Game over

Все ушли, остались двое

В мире самых чокнутых людей.

(Сплин «Мы сидели и курили»)

Джинни никогда особо не любила ни Травологию, ни Помону Стебль, ни все эти растения, одни из которых ядовиты, другие пищат, третьи норовятся удушить, а некоторые не прочь провернуть это всё вместе. Проще говоря, гриффиндорка недолюбливала то, в чём плохо разбиралась.

Это занятие, первое в этом учебном году, ей не понравилось тем более. И дело вовсе не в том, что Уизли совсем не прельщала идея «переучаться» весь шестой курс (который, из-за истории с Волдемортом, принёс мало знаний), а потому что сегодня, прежде чем приступить к самому занятию, Стебль попросила их помочь удобрить дремоносные растения навозом Лунного тельца. Конечно, им выдали что-то типа кожаных перчаток, а после позволили применить очищающее заклинание, но, да, Уизли немного брезговала. Да и жара в теплицах казалась такой невыносимой, что Джинни несколько раз ловила себя на том, что едва не теряет сознание.

— Может, тебе лучше к мадам Помфри? — спрашивала её время от времени какая-то гриффиндорка, что постоянно за ней таскалась, но Уизли только уверенно качала головой, мол «нет».

А ещё Джинни отлично слышала, как её обсуждали за спиной. Особенно идиот Харпер со своей подружкой. Повезло же: первое занятие в году, и уже смежное со Слизерином. Джинни предвкушала тот момент, когда у неё появится возможность совершенно случайно снести его во время квиддича с метлы.

Малфоя не было. Паркинсон работала в гордом одиночестве и постоянно только и делала, что со злобой поглядывала на Нотта с Забини. Первый, как всегда, что-то без умолку щебетал — его, похоже, запахи не совсем смущали, и даже то, что его никто и не собирался слушать, — а второй работал так старательно, что вроде ничего и никого вокруг и не замечал. Джинни понимала его, ведь и сама не раз так погружалась в свои мысли.

Всю прочую часть занятия, когда дремоносные растения наконец были удобрены, мадам Стебль решила посвятить разглагольствованию о новых растениях, открытых в этом году. Джинни совершенно не интересовало, что там так воодушевило профессора и что из перечисленного она хотела бы вскоре иметь в своих теплицах, потому она молча смотрела на Хогвартс и думала. Последнее время она вообще слишком много думала.

Когда тараканы в её голове вдруг перевели тему с Корнфута на Малфоя, очень вовремя колокол оповестил о конце занятия. Схватив свои вещи, Уизли ненавязчиво отмахнулась от той самой гриффиндорки и выбежала из теплицы. Краем уха она успела только уловить нравоучительный голос мадам Стебль по отношению к кому-то из слизеринцев. Кажется, наивный профессор передал Малфою дополнительное задание. Угум, этот гад сперва хоть основное бы сделал.

Кто бы мог подумать, что Джинни будет прятаться в библиотеке? Тем не менее, единственной, кого она там могла встретить, была Грейнджер, а бояться Гермиону в библиотеке — равно что бояться Рона в столовой: там для них всегда найдётся кое-что гораздо интересней.

Джинни даже взяла какую-то книгу по Защите, дабы к ней никто не привязался, и достала пергамент, в надежде всё-таки настрочить домашнее задание, нужное к третьей паре. Но, похоже, дополнительного — если не по Травологии, то уж по ЗоТИ ей всё-таки не избежать. Впрочем, Джинни это волновало до удивительного мало.

Сейчас в голову лезло только одно: ей было совершенно точно плевать на Малфоя, пока этот идиот не попался ей на глаза. И сейчас он, чёрт возьми, вновь просто не вылезал из головы. Да Корнфут в её мыслях почти не появлялся! Разве не беда?

— Да не упустила я его, как до тебя не доходит! — едва не пропищал где-то за соседним шкафом знакомый голос. Уизли хмыкнула, попытавшись всё-таки прочесть в чёртовой книге хоть один абзац. Не у одной у неё мыльные драмы, в конце концов. Но этот кто-то, похоже, хотя бы знает, чего хочет.

— Чжоу, он тебе прямым текстом сказал, что был с тобой из-за жалости, — не унимался другой, более мелодичный, но совсем незнакомый голос. — Да я бы на твоём месте и не смотрела в его сторону после такого. Зачем тебе влюблённый в другую придурок? Да ты ведь и сама его не любишь, ты же Седрика забыть всё никак не можешь. Зачем тебе он сдался, этот недогерой?

Джинни заинтересовалась. За шкафом на несколько мгновений замолчали, но ненадолго.

— Всё просто: Седрика пора забывать, а влюбить в себя героя всего магического мира — значит обеспечить себе неплохое будущее. Он хорош, чего ты? И Уизли эту он не любил никогда; это она за ним бегала, как собачонка.

— Тем не менее, он ушёл от тебя к этой собачонке!

— Надолго? — хмыкнула Чанг. Джинни уже едва сдерживалась, дабы не показаться и не отвесить этой дуре хороших таких люлей. — Нашла себе другого дурака — пусть радуется. А Гарри всё равно будет моим. Что бы он не говорил, а нам было неплохо вместе.

— И именно поэтому он от тебя ушёл, да?

— Да что ты прицепилась ко мне, а? Вот сама увидишь!

Джинни сцепила кулаки и уже хотела покинуть своё укрытие, как Чанг в сопровождении какой-то блондинки-пуфендуйки показалась у дверей из библиотеки, а после и вовсе покинула помещение.

Что, чёрт возьми?

Гарри рассказывал, что, скорее всего, вернёт отношения с Чанг. Ему никто не нравился, а Чжоу «очень нужна поддержка». Особенно после ситуации во время её возвращения из Норы, когда на Чанг напали Пожиратели. Если нападали, конечно.

Джинни, естественно, бесил тот факт, что Гарри уже давно строит свои отношения с этой девицей на одном только «ей нужна поддержка», но считала всё это не своим делом, чтобы сметь вмешиваться. Но дело набирало таких оборотов, что не вмешаться Уизли не могла. Кто такая эта Чанг, чтобы портить жизнь её другу детства? Кто такая, чтобы сметь использовать его?

И знаете, что? Гарри не поверил!

Гарри Поттер не поверил Джинни Уизли, с которой знаком хрен зна сколько лет, с которой делил моменты радостные и далеко не очень, с которой давно стал одной семьёй. Гарри Поттер поверил Чжоу Чанг — «разбитой, сломленной, так желающей его поддержки и любви».

— Я понимаю твою нелюбовь к Чжоу, но эти твои фантазии — это уже слишком, — сказал он. — Ты имеешь полное право недолюбливать её, но не смей так о ней говорить. Не смей портить жизнь Чжоу ещё больше. Она нуждается во мне и я буду рядом.

Вселенная, остановись. Это точно слова её Гарри?

Джинни ожидала многого от Поттера. Она привыкла страдать по нему и из-за него и всё такое.

Джинни вообще натерпелась достаточно с тех пор, как Гарри Поттер появился в её жизни. А появился он, к слову, задолго до того, как они впервые увиделись. Появился ещё с первыми сказками о мальчике, который выжил. Её дурацкая влюблённость усиливалась годами. Она страдала по ночам, плакала в подушку и забывала как дышать в его присутствии. Смелая и бесстрашная Джинни боялась неправильно улыбнуться, лишь бы Гарри Поттер не стыдился общения с ней. Готова была порвать любого лишь за одно кривое слово. Джинни была едва ли не единственной, кто ни разу не усомнился в великом Гарри Поттере. Не Рон Уизли и даже не Гермиона Грейнджер. Джинни Уизли.

Которая всё никак не могла поверить в то, что тот самый Гарри Поттер мог так с ней поступить. Мог обвинить её во лжи.

Самое забавное, что большая половина школы поверила бы Джинни Уизли. А Гарри Поттер поверил Чжоу Чанг.

Когтевран проиграл игру Слизерину. Это было, конечно, весьма ожидаемо. Джинни не запомнила ни одной уловки Корнфута и вообще единственное, что она заметила — Драко Малфой явно не в себе. Драко Малфой бледнее обычного, злее обычного и даже невнимательнее обычного. Драко Малфой упустил три возможности поймать снитч и поймал его только тогда, когда болельщики уже просто не верили в то, что тот будет пойман.

А ещё Драко Малфой совершенно случайно несколько раз едва не скинул Стефана Корнфута с метлы. К слову, это действительно выглядело так, словно было сделано не специально и только в целях игры. Разве могло быть иначе?

Единственное, что отметила для себя Джинни Уизли — Стефан Корнфут играет жёстко. Очень жёстко. Многих игроков он прижал к колонам и не одного вывел из игры. Драко спасала проворность, но и он пару раз поцеловался с трибуной. И игра на самом деле была стоящей, но со стороны Когтеврана — только благодаря Стефану. Если бы все когтевранцы играли хотя бы отдалённо похоже на Корнфута, у них, на самом деле, был бы шанс.

А ещё Драко Малфой первым удалился после игры.

Если бы победил Когтевран, Джинни бы праздновала с ними. Она бы напилась и забылась. Вероятнее всего.

Но победил Слизерин, и напился в итоге Корнфут.

Джинни как раз спешила в гриффиндорские спальни, когда он нагнал её в одном из коридоров. Сегодня Хогвартс пустовал: половина отмечала победу Слизерина, половина оплакивала; шляться по школе было некому. Джинни была одной из немногих, кто не участвовал ни в одной из тусовок и увидеть Стефана совсем не ожидала.

Корнфут был в курсе её ссоры с Поттером и последнее время не сильно налегал с прогулками, разговорами и прочим. Джинни сама попросила дать ей время отойти. Правда, чего-то вообще не отходилось, и в итоге Уизли просто максимально игнорировала и отталкивала Корнфута. Стефан говорил, что понимает. И только в этот вечер, видать, решил выразить своё недовольство.

— Джинни, погоди, — пролепетал он заплетающимся языком, останавливая её. Уизли, мысленно надеющаяся побыстрее уснуть, недовольно застонала. У Корнфута были большие надежды на эту игру. Джинни и представить себе не могла его разочарование и обиду. Должно быть, сейчас он винит весь мир. И выслушивать всё это — последнее, чего ей хотелось.

Конечно, будь она правильной девушкой, безумно любящей своего парня, то давно бы уже выслушивала, успокаивала и приободряла. Но их отношения держались совершенно на другом, и Стефан, не будь глупым, тоже понимал бы это. К слову, Джинни и не интересовало, понимает он или нет.

Нет, она не была самой худшей девушкой для него. Но когда речь шла о личных интересах и самочувствии, Стефан само собой отходил на задний план. Она не переживала за него, как за Гарри в своё время, и не собиралась зализывать раны. Джинни прекрасно понимала, что эгоистична по отношению к парню, но главным считала просто поменьше проявлять это наяву. Меньше её присутствия — меньше эгоизма.

Да и Стефан особо и не напрашивался всё это время на её компанию. Слишком был увлечён подготовкой к игре, а Джинни в свою очередь была этому только рада. Подготовкой к игре, в которой проиграл. Подготовкой впустую.

Лицо Стефана не было обиженным, раздосадованным, недовольным. Джинни удивилась: оно выражало достаточно явную злость. Эту эмоцию Стефан проявлял очень редко, особенно в её присутствии. Наверное, именно поэтому первым желанием Джинни было развернуться и уйти.

— Прикинь, я проиграл этим слизнякам, — почти прошипел. Джинни попыталась увернуться от последующих объятий и ужасного перегара, но уже в следующее мгновение оказалась прижата к накаченному, сильному телу. Оттолкнуть Стефана казалось чем-то нереальным, что Уизли тут же проверила на деле.

«Я проиграл». Не мы; я, конечно же. Джинни и не сомневалась, что Стефан воспримет проигрыш на личный счёт.

Фу, как же всё-таки от него веяло помойкой. Он смешал всё, что было на столе? В том числе, похоже, и сигареты. Джинни не удивилась бы, если бы от излишков столь приятных запахов её бы тут же вырвало.

Стефан зажимал её в своих объятиях настолько крепко, что можно было услышать хруст её рёбер, кажется. Так и до больнички недалеко. И никаких «больно, полегче, пожалуйста» он не слышал.

Вот так и стояли в пустом коридоре: едва дышащая Джинни Уизли и в несколько раз больше и шире её Стефан Корнфут. Стоит ли отмечать тот факт, что Джинни ненавидела пьяных в хлам мужиков? Если их кто-то любит, конечно.

— Тебе ведь плевать, верно? — это прозвучало так жёстко, словно обвинение в предательстве или ещё чего похуже, что Джинни даже подумала, не ослушалась ли. Стефан никогда не позволял себе такой интонации по отношению к ней. — Тебе ведь вообще посрать, даже если бы меня покалечили на том долбанном поле, я прав? — пальцы Корнфута больно вжимались в её талию. Свободной рукой Стефан схватил Джинни за шею и заставил посмотреть себе прямо в глаза.

Джинни опешила. На мгновение воздух покинул её легкие, а сердце умчалось куда-то в пятки.

— Даже если бы я вообще пропал из твоей жизни, ты ведь была бы только рада, да, Джинни? — Корнфут не видел границ, а Джинни не видела вообще ничерта впринципе за той пеленой слёз, что решила вдруг проявиться на её глазах. Когда Джинни Уизли боялась в последний раз? Кажется, это было при разговоре с Малфоем в Норе. Вот только Малфой был в пару раз меньше и слабее и явно не занимался единоборствами.

— Стефан... Что ты... делаешь? — даже говорить было трудно. Джинни упустила тот момент, когда оказалась прижата к стене, нависая над полом. Корнфут держал её, словно тряпочку, мягкую игрушку весом в пару грамм. — Я боюсь!

Ещё одно грёбанное событие из разряда: «Ну вообще, млять, не ожидала». Что ещё готовит для неё жизнь? Кто следующим поиздевается над ней?

Стефан премерзко улыбнулся.

— О, малышка, ещё бы ты не боялась.

Рука Корнфута скользнула по её бедру, сжав ягодицу. Джинни напряглась ещё больше, максимально пытаясь не плакать. Вообще, подобные ситуации уже были. Дважды. Её уже ловили в коридорах, принуждая к чему-то «интересному». Но оба раза её успешно спасли её смелость, ловкость и смекалка. Один придурок взвыл от удара по яйцам и больше не подходил ближе пяти метров, другой отлежался в больничке с сотрясением и тоже впредь старался избегать. А здесь её брыкания могли только смех и вызвать. Корнфут по сравнению с ней был Эверестом.

И этот Эверест ещё смел лезть целоваться. Смел сунуть свой грязный язык ей в рот и надеяться на взаимность. А может, никакая взаимность его и не интересовала.

Джинни вскрикнула, но на помощь, как неожиданно, никто не пришёл. Зато пощёчину словила такую славную, что почувствовала привкус метала во рту. Слёзы вновь брызнули из глаз с новой силой.

— Я тебе доверяла, — Джинни сама едва услышала свои слова.

— А я с третьего курса мечтаю взять тебя, - голосом последнего конченного маньяка. — Причём именно тебя и именно вот так: по-грязному и в грязном месте, до боли и крови. - Руки Корнфута тут же подтверждали его слова. Джинни была уверена, что завтра будет считать синяки. В лучшем случае только синяки.

Мозг всё ещё отказывался принимать происходящее.

— Да ты больной ублюдок! — Джинни так хотела плюнуть ему в лицо!

Но Корнфут только презрительно рассмеялся и вновь полез с поцелуем, и послевкусие его, похоже, совсем не смущало. Прижав девушку всем своим весом к стене, вдалбливая в эту самую стену, он только углублял поцелуй. Его грязный язык лез настолько далеко, что Джинни уже готова была вырвать. И даже надеялась на это в качестве спасения. Было ужасно противно, но Корнфут и не успокаивался, и не углублял поцелуй, что позволило бы вызвать рвотный рефлекс.

Единственное, что Джинни могла сделать — со всей силы укусить. И да, это был самый глупый ход. От второй прилетевшей пощёчины в глазах зарябило. Джинни вдруг чётко почувствовала, как начинает отключаться, и это было ещё более страшно. Отдалённо она ещё чувствовала холодные руки Корнфута, прикасающиеся к оголённым участкам её тела, и его тяжёлое дыхание на своей шее, глухие удары и крики, но реальность темпами света покидала её сознание.

— Джинни! — если бы Джинни могла отмахнуться от этого всё-таки приятного, но ужасно бесящего голоса, непременно сделала бы это. — Джинни! — И послала бы куда подальше. — Джиневра, мать твою, Уизли!

Может, на сегодня с неё уже достаточно пощёчин? И хватит светить этой чёртовой палочкой! Да и кричит ещё что-то. Да заткнись ты уже, приятный голос; закрой свой противный рот!

Джинни изо всех сил пыталась открыть глаза, чтобы повторить всё вслух, но получалось из рук вон плохо. Голова взрывалась, в ушах звенело, тело онемело. Джинни Уизли чувствовала себя, словно над ней хорошенько поиздевался какой-нибудь бладжер. Мыслей не было. Осознание реальности как прикатывало, так и укатывало.

Джинни едва приоткрыла глаза. О, надо же, ещё и глюки вошли в чат, прекрасно. Прикольные такие глюки. Нравятся.

— Драко?

Или не глюки?

На этом моменте сознание тут же вновь отчётливо помахало «па-па».