ГЛАВА I. Сделка
«Ибо он покаялся, не стал свидетелем лжи...» Анонимус
Холод…
Он не просто проникает под кожу. Он будто знает, где ты живой, и специально давит туда.
Голодный, хриплый ветер.
Я стою на коленях уже второй час. Или третий. Трудно считать, когда разум занят только одним: сделать шаг туда, где возврата нет.
Я долго и искренне молился. Кричал. Тихо и вслух. Ночами. Я не вытерпел.
Сестра медленно гниёт в реанимации.
Я больше не верю. Ни в Бога. Ни в людей.
Но кое-что я ещё умею — торговаться.
Вот я и здесь. На границе. Между горой и небом.
Жду демонов из сказок.
— Хех, — кажется, я вслух посмеялся.
Я опустил голову.
И он пришёл.
— Ты слишком долго решался, Самир.
Голос — как вино с гвоздикой и ржавчиной.
Я медленно, чуть весело, улыбнувшись своей внутренней шутке, поднял лицо.
Он стоит, будто был здесь всегда. В нём есть что-то пугающее.
Ростом с меня, только как будто чуть старше — не лицом, а ощущением.
Глаза карие, но не тёплые. В них движение, как у живого огня: живое, умное… чужое.
Плащ тёмный, потрёпанный, без вычурности. Сапоги из чего-то старого, будто из другого века.
Лицо насмешливое, бледное.
Таварек.
Демон. Или нечто древнее, чем само слово «демон».
Он присаживается на валун, словно мы на вокзале, и поезд в ад опаздывает.
— Был один такой, — говорит он, ковыряя ногтем в камне, — продавец сувениров в Гайлине.
Ругался матом по-французски, а втихаря продавал проклятые артефакты паломникам.
Умный, талантливый. Но слишком суетливый. Через месяц сгорел, как свечка.
Голос был пугающе искажённым — слушать было тяжело… и невозможно оторваться.
Я изучал его с ног до головы. Он был мягок и хрупок телом, но враждовать с ним я бы не рискнул. Он будет опасным врагом.
Я снова опустил голову.
Он смотрит на меня.
— А ты… наивный. Усталый. Мне это нравится.
— У… условия?
— Первое — быстрое убийство. Без причин. Без пафоса.
Убиваешь.
Это не «жертва», не «зло». Это мазок. Первый. На твоей новой картине.
Он на секунду замолчал, будто только заметил мою позу.
— Я слушаю.
Он продолжил:
— Это путь.
Тяжёлый, отвратительный, но честный.
Ты пройдёшь сквозь такие вещи, о которых святые только догадывались во сне.
Ты дотронешься до всего, чего боятся.
Он встаёт.
Подходит ко мне. Пахнет солью и железом, как будто он только что вышел из старой битвы.
— Будут и другие.
Колдуны из разных эпох.
Один жил в Вавилоне, питался песком и человеческой похотью. Умер от рук своей женщины.
Он сделал паузу и посмотрел мне в глаза, и его глаза светились.
— Другой хотел стать императором. В итоге убили свои же братья… все вместе.
Ты будешь среди них. Это твой выбор. Но путь начнётся отсюда.
С одной смерти.
Он улыбается. Беззлобно. Почти по-человечески.
— Поверь мне, Самир…
Если ты выживешь — ты не только спасёшь её.
Ты увидишь то, что спрятано за звёздами.
Я не ответил. Молча кивнул, встал и пошёл спускаться.
Устал.
Ещё одно убийство.
Надо вернуться домой.
К счастью или несчастью, я наконец-то встретился с ним. Не думал, что древнейшее может быть настолько малым в размерах.
---
Ничего не меняется.
Я сижу в вагончике на окраине — в старом охотничьем домике, который изредка арендуют под шашлыки или измены.
Вокруг лес. Весна, но деревья чёрные, как будто тоже не спят.
На столе — термос с кофе, карабин, дождевик.
И в телефоне — номер, на который я написал три дня назад.
Подставное объявление: будто кто-то продаёт охотничий нож за дёшево.
Жертва откликнулась быстро. Любитель снаряги, средних лет, немного жирный. Простой. Такой, кто не пропадёт сразу. Подумают — уехал. Или потерялся. Кто угодно, но не мёртвый. Не сразу.
— Ты решил устроить театр. Приманка, декорации, пауза. Это даже мило, — говорит Таварек внутри меня.
— Но ты всё ещё надеешься, что это будет «по-другому». Что ты не такой, как они.
Он усмехается. Не словами. Внутри.
Я молчу.
Я смотрю на свои руки. Они дрожат. Камень в кармане тяжелее, чем должен быть.
Мысленно прокручиваю: «Может, всё отменить? Может, это не путь?»
Но голос в голове — тихий, сухой — уже смеётся надо мной.
Лес шуршит ветром. До заката — меньше часа.
Он должен скоро приехать.
Челюсть дрожит. Я бывал здесь раньше, ещё до войны. С отцом. С винтовкой и горячим чаем. Тогда всё казалось проще.
— Он опоздает на десять минут. Придёт с термосом. Ты предложишь пройти немного вглубь, мол, нож с собой, но показать — при хорошем свете. Он поверит. Ты выглядишь надёжно. А потом… — демон не заканчивает. Не нужно.
— Это будет быстро, — говорю я вслух.
— Нет. Это будет навсегда.
После слова «навсегда» моя челюсть начинает дрожать сильнее.
Звук машины. Фары между соснами.
И вот он выходит. Улыбчивый. Чуть осторожный, но не боится.
Мы пожимаем руки. Говорим о ножах, о погоде. Он несёт кофе.
Мы идём глубже, подальше от тропинки. Он смеётся над каким-то старым анекдотом.
И я тоже. Чуть.
Потом — камень. Резко. В висок. Он падает. Конвульсия.
Я сижу рядом. Смотрю, как он умирает. Не как в кино. Медленно. Тихо. Долго.
— Хорошо, — говорит Таварек. — Теперь ты мазнул первый раз. А дальше будет проще. И страшнее.
Но ты уже чувствуешь, да? Как она дышит легче?
Я не знаю. Проще?
Я закопал тело. Глубоко. На Земле одним человеком меньше.
Я сел в машину и поехал.
В голове — образ того мужчины.
---