2. Просто соседи по комнате.
У него будет семья?
Сколько раз он уже это слышал! Если посчитать, то можно было запросто сбиться со счета. Миссис Коул давно уже не тешила себя мыслью, что когда-нибудь избавится от этого несносного мальчишки.
Многие приходили, чтобы усыновить Тома. Его внешность была своеобразным магнитом для разных богатеев, которые хотели его купить, словно тот был редкой коллекционной вещью. Однако их желание приобрести «диковинную зверушку» тут же улетучивалось, стоило им оказаться с мальчиком наедине.
Нет, нет...
На самом деле, Том легко мог обзавестись семьей. Всего-то и нужно было поулыбаться в нужных местах, быть вежливым, продемонстрировать начитанность и прочее — все это было мальчику по силам. Но семья... это не выводок глупых болонок, которых заводят себе домохозяйки для личного успокоения. Ее не заводят. И пока Реддл не нашел себе никого, кто бы ему подошел в роли родителей. В голове же все чаще возникали мысли о том, что все это ему в общем-то и ни к чему.
Итог? Он ничего такого не вытворял. Хотя, возможно, в этом все и заключалось. Том просто делал вид, что совершенно один и абсолютно не обращал внимание на тщетные попытки познакомиться с ним. Эта пытка обычно длилась по-разному. Она могла быть как долгой, так и совсем короткой. Но конец был всегда один. Они все, как один, теряли терпение и оставляли мальчика, говоря, что лучше подберут кого-нибудь другого. Эти слова нисколько не трогали Тома, вопреки их ожиданиям.
И сейчас все должно было произойти точно так же.
Вот, наконец, перед глазами «счастливая комната», так назвали ее местные ребятишки, ведь все они без исключения находили здесь свои новые семьи.
Для Реддла эта комната была не особенной, а обычной. Она чем-то даже смахивала на ту, в которой он жил. Те же белые стены, одно окно, стол. Единственным отличием являлось то жалкое подобие кровати в его комнате, здесь не было даже кушетки. Вместо нее было два удобных мягких кресла.
— О... А ты и правда подошел бы нашей семье. Не похож на других оборванцев.
Том обернулся.
Он не ожидал застать гостью возле окна. Все посетители обычно удобно располагались в мягких креслах и придирчиво рассматривали ребенка, словно тот стоял на витрине какого-то магазина, а она лишь раз взглянула на него. Ее приветствие тоже отличалось.
Реддл невольно вспомнил тех надоедливых женщин, которые подскакивали к нему и сладко-сладко улыбались, приговаривая: «Приветик, Томми! Какой же ты чудесный малыш!». Это все было так фальшиво и приторно, что создавалось омерзительное ощущение, словно сахар перекатывался у него во рту, а воды не было.
Гостья, стоявшая у окна, разительно отличалась от многих, кого он успел повстречать за время, проведенное в приюте, но это не значило, что отношение к ней у Тома будет иным. В конечном итоге, она все равно была такой же, как остальные.
Реддл прошел внутрь и сел в удобное и мягкое кресло, подогнув под себя ноги. Его взгляд мельком скользнул по окну.
Дождь еще не кончился.
— Меня зовут Инвидия Найд.
Женщина, наконец, отвернулась от окна и посмотрела на мальчика. Том, ни минуты не колеблясь, поймал ее взгляд.
Реддл про себя отметил, что ее голос был немного низковат для женщины, но, тем не менее, оставался довольно приятным для слуха. Но... Те пренебрежительные нотки, которыми взрослые пытались придать себе значимость, стоя перед ним, все же присутствовали. Впрочем, многого мальчишка от нее и не ожидал.
Обычный строгий офисный костюм, который можно было приобрести в любом магазине. Тонкие волосы цвета белого золота были собраны в высокую прическу. У многих других посетительниц тоже был этот цвет, и Реддл мог поклясться, что видел такую же прическу у жены директора этого приюта. Ничего нового.
— Как же я не люблю этот дождь... — вздохнула Инвидия.
Том промолчал.
Если говорить честно, его мало интересовали предпочтения этой женщины. Они все равно вряд ли когда-нибудь встретят друг друга снова. Гостья, по всей видимости, разделяла мнение мальчика и не говорила больше ни слова, наблюдая за дождем, который все никак не прекращался.
Молчание затянулось, однако никто не хотел его нарушать.
Оторвав взгляд от тоскливого пейзажа за окном, Том сердито уставился на муху, бившуюся о стекло и раздражавшую его своим беспрерывным жужжанием. Прошло не больше мгновения, и она замертво упала на подоконник. Мальчик посмотрел на труп и брезгливо отвел взгляд, переведя его снова на гостью.
— Зачем вы здесь?
— Моя тетя пожелала обзавестись отпрыском. И...
— Мне это не нужно, — резко оборвал ее мальчишка на полуслове. — Найдите другого, а лучше заведите питомца.
После этих слов Том просто спрыгнул с кресла, не желая больше находиться здесь. А через пару мгновений и вовсе покинул эту дурацкую комнату, оставляя женщину наедине с ее мыслями — она ведь даже с ответом не нашлась, просто открывала и закрывала рот, не зная, что сказать, и выпучила до невозможности свои глаза: прямо как глупая и ничего не понимающая жалкая рыбешка, неожиданная выброшенная не берег безразличной ко всему сильной волной.
***
Том помнил только это состояние в природе и не мог объяснить, почему все именно так. Оно начиналось только ясным утром, чуть раньше восхода солнца, до его первых лучей. Безоблачное небо уже начинало высветляться и медленно, словно нехотя, разбегалось множеством красок и оттенков. Глубокую темно-синюю бирюзу, плавно перетекая из одного цвета в другой, сменял туманный нежно-розовый, постепенно становясь ярким, насыщенным, почти алым...
Разом смолкали ночные птицы, а утренние, проснувшись, еще не пели, а словно ждали чего-то. Земля лежала еще темная, незрячая, сумеречная, но уже не ночная. Она медленно просыпалась и тихо избавлялась от ночных, окутывающих ее невесомых покровов. Если дул ветер, то наступал полный штиль.
Вместе с птицами все в мире замолкало и становилось оцепенелым, но уже не спящим. Все живое и неживое в единый миг замирало, словно парализованное, и этой неведомой стихии всецело подчинялся и человек. Отчего-то становилось страшно нарушить вселенскую минуту молчания...
Том не понимал, что происходит с ним в это время, да и не нужно было понимать. Очень важно было прочувствовать это состояние до спирающего горло комка неясной и какой-то высочайшей тревоги, до волны озноба, пробежавшего по телу, до слезы, словно выдутой ветром. Все это происходило не часто, лишь, когда ему случалось в предрассветный час быть уже на ногах и пережить недолгие минуты неведомого очарования и счастья, в самый пик которого и происходило это необъяснимое явление. Его можно было бы назвать дуновением, неким беззвучным, таинственным вздохом небес.
Все тотчас же оживало, и первым, кто обретал движение и голос, была маленькая птичка. Том не знал, что это за птица и откуда она взялась. Почему именно она прилетала на это сухое дерево напротив, чтобы разорвать цепь забвения? Реддл даже не думал об этом, но если бы в одно такое утро ее бы вдруг не стало, то мальчишка бы забыл как дышать, а все вокруг бы так и застыло во времени, заснув на месяцы, года, а, может, и столетия.
Однако...
Волшебство рассветного часа нарушилось его собственными мыслями. Так некстати вспомнили слова миссис Коул о том, что на днях к ним должны переселить нескольких детей из другого приюта, так как тот закрывался. Но эти «на днях» уже прошли. Так что, кажется, эти дети прибудут сегодня.
Честно? Тому это совершенно не нравилось. Но что тут можно поделать? Как ни тошно признавать, но он не в силах ни на что повлиять в этой ситуации. И это... раздражало.
Взгляд черных глаз упал на карандаш, сиротливо лежащий в углу стола. Ни прошло и мгновения, как он взлетел, зависая в воздухе и медленно прокручиваясь под светом солнечных лучей.
Память невольно всколыхнулась, возвращая Реддла не так уж и далеко в прошлое...
«Вокруг не было ничего примечательно или такого, что бы сразу бросалось в глаза и после оставалось в памяти надолго.
Серые стены с выцветшими обоями. Низкий грязный потолок с паутиной в углу. Одно окно с мутным стеклом. Мебели здесь почти не было. Всего лишь кровать с жесткими железными пружинами, некоторые из которых уже проткнули тонкий матрас, и небольшой стол со шкафом без одной дверцы, а другая была перекошена, и, казалось, еще немного, и она оторвется и с громким стуком упадет на пол.
Том зашел в свою комнату, плотно прикрывая за собой дверь, подперев ее ручку стулом с высокой деревянной спинкой, чтобы никто не вошел.
Если бы тогда в комнате был кто-то еще, то он бы обязательно заметил, что больше не было того пустого и безразличного ко всему взгляда. Нет. Он стал каким-то задумчивым и даже предвкушающим. Нижняя губа была закушена, словно бы в нетерпении. А руки сжимали какие-то ложки, ножи, вилки, части сломанных игрушек и много чего еще. Том нес это в свою комнату, будто бы настоящее сокровище.
Аккуратно разложив все вещи в ряд на полу, он опустился следом и с удобством, на которое только был способен, устроился напротив собранного хлама. И... Том вдруг стал буквально-таки испепелять взглядом чайную ложку. Казалось, что он хотел ее уничтожить, не иначе. А некогда спокойное лицо было настолько убийственно сосредоточенным, что если бы его кто сейчас увидел, то очень бы испугался.
— Ну, давай же... — еле слышно прошептал Том, направив свой тяжелый сосредоточенный взгляд уже на нож, что лежал рядом. — Давай...
Однако... ничего не происходило.
— Почему, когда мне нужна эта проклятая сила, она исчезает? — обозленно прошептал Том, запуская руку в свои идеально уложенные волосы и портя прическу.
Видимо, тот лопнувший стакан — не первая странность, что происходила в приюте. И Том все это заметил и приписал какой-то таинственной силе, которая вдруг появилась в его арсенале.
Том уже понял, что чем-то отличался от других. Однако, в отличие от других детей, Реддл не считал все это обманом зрения или еще чем-нибудь. Просто четко осознал, что у него есть сила, которая проявляется по странному, при сильном всплеске эмоций. Например, когда он злился, радовался или чему-то удивлялся. Подобные всплески, по всей видимости, были достаточно частыми, хоть мальчик и скрывал свои эмоции довольно умело. Сделав для себя понятные только ему самому выводы, Том решил научиться управлять этой силой.
Но у него все равно ничего не выходило, что, несомненно, злило Реддла.
Мальчик уже стал уставать. Это было заметно даже невооруженным взглядом. Однако сам он этого будто бы не видел или просто не хотел видеть.
Всё принесённое им барахло не двигалось. Наверное, чего-то не хватало, каких-то эмоций что ли, хотя настойчивости Тома мог бы позавидовать каждый.
БАХ!
Маленький сжатый кулак с грохотом обрушился на письменный стол, который издал жалостливый скрип, и в комнате снова воцарилась тишина. На лбу появились две маленькие, едва заметные глазу, морщинки. Мальчик от отчаяния закусил губу. Казалось, что он был готов закричать от бессилия.
— Почему... Почему у меня ничего не получается? — этот его яростный шепот почему-то именно в это мгновение прозвучал громче крика.
Том не замечал, что происходило вокруг. И очень даже зря. Если бы сейчас рядом с ним была хотя бы одна живая душа, то его немедленно отвели бы ко врачу. Настолько пугающим было его состояние.
Ничего так и не произошло с тем хламом, который он принес. Но было такое ощущение, что Том весь день работал, не разгибая спины.
Глаза то и дело закрывались. Сил не было. Дыхание мальчика было сбито. Из прокушенной губы тонкой струйкой сочилась кровь. Но Том будто бы и не замечал всего этого. Казалось, что он и с места не сдвинется пока не добьется того, чего хотел.
Тоненькие синеватые вены на руках вздулись от невиданного напряжения. Том вдруг закашлялся и сплюнул сгусток крови на землю.
Но...
Ложка приподнялась и застыла в воздухе в нескольких миллиметрах от пола.
Усталая улыбка, и вот Том медленно падает.»
Именно в этот момент в его комнату и открылась дверь, вырывая Реддла из его собственных воспоминаний — благо, карандаш упал еще тогда, когда мальчик слишком глубоко ушел в себя, чтобы что-либо контролировать, ведь что ни говори, а подобное все равно требовало и сил, и концентрации. На пороге, к слову, стояла миссис Коул в своем излюбленном сером твидовом костюме.
Реддл не ожидал ее увидеть. И это ее неожиданное появление совсем его не обрадовало, из-за чего он смерил ее хмурым взглядом.
Но...
Сказать женщина так ничего и не успела. Вперед вышел мальчишка, его ровесник, привлекая все внимание Тома на себя.
У него были немного взъерошенные светлые волосы, которые едва-едва прикрывали уши. Кожа была бледная и... будто бы мраморная. А серые глаза смотрели на Реддла со странным любопытством. Все это можно было бы пережить, если бы не жуткая улыбка, которая больше походила на какую-то кривую трещину у безумца.
Честно? Том не знал, что с этим мальчишкой не так, но он не понравился ему с первой же секунды. И чем больше тот на него смотрел, тем сильнее Реддл уверялся в своем неприятии этого «гостя». Наивен и глуп — именно этот диагноз поставил мальчику Том. А в черноволосой голове уже постепенно появились планы по скорейшему выселению этого странного существа из комнаты. Уж что-что, а жить с ним в одной комнате он точно не собирался, и плевать, что там решила миссис Коул.
Стоило женщине уйти, как, к облегчению Тома, с лица соседа пропала эта глупая гримаса.
— Гарольд, — неожиданно нарушил тишину странный мальчик.
Хорошо, хоть хватило ума не протянуть руку для рукопожатия. Реддл не любил подобные жесты и не терпел, когда его личное пространство нарушалось какими-то глупостями, вроде протянутых конечностей.
— Том, — все же отозвался он.
Но продолжать знакомство уж точно не планировал. Наоборот, Реддл решил не иметь с ним абсолютно никаких дел.
***
Следующие дни проходили относительно спокойно, если не обращать внимание на все эти взгляды. Реддл уже думал, что окружающие скоро ставки ставить начнут. Однако он собирался их расстроить. Хоть Гарольд его и раздражал, но Том не собирался его выживать. Почему? Просто тот еще не перешел границы, а значит все было терпимо, относительно терпимо. По крайней мере, совместное сосуществование принесет меньше проблем, чем тот же «несчастный случай», который вдруг случится с его новым соседом.
Тогда Том просто решил пройтись по улице. Большинство воспитанников предпочли остаться в помещении, но это было лишь на руку мальчику. Так что, услышал «милый» разговор Джека и Гарольда чисто случайно. Реддл бы прошел мимо, ведь это его не касалось. Но... Один случайный взгляд в сторону Винтера, который безмолвно принимал все удары и при этом не издал ни звука, и... он все же решил вмешаться. Нет, Том никогда не был любителем благотворительности и не страдал внезапными приступами человеколюбия. Просто на мгновение зауважал этого странного мальчишку, вот и решился помочь, а заодно и по-своему проверить.
Идти вмешиваться на прямую? Нет уж... Ищите дурака!
Благо во дворе, в опустевшей собачей будке, жила змея. Реддл ее обнаружил пару лет назад, как раз после загадочной смерти дворового пса, которого приютила в свое время миссис Коул. Змея назвалась Шахаад. И иногда они с Томом общались. Шахаад, по сути, была безобидна: очень юна, да и яда не наблюдалось. А еще она сразу откликнулась на приказ мальчика напугать Джека, который так удачно боялся змей.
Реддл надолго запомнил тот почти девчачий визг, даже позволил себе усмехнуться, посчитав столь жалкий вид того придурка за отличное развлечение. Только вот то, что произошло дальше, поразило Тома сильнее, чем девчачий визг.
Этот Винтер... тоже мог говорить со змеями.
Реддл с трудом заставил себя уйти отсюда. Зачем? Нельзя, чтобы его видели. Если же заметят, то... нет. Показываться на глаза этому странному мальчугану он хотел в последнюю очередь.
Так что, уже вскоре Том оказался в своей комнате, восстанавливая дыхание после длительного забега.
Удивление и странное внутреннее оцепенение постепенно уходили. Мысли и догадки, которые еще мгновение носились, как растревоженный рой ос, грозясь пробить черепную коробку, тоже более-менее успокоились. И... Как только это случилось, Реддл испытал безотчетную злость.
Он... Он уже привык думать, что один такой. Уникальный. Может повелевать змеями, когда другие дети могут лишь дрожать от страха и думать о своих детских глупостях. Что ни говори, а Том привык ставить себя выше всех и считал, что это вполне оправданно — он умнее, а еще у него есть силы, которых нет ни у кого. Но... Этот парень! Винтер воспринимался им очередным недалеким идиотом. И что в итоге? Тоже умеет говорить со змеями. А это значило... значило, что Реддл не один в своем роде, не уникальный. Это странным образом выводило из себя. И первым желанием было просто убрать каким-то образом эту внезапную помеху, этого Винтера.
Однако...
Тому все же удалось взять себя в руки. Все же, что ни говори, а он не из тех, кто потакает своим сиюминутным порывам. Нет, принимать какие-либо решения необходимо было с холодной головой.
Следующие дни Реддл просто следил за своим соседом, пытаясь узнать все, что тот скрывает. Можно было даже подумать, что они с Винтером поменялись местами. И... Так бы все и продолжалось, если бы Том не стал случайным свидетелем того, как этот... жалкий червяк смел заступаться за него. Гарольд тогда так и не заметил его в окне, как и позже не заметил того, что на оконном стекле появилась трещина. Еще бы чуть-чуть и стекло бы разлетелось в дребезги, пока Реддл, сжимая до побелевших костяшек пальцев подоконник, пытался хоть как-то унять свою злость, наблюдая за «пресловутым героизмом» своего соседа.
И Тому даже удалось успокоиться. Но стоило только Винтеру появиться на пороге, словно ничего и не было, ярость в мальчике вспыхнула с новой силой. Дверь тут же захлопнулась, отрезая Гарольду путь назад, если бы тот вдруг вздумал сбежать. Сам же Реддл просто хотел проучить этого болвана, проучить так, чтобы он надолго запомнил.
Что сказать? Винтер умел переносить стоически боль. Тогда это вызвало уважение, и сейчас именно это и успокоило Тома немного, заставляя остановить пытку.
Он взял того за светлые волосы, сжимая их у корней и оттягивая назад так, чтобы мальчишка запрокинул голову и смотрел ему в лицо.
— Ты... — не хуже змеи прошипел Том прямо в лицо своего соседа. — Считаешь себя более сильным, раз заступаешься за меня? Ну, так у меня для тебя новость... ты не сильнее дождевого червя, — его усмешка была жесткой, холодной и даже хищной. — Еще раз выкинешь что-то подобное, и я тебя раздавлю.
Реддл резко разжал его волосы. И словно бы этого было мало, отпихнул от себя так, что Гарольд невольно завалился на спину.
— Мне не нужна ничья защита. Запомни это, — Том повернулся к мальчишке спиной.
Он уже хотел было уйти и больше с ним не связываться. Но, видимо, Винтеру было мало. Он упорно нарывался. На мгновение даже показалось, что у этого сопляка была какая-то своя цель, которую тот решил добиться, несмотря ни на что.
— Но они... — прозвучало сипло, но, прокашлявшись, удалось совладать с собственным голосом. — Но они не правы. Ты не такой, как они говорят!
Том даже замер на мгновение, с трудом подавив в себе желание расхохотаться.
Винтер это серьезно? Нет... Он и правда думал, что те слова могли задеть Реддла хоть немного? Лично ему всегда было плевать, что говорят у него за спиной. Все в приюте его боялись. И это... даже льстило. И раз они боялись, то в лицо ничего бы не сказали, что вполне его устраивало. Защитники ему точно были не нужны.
«Не такой»? Ну-ну... Винтер всего тут несколько дней, а уже возомнил, что все о нем знает? Смешно...
Том обернулся.
В его взгляде уже не было той тяжести или того холода. Скорее, там ярким огнем горела насмешка. Создавалось ощущение, что мальчишка напротив именно сейчас чем-то его очень забавлял. Но... Если вглядеться в глубину этих черных глаз, то за насмешкой можно было разглядеть и ярость. И их разделяла очень тонкая и опасная грань.
— Значит, ты еще больший дурак, чем я думал, — хмыкнул Реддл. — Но в чем-то ты прав... Я не такой, как они говорят. Я гораздо хуже.
Том взобрался на свою кровать и взял со своей тумбы книгу, на обложке которой значилось: «История Туманного Альбиона». Продолжать этот разговор он явно был не намерен.
— На твоем месте, Винтер, я бы подумал о смене комнаты. Но решать, конечно же, тебе.
***
На следующий день Том проснулся раньше Винтера. И это было, пожалуй, к лучшему. Лишний раз пересекаться с Гарольдом не хотелось от слова «совсем». К тому же, Реддл надеялся, что тот прислушается к его «совету» и уговорит миссис Коул перевести его в другую комнату. Почему нет? Так было лучше для всех.
Оказавшись на улице, Реддл подставил лицо навстречу холодному отрезвляющему ветру. Сейчас это было именно то, что нужно ему. Упорядочить мысли...
С каждой секундой мальчишка уходил в себя все глубже. А посему совершенно не заметил, как к нему подошли сзади с зажатым в руке камнем.
Мгновение.
Резкая боль в голове. А дальше... дальше темнота. Последнее, что услышал Том перед тем, как полностью отключиться:
— Ты думаешь, что я идиот и ничего не понял, Реддл? Ты у меня за все ответишь...
***
Шум капающей воды повсюду. Единственный и такой раздражающий звук в этой кромешной тишине, не считая его собственного дыхания. Где-то раздался жалобный писк. Очередная крыса, загнанная в угол, которая больше не выберется отсюда.
Том засмеялся, но через секунду закашлялся. Ребра болели... Кажется его сильно избили. Голова все еще болела, особенно в месте удара.
И как он мог так подставиться? Глупо...
Мальчишка поднял взгляд к потолку. Темно. Нет выхода. Капли воды. Эта ужасная вонь. Реддлу казалось, что он сходит с ума. Страх, лихо смешанный с яростью и осознанием собственного бессилия, подбирался все ближе и в конце застрял сухим комом в горле, не проглотить. Дыхание участилось. Воздуха не хватало. Холод. Боль.
— Не... Нельзя... Тер... Терять... Сознание... — прошептал в тишину Том.
Мальчишка стал судорожно шарить руками по полу. Он не знал, что можно было найти таким образом, даже не знал есть ли что-нибудь, что стоит искать. Просто шарил по полу, просто надеялся.
— А... — вскрикнул мальчик, хватаясь за пораненную руку.
Комок исчез. Дыхание более-менее пришло в норму.
Том снова протянул руку к месту, где поранился, и наткнулся на острый камень. Не чудо, которое сулило ему великое спасение, но даже это вызвало в нем легкое ликование. Реддл закрыл глаза, пытаясь воспроизвести в памяти все, что он увидел, пока дверь еще была открыта, пока сюда проникал хоть какой-то свет. А ведь тогда еще можно было сбежать, но тело слишком ослабело, поэтому надежды даже на свои особые силы не было.
— Обшарпанные стены, разбитая лампа, сгнившие трубы... — начал бубнить в пустоте Реддл, но снова закашлялся.
Горло неприятно саднило. Голова разлеталась на части от мерного капания воды. Сосредоточиться и удержать какую-либо мысль становилось все сложнее. Сознание давало сбои. Мальчику стоило огромных усилий держать глаза открытыми. Главное было не потерять сознание, не дать себе отключиться.
— Обшарп... Обшарпанные стены... — Том снова закашлялся, однако говорить не перестал.
Говорить было тяжело, но его собственный голос хоть как-то заглушал все остальные звуки. Дышать становилось все труднее. Нехватка воздуха — вот, что ощущал Том. Это когда делаешь вдох, но живительный воздух не поступает внутрь, легкие будто бы сдавлены и горят изнутри. Подобное состояние можно было оправдать внешними причинами, но... нет. Оно уходило корнями глубже, в само его естество. Казалось, на него давали сами стены. Или... все из-за ощущения собственной слабости?
Его вдохи становились все более короткими, а вместо шума втягиваемого воздуха все чаще слышался хрип. Глаза сами собой стали закрываться, но он упрямо держался в сознании, цепляясь за мысли о том, что Джек еще за все ответит, когда сам Том выберется отсюда. А он... он обязательно выберется. Реддл просто не мог тут умереть, не мог умереть так.
_______________________
Гарольд проснулся сегодня позже обычного. А все потому, что вчера долго не мог заснуть из-за произошедшего. Когда же проснулся, то Тома на соседней кровати не обнаружил. Впрочем, может это и к лучшему.
Стоило ли говорить, что даже после сна мыслей в его голове меньше не стало. Винтер еще ночью принял решение, что возможно и правда стоило отдалиться от Реддла — и нет, о переселении в другую комнату не думал. Просто как-то разом появилось много того, что было важнее его соседа по комнате.
После случившегося Гарольд понял, что они с Томом похожи даже больше, чем он предполагал. Та боль.... Могла ли это быть та самая особая сила, которая была у Винтера? Сам он никогда не пробовал никому причинить боль, не видя в этом особой нужды или хоть какого-то смысла. Но... Если так подумать, то возможно это было бы ему по силам, если бы Гарольд больше времени уделял своим способностям. А еще... еще получается, Реддл, как и он сам, мог говорить со змеями. Тогда... это он послал ту змею, которая помогла мальчишке избавиться от Джека? Конечно, прямых доказательств этому не было. Но способность говорить со змеями виделась ему как часть тех странных сил. А значит, если Том мог причинить боль, то мог и все остальное — по крайней мере, это было бы логично.
Впрочем, сейчас в этом не стоило копаться дальше. У Гарольда были проблемы и поважнее, с которыми следовало бы разобраться.
Какие же? Он сам. А точнее, его реакция на Тома. Как правило, пересекаясь с людьми, Винтер чувствовал хоть что-то. Но стоило им уйти или как-то отстраниться от него, в мальчике воцарялась полная тишина, будто эти люди ему просто приснились, а через мгновение канули в прошлое. И это было для Гарольда нормальным, чем-то привычным, как, например, ощущение чужих эмоций. Свои собственные эмоции Винтер испытывал настолько редко, что хватило бы пальцев на руках, чтобы посчитать все случаи. Но даже так... Раньше это были лишь отголоски, не более того. С Томом же... или с тем, что его касалось, поднимало в мальчике целую необъяснимую бурю. Не сталкиваясь раньше с чем-то подобным, Гарольд просто не знал, как со всем этим совладать и как подобное объяснить. Слишком сложно, слишком странно...
Воспоминания вновь вернулись к событиям вчерашнего вечера.
«На твоем месте, Винтер, я бы подумал о смене комнаты. Но решать, конечно же, тебе.» — эти слова прозвучали в голове так четко, будто Том их прямо сейчас вновь повторил. И разумом Гарольд с ним был согласен. Слишком много странного рядом с ним. И даже если самого Реддла мальчишка может понять, то его собственное поведение рядом с ним объяснениям не поддавалось. Правильнее всего было бы сменить комнату. Но... Внутреннее упрямство, так не свойственное самому Винтеру, твердило, что это не лучшее решение. Нужно оставаться в этой комнате, во что бы то ни стало... да, будет сложно, многое придется вытерпеть, в некоторых моментах придется наступить себе на горло, но нужно остаться — вот что твердило нечто внутри него. А кому нужно, зачем нужно... этого Гарольд не знал.
— Нужна-с-с твоя помощь-с-с...
Мальчишка даже не сразу понял, что эти слова ему не показались — настолько неожиданно они прозвучали, резко вырвав его из плена собственных мыслей. А когда все же осознал, что ему не послышалось, то понял и то, что обращались к нему. И это был не человек.
Гарольд опустил взгляд на звук, чтобы понять, кто к нему обратился. Кто же это был? Та самая змейка, что спасла его на днях.
— Помощь? Какая-с-с помощь? — переспросил он, не совсем понимая, чего от него хотят. — Чем-с-с помочь? И... Кому-с-с-с?
— Говорящий в опас-с-с-сности, — прошипела в ответ змея.
Винтер опять не сразу понял, о чем речь. Говорящий? Что за... Озарение, как ни странно, пришло внезапно. Он уже слышал из уст змей нечто подобное. Раньше они называли так только его — тут сыграло умение говорить со змеями. Но если брать в расчет, что тут Гарольд такой не один и сам в помощи не нуждается, то значит, помощь нужна другому говорящему. Мальчишка знал лишь одного такого. И... Это был Том Реддл.
Опасность... Том в опасности? Честно? Верилось слабо. Продемонстрированные вчера способности ясно дали понять, что ему по силам справиться с любой проблемой, ну, или почти любой. К тому же... Словно бы в напоминание в голове прозвучали слова Реддла: «Мне не нужна ничья защита. Запомни это.». Гарольд запомнил каждое слово. И не было причин не прислушаться. Том ясно дал понять, что не искал ничьей защиты и не нуждался в ней.
Но...
Разве змея так просто бы приползла к нему с чем-то подобным, если все было не серьезно? А если... если это сам Том отправил ее к нему? Но тогда... тогда, получается, он действительно в опасности и... просит помощи?
«Еще раз выкинешь что-то подобное, и я тебя раздавлю.»
И снова его слова...
Гарольд тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от ненужных сейчас воспоминаний, которые выходили на свет так не вовремя. Сейчас все это не имеет никакого значений. Важно лишь то, что Том в беде, и ему нужна помощь. Вот и все.
— Веди меня-с-с-с, — прошипел змее Винтер.
Дважды просить ее не пришлось. Дождавшись его решения, она решительно поползла вперед, а затем и вниз. Потом снова вниз. Гарольд старался не отставать. И в какой-то момент понял, что они спустились в подвал.
Мальчишка еще ни разу не бывал здесь. Почему? Миссис Коул внятно объяснила, что сюда ходить запрещено. По ее словам, под подвалом имелось совсем новое, буквально недавно отстроенное, бомбоубежище. Винтер не представлял, что это, но женщина предупредила, что там можно было случайно пострадать, чего бы ей не хотелось. Поэтому до этого времени Гарольд даже не думал о том, чтобы прийти сюда — нарушителем правил он не был, но мог их нарушить из необходимости, что и сделал сейчас, следуя за змеей.
Вскоре змея замерла у тяжелой металлической двери, которая была надежно закрыта на задвижку.
— Зде-с-с-сь, — прошипела змея. — Не может выбратьс-с-с-ся.
Больше Гарольду и не нужно было знать. Похоже, Реддлу и правда нужна была помощь. Даже с силой, тот бы не смог открыть столь тяжелую металлическую дверь, которая ко всему прочему и заперта снаружи на задвижку.
Недолго думая, Винтер попытался ее открыть. Сама задвижка поддавалась с трудом — видимо, этим помещением уже давно не пользовались, если пользовались вообще. Однако через десять минут пыхтения, Гарольду все же удалось ее сдвинуть. Теперь осталось только открыть дверь, что мальчишка и сделал.
Тусклый свет осветил избитого мальчика в грязной одежде. На руке виднелась кровь. Да и вообще... в нем сложно было прямо сейчас узнать того самого гордого и сильного Реддла, которому не нужна была защита. Этому мальчишке, который зажмурился от неожиданно яркого после долгой темноты света, защита было точно нужна, как и помощь.
Гарольд ринулся к нему и уже вскоре осторожно устраивал его руку на своем плече, потому как самостоятельно подняться и тем более идти он вряд ли мог.
— Опять ты... — прозвучало хрипло и как-то надсадно. — Я, кажется, говорил... — закашлялся. — Мне не нужна... ничья... помощь.
— Если тебе будет от этого легче, то считай, что я возвращаю тебе долг за то, что ты тогда помог мне.
Кажется, такая трактовка происходящего хоть немного, но успокоила Тома. А то если бы он сейчас начал вырываться, то Гарольд бы точно не дотащил его до комнат.
— Не понимаю, о чем ты, — с небольшим опозданием проговорил Том.
***
Уже в своей комнате, когда врач осмотрел Тома и не нашел серьезных повреждений, и они остались одни, надолго повисла странная тишина. Нет, на самом деле, обычная, просто казалось, что она будто бы звенела от внутреннего напряжения.
Гарольд не хотел нарушать это молчание. Ему просто нечего было сказать.
— Не думай, что после случившегося мы друзья, Винтер, — голос Тома уже немного окреп.
Нельзя было сказать, что он произнес нечто неожиданное. Мальчишка был даже с ним согласен. Нет, ну, правда... Они не друзья и не могли ими стать. Почему? Ну, у того же Гарольда никогда не было друзей, и он не знал, как их заводить, а еще был не уверен в том, что они вообще ему были нужны. И что-то внутри словно бы нашептывало, что у Реддла все обстояло так же.
Признаться честно, Винтер был даже не уверен в том, что хотел видеть Тома своим другом. Да, тот ему был интересен. Но другом? Пожалуй, это было бы слишком странно.
Поэтому...
— Не стану, — все же отозвался с небольшой задержкой Гарольд. — Мы просто соседи по комнате.
Больше Том не сказал ни слова, хотя, несомненно, услышал последние слова мальчика.
***
За пару дней ничего в отношениях между Реддлом и Винтером существенно не изменилось. Да и как могло? Оба не сильно старались что-то изменить. Да что там... С того случая они даже не поговорили толком, хотя пару раз Гарольд пытался это сделать, но останавливался, так и не начав. Со стороны вообще могло показаться, что они просто не замечают друг друга и умудряются это делать, живя в одной комнате.
Что они делали эти два дня? Ничего особенного. Том зализывал свои раны и почти не выходил из комнаты, но если и случалось такое, то держался при этом так, будто ничего с ним не происходило. Джека подобное раздражало, ведь он хотел быть героем, победившим чудовище, но эффект смазался поведением Реддла, которое будто бы кричало, что тот не очень и пострадал. Гарольд догадывался, как тяжело его соседу с таким видом ходить по приюту, ведь раны зажили не до конца и причиняли боль, однако Том ее успешно игнорировал. А еще Винтер отчетливо понимал, что это лишь затишье перед большой бурей. Лезть во все это? О нет, он не собирался. Мальчишка вообще предпочитал держаться от Реддла на расстоянии настолько, насколько это возможно.
Надо ли говорить, что у Гарольда это получалось плохо, если вообще получалось? Иначе как объяснить то, что он замер у дверей кабинета миссис Коул, подслушивая разговор, который никак его не касался, и заглядывая в замочную скважину, наблюдая за происходящим?
Винтер узнал о том, что женщина вызвала Тома к себе, совершенно случайно. И точно не планировал идти за своим соседом и подслушивать у двери. Как уже говорилось ранее, не было у него такой привычки. Просто все как-то решилось в один момент. И вот уже Гарольд стоит у двери, заглядывая в замочную скважину. Он даже не знал, как все это объяснить. Его просто потянуло сюда будто бы невидимой силой.
— Том, медсестра сказала, что видела сильные гематомы у тебя на теле, — начала говорить женщина. — Сколько раз я тебе повторяла, что ты должен скрывать все, что происходит с тобой здесь. Нам не нужны неприятные слухи о приюте, — она продолжила. — Ты же не хочешь, чтобы сюда перестали приходить? Тогда ты, так же, как и другие дети потеряют шанс получить семью.
Гарольд совершенно не узнавал миссис Коул.
Тогда, когда она замерла у двери, не решаясь впустить Винтера в комнату Тома впервые. Женщина ведь и правда тогда беспокоилась. Конечно, больше за своего новенького подопечного, чем за Реддла, но все же. А теперь? Теперь же она, словно бы монета, развернулась другой стороной. И такая сторона Гарольду совершенно не нравилась. Она вызывала отвращение и даже презрение. Эта женщина ничем не отличалась от других взрослых... точно такая же, как и все они.
— Это я виноват, миссис Коул, — ровно и без эмоций проговорил Том. — Споткнулся и упал с лестницы.
— Вот и хорошо, — довольно кивнула женщина. — Но в следующий раз следи за собой. Нам не нужны несчастные случаи.
— Хорошо, мэм.
— Я слышала, что ты очень сильно сдружился с Джеком. Я знаю, что наказала его в очередной раз. Наверное, ты не очень рад, — холодная и даже натянутая улыбка. — Думаю, что я закрою глаза на то, что ты отдашь сегодня ему свой ужин. Медсестра сказала, что он слишком похудел за последние дни, что не способствует здоровому развитию. Так нельзя. Джек очень милый мальчик.
— Хорошо, мэм, — покорный кивок.
Гарольд стоял и даже, кажется, забыл, как дышать. Он не мог понять, как подобное могло произойти в приюте. Миссис Коул совершенно точно знала, что Том подвергался постоянным избиениям и, буквально, угрозами заставляла его молчать и все скрывать от посторонних. И еще этот ужин... Почему миссис Коул поощряла подобное и даже заставляла Тома отдать свой ужин тому наглому мальчишке? Винтер отчаянно не понимал происходящего.
— Еще я бы хотела, чтобы ты помог Джеку с грамматикой. Учителя хвалят тебя. Говорят, что ты делаешь невероятные успехи, — снова эта раздражающая натянутая улыбка. — Уверена, что ты поможешь своему другу. Ты же такой хороший мальчик, верно?
Гарольд заметил, как после всего сказанного у Тома сжались кулаки и побелили костяшки пальцев. Он был зол, но изо всех сил старался держать себя в руках.
Звон разбитого стекла заставил всех троих вздрогнуть. Пустой бокал из-под спиртного, стоящий на столе, неожиданно разлетелся вдребезги, хотя никто к нему даже не прикасался.
Винтер сразу посмотрел на Тома. И догадка в голову пришла сама собой. Это был всплеск той самой силы.
Реддл быстро передернул плечами и снова посмотрел на женщину.
— Хорошо, мэм, — кивнул он. — Я обязательно помогу Джеку, ведь он... мой лучший друг, — и снова полное и такое привычное безразличие на лице.
Только вот Гарольд заметил, как уголки губ Тома, едва заметно приподнялись. Но скорее всего это был просто обман зрения, не иначе.
— Можешь идти, — сухо попрощалась с ним женщина.
Реддл резко встал и быстрым шагом покинул кабинет. Гарольд едва успел отскочить от двери прежде, чем та открылась. Так бы точно был синяк.
Мальчишка замер, увидев своего соседа. Конечно, он не ожидал с ним встретиться, тем более, здесь. А еще... еще был явно не рад этой внезапной встрече.
— Опять ты? — голос Тома звучал раздраженно.
— Я... — растерялся Гарольд. — Я просто плохо...
Договорить мальчишка так и не смог. Реддл просто прошел мимо, даже не став выслушивать, что он там скажет. То ли просто не хотел, то ли знал наперед, что услышит. Впрочем, какая разница?
Догонять его Винтер не стал.
***
Все время до ужина и после одного странного разговора в туалете, о котором и вспоминать не хотелось, Гарольд избегал Тома. Не то, чтобы его вынудил страх. Скорее уж Винтер чувствовал вину перед Реддлом. По сути, он ему ничего не сделал, но... подслушивать же не хорошо? А именно за этим его и застукали — не самое приятное чувство: «быть застуканным, когда ты делаешь что-то не очень хорошее».
На ужин мальчишка прибыл вовремя вместе со всеми. И столовая с обеда никак не изменилась. Все те же длинные столы в ряд, привинченные к полу и такие же скамьи — приходилось через них перелазить, чтобы сесть. На столе ждет хлеб с маслом, кефир и яблоки — всего по одному на каждого. И Гарольд уже сейчас знает, что яблоки здесь и сейчас есть никто не станет: они заберут их с собой и спрячут. Приют такое место, где изначально нет ничего своего, а если хочешь заиметь нечто подобное, то это нужно хорошо спрятать, либо украсть, но потом все равно спрятать... и то не факт, что не отберут.
У Винтера еще не было своего места в столовой, как у других, которым места занимали их друзья и приятели. Поэтому мальчишка всегда занимал место, где придется. Вот и в этот раз так вышло, что сидел он через два человека после Тома.
— Держи, — донесся до Гарольда голос Реддла, заставив обернуться.
Мальчик как раз подвинул Джеку свой бутерброд, стакан кефира и даже яблоко, исполняя в точности обещание, которое дал миссис Коул.
— Так бы всегда, Томми, — хохотнул приютский задира. — Может, даже нормальным тебя считать буду. Еще пара ужинов... — в голосе сквозило сытое предвкушение.
— Угу, — хрюкнул рядом сидящий толстяк Билли. — Мой кролик мистер Скрабблс тоже так считает.
Гарольду не нравилось то, что происходило. Но он благоразумно не вмешивался, хотя и хотел. Почему остался лишь наблюдателем? Просто понимал, что его заступничество заденет Реддла еще больше, чем все сказанные здесь слова. Так что, оставалось быть лишь сторонним зрителем, не более.
— Твой кролик еще более тупой, чем ты, — с явным презрением практически выплюнул Том. — И он сдохнет еще до того, как тебя хоть кто-то захочет усыновить, хотя сомневаюсь, что кто-то захочет, — добавил он, перекидывая ногу через скамью с явным намерением уйти отсюда.
Билли совершенно точно не ожидал таких слов. У него даже его пухлая нижняя губа задрожала, то ли от гнева, то ли от потрясения.
Этот толстяк вообще был чрезмерно чувствительным малым, как успел понять Гарольд за время пребывания в приюте. Любое обидное слово заставляло его трястись, из-за чего жир на животе походил на студень или желе — отвратительное зрелище. В своем же кролике Билли души не чаял. И любое свое высказывание подкреплял словами: «Мистер Скрабблс тоже так считает!».
Честно? Странный мальчишка. Даже Джек казался в глазах Винтера более нормальным, чем Билли.
— Не слушай его, — Чарли поправил очки, сидя справа от толстяка. — Этого Тома вообще никто не усыновит. Никогда.
— Да кому он нужен? — фыркнул Джек, уже принимаясь за бутерброд, который ему перепал с чужой порции.
Гарольд огляделся в поисках Реддла, но тот, видимо, уже ушел. Отвлеченные разговорами ребята так и не заметили, как Винтер положил свое яблоко в карман растянутых серых штанов.
***
Гарольд лежал в постели и вспоминал свой старый приют, который был почти в центре Лондона. Тогда по ночам он любил смотреть на противоположное здание, расположенное на удивление близко. Мальчишка заглядывал в светящиеся окна, видел силуэты людей, случайные картины чужих жизней. Где-то внизу проезжали редкие автомобили. Город, не смотря на свою извечную серость, поблескивал тусклыми огнями. И этим он напоминал собою живой организм. Кровь без устали циркулировала по бесчисленным сосудам, переливаясь, вспыхивая и подрагивая в мерном пульсе своих артерий. Гарольд любил наблюдать за всем этим, частенько засыпая, убаюканный мерным мерцанием ночных огней и завыванием ветра за окном.
Но, оказавшись на окраине Лондона, вдали от живой сердцевины города, Винтер был опустошен. Его привычный ритм был нарушен. И сейчас, лежа в своей кровати, пружины которой до боли впивались в тело, мальчишка никак не мог заснуть. Сон попросту не шел.
Чем-то заняться? Отвлечься? Свет отключали в десять вечера. Так что, подобное было невозможно.
Гарольд повернул голову на бок.
Том, кажется, спал. Хотя полной уверенности в этом не было. Но он казался спящим. Хотя... Будто бы что-то изменилось, если бы тот тоже не спал. Нет, Винтер не был сторонником ночных разговоров. Но сейчас... сейчас бы это, наверное, хоть немного помогло. Впрочем, вряд ли Реддл променял бы сон на болтовню. Да и... Гарольд был последним, с кем тот бы заговорил.
Вздох.
Мальчишка снова посмотрел в потолок, а потом закрыл глаза. Это была не очередная попытка заснуть. Он просто пытался сконцентрироваться. А что? Тот же Реддл явно преуспел в развитии своих способностей, чего не скажешь о Винтере. У него просто не хватало времени на это. А сейчас... Ну, почему бы и нет? Сна все равно не было ни в одном глазу.
Гарольд попытался почувствовать эмоции Тома. Но те были едва ощутимы. Наверное, он и правда уже заснул, так как от всех его возможных эмоций остались лишь отголоски, разобрать вкус которых было невозможно. Не желая останавливаться на этом, мальчишка решил пойти дальше, обхватить больше людей. В соседних комнатах тоже многие спали.
Но все равно...
Голова уже немного начинала побаливать. Раньше мальчишка бы остановился и не стал продолжать, однако перед глазами ожили воспоминания о том, как Реддл легко воспользовался своими силами, даже не напрягаясь. И вот Гарольд рвется к следующей комнате, как вдруг голова просто взрывается от боли. А внутри разливается сладость — нет, не приторная, а приятная с едва уловимой лимонной кислинкой, а еще приятное щекочущее ощущение где-то внутри. Мальчишка чувствует чье-то сильнейшее предвкушение, как свое собственное, а еще внутреннее торжество. Однако не успел Винтер это толком сполна ощутить, как на смену тем двум эмоциям пришел страх. Нет, даже не так. Не просто страх... животный ужас. Он пробирал буквально до костей, заставляя мелко дрожать, обступая со всех сторон, прилипая к телу так, что не отодрать, проникая под кожу.
Гарольд не знал, сколько продолжалась эта пытка. Он полностью потерял контроль над собой, над собственными ощущениями, своим восприятием. И в какой-то момент его разум не выдержал. В глазах стало темнеть. Винтер изо всех сил скреб собственное горло, будто бы пытаясь что-то с него убрать, оставляя на бледной коже царапины. Но боли мальчишка не ощущал. Осталось лишь два чувства: ужас и ощущение, словно бы воздуха оставалось все меньше и меньше.
Чей-то голос звучал приглушенно, будто бы через слой ваты. Винтер даже не узнавал его.
— Не смей... чертов болван...
Это было последнее, что услышал Гарольд прежде, чем провалиться в темноту.
...а на утро стало известно, что мистера Скрабблса повесили на стропилах...
_______________________
В приюте Вула туалет был известен своими потасканностью и ущербностью, несмотря на стерильную чистоту и извечный запах хлорки, что буквально разъедал ноздри. Трещин на стенах было не счесть, а в некоторых местах кафель и вовсе осыпался белесой трухой, бесстыдно являя проржавевшие трубы. Дверцы кабинок, если они были, едва держались в петлях, а щеколды и вовсе не задвигались. Да и сливной бачок барахлил через раз, хотя в приюте многие просто забывали смывать. Том как-то читал, что у более обеспеченных людей есть туалетная бумага — здесь же о ней и не слышали. В каждой кабинке стояло ведро с дурнопахнущей к вечеру водой и тряпки. А еще... еще были надписи, бесчисленное множество надписей: некоторые громоздились одна на другой. И все нацарапаны с особой старательностью — карандаши были только в общей комнате и воспитательницы строго следили за тем, чтобы оттуда их не выносили. Реддл терпеть не мог это творчество приютских обитателей. Но каждый раз, когда мальчишка оказывался здесь, его взгляд невольно выхватывал пару новых словесных нагромождений, тут же примечая ошибки в словах и корявый почерк, который даже не всегда можно было разобрать — все это лишний раз напоминало ему, среди какого отребья он вынужден жить.
Реддл подошел к раковине.
Мыльница пустовала, как всегда, сколько мальчишка себя помнил. А все потому, что кусок хозяйственного мыла сиротливо лежал в чуланчике, запертом на ключ. В том чуланчике вообще много чего хранилось: полотенца, а еще сменная форма — ткань грубая, жесткая, а в некоторых местах и вовсе застиранная до дыр. Но ключ от него хранился лишь у самой миссис Коул. Почему? Бывали случаи, когда воровали мыло, хотя и редко. Что ни говори, а к гигиене тут был мало кто приучен. Многие и купались-то лишь после наказа воспитателей, которые зорко следили за чистотой каждого, ведь от грязи все болезни и «дурные мысли». Но, несмотря на это, мыло было на вес золота, поэтому и охранялось так.
Реддл раскрутил кран, позволяя ледяной воде уходить в сток, а затем и вовсе в канализацию. А потом умылся ею, будто бы в попытке смыть осадок после разговора с миссис Коул, которая вела себя сегодня так же, как ведет себя уже месяц. Том не задавал вопросов — он вообще их редко задавал, так как знал, что ответы вряд ли получит. Закрутил кран, перекрыв воду.
Том заглянул в мутное зеркало на стене, в котором с трудом мог увидеть собственное отражение. Была видна разбитая, но уже заживающая губа, синяк на скуле — жалкий вид. И словно бы увиденного было мало, в мутном стекле отразился Гарольд... он стоял за спиной.
Честно? Оборачиваться не хотелось. Первым желанием было сделать вид, что не заметил его. Да, так определенно было бы проще. Но... Глупо. Винтер уже понял, что он замечен. Притворство показало бы слабость Реддла. Том же ненавидел множество вещей... и слабость была в их числе.
Молчание затягивалось.
Мальчишка так и не обернулся. Просто не видел смысла. Пусть зеркало и мутное, но в нем прекрасно виден его сосед. Зрительный контакт так или иначе был установлен, когда появился этот чертов рикошет взглядов, где связующим звеном выступило грязное мутное зеркало.
— Почему ты позволил себя ударить тогда? — первым тишину нарушил, как ни странно, все-таки Том.
Реддл ни разу до этого не разговаривал в туалете. Во-первых, хороших собеседников здесь вряд ли можно найти. Во-вторых, место не подходящее, а порою и сам момент. В-третьих, он и сам был мальчиком не общительным. Собственно, именно поэтому только сейчас узнал, что акустика здесь и правда прекрасная — голос эхом отскакивал от стен, как пущенный с силой мячик.
Честно? Том даже не знал, что его больше раздражало во всей этой ситуации: пропахший едкой хлоркой туалет, присутствие Винтера, то, что он начал разговор с этим назойливым мальчуганом или взгляд соседа.
О... Этот взгляд. Эти светлые глаза напротив были даже не серыми, а бесцветными почти. Когда он смотрел, казалось, что пытался пролезть ему в голову и подвергнуть все увиденное там детальному изучению, как какой-то чокнутый ученый из книг. Гарольд с этим взглядом более всего походил на тех мозгоправов, которыми Тома пугала миссис Коул. И его взгляд был таким с самого его появления здесь. Создавалось впечатление, что Винтер постоянно что-то вынюхивал, выяснял: взять хотя бы то, как тот постоянно был рядом с Реддлом и смотрел... смотрел. Возможно, в будущем из него и правда выйдет отличный мозгоправ.
Да, кажется, мальчишка все же определился с тем, что сейчас вызывало наибольшее раздражение. Взгляд. Взгляд этих отвратительных серых глаз.
— А, по-твоему, это что-то даст? — вопросом на вопрос ответил Гарольд, склонив голову на бок — этому вопросу от Реддла он удивился лишь на пару мгновений, не больше.
— Ты хотя бы не показал бы слабость, не выглядел бы столь жалко, — хмыкнул Реддл, наконец, оборачиваясь.
— Я бы стал еще более слабым, если бы ударил и промахнулся. Тогда лучше не бить вообще, — вздохнул. — К тому же, мои кулаки вряд ли способны на многое. Так что, это и правда было бы смешно. Что, по-твоему, я мог тогда сделать?
Он это серьезно? Кого Винтер вообще хотел обмануть? Удары у него, значит, хилые... ну-ну...
Том никогда не был дураком. Даже миссис Коул признавала ум мальчика. А еще он не был слепцом. Реддл прекрасно слышал, как его сосед говорил со змеей. Это значило, что тот не являлся обычным хилым ребенком. И Винтер определенно мог дать сдачи, но сейчас от чего-то пытался прикинуться обычным, как и все.
— Как по мне, хоть между ног двинуть. Даже тюфяк Билли может ударить, если его сильно разозлить. А у тебя есть сила, — сказал Том. — Я видел, как ты говорил со змеей.
На мгновение Гарольд даже растерялся. Видимо, не ожидал, что Реддл мог стать свидетелем той маленькой сценки. Однако в руки себя взял быстро.
— Все верно, — неожиданно легко согласился с ним мальчишка. — Ты ошибся лишь в одном. Я не умею ей пользоваться так, как это делаешь ты.
Том только хотел ответить, что тогда Винтер еще больший дурак, раз не пытался научиться управлять тем, чем владеет. Но... По этажам пронесся звон, оповещая воспитанников о начале обеда.
Что ж... Это даже к лучшему.
Реддл поспешил покинуть это место, мысленно прося о том, чтобы Гарольд пропустил обед и отправился на прогулку или куда-нибудь еще. Пожалуй, он даже был бы не против, если бы его соседа похитили, настолько сильным было желание побыть подальше от него.
***
А если подумать... что такое это «ожидание»? Нет, правда. Сам Том редко задумывался о чем-то подобном, но иногда случалось — прекрасно помогает занять голову и отвлечься от чего-то более реального. О том, как воспринимать «ожидание», мальчишка раньше не задумывался. Но сейчас, кажется, мог подобрать подходящую ассоциацию. Это... это как ограниченный обрывок времени. Невольно вспоминаются их недавние уроки математики в приюте, а именно начерченный отрезок с буквами «А» и «В» на концах, где сам Реддл лишь точка, что стремится от одного конца к другому. И... Вроде хочется побыстрее, но максимальная скорость пересечения ограничена, а увеличить ее нет возможности, хотя и хочется до ломоты в костях и какого-то трепета где-то внутри, под рёбрами. Да, пожалуй, это и было «ожидание» в его понимании.Хотелось бы сказать, что время до ужина пролетело незаметно, но это было далеко не так. Время тянулось бесконечно. И Реддл чувствовал каждую секунду. Это раздражало.
Хотелось только, чтобы поскорее позвали на ужин. Ведь чем раньше позовут, тем скорее он всучит свою порцию чертовому Джеку и сможет уйти в свою комнату, а там уже не за горами и новый день. Иногда Том просто ненавидел время, причем, настолько же сильно, насколько не переносил ожидания.
Словно бы в насмешку, звонок на ужин прозвенел на две минуты позже обычного. Казалось бы, две минуты — не так уж и много. Но это именно что «казалось». За две минуты может многое произойти. А для того, кто ждёт и отсчитывает секунды, даже они могут стать вечностью.
На ужин Том пришёл вместе со всеми. Он бы хотел сидеть в одиночестве на расстоянии от других, как привык, но под зорким взглядом миссис Коул сел вместе с Джеком. И как он мог забыть?... Они ведь с ним лучшие друзья. Очень смешно...
Раздали еду.
Приют Вула никогда не баловал своих воспитанников какими-либо изысками: на завтрак каша и напиток из сушёных фруктов, на обед суп из картофельных очисток или рыбная похлебка, на полдник один крекер и чай без сахара, а на ужин хлеб с маслом, стакан кефира и одно яблоко. К чему вообще им изыски? Сироты ведь должны быть благодарны, что у них хотя бы есть крыша над головой. И Том тоже благодарен, хотя понимал, что когда покинет это место, то постарается выжечь о нем все воспоминания, никогда и никого не поблагодарит за детство, проведённое тут.
Мальчик, не говоря ни слова, подвинул свой ужин Джеку. Даже яблоко. Тот ничуть не удивился. Наоборот, на его лице появилась гримаса сытого довольства, которую так и хотелось стереть. И силы у Реддла на это были. Но... Демонстрировать подобное на глазах у всех? Нет, на это он пойти не мог пока. Мальчишка, что бы ни говорил о проявлении слабости, все равно хотел оставить что-то свое при себе.
— Так бы всегда, Томми, — хохотнул приютский задира. — Может даже нормальным тебя считать буду. Еще пара ужинов... — в голосе сквозило сытое предвкушение.
— Угу, — хрюкнул рядом сидящий толстяк Билли. — Мой кролик мистер Скрабблс тоже так считает.
Ладонь Тома, лежащая под столом на колене, собралась в кулак, сжав грубую ткань полинялых черных брюк до побелевших костяшек. Надо было сдержаться, перетерпеть. А то мальчишка уже чувствовал себя наполненным до краев графином с водой, где любая следующая капля воды станет последней, прежде чем все перельется, а сам графин лопнет, забрызгав все вокруг.
Нельзя было просто взять чужой ужин и промолчать? Неужели так сложно? Конечно, Том понимал, что Джек смолчать не может. А Билли? Ну, он всегда любил поддакивать, ведь... «Мистер Скрабблс тоже так считает!». Даже их приютский задира так не раздражал Реддла, как тупой Билли вместе с таким же тупым кроликом. Иногда даже хотелось, чтобы этот шарик с ушами научился говорить, чтобы ответить своему хозяину: «Нет, дурак Билли, я так не считаю!». Однако вряд ли мистер Скрабблс когда-нибудь научится говорить.
— Твой кролик еще более тупой, чем ты, — с явным презрением практически выплюнул Том. — И он сдохнет еще до того, как тебя хоть кто-то захочет усыновить, хотя сомневаюсь, что хоть кто-то захочет, — добавил он, перекидывая ногу через скамью с явным намерением уйти отсюда.
Уже в спину Реддла донеслись слова о том, что его вообще никто не усыновит. Никогда. Это его, на удивление, не задело. Мальчишка не очень стремился к семье. Может, в самом начале у него и была подобная мечта, но с тех пор он значительно вырос.
***
Том уже почти задремал, когда все началось.
Все началось с шорохов. Реддл почти не придал значение этим звукам. Это вполне могли быть мыши под полом или те же тараканы там же. Пару часов назад, когда еще не погасили свет, мимо мальчишки как раз пробегал таракан, который, как-то даже задумчиво пошевелив усиками, исчез в щели между половицами, наверняка, побежав по своим тараканьим делам.
Однако...
То, что это все же не тараканы и не мыши, Том понял уже через пару минут. Шорохи стали громче. А через мгновение раздался первый немного приглушенный стон — на подобное уж точно не были способны ни тараканы, ни мелкие грызуны. Сон слетел.
Реддл приподнялся на локтях. Он попытался дозваться до Винтера, но тот лишь метался по кровати и стонал что-то сквозь зубы. Что-то было явно не так. Подскочил к кровати соседа Том весьма вовремя, чтобы подхватить падающего лицом вниз Гарольда, который приходить в себя совершенно не собирался.
— Только не смей умирать здесь, чертов болван! — прошипел Реддл, прижимая к себе бессознательное тело.
Мальчишка подозревал, что с ним. Сам тренировал свои силы до полного изнеможения. Пару-тройку раз даже сознание терял. Так что, не ему говорить об осторожности. Но это не отменяло того факта, что Том просто не знал, что ему теперь со всем этим делать. Уверен был лишь в том, что к миссис Коул идти точно не стоит, как и беспокоить врача.
Так что...
— Чертов придурок... — вздох. — Неужели во всем приюте эта карга не могла найти другую комнату для тебя? Почему именно ко мне?
Реддл с трудом, но все же затащил Винтера на свою кровать, ложась рядом и прижимая мальчика к себе. С чего такая забота? Том предпочел объяснить себе это так, что это и не забота вовсе. Он в первую очередь беспокоился лишь о себе, верно? Какое ему дело до Гарольда? Вот именно, что никакого. Просто если с его соседом что-то случится, то в этом обвинят Реддла — ему хватало ума, чтобы это понять.
Тем временем обморок Винтера плавно перетек в сон.
...а на утро стало известно, что мистера Скрабблса повесили на стропилах...