«Мёртвая земля»

   Рано утром, когда солнце ещё только показалось на востоке, Россия выдвинулся в путь. Он не стал будить ни Беларусь, ни Германию чтобы попрощаться. Мише подумалось, что он драматизирует - между прочим, он планировал вернуться. Всё, что он сделал - это поцеловал Сашу и Конрада, её - в лоб, его - в щёку. И после он ушёл, взяв с собой собранные вещи и заряженный мобильник. Приходится его то и дело отключать, чтобы не разрядился, ведь кто знает, сколько дней он проведёт на проклятой земле.
   На подходе к лесу он оглянулся к церквушке. Отца Андрея во дворе видно не было. Парень перекрестился и отправился в чащу.
   Лес как лес. Тихий очень, правда: ветер в листве не гудит, ветки не трещат, птицы не поют, животных неслышно. Россия шёл, прислушиваясь и часто озираясь, но ничего, что могло бы показаться подозрительным или мистическим, попросту не находилось. Счёт времи РФ потерял. Ему показалось, что шёл он достаточно долго, но, на удивление, не устал. Уже расцвело.
   В густой чаще было прохладно и темно. Солнечные лучи лишь кое-где пробивались сквозь плотно сплетённые ветки. Россия не замечал ничего, кроме высоких тополей и лиственниц, но вдруг ему на глаза попались ели. Парень приблизился. Он ахнул. Хвойные деревья окружали старое кладбище. Россия осмелился подойти к могилам. Земля здесь была болотной - мягкой, покрытой мхом. От неё исходил зелёный пар.
   Могильные камни покосились, проваливаясь в мягкий грунт. Имён на них видно не было, даже если они там и были. Кресты позади каменных плит отсутствовали, но оно и неудивительно. Россия подметил, что на каждом надгробии было высечено крылатое солнце с глазом посередине. Гадать, что это может быть за символ, он не стал, но быстренько зарисовал, чтобы заняться этим потом. Парень прошёлся между мрачными могилами, оглядываясь и с замиранием сердца ожидая увидеть какую-то отличительную черту одной особой могилы. И он её нашёл. Россия заметил красную звёздочку, вросшую в каменную плиту и сразу понял, кому принадлежит могила. Рядом располагалась ещё одна, чуточку меньше той, в которой покоились останки СССР. Мише и думать не надо было, чья она. Он присел рядом с могилой отца, погладил камень и, обняв его, позволил себе заплакать, шепча о том, как он скучает.

   Союз вздрогнул. Он почувствовал что-то странное.

   —Ты чего? - спросил Рейх, подняв голову и сонными глазами посмотрев на Владимира. Он по-особому красивый, когда только проснулся, как казалось Союзу.

   —Ничего, - он и сам не знает. СССР коснулся щеки Рейха, средним пальцем попытавшись убрать непослушные волосы мужчины ему за ухо.

   Немец, рыча, шлёпнул его по руке.

   —Руки не распускай, ублюдок, - фыркнул он.

   «Кто из нас ещё ублюдок,» - подумал Союз. В отличие от Тройки, он был законным ребёнком своих родителей.

   —А раньше тебе нравилось, когда я трогал твоё лицо.

   —Никогда мне это не нравилось, - он мрачно посмотрел на русского. —Я терпел тебя из личной выгоды. Ты сам за мной вечно бегал, даже когда я давал тебе понять, что ты мне неинтересен, ты прощал мне всё. А я пользовался этим. Вот и вся "любовь".

   Рейх спрыгнул с ветки и потянулся. Он больше не мог сидеть, да и страх с тревожностью проберутся под кожу не так быстро.
   Эти слова ранили Союза, но он снова и снова прощал ему все его косяки, правда бегал за Рейхом в слепой надежде на то, что он однажды обратит на него внимание.

   «Что ж такое твой отец курил, что ты такой вредный родился?» - с улыбкой подумалось Союзу.

   Немцы, они вообще интересные были. Все поголовно с острыми, будто акульими зубами и донельзя вредные характером. Священную Римскую Империю СССР знать не знал, и знать не мог, но видел портрет во дворце ГИ. Тварь под три три метра ростом с шестью руками и четырьмя глазами доверия не внушала. Но куда больше Союза интересовали странные тёмные силуэты за спиной императора, похожие чем-то на щупальца...
   Пруссия был на редкость спокойным, но странным немцем. Его СССР тоже не знал, но вот ГИ всегда говорил о нём, как о прекрасном и благородном мужчине и отце, которого он так любил. Пруссия был крылатым и, конечно, зубастым. Его брат, Австрийская Империя, имел четыре глаза.
   ГИ был весьма интересным, но совершенно сумасшедшим. Сколько Союз его помнил, он то спокоен, как удав, то кричал нечто несвязное, записывая свои слова. Как ни странно, получались стихи. ГИ тоже был крылатым, зубастым и жутко вредным.
   Веймара СССР не помнил, с ним в основном общался его брат, РСФСР. Да и оба они быстро Богу душу отдали.
   А вот Рейха он знал всю жизнь. Знал, что он просто притворяется, будто бы ему всё равно. Ребёнком он был другим, но рано лишился любимого отца и пошёл по наклонной. Как не пытался СССР это предотвратить, на его плечи после брата свалилась власть, ничего не поделаешь. Третий Рейх вырос чудовищем, внутри которого всё ещё сидел и трясся от страха маленький, ранимый мальчик. И только Совет мог дотянуться до этого мальчишки, приласкать его и утешить. Когда-то. Сейчас Рейх не хочет поддаться ему.

   «Боится, что ли?»

   —Ты долго сидеть будешь? - Рейх дёрнул его за штанину. —Нам надо идти.

   —Ты правда меня никогда не любил, а? - Союз не посмотрел на него. Он смотрел на кровавую зарю вдали.

   Рейх промолчал, цокнув языком. Он продолжал дёргать Союза за штанину, и с каждым разом всё более нервно.

   —Ты что, не слезешь, пока я не отвечу?!

   —Не слезу.

   —Да не любил я тебя, что пристал?! Ты слово "нет" не понимаешь, да?!

   —Ты умеешь говорить убедительно, но не забывай о том, кому именно ты пытаешься соврать.

   —Да не вру я!

   —Тогда посмотри мне в глаза и скажи это снова.

   Рейх только рот разинул. Нет, он не может. Кому угодно, но не ему.

   —Пошли, надоел. Где твоего сыночка носит, а?!

   —Надеешься на того, кого замучил до смерти в своих концлагерях? - СССР слез-таки, затем укутал Рейха в свой плащ и застегнул две верхние пуговицы. Союз вздёрнул воротник, закрывая его нос.

   —Что..? - не то удивился, не то на грани от скандала был. Рейх завязал на своей шее шарф, который положил ему в гроб СССР.

   —Я знаю, что Россия умер в концлагере, прежде чем возродиться. Убил его ты, но не своими руками, иначе не было бы у меня сыночка, - СССР засунул руки в карманы. Острое желание обнять сына мучило его.

   Рейх молчал, потупив взгляд. Затем он взял Союза за руку и потянул за собой.

   —Извини. Это было очень жестоко с моей стороны.

   Неискренне просит прощения, Союз это знает, и от того вздыхает. Немец просто хочет, чтобы он пошёл за ним.
   И вдруг звонок. Первым делом Союз посмотрел на время, затем ответил:

   —Ало?

   —Привет, пап, - голос России порадовал его. —Нет там рядом с вами каких-то примечательных вещей, которые могли бы быть и в реальности?

   —Что-то вроде указателей, да? Хм... - Союз покрутился на одной ноге, тщательно осматривая местность. —Есть. У нас на ветке дерева, на котором мы сидели, рваная тряпка висит. Кажется, она красная.

   Рейх изогнул бровь. Тряпка-то была чёрной. А потом он вспомнил кровь у себя на воротнике.

   —Пап, а вы точно куда-то шли? - озадаченно спросил РФ.

   —Ну да, причём долго шли. А что?

   —Да тряпка эта висит в метрах пяти от кладбища, - РФ сдёрнул её, подпрыгнув.

   —Исчезла... - проговорил Рейх.

   —О чёрт, только не говори мне, что здесь пространство настолько искажено... - СССР посмотрел на немца и приобнял его.

   Адольф не стал скандалить, просто прильнул к груди своего Вовочки.

   —Узнаем. Для начала давай посмотрим, как святая вода себя проявлять будет, - и парень брызнул водой на кору клёна.

   —Ого... - Рейх ахнул.

   Союз посмотрел в ту сторону, куда он указывал и разинул рот. На дереве блестел без преувеличения божественный свет. Мягкое белове свечение, от которого летели белые пылинки-светлячки.

   —За этим светом хочется следовать... - прошептал в трубку СССР.

   —Светится, значит, - а вот мокрое пятно в этом мире не казалось таким привлекательным. —Ладно, я пойду вперёд. Брызгу водой на какое-нибудь дерево по той же стороне и вам сообщу.

   —Может, нам стоит идти вместе с ним? - спросил Рейх, задумчиво потирая подбородок.

   —А далеко ли мы уйдём таким образом, если мы и от кладбища-то недалеко отошли? - Союз склонил голову, задумавшись.

   —Я буду оставлять небольшие следы и на дороге. Стоит, правда, экономить, ведь... О! - Россия облил святой водой подошвы сапог и прошёл немного вперёд. —Видно что-нибудь?

   —Следы! На дороге следы! - радостно сообщил СССР.

   —Пап, вода на дереве высыхает. Это как-то влияет на её след у вас?

   —Нет, пока не вижу изменений. Но нет гарантии, что их не будет потом.

   —Ладно, тогда пока будем так. Если следы начнут пропадать, созвонимся. Давай, пока.

   —Пока, сынок.

   Они одновременно завершили вызов. СССР убрал телефон в карман брюк.

   —Пошли? - Владимир повернулся к немцу.

   Адольф кивнул. Русский двинулся вперёд. Рейху вдруг стало не по себе. Он оглянулся по сторонам, услышав шёпот прямо над ухом. Он не разобрал слов и не хотел этого делать, мужчина зажмурился и подбежал к СССР, хватая его за руку. Союз вопросительно взглянул на него. Рейх посмотрел ему в глаза, затем опустил голову и убрал руку. Владимир улыбнулся и, коснувшись пальцами его пальцев, вновь сжал его ладонь в своей.
   Рейх с благодарностью прижался к его плечу.

   —Даже не думай сказать, что я это сейчас из любви сделал, - Рейх дёрнул его за рукав кофты. —Ты мне даже не нравишься.

   —Нравлюсь, - усмехнулся СССР.

   —Грх, ещё слово, и я отгрызу тебе руку!

   Но стоило Союзу погладить его ладонь, как он успокоился, а потом снова разозлился, но уже из-за того, что этому чёртову русскому не составляет труда его утихомирить.
   Что-то в этих русских не так, думал Третий Рейх. Во-первых, их ничем не возьмёшь. Во-вторых, они влюбляют в себя немцев. Но не его, конечно нет! В-третьих, они способны заставить немцев угомониться, и надолго. Рейх злился на СССР ещё и за то, что его отец выбрал БИ, а не отца Адольфа. Какая-то часть его души считала, что это именно РИ виноват в смерти ГИ. Ещё одна часть его души была уверена в том, что СССР мог на это повлиять, не осознавая истинной любви и её ценности. И уж тем более, без единого понятия, как она работает.
   Союз был преисполнен любви. Ну, а как иначе, он же русский. Ко всему прочему, Бог учил прощать и любить, и СССР понимал смысл этих слов намного больше, чем его отец и даже Византия с Ватиканом вместе взятые.
   Они шли по следам РФ. Божественный свет манил их, заставляя забыть обо всём.
   Следы начали пропадать ещё нескоро. У России к тому времени уже стемнело. Он устал, поскольку прошёл уже достаточно много, о чём и сообщил отцу, когда они созвонились.

   —Тогда отдыхай. Рейх тоже носом клюёт, - сказал Союз, затаскивая немца на дерево.

   —Неужели, вы и правда способны вымотаться из сил? Вы же...мёртвые.

   —Я не чувствую ни усталости, ни боли, ни холода. А он всё мёрзнет, да спать хочет, - мужчина гладил устроившегося на его коленях Адольфа.

   —Может, это потому, что на нём больше грехов, чем на тебе?

   —Я сволочь не меньше, поверь, мальчик мой. Гадать можно долго, почему так, но я хотел бы дать ему выспаться.

   —Пап, ты его правда так сильно любил всегда? - РФ сел на камень и опустил взгляд, стараясь не вглядываться в темноту леса.

   —Да. И сейчас люблю, - честно сознался СССР. —И буду любить всегда. Любовь зла, как говорится.

   «Да, а тебе попался сам Сатана в обличии козла,» - подумал Михаил. Он не забыл тех пыток в концлагерях и до сих пор боится боли.

   —Ты всегда был против этого, а тут такое выясняется...

   —Люди живут по-другому, сынок. Против я был только в кругу людей. Это трудно, но это вынужденная мера. Я влюблялся в человеческих женщин, в человеческих мужчин... Я был без ума от женщин-стран, особенно от США, Афганистана и Вьетнама. Из мужчин мне нравился Китай. А полюбил я его.

   —Ты никогда не рассказывал...

   —Не было времени. Да и ты был мальчишкой, вряд-ли бы понял меня.

   —Ну да, и то верно. Если честно, мне тоже нравится мальчик.

   —М-м-м, дай угадаю, это Германия?

   —Ну да... А как ты понял?

   —Нетрудно догадаться, учитывая, какие мы падкие на немцев, - хихикнул Союз. —А если серьёзно, то я просто угадал. Вы с ним часто общались.

   Россия усмехнулся.

   —Мне тебя очень не хватает, пап, - проговорил парень и потёр уголки глаз, чувствуя, что собственные слова заставили его расчувствоваться.

   —Я тоже очень скучаю, Россиюшка. Хотелось бы мне прямо сейчас тебя обнять.

   —Ладно, буду устраиваться на ночь... Пора бы уже. Я попытаюсь поспать пару часов и вернусь.

   —Так мало?

   —Здесь жутко. И кошмары часто снятся.

   —Позвони сестре, сообщи, что ты ещё живой.

   —Связи нет. Даже не знаю, как я вам дозвонился. Похоже, для звонков в загробный мир, мобильная связь не нужна.

   Они засмеялись.

   —Кажется, я тебя вижу, - сказал вдруг Союз. —На камне сидишь?

   —Да. И как я выгляжу у вас там?

   —Скелет в тряпье.

   —Фу, жуть.

   —Ага...

   —Как же ты достал языком чесать... - послышалось в трубке сонное ворчание Рейха.

   —Мы уже заканчиваем, дядь Рейх, - РФ улыбнулся.

   —Э... Да... - смутился Союз. Кажется, его признание слышали.

   —Спокойной ночи, папа.

   —Спокойной ночи, сынок.

   Короткие гудки на той стороне. Союз убрал телефон.

   —Я всё слышал, - сообщил Рейх, открыв глаза. Голубая лазурь на фоне жёлтых белков. Союз не мог оторваться.

   —Э... Хорошо?..

   Рейх погладил его щёку.

   —Пока вы разговаривали, я подумал, что всё то, что мы оставили в той жизни, уже не так важно. Теперь у нас остались только наши чувства и мысли, да?

   —Наверное... - Владимир покраснел.

   Рейх поцеловал его в уголок губ.

   —Извини. Я лгал нам обоим.

   Союз улыбнулся, и Рейх влепил ему затрещину, чтобы не думал, что он только что прознал, что и правда русского любит. Совет засмеялся.

   —Я всё понял ещё по твоему взгляду, - сообщил коммунист.

   —Спи уже, дебил, - и он поудобнее устроился на коленях СССР, скрестив руки на груди.

   Союз погладил его. Ему совершенно не хотелось спать, да и Рейха придётся будить. В этом мире действительно, заснёшь - и уже не проснёшься.
   РФ устроился у дерева. Но стоило ему закрыть глаза, как нечто гнетущее опустилось на него, начало давить со всех сторон. Парень распахнул глаза и дёрнулся, увидев лицо СС-овца, пытавшего его когда-то. Ему вспомнился совет отца, и он залез на дерево, устроился на нём так, чтобы не грохнуться и, обняв ветвь, попытался уснуть.