Глава 6. Канкун
Ласковые волны обдавали желанной прохладой ступни и щиколотки Карен. Наконец-то райское блаженство настигло её в полной мере. Белый горячий песок, заставляющийся беспечных отдыхающих, позабывших о шлёпанцах подпрыгивать и скорее бежать к воде, мерцал в свете солнца. Океан, как всегда завораживал её, не было ничего более прекрасного, чем уплыть далеко от шумного пляжа и смотреть на горизонт, бескрайнюю толщу солёной воды. Именно в такие моменты ощущалось единение с планетой, познавалось её величие. Ни луга, ни зелёные поля и холмы с тропическими лесами не оказывали такого влияния на Карен, как бесконечный океан. Волны качали её, соль удерживала на воде. Она прикрыла глаза и наконец, по настоящему расслабилась, отдавшись волнам в позе морской звезды. В ушах забурлила вода, все звуки стихли, только гул океана.
Девушка осознала насколько мелкими были её проблемы, беспокойства и нескончаемые сомнения. Подумаешь, рассыпала она мешок с подношением, но зато древним богам достанется её браслет! Подумаешь Мейсон, ну и что же? Она ведь, так молода, вся жизнь ещё впереди, она обязательно встретит того, кто будет любить её искренне и без всяких сомнений, кто не будет закрывать глаза на её проблемы, не позволит никому сделать ей больно. Цепляться за этого парня, поистине глупая идея. И беспокоиться по пустякам тоже. С этого момента, Карен пообещала себе больше не ставить никаких рамок, не бояться и перестать беспокоиться по мелочам! Ну, к примеру, хочет Глен открыть этот люк, почему бы и нет? Чего переживать, он уже совсем не тот пятилетний малыш, которого она вытаскивала с чужих чердаков и сараев, когда ему вдруг взбредало в голову отыскать там клад, гнома или призрака.
Они провели на диком пляже, в компании с несколькими местными семьями почти четыре часа. Пообедав в забегаловке, которую увидели ещё вчера по приезду, ребята сразу же отправились в обещанный туристический рай, в сторону Канкуна. Ехать предстояло полтора, а то и два часа. Карен была так радостна и весела, что даже закурила одну из сигарет Пенелопы, наблюдая, как Глен вытаращив глаза лыбится и делает снимки сестры, уверенно втягивающей в себя дым. Карен смеялась, шутила, даже высунула голову в открытое окно и наслаждалась ветром. Светло-каштановые волосы девушки высвободились из плотной пружинистой резинки и развивались, хлеща по румяным щекам.
Через несколько часов друзья уже наблюдали невероятной красоты закат, розово-пурпурное небо и огромный красноватый диск солнца медленно уходящего за горизонт бескрайней водной глади. Высокие пальмы покачивались от тёплого ветра. На пляже одного из отелей, куда ребята проскочили минуя охрану и удачно смешались с туристами, попивая тропические коктейли из высоких бокалов, гремела музыка. Люди веселились, танцевали, напивались и радовались жизни. Ещё бы, в этом месте улыбка не сходила бы с лица любого зануды. Пенелопа нашла себе какого-то парня и никого не стесняясь флиртовала с ним, громко смеялась, а он своими татуированными руками обнимал её и шептал что-то на ухо. Глен и Карен присоединились к какой-то компании туристов из Канады хлестали коктейли и танцевали.
Карен не помнила ничего после пятого коктейля, кажется это был клубничный дайкири или мохито. Её сморило и закрутило в потоке нескончаемых сновидений. Какие-то из них были интересными, какие-то смешными, а некоторые пугающими. В какой-то момент её начало сильно тошнить, кажется от тряски. Девушка застонала, пытаясь открыть глаза и понять где она. Тряска усиливалась, а вместе с тем и тошнота. С трудом приходя в сознание, Карен понимала, что вокруг всё сотрясается, возможно они едут в машине по ухабистой дороге. Но постойте, какая машина если все они пили? Нет, что-то не так! Карен пошевелила ногами, пыталась пошевелить руками, но правая кисть затекла, стала ватной — девушка сложила её под голову.
Карен понимала, что находится не в тесной машине. Под ней удобный матрац, а рядом кто-то прерывисто дышит, его или её ноздря даже причудливо посвистывает, вокруг что-то звенит, в уши сквозь сон проникает непонятного рода гул. Девушка с трудом открыла один глаз, затем второй. Первоначально, она не могла различить ни единого очертания — сплошная тьма. Странное сотрясение, продолжалось. Ей даже представилось, что она находится на панцире какой-нибудь огромной черепахи, той самой что держит на себе весь мир. Её мощные, когтистые лапы двигаются и она медленно идёт куда-то, сотрясая обитателей своего панциря.
Постепенно Карен привыкала к темноте и вскоре поняла, что находится дома, у Катарины. Только лежит почему-то на первом этаже на месте Глена, он то как раз и болтается в гамаке и сопит своей поющей ноздрей, раскачиваясь. Видимо из-за него ей казалось, что все вокруг сотрясается. Но затем глаза девушки заметили, как все свисающие предметы — одинокая лампа на проводе, подвески у входа в дом — все вокруг раскачивалось и вовсе не хаотично, как могло бы быть от ветра. Все вещи двигались в унисон, а внутри себя она чувствовала незнакомые до этого ощущение, которое и вызвало тошноту. Наконец до неё дошло — землетрясение! Толчки становились все сильнее. Мелкие вещи и склянки с полок попадали вниз, гул усиливался. Сердце Карен начало биться сильнее, а пульс ударил в виски, заглушая внешние звуки. Девушка попыталась встать. Голова закружилась и она снова плюхнулась на матрац.
— Глен, — громко сказала Карен, пытаясь пробудить его, — Глен!
Парень заворочался, что-то промычал, но так и не проснулся.
Тогда Карен собрала все свои силы и снова встала, расталкивая брата. Она совсем не имела никакого понятия, что нужно делать в такой ситуации. Единственное, что приходило на ум — выйти наружу и уйти, как можно дальше от построек, что могут обрушиться.
Уже вдвоём брат с сестрой поднялись наверх, крепко обхватив перила, но им на встречу уже вышли испуганные и полуголые Пенелопа с новым знакомым. Карен удивилась конечно, но сейчас было не до этого.
Все четверо выбрались на улицу. Жуткий звук доносившийся из недр планеты пробирал до дрожи. Далее всё происходило словно во сне. Катарина с мужем в ночных одеждах так же выскочили на улицу. Небо казалось багровым. Вокруг все сотрясалось, трескались хрупкие конструкции «приёмной» Катарины, обвалился навес у входа в хозяйских дом. Напуганные люди стояли прижавшись друг к другу на безопасном расстоянии от сооружений, которые всегда служили им укрытием, а теперь являлись смертельно опасными. Несколько высоких деревьев дали трещины, мелкая утварь повалилась на землю, всё рушилось буквально на глазах!
Новый знакомый Пенелопы, заявил, что землетрясение не будет сильным и уверил, что сейчас примерно пять баллов по шкале Рихтера. Внезапно всё резко стихло, гул прекратился.
Сеньор Маас попросил всех собрать все самое необходимое, в случае если толчки повторятся. А Катарина ушла в свою приемную молиться и просить богов смиловаться. Она была уверена, что это именно тёмные боги почему-то разгневались и обрушили на землю свой гнев в виде стихийного бедствия.
Ещё целый час четверо молодых людей сидели на первом этаже гостевого домика и обсуждали произошедшее, никто не мог уже и глаз сомкнуть. Нового «парня» Пенелопы звали Мигель, он жил в отеле, где и работал делая коктейли и развлекая отдыхающих, но сегодня и ближайшие два дня у него выходные и он видимо проведёт их с новыми знакомыми. Притащить парня к себе домой в первый же день знакомства было в духе Пенелопы, но притащить парня в дом своих родственников любезно предоставивших апартаменты ей и её друзьям, совсем другое дело. Судить её никто конечно же не станет, но Карен была недовольна, что ее согнали со спального места. Мигель очень интересовался местностью и расспрашивал Пенелопу о том, что здесь есть примечательного. Оказывается парень имел необычное хобби — в свободное время занимался альпинизмом, поэтому то его так привлекал холмистый рельеф Леона Викарио. Глен не упустил возможности поделиться с ним информацией о «пирамиде» и старом храме с потайным люком. Мигель пообещал ему посмотреть и даже приволочь сюда оборудование если потребуется. Постепенно молодые люди теряли интерес к беседе, в угоду крепкому и здоровому сну, после бурной ночи. Глаза Карен слиплись и она повалилась на матрац Глена, упустив возможность высказаться по поводу бесцеремонного выселения на первый этаж.