Инфантильная амнезия
Очередное лето.
Впервые за долгое время три графские семьи собираются полным составом, чтобы отметить значимый для них день — начало сближения. Родственники со всего Соединенного Королевства собираются в землях Фрейндоттеров. Красивое помпезное поместье в стиле ампир возвышается на зеленом холме, окруженный лесом. На крыше развивается флаг с гербом семьи – лев и львица, держащие в передних лапах копье и книгу. В этом году удивительно жарко, солнце не оставляет смертных без своего света ни на минуту. Мероприятие обещало быть грандиозным, истинно аристократическим, как и принято в принимающей семье Фрейндоттеров.
Гостей ожидалось много, но первыми должны были прибыть именно дети, чтобы провести как можно больше времени на каникулах друг с другом. Это происходило ежегодно, потому Реймунд и Габриэль не могли усидеть на местах, пытаясь улучшить атмосферу бесконечного ожидания своими разговорами. Реймунд, который терпеть не мог долгие прощания, готов был взвыть от бесполезной, по его мнению, траты времени на телячьи нежности семьи его друга. Лютер технично попрощался с младшим братом еще в фамильном поместье, посадив в тонированный Бентли, со словами: «следи за друзьями и их пунктуальностью». Реджинальды, из-за более занятого графика, прибыли бы последними, но второго сына, не наследника, эти заботы ни коим образом не касались, поэтому и Реймунд с чистой душой уехал из родового гнезда, по дороге планируя захватить друга.
– Вы уверены, что поедете одни? – спросила Аделаида, обеспокоенно глядя на младших.
– Конечно, нам двенадцать лет, а не двенадцать месяцев, Адель. – Габриэль пытался уверить в правильности решения свою старшую сестру. Аделаида Мария Мортимер все не поддавалась.
– И все-таки...
– Ты же не волновалась в прошлом году, сестра. – насупился младший.
– Наверное потому что та встреча проходила в стенах нашего дома? – уперев руки в бока, саркастично выразилась Адель.
– Быстре-е-е, я скоро превращусь в ка-а-амень. – ворчал Реймунд, получая реакцию на свое поведение от личного водителя в качестве усталого вздоха.
– Не припомню, чтобы была Горгоной, Рей. – посмеялась девушка, поправляя почти белые длинные волосы.
– Заметь, это не я сказал. – поглядывая на карманные часы, мальчик усмехнулся.
– Так уж и быть, езжайте. Я приеду, как смогу, передавайте Патти привет. – на прощанье, Аделаида обняла обоих в последний раз, перед тем, как самой сесть в белоснежный Mercedes S класса прямиком в аэропорт, чтобы оказаться на благотворительном вечере в Париже.
***
Патриция проснулась с первыми лучами солнца. Она повернула голову к балкону, откуда открывался вид на большие владения рода, изумрудные высокие сосны и дубы создавали тень, тишину и прохладу почти везде. Уже почившая бабушка говорила, что два века назад, даже королевская семья сравнивала территории графства с брошью уровня исторического достояния, с россыпями драгоценных камней: крупными сапфирами выступали озера вокруг, чуть ближе к центру — изумрудная крошка, а внутри, в самом сердце, бриллиант — само поместье. Девочка не вдавалась в подробности подобных рассказов, главной целью которых было восхваление Фрейндоттеров, ей это было чуждо. Пусть и полноценно вступать в конфронтацию с учителями и родителями не хотелось.
Ребенок попытался встать, но запутался в одеяле, из-за чего упал с кровати. Глухой, но громкий звук привлек внимание горничной, которая сразу же вошла в комнату. Быстро осмотрев высоко потолочную просторную спальню, она поняла, где именно находится Патриция.
– Юная госпожа! – откапывая из вороха белоснежной ткани милую девочку, девушка сначала заволновалась, а потом растаяла от смешной сцены: Патриция зажмурила глаза и надула щеки, задержав дыхание, чтобы, если бы никто не пришел на помощь, не задохнуться. – М-миледи... Вы же уже взрослая...
– И что? Рейчик сказал, что возраст — это просто цифра!
– Юный господин Реджинальд в чем-то прав, но леди Патриция. – стиснув руками щеки девочки, горничная улыбнулась. – Вы Патриция Мадлен Фрейндоттер, не Реджинальд.
– Да знаю я. – насупилась девочка, еще больше надув губки.
– Это хорошо, хорошо. – кивнула служащая дома, посадив наследницу обратно на кровать. – Даю вам десять минут, если хотите собраться сами. Иначе я буду одевать вас.
– Не надо, сама сама, ты же сказала, что я уже взрослая! Только помоги с волосами, Анна.
– Слушаюсь и повинуюсь, юная госпожа. – посмеялась горничная и вышла.
Патриция отворила дверцы большого шкафа и быстро пробежалась взглядом по имеющимися пожиткам. Она сложила руки на груди, всерьез вдаваясь в размышления и сощурив глаза. Вытащив из ровно висящей вереницы занятых вешалок ту, на которой висело желтое платье с разноцветными акварельными цветами и короткими рукавами-фонариками. Девочка быстро сняла пижаму и стала натягивать на себя выбранную одежду.
– Две минуты! – послышалось с коридора.
– Я почти все, входи, Анна! – прыгая с ноги на ногу, сказала Патти.
– О-о-о, да вы делаете успехи, миледи. – Анна похвалила леди, похлопав в ладоши.
– Спасибо... – смутилась Патриция, садясь на стул за туалетным столиком.
– Какую прическу желаете? Может в этот раз распустим ваши красивые длинные волосы? – перебирая пряди в руках, спросила горничная, глядя в глаза Патти через отражение большого зеркала.
– Нет... Пожалуй и в этот раз косички. – улыбка слетела с лица Фрейндоттер, ровно как и ребяческое задорное настроение ушло безвозвратно.
– Быть может...
– Нет, матушке придется не по нраву. – покачала головой почти подросток. – Давай две косички.
Вот она уже десять минут стояла и смотрела в пол. У Патриции дрожали колени. Так происходило каждый раз, когда оба родителя были дома. Надо просто перешагнуть порог, просто перешагнуть порог, просто...
Выйти.
Надо выйти.
Анна давно ушла. В графстве Фрейнндоттеров было принято воспитывать детей чуть ли не в рамках военных устоев. К тому же, Патриция была наследницей. Следующий хозяин этих земель не мог позволить себе никакой оплошности.
– Так надо. Раз родители так сказали, значит все верно. – девочка давно перестала волноваться о таких вещах. Старшее поколение мудрее какого-то ребенка, потому Мадлен не обязательно забивать голову мыслями.
Деревянные ноги скрипели в коленях пока Патриция ступала по ступеням. Она чувствовала, как мышцы двигаются, а сухожилия тянут в сторону движения кости. Жутко неприятно, до скрипа зубов, до деформации челюсти.
– Ты почти опоздала, Мадлен. – Констанция, мать девочки, сидела за столом, не подняв взгляд на дочь. Патриция виновато опустила глаза.
– Прошу прощения, матушка.
– Единственное дитя этого дома должно знать, какую ответственность несет за будущее фамилии. Наследие — единственная причина твоего существования.
– Да, матушка.
– Я слышала Лютер Реджинальд получил разряд кандидата мастера спорта по фехтованию. Надеюсь и ты, в скором времени, окупишь мои труды, вложенные в тебя. – властный, стальной голос статной высокой женщины пробирал до костей. Она все еще не смотрела на ребенка, проверяя какие-то документы на столе.
– Матушка, ему ведь четырнадцать... Я младше на два года. – ногти впились в ладони до крови, Патриция не любила такие разговоры, потому что казалось, что ее же органы становятся словно гирями, пытаясь пригвоздить хозяйку к земле.
– И? Я была непобедима в твои годы.
– Я тоже...
– Знаю. – резко пресекла Констанция, подняв ладонь вверх, так, что даже горничные застыли на своих местах. – Для профилактики, садись есть. Отец уехал на рассвете, прибудет вечером, до тех пор, оказывай прибывшим гостям большее радушие, нежели в присутствие главы.
– Как пожелаете, матушка. – кивнула девочка, усаживаясь за стол, наблюдала, как мать покидает длинную трапезную залу. Патриция, как всегда, осталась одна.
Она слышала разговоры работников дома. Всегда.
Юная госпожа никогда не плачет.
Юная госпожа не знает любви и ласки.
Юная госпожа...
Не живет.
Патриция не соглашалась ни с одной из произнесенных мыслей окружающих. Ее любили, ею дорожили, но по-своему. Родители знают, как лучше. Они же родители.
В последнее время ее мучают кошмары. Девочка не помнит их после пробуждения, но точно уверена, что они всегда ужасны. Потому что тело ломит всегда, будто оно помнит. Фантомные ощущения не покидают Патрицию в течении часа, так что вопросы семьи отходят на второй план. Нужно поскорее развеселить себя, заняться чем-нибудь приятным. Перед глазами снова пелена.
Ее сознание снова не тут.
***
– Мальчики, будьте осторожнее! – громко, вслед детям говорит женщина в бордовом летнем платье.
– Миссис Фрейндоттер, не волнуйтесь, мы лишь за Патти сходим. – уверяет Реджинальд, поправляя шорты.
– Ладно, смотрите не потеряйтесь с концами, как любите это делать. – шутя, читает лекции Констанция.
Спускаясь с холма, на котором расположилась резиденция семьи Патриции ребята идут вперед, через небольшую сосновую чащу, которая скрывает за собой очередную возвышенность. Девочка двенадцати лет весело играет в поле недалеко от большой усадьбы. Ее волосы, переплетенные шелковыми лентами разных цветов, выбились из прически, но ребенка это мало волнует. Она смотрит в небо, на котором сплошь и рядом разместились пушистые белые облака. Девочка не отрывает взгляда от неба и по неосторожности падает на колени в пушистую траву.
Наконец она осматривается: вокруг зелёное небольшое поле с разными полевыми цветами. Девочка крутит головой туда-сюда и смеётся, ложась в траву. Она не помнит сколько времени прошло, но понимает, что ее зовут друзья. Мальчики уже разыскались наследницу этого дома. Впереди слышны голоса. Довольно неразборчиво, но отчетливо понятно, что говорят дети.
– Патти! Эй, Патти, ты где? – Реймунд кричит, надеясь, что найдет подругу.
– Куда она опять убежала? – спрашивая, подходит Габриэль.
– Я не знаю. – поникшим голосом отвечает первый. – Мы должны ее найти. Габриэль давай, ну же! – беря за плечи безучастного друга, бежит вперёд.
– Эй, эту работу могут сделать дворецкие, я не хочу опоздать на чаепитие. – резко останавливаясь, говорит Габриэль.
– Ты собираешься оставить друга? А вдруг с ней что-то случилось? – недовольный словами друга, выпаливает Рей. – Не хочешь не надо, возвращайся, я сам. – после недолгой паузы заявляет он. Габриэль пожимает плечами, разворачивается и уходит. Реймунд же бежит на поляну и сразу же находит девочку.
Впереди был только горизонт. Солнце светило очень ярко, приходилось жмуриться. Мальчик понимал, что Патриция где-то рядом, правда глаза показывали другое. Вдруг девочка подняла голову, выглядывая из копны зелени и цветов, сразу улыбнулась и помахала рукой в знак приветствия.
– Ты чего здесь забыла? Вставай, если не вернёшься, взрослые будут волноваться. – уперев руки о колени, понуро говорит Реджинальд.
– Прости, не ругайся на меня, пожалуйста. – вздохнула девочка, все еще сидя в траве, не предпринимая никаких попыток последовать сказанному.
– Я еще не начал ругаться, – цокнул Реджинальд. – но могу.
Фрейндоттер не удивилась высказыванию, точно знала друга от и до. Она цокнула и лишь продолжила смотреть в даль, сквозь Реймунда. Создавалось ощущение, что даже ветер затих, чтобы прислушаться к сердце Патриции. Рей присел рядом, считая волоски на руках, желая убить время как можно эффективнее. Патти часто выпадала из этого мира, чтобы сосредоточиться, а может вопреки вечному контролю, опустошала черепную коробку. Облака плыли по лазурному небу медленно, лениво, с насмешкой наблюдая за смертными на земле.
– Сходим кое-куда. – резко встала девочка. Глаза ее потемнели, руки сжались в кулаки.
– Что случилось? – опешил мальчик. – Куда побежала! Меня подожди!
Поле, которое казалось маленьким, вдруг стало непроходимым препятствием, в глазах отплясывали мазурку мушки, солнце нагревало землю слишком сильно, а еще именно ноги мальчика решили на себе пересчитать все корни, выступы и дыры, скрытые растительностью.
– Здесь. – резко остановилась Патриция, чем отпугнула друга, а он, чтобы не сбить ее с ног, отшатнулся назад.
– Отлично, так что ты хотела показать?
– Там за дубом веет холодом, смердит. – девочка указала на старое дерево рядом со стеной, которая некогда служила одной из части крепости графства.
– Может собака какая закопала добычу. – предположил Рей, осознание медленно, но верно впитывалось в мозг. Как Патриция поймала бы запах за сотни метров, который он не чувствует даже стоя в десяти шагах? К тому же ничего не холодно.
– Прежде чем ты скажешь, что я шучу, – она повернулась к Реджинальду. – нет.
– ... Ладно. – нахмурился он, ой как не нравилось происходящее. – Поглядим, что там?
Патриция не ответила и начала путь первая. Широкий ствол дуба и густая листва скрывали за собой дверь.
Деревянная, на вид очень старая, с несколькими замочными скважинами и без ручки. Из щелей действительно немного поддувало. Патриция отвернулась, зажав нос, на что Рей удивился, решив рассмотреть диковинку ближе. Он прижался к щели в центре, пытаясь разглядеть, что было за ней.
Что-то отчетливо клокотало, будто наполненное густоватой жидкостью горло пыталось сложить звуки в слова. Тошнотворный ветер из гнилой плоти и высохшей крови ударил в нос. Реймунд резко отошел в сторону.
– Это мне показалось?
– Нет.
Девочка вела себя странно. Будто уже не раз с таким сталкивалась. Она положила ладонь на одну из скважин, замки изнутри отщелкивались, было слышно, как метал падал на землю, скорее всего многочисленные цепи.
– Не надо! – Рей оттянул ее от прохода. – Не смей.
– Но там человек, он умоляет его выпустить... Наверняка его кто-то держал. – не унималась Патриция.
– Какой человек, я более чем уверен, что там от «человека» и буквы нет!
– Он кричит! Ты что, не слышишь? – спорила девочка.
– Патти, оттуда никаких звуков. – сказал Габриэль, свесив с ветки дуба ноги.
– Все-таки пришел. – вздохнул то ли недовольно, то ли облегченно Рей.
– Пойдемте домой. Скоро старшие приедут.
– Н-но...
– Хватит. – Реймунд сжал ладонь подруги и потянул на себя. – Это разыгравшееся воображение, не более, только и делаешь, что шутишь, не смешно между прочим. – Реджинальд младший попытался убедить всех присутствующих в глупости.
– Да почему вы не верите.
– А мы должны? – Габриэль наконец спрыгнул. – Ты же вечно с Лютером травишь всякие байки.
– Там точно... – она повернулась заглядывая за плечо Рея. – ладно, ваша взяла, погнали обратно.
– Тебе двенадцать, а не год и два месяца, пора научиться различать сцены воспаленного воображения от реальности. – начал ворчать Реймунд.
Троица все дальше и дальше уходила прочь из тенистой рощи на юго-западной окраине земель. Дверь затрещала по швам, словно в нее остервенело вбивалось тело, пытаясь самостоятельно открыть проход. Но этого уже никто не увидел.
День выдался долгим, скучным и нервным. Как только наследница дома вернулась, ее сразу же запрягли работать вдвое больше обычного, лишь с прибытием Роланда — главы семейства, Патти смогла присесть и выдохнуть. Она мотала ногами, и напевала опенинг из «Хвоста феи», заглушая ропот родственников на фоне. Мраморный просторный балкон был только ее.
– Уже надоели, когда Реджинальды приедут? – насупилась девочка. Ей очень нравилось проводить время с родными Рея, а еще больше по душе приходилось то, что с Лютером девочке позволяли все. Он ведь старший примерный мальчик, будет наставлять младшую на верный путь.
– Пора спать, подруга. – Габриэль и Рей подошли сзади, тоже будучи не в восторге от окружения.
– Габби, а Адель же будет?
– Конечно, она в Париже на три дня, так что по прибытии сразу же сюда, как обещала. – от упоминания любимой сестры мальчик засиял.
– С ног валюсь, всем беспокойной ночи и горьких снов. – зевнув, махнул рукой Рей и покинул общество друзей.
– Идиот.
– Ха-ха, Рейчик тебе того же.
Патриция не могла заснуть уже третий час. За это время даже звуки оживленной ночной беседы взрослых успели затихнуть.В больших окнах она видела, как в беседках гасили последний свет.
– Надеюсь Лютик уже завтра будет тут... – глаза наконец начали слипаться.
Сквозь сон слышались шаги. Тяжелые, скрипучие.
Аж зубы сводило.
Повеяло холодом, так, что даже пышное одеяло не спасало.
Кто-то стоял под ее дверью. Громко дышал. Патриция старается не издавать ни звука. Тело парализовало. От холода или от страха?
Женский истошный крик. Долгий, пронзительный, молящий о помощи. Патриция распахивает глаза, когда отчетливо, над ухом проносится еле различимое:
– Спасибо, что помогла, а теперь погляди.
Она вскакивает с постели, оглядывается вокруг, но ничего, кроме распахнутых настежь окон не замечает. Лишь противный запах гнили и... Патриция выбегает из комнаты и несется куда глаза глядят. На втором этаже, прямо под ее комнатой, из дверей спальни тетушки Марпл вытекает красная жидкость. Сломанные на мелкие части кости разбросаны, как и кожа, что прилипла к бельгийскому ковру и светлым стенами покоев.
– Что... э-это... – девушка чувствует, как ее тапочки намокают. Она опускает взгляд и видит лужу. Кажется ей, будто целое море.
– Доченька! – Роланд зовет ребенка, пока Констанция пытается закрыть собой ужасающий вид.
– Мама и папа рядом, на нас смотри, ну же, Патти...
– Нравится вид? Я порадую тебя еще не раз.
Быть может там был действительно не человек.