Макенахи

                                           «Я не лгу друг мой, истинно - я лишь добрый наставник» Демон Лжи

Я не спал.

Он говорил через меня. Сквозь мысли. Сквозь кожу. Иногда — сквозь зеркало.

В ванной я посмотрел на себя и не узнал. Лицо — моё, но взгляд… как будто не я один там был.

— Ты хорошо начал, — произнёс он оттуда, откуда не должно было быть звука.

Я не выдержал — кулаком в зеркало. Треск. Кровь на пальцах.

Он засмеялся.

— Всегда думал, что вы, люди, особенно хороши в самобичевании. Бьёшь своё лицо, будто я там. Разочарую: я глубже. Я — уже в тебе.

Я сел на край ванны. Дышал.

Он исчез из зеркала. Но его присутствие осталось - словно чья-то тень нависла над мной.

---

Позже, в комнате, я сел на полу, чертя круг мелом. Как он велел.

Потом углём — странные знаки. Они пульсировали, будто дышали.

— Это язык, что был до Вавилона.
— Он не описывает — он вырезает. Мир слышит такие слова.

Когда я закончил, стены словно дрогнули. Мебель затрещала. Воздух стал плотнее, как под водой.
Моя тень… встала раньше меня. И посмотрела.

— Хорошо. Теперь закрой глаза, — сказал он.

Я закрыл.

И очутился… в чужом теле.

Стоял босиком на горе черепов. Кровь стекала по ногам. В небе висели чужие звёзды, как лампы пыточной камеры.

Вокруг — вой. Но не от боли. От торжества. Я поднял руки — и мир закричал вместе со мной.

Потом — тишина.

Я очнулся на полу. На паркете — трещина. И запах — как после сожжённой истории.

Таварек снова заговорил:

— Это был ритуал Открытия. Ты сдвинул ткань. Теперь она тебя помнит.

Он замолчал на миг. Потом добавил:

— Впрочем, есть ещё кое-что. Ты должен знать.

Он появился — нет, вырезался в воздухе, как ожог в ткани мира. Сел рядом. На воздух.

— Есть энергия. Не моя. Мирская. Она рождается, когда кто-то ломает себя.

— Что это?

Он усмехнулся:

— Грех.

Он ткнул в меня пальцем. Горячим, как металл.

— С сегодняшнего дня ты будешь чувствовать их.
— Когда кто-то врёт — в груди будет дрожь, как при старте поезда.
— Когда кто-то предаёт — сладковатый вкус, как у гнилых фруктов.
— А когда кто-то убивает — всплеск вина в венах.

Я молчал.

— Но будь осторожен. Это не сила даром. Это сеть.
— Чужой грех становится твоим следом. Ты тоже будешь слышен.

Он встал.

— Урок окончен. Завтра — сложнее.

И исчез.

---

Я остался сидеть.

В голове — не боль. Ощущение, как будто внутри меня появился другой желудок. Для чужой гнили.

Во мне уже что-то греется.

И оно улыбается моей улыбкой.

---

Утром он сказал:

— Сегодня полетаем. Надо развеяться.

Я подумал, что это метафора. Типа «поехали на крышу подышать».
Оказалось — нет.

Мы были за городом. Лес, ржавый ангар, обугленные следы костра.
Он велел встать в круг, сделать «дыхание расплетения» — я даже не стал спрашивать, что это.

— Полёт — это не магия, — сказал он. — Это ошибка в понимании гравитации.
— Если ты убеждаешь мир, что тебе падать некуда — он временно соглашается.

«Ничего не понял, но интересно», — подумал я.

Сначала я почувствовал, как тяжесть уходит из ступней. Потом — из живота. Потом как будто я стал дырой. В теле не осталось центра. Только пульсация.

Я поднялся.

Реально. Просто — вверх.

Медленно. Как будто весь я — выдох.

Внизу лес, крыши, старая дорога. Всё маленькое, как в детстве из окна самолёта.

— Вот видишь? — голос Таварека был теперь везде. — Слово — это ключ. Ткань — податлива. Главное — не думай о падении.

— А кто самые крутые?

— Крутые? Есть те, кто сильнее меня. Есть такие, рядом с которыми я — сквозняк.

— Например?

— Демон страха — самый могущественный. Даже не думай тягаться с ним.

Я уже немного кружился в воздухе. Не быстро — но стабильно.

— А ты… ты тогда какой?

— Какой грех я представляю? Я — демон лжи.

— А ты… ты их боишься, тех сильнейших?

— Нет, — усмехнулся. — Я не мешаю им.

И в этот момент меня рвануло вниз.

Без предупреждения. Без причины.

Просто всё исчезло — лёгкость, центр, дыхание. Словно гравитация вспомнила обо мне и решила отыграться.

Я заорал. В небо. Внутрь.

— ЭЭЭЭЙ!

Ничего. Только свист ветра. Лицо горит. Вниз, вниз, вниз.

Сбоку — голос. Весёлый:

— Да я тут, я тут! Не ори, это сбивает траекторию!

— ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?!

— Жить, желательно!

— ПОМОГИ!

— А как я тебе помогу, глупец?

Ветер хлестал по лицу. Звуки сливались. Всё мелькало: дерево, бетон, крыша.

— Просто… дыши! Ты пока жив! — крикнул он.

— Пока?!

— Ну не начинай! Все падают!

И тут — вспышка. Где-то в груди.

Я вспомнил имя. То, что было в ритуале. То, что пахло сталью.

Я произнёс его вслух — прямо в падении.

И меня откинуло в сторону, как рыбу из воды. Всё закружилось.

Я не упал. Просто резко оказался на земле. На боку. Грязный. Живой. С пульсом, как у зверя.

Тишина.

— Вот видишь? — раздался голос.
— Будешь жить. А ты боялся.

Я лежал. Смеялся. Почти плакал.

— Знаешь… — сказал он. —
— Некоторые считают, что для полёта нужны крылья.
— А на самом деле — достаточно забвения. Забудь, что ты не можешь. И мир согласится.
— До следующего раза.

Он замолчал.

Я остался лежать.
Земля подо мной была тёплая.
Как будто приветствовала возвращение своего.

---