая на неё взгляд. Голос был ровным, но в нём чувствовалось что-то… закрытое.
Оливия быстро кивнула и открыла папку, хотя мысли её были совсем не о записях лекций. Девушка была поразительно красива, и эта красота не ограничивалась лишь чертами лица — в ней было что-то завораживающее, почти магнетическое. Её тёмно-рыжие волосы, мягкими волнами ниспадавшие на плечи, ловили солнечные лучи, заставляя их вспыхивать золотыми отблесками. Казалось, что в каждом движении её локонов пряталось пламя закатного солнца.
Но особенное очарование заключалось в её глазах — глубоких, оливковых, тёплых, будто хранящих в себе тысячи несказанных историй. В них отражались любопытство, сила и едва уловимая тайна, которую хотелось разгадать.
Девушка открыла папку, вынула бумаги, подготовленные накануне, и положила перед профессором.
— Здесь первые три лекции, остальные у меня на флешке, но она мне самой ещё нужна. — В её голосе звучала деловитость, но выражение лица изменилось, стоило ей снова увидеть перевёрнутую фотографию.
Напряжение повисло в воздухе. Казалось, всё между ними в этот момент было не к месту. Ей хотелось уйти, отстраниться, не видеться с ним какое-то время, и расписание позволяло это — впереди были её собственные лекции.
— У тебя занятия? — Данте, казалось, не заметил её перемены, спокойно взял бумаги и продолжил разговор, словно ничего не произошло.
Он поднялся с кресла, и Оливия почувствовала, как пространство между ними мгновенно сузилось. Его рост всегда подчёркивал разницу между ними — даже в обычном разговоре она вынуждена была слегка запрокидывать голову, чтобы смотреть ему в глаза.
Девушка и без того часто любовалась им украдкой, но этот момент не стал исключением. Чёрный костюм подчёркивал его статную фигуру, жилетка под пиджаком придавала образу утончённости. Чёрные волосы слегка падали на лоб, а очки, привычно сидевшие на переносице, лишь подчёркивали его сосредоточенность.
Оливия давно заметила, что Данте носит их только тогда, когда читает или пристально рассматривает что-то. Сейчас он бегло просматривал её бумаги, и этот привычный жест почему-то завораживал её сильнее, чем должен был.
— Да, так что я пойду.
— Хорошо. Я жду тебя после пар.
Данте отложил конспекты на стол, скользнул взглядом по девушке, прежде чем медленно снять очки. Он знал, что Оливия уловила эту деталь. Сейчас он наблюдал за ней, изучая её лицо, оттенки эмоций, мелькавших в оливковых глазах. Уловил короткую задержку в её движениях, будто она собиралась сказать что-то ещё, но передумала. Вместо этого она молча кивнула и направилась к выходу.
Он не сразу отвёл взгляд. Позволил себе наблюдать, как её тёмно-рыжие волосы мягко колыхнулись, поймав солнечный свет, пробивающийся сквозь высокие окна кабинета. Гибкие, но уверенные шаги, лёгкая плавность движений — в ней была особая элегантность, непринуждённая, естественная, не требующая усилий.
Её осанка оставалась безупречной, но он уловил небольшое напряжение в плечах — может, из-за их короткого разговора, а может, из-за фотографии, которую она увидела, но не прокомментировала.
Когда Оливия дошла до двери, она на мгновение замедлилась, а затем скрылась за ней, оставляя его в тишине кабинета. Но даже после того, как дверь закрылась, Данте продолжал смотреть в её сторону, словно всё ещё видел её. Притяжение, которое он так тщательно подавлял, давало о себе знать в эти короткие мгновения, когда он мог наблюдать за ней безмолвно, не выдавая своих мыслей.
Но её присутствие всё ещё ощущалось — в лёгком движении воздуха, в тонком аромате, который она оставила после себя.
Данте невольно глубоко вдохнул. Её запах был свежим, как прохладное утро после летнего дождя, наполненный лёгкими цветочными нотами, словно лепестки белых ирисов, покрытые каплями росы. Он не был приторным или тяжёлым — напротив, напоминал дыхание весеннего сада, чистое, тонкое, ненавязчивое.
Этот аромат смешивался с привычным запахом кабинета — старых книг, бумаги, дерева. И, как ни странно, именно он сейчас казался ему самым живым, самым настоящим. Данте задержал дыхание, словно стараясь удержать этот момент, а затем медленно выдохнул, возвращаясь к реальности, переводя взгляд на перевёрнутую фотографию. Оливия её заметила. И хотя она ничего не спросила, сам факт того, что её внимание коснулось этого, не давал ему покоя.
Его пальцы скользнули по краю снимка. На секунду он задержался, прежде чем без лишних эмоций убрать его обратно в ящик. Всё было так, как и должно быть. Но лёгкое напряжение в челюсти выдавало: что-то в нём самом изменилось.