V
Зима постепенно входит в свои права. Приближение рождественского сезона чувствуется не только благодаря работе студенческого совета по украшению учебного заведения, местная газета готовит специальные выпуски, в столовой и кофейнях кампуса появилось праздничное меню, в конце концов идет снег, ложась мягким пушистым покрывалом на землю. Подавляющее большинство студентов не желало думать об учебе больше положенного, а положенное уменьшалось в геометрической прогрессии с каждым днем. Четверка не была исключением, только у них были другие причины забирать очки приоритета у ежедневных занятий.
— Когда же это закончится, я так больше не могу...– абсолютно недоумевая от поведения других студентов, высказывался Рей. – Готов поспорить с научным обществом в том, что люди двадцать первого века относятся к виду человек разумный.
— Дружище, полегче. Хватит страдать попусту, выглядишь как амеба, постоянно издающие предсмертные звуки. Рождество скоро, улыбнись! – поднимая уже не первую коробку с новогодними украшениями, сказал Габриэль.
— То, что тебе так не по нраву и является работой студсовета, мой милый братец. Иногда людям нужно много раз объяснять, раскладывать на составляющие ту или иную схему, поэтому советую запастись терпением. – придерживая стремянку, на которой стояла Джуд и вывешивала украшения на стену, добавил Лютер.
— Знаете, я тут подумала, может дело не в понимании других, а в том как ты выглядишь когда объясняешь что-то? Вряд ли студенты хотят терпеть второго профессора Салливана, так тебе скажу. С годами ты определенно его обойдешь. – поднимая голову с каких-то бумаг, сидя за столом, вставляет пять пенсов Патриция.
Простая фраза будто открыло новую перспективу оценивания товарища. Все, даже не обращающая на такие высказывания внимания Агнесс, посмотрели на студента. К слову, он и вправду выглядел не хуже, а определенно даже на десяток измерительных единиц отвратительнее вышеупомянутого педагога. И что Реймунд делает вообще? Находится во временной петле с пятьюдесятью часами в сутках вместо положенных двадцати четырех? Не уложенные, да чего уж там, сальные волосы, раз в пять секунд слипающиеся глаза, раздражение сменяющееся запоздалым ответом на вопросы. Вот конкретно в данный момент, парень старательно делал вид, что он абсолютно точно живой человек, а не восставший по велению некоего некроманта труп.
— Я бы не хотел быть похожим на него. – выдает Реймунд.
— Вопрос был задан две минуты двадцать семь, восемь, девять секунд назад. – посмеивается Реджинальд старший.
— А... долго, да? – обводя взглядом все еще рассматривающих его коллег, до парня начинает доходить вся нежелательность состояния.
— Ну, немало.
В ходе абсолютно фиктивного референдума, для успокоения Рея, единогласно было принято решение отправить на человека покой. А преподавателям все хором сказали, что гений сие учебного заведения приболел. Честно говоря, от правды это не сильно отличалось. Парень, по обыкновению, тратил свободные от учебы часы на изучение архивов, повторения латыни, согласование с администрацией и членами исторического клуба предстоящих проектов, так что на простой, но такой необходимый сон ему всегда не хватало ресурсов. Сам парень, как человек практичный, и далеко не влюбленный в работу под началом братца, естественно согласился на такой расклад дел. И через некоторое время уже лежал на кровати у себя в комнате.
В последнее время все более-менее пришло в норму: Манчестер что-то нашаманила над подругой и та перестала путешествовать по миру, хотя вполне возможно это было сделано для вида, Габриэль вернулся к своим тренировкам, Фиона наконец-то начала высыпаться. За ней и остальные. Так что, в отличии от местного зеленоглазого Шерлока Холмса, пропадавшего на мистической работе с завидной частотой, троица жила вполне себе припеваючи.
Выйдя из главного корпуса после очередной тренировки, Габриэль решил прогуляться, чтобы слышать храп соседа по комнате пришлось на пару часов меньше. Дела на сегодня закончились удивительно быстро, о заходе солнца не было и речи. Абсалону с детсва привита особая любовь ко всему живому, поэтому он бредет прямиком к месту, приносящее радость в сложные времена. Немного не доходя до главного входа оранжереи он свернул налево и оказался возле черного входа. Когда-то давно этот вход ему показала Адель. Стоит пересечь границу, в нос бьют запахи различных цветущих растений и деревьев.
Он не особо горел желанием изучать неизведанное в одиночку, бросая вызов чувству самосохранения, но любопытство взяло верх. Это место было личным проклятием для каждого из них, но в отличии от ребят, Габриэль славился плохой привычкой возвращаться к покинутому. К тому же...
— Давно не виделись, солнышко. – мелодичный тонкий голос послышался со скамьи возле кустовых роз.
— Сестрица...
Она выглядела точно так же, как и пять лет назад. Не взрослела: волосы до сих пор до поясницы, глаза большие и сверкающие, пальцы мягкие и теплые. Каждый раз парню приходилось напоминать себе о том, что это — пережиток посттравматического расстройства, который он старательно скрывает. Она — не Аделаида.
— Как поживаешь? – девушка подвинулась, похлопав по освободившемуся месту, приглашая младшего сесть рядом.
— Было и лучше.
— Давно?
— Давно.
Аделаида кивнула, взяв за руку Габриэля. – Помнишь, как я впервые привела тебя сюда?
Конечно он помнит. Он ведь лелеет каждую крупицу прошлого так, лишь бы ничего не забыть. Лишь бы... не пришлось просыпаться.
— Не гляди так печально, я же рядом. – смеется она кротко.
— Расскажи мне что-нибудь. – он хмурится и кладет голову ей на плечо.
— Ты ведь уже все знаешь. Нового ничего услышать не получится. – слова Мортимер старшей будто специально вколачивают гвозди неприятной реальности в тело юного аристократа.
— Пожалуйста, не замолкай. – засыпает парень, тяжелая спортивная сумка, все это время покоившаяся в руках, глухо падает на землю, поднимая клубы пыли и песок в воздух.
Ему снится та самая прогулка. Габриэлю было десять, а Адель четырнадцать, девочка училась в Академии уже год. На каникулы и в родительские дни территорию было разрешено посещать членам семьи. Вот, сестра стоит у ворот, старательно выискивая из толпы одного маленького робкого братика. Наконец находит и бежит в его сторону. Белокурые пряди закрывают ему обзор на небо, из-за крепких объятий на теле остается запах прованских трав, которые так любила Адель.
— Смотри, я все еще ношу ободок, который ты мне сделал, Габби! – девочка наклоняет голову, показывая украшения из разноцветных бусин разных форм и размеров, прикрепленных на железную основу.
— Спасибо... – смущенно шепчет мальчик.
— Тебе спасибо, дурачок! – смеется девочка, поднимаясь с колен, берет его за руку и тянет куда-то. – Тут есть такое красивое место! Тебе точно понравится...
Габриэль кивает каждому слову. Сестра точно не пожелает плохого, она у него самая лучшая. Самая-самая-самая. Он не замечает, как сжимает ладонь сильнее и идет ближе. Ему так повезло. Габриэль Абсалон Мортимер, должно быть, сделал что-то невероятное в прошлой жизни, раз Адель его старшая сестра.
— Не говори таких глупых вещей. – упс, видимо мальчик делился мыслями вслух. – Семья на то и нужна, чтобы дарить друг другу любовь и поддержку, солнце. Я — твоя компенсация. – виновато шепчет девочка и сразу же переводит тему. – При-и-шли!
Видимо это какой-то сад? Габриэль наклоняет голову набок, непонимающе глядя на старшую. Что за руины и голые деревья?
— Это не то... не то... – затравленно продолжает говорить Адель, закрывая телом обзор на сад. Он поднимает глаза и видит перед собой не четырнадцатилетнюю ее, а шестнадцатилетнюю.
— Что происходит?
— Просыпайся! Сейчас же! – кричит она ему, отталкивая.
Глаза распахнулись резко, он чуть не свалился со скамейки, хватаясь за голову, в которой гудело нещадно. Что это было? Он оглядывается и сразу же находит ответ. Обвитые ползучими растениями и покрытые осенними, еще не сошедшими с веток, дикими цветами, ворота встретили его неизменным чувством опасности. Вставив ключ в замочную скважину парень помедлил, надеясь на то, что это была ошибка и на самом деле подарок сестры не открывает все эти проходы. Патти же рядом нет, с чего вдруг этот сад показался вновь. Была не была.
Почему он захотел воспользоваться, даже не зная, подходит ли он? В прошлый раз могло просто повезти. Не стоит пытаться открыть то, что с таким трудом было закрыто. То, что не хотелось бы открывать вновь.
Увы, ворота распахнулись, стоило ему прокрутить кусок золотого металла в руках.
Это все не воспаленное сознание. Если бы желания исполнялись, Габриэль загадал бы, чтобы произошедшее оказалось именно сном. Вдруг стало так тяжело, он делал шаги с сильным затруднением, с запозданием. Губы поджались, глаза неприятно щипало. Почему именно они.
Почему именно его сестра.
Почему-почему-почему...
Парень опустился на колени и приложил силы, чтобы вой не вырвался из до боли сжатых челюстей. В мире вообще существует справедливость? Дыхание над его головой напоминает тягучий мазут. Габриэль медленно поднимает голову и усмехается:
— Зачем вернулся? Не добил, желаешь реванша? Я тоже. – он не замечает, как на шее смыкаются острые пальцы.
А если сдаться сейчас, получится увидеть сестру?
— Не смей! – кричит стоящая рядом Адель, но не решается подойти.
— Сестрица говорит, что нельзя. Значит нельзя. – Мортимер всеми силами пытается отцепить монстра от себя, мешая удушению.
— Отпусти его. – стальной голос Фионы помогает прийти в себя полностью. Перед ним темное месиво из которого тянутся руки. Раньше он выглядел иначе...
— Сын солнца... Ты следующий... – что-то в поведении существа меняется, он исчезает.
Габриэля выбрасывает из сада и ворота захлопываются, закрываясь растительностью так, что проход сливается со стеной.
— Что ты здесь делаешь. – недовольно спрашивает парень, отчего девушка хмурится.
— Почувствовала неладное, заранее забросила тебе в сумку кулон. – она вытаскивает из-под рубашки свой и показывает. – Собиралась раздать сегодня, вообще-то.
— ... Ясно. Много видела? – недовольство, идущее вразрез с характером аристократа, кажется только растет. А еще Фионе кажется, что это не его. Девушка робко протягивает руку, боясь, что отпугнет, и медленно вводит пальцы меж его, аккуратно сжимая.
— Смотри мне в глаза. – глубокий голос отдается эхом в черепной коробке, будто выбивая что-то оттуда вновь, и парень повинуется. Габриэль приближается ровно настолько, чтобы соприкоснуться лбами.
Прохлада растекается по телу. Парень стоит посреди яркого пространства, где голубое бескрайнее небо почти сливается с лазурным морем. Перед глазами возникают десятки приятных воспоминаний, вызывая непроизвольную улыбку. Здесь так тихо.
— Успокоился? – спросила девушка, пытаясь выровнять дыхание, по ощущениям Мортимер пребывал там целую вечность. Что за место? Фиона хмурилась, и на лбу выступила испарина. Габриэль провел ладонью по ее лицу, заставляя открыть глаза.
— Все уже хорошо, можешь не продолжать. – улыбнулся он ей, все еще прикасаясь. Пожалуй спросит как-нибудь потом. Парень встал с места и подал подруге руку, а Фиона же все так же сидела на коленях, собираясь с силами. Похоже, что эта техника давалась ей сложно.
— Идти сможешь? – Манчестер всерьез задумалась, чем вызвала смешок у парня. – Это просто формальность.
— Я, наверное, смогу... Подожди! – Габриэль успел сходить за сумкой и повесить на плечо, прежде чем поднял одаренную на руки.
— Спасибо, Фиа. Это в качестве благодарности. Не откажешь ведь? – вроде мило, но с заметной игривым настроем уточнил он.
— ... Мне кажется, поздновато уже.
— Ваша интуиция вас не подводит, моя спасительница.
***
Четверка встретилась сегодня утром не в кафетерии, как обычно у них принято, а в вестибюле учебного корпуса.
— Прошу прощения, долго вы еще тут будете стоять? – спросил охранник пропускного пункта, глядя как подростки столпились кучкой и все никак не могли заткнуться.
На парах они так и норовили поговорить о плане действий, из-за чего неоднократно получали от преподавателей. Во время ланча они практически не притронулись к еде, то бурно, перебивая друг друга, обсуждали злободневные темы, то молчали, и было настолько тихо, что проходящие присоединялись к сие обету, дабы не испортить момент.
— Что тут опять происходит? Почему каждый раз, когда назревает какое-то дисциплинарное нарушение, вы – указывая на подростков, которые сидели как побитые жизнью сироты, продолжает директриса. – всегда находитесь в его центре?
— Простите. – хором сказали ребята, опустив головы.
Женщина хмыкнула и сначала было хотела отстранить их от занятий, как в помещение чуть ли не влетел Лютер и, от имени президента студсовета, всячески выпрашивал сжалиться над ними. Розивеллон махнула рукой и просто поставила четверке комендантский час, оставив Реджинальда старшего за главного.
— Имейте ввиду, молодые люди, еще одна такая выходка — поедите домой без права на возвращение. – сказала женщина под конец и отпустила их.
Лицо Лютера было нечитаемым. Он вроде как никогда не ругал своих друзей за их странные похождения и смотрел на многое сквозь пальцы, но теперь президент намеревался посвятить себя их воспитанию. Его хватит на часа два, не больше. Выйдя на крыльцо небольшой двухэтажной постройки, в которой заседала администрация учебного заведения, наследник семейства посмотрел в глаза каждому из провинившихся.
— Ну и что мне с вами делать? – сложил он руки на груди, цокнув.
— Любить и оберегать. – улыбнулась Патриция и смачно чихнула. Секретарь директора выглянула из окна и отогнала руками подростков, со словами не появляться здесь на этой неделе больше.
— Когда ты успела заболеть? – поинтересовался Габриэль, осматривая подругу. Ничего сверхъестественного он не заметил.
— У нее аллергия на меня. – спускаясь с лестницы ответил Лютер вместо страдалицы. – Она все ходит и обвиняет самого Лютера Амоса Реджинальда в неаккуратности, мол от меня воняет, это каждый раз разбивает мне сердце.
Фиона прыснула от смеха, но когда увидела полный обиды взгляд старшего из братьев Реджинальд, передумала смеяться во весь голос. Абсолютно необъяснимым образом для подростков подсчет веток близ стоящего дерева стал дороже золота. Такое интересное занятие.
— Ну и правильно, я абсолютно согласен с ней. – вздернув нос, сказал Реймунд.
У братьев были классические отношения кровных родственников: они не сходились в характерах, мнениях, интересах и постоянно спорили, но все еще дорожили друг другом. Особенная неприязнь читалась в поведении именно младшего, но все как-то игнорировали это, поэтому и Фиона перестала обращать внимание.
— У нас есть свои личные дела, тебе с нами делать нечего. Иди куда шел, мы все равно никуда не денемся. – сказал Реймунд, глядя на остановившуюся перед собой высокую фигуру.
Лютер повернулся к члену семьи и долго вглядывался в такие же изумрудные глаза напротив. Реймунд был на пару сантиметров ниже, поэтому приходилось глядеть исподлобья, из-за чего взгляд казался еще более свирепым, по крайне мере должен был. Лютер склонил голову чуть вбок, как часто делал, когда ему не нравилось поведение кого-либо из давних знакомых, но ничего не ответил, пожав плечами.
— Как хочешь. Смотри потом не прибеги ко мне ночью со слезами на глазах. – ухмыльнулся он.
— Я уже давно так не делаю! Мне семнадцать, а не семь! – весь образ разбился моментально да так звонко, что даже Патриция сделала вид, что ей неинтересно, пока сдерживала вырывающийся издевательский гогот.
Лютер заливисто засмеялся и ушел восвояси, напомнив про комендантский час.
Несмотря на ранее утро и выходной день, ребята решили не терять время. Работы в студсовете для них до Рождества уже не было, и они могли полностью посвятить себя предстоящему делу. После долгих подготовок к зачетам, которые не были ни в одном глазу у квартета, они снова собрались в кафе неподалеку от кампуса.
— Я тут кое-что набросал, послушайте. Если исследования с комнатой Патти затянутся, а они точно будут затяжными, предлагаю начать с той части оранжереи, на которую забрели мы. Оглядим окрестности и ландшафт, сопоставим с картой территории Академии раз на раз, я переведу их в один масштаб в ближайшее время... Для начала, дальше будем отталкиваться от этого. – перебирая десерт в тарелке, говорит Рей, а после добавляет. – Может ещё что-то?
— Не-а, меня все устраивает. – Фрейндоттер жевала круассан и запивала его уже третьей чашкой кофе.
— Вот ты кстати с видео хорошо придумала. Будем все снимать, а еще я откопал для нас петлички. – парень устроил весьма репрезентативный обзор в стиле блогеров, активно поддерживая действие мимикой. – Они все записывают на мой ноутбук, который автоматически копирует информацию на внешний носитель.
— А почему именно «откопал»? – поинтересовалась Фиа.
— Списанное казенное имущество клуба журналистики. Пришлось порыться и устроить кое-какой обмен, но...! Не жалуемся, ну-ка!
— Мы не собирались... – ворчит Патти.
— Хорошо, что с сада начнем. – тихий голос Габриэля смутил тех, кто оставался в неведении.
— Всмысле? – удивилась Патти, пародируя красочное амплуа гиперболизированного инфлюенсера авторства Реймунда.
После рассказа минуту назад полные духом друзья притихли. Фиона воспользовалась моментом и раздала кулоны, успокаивая ребят, только вот один вид артефактов, теперь необходимых им, нивелировал все попытки девушки.
— Это шутка, да? Скажи мне, что ты неудачно пошутил. – Реймунд отказывался верить в сказанное только что прямо у него на глазах.
— Нет. Если бы не я вчера, без понятия, что бы было с Габби. – добавила Фиа.
Теория того, что способности Ки были искусственно пробуждены вновь подтверждается и картина дополняется домыслами Рея об активности сада. Он реагирует не только на Патти, но и подарок Адель — ключ, из-за схожести источника сил. А это значит, что монстру нужны они все, не только Фрейндоттер. Подождите, монстру? Стоп, тогда получается...
— Не волнуйся, все нормально. Сложно верится, что такое повторится, дело то давно уже уладили. Рей, нечего накручивать себя, все ведь прекрасно. – прерывая тишину, говорила Патти, причем довольно воодушевленно. Она больше всех смеялась и чаще переводила тему, чем навела Реймунда и Фиону на одну и ту же мысль.
Она узнала раньше
Дуэт переглянулся и кивнул друг другу. Они будто согласились с гипотезой влияния извне, коим являлся монстр. А значит сад не просто какая-то буферная зона, но его искусственно созданные владения.
Позже, троица поддалась искушению Ки сдвинуть все ненадолго на второй план и погрузилась в веселье.
Куда лучше, чем верить собственным глазам и ощущениям.
Раньше у них были те, кто понимал что делать и как.
Мог защитить их.
Теперь же подросткам придется справляться самим.
— Ладно на том и порешали, завтра у северных ворот после уроков. – резкий переход от одного настроя к противоположному, свойственный парню, проявился и сейчас. Реймунд встал из-за стола первый и покинул кафе. Ему следовало подумать. Шоковая терапия подействовала и на оставшихся, поэтому спустя минут двадцать они тоже собирались обратно в общежитие.
Реджинальд младший возвращается в комнату заполночь. Мельком заглядывает через открытую дверь к другу и убеждается в том, что тот спит. Парень еще раз благодарит планировку за то, что он может работать ночью, не беспокоя соседа и уходит к себе, сразу же включая настольную лампу.
– Кто такой В.К.Р? – хмурится парень, глядя на заднюю бронзовую крышку компаса.
***
— Она была там. – высокий мужчина с длинными красными волосами, ниспадающими по широкой спине, стоял в кабинете женщины, к которой обращался.
— Ки? – поливая ползучие растения на книжных полках, решила уточнить она.
— Да. – он приподнял черную мантию, которая мешала, и сел на близстоящий стул. – Как это удалось? Она должна была оказаться в Барамуле, в таком случае.
— Не знаю, Адольф, не знаю. – вздохнула женщина устало, оставляя лейку на кофейном столике, подходя к рабочему столу, перебрала бумагу. – Ты не нашел в архиве ничего, что мог оставить он?
— Подчистую стерто. Если конечно, там вообще что-то было. Стоит сообщить Отшельникам последней миссии?
— Нет. Им нельзя идти на контакт с не посвященными. Пока будем наблюдать за обстановкой у детишек.