12
Через полчаса пришли девушки из нашего книжного клуба, и мы снова всемером уселись кру́гом друг против друга. Первым начал говорить я, и рассказал всё, что хотел. Алиса смотрела на меня пристально, а потом все вместе придирались ко мне, называя мои мнения бредом. Меня это задевало, и я даже немного разозлился, что аж, повысив голос стал стоять на своей точке зрения, доказывая, что я прав, а они нет. Их это наоборот раззадоривало, и они продолжали парировать мои слова какими-то фактами. Они улыбались и смеялись. Тут я вспомнил, что они всегда так делали, с каждым, кто высказывал своё мнение по поводу той или иной книги.
- Всё прошло отлично. – Подытожила Алиса.
Я заулыбался, сел обратно на своё место. И мы продолжили обсуждение, когда встала взрослая женщина и рассказала, что она думает о романе «Убить пересмешника». Все теперь накинулись на неё, и в этот раз я уже тоже не молчал. Пытался разубедить её в своей точке зрения.
Следующим романом стал «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсии Маркеса. Через неделю пришло ещё на два человека меньше. Все, кроме женщины с дочкой. Но наши бурные беседы не становились от этого тише. Мы продолжали обсуждать, делиться мнениями, и тогда я понял, что никогда не надо молчать. Если есть, что сказать, то лучше сказать, чем смолчать и остаться не высказанным. С каждой нашей встречей я всё больше это понимал. Впереди были летние каникулы, которые толком ничего уже не значили. Я продолжал каждое утро ходить к Марку и рассказывал ему всё вслух. Прежде всего, я всё изложил про Алису и наши литературные баталии. И однажды, вспомнил про коробку, которую мы с Алисой повесили уже и не помнил, когда. Я пошатал её, и изнутри послышались звуки, будто там много конвертов. Тем же днём всё рассказал Алисе, и та тоже обрадовалась.
Когда прошла очередная неделя, и погода уже совсем потеплела, она пригласила меня на пикник в парк. Была и Алёна с нами. Она не очень любила со мной разговаривать, и даже если честно, мне казалось, что она ненавидела меня. Не знаю, за что, но мне так казалось. Мы ели бутерброды, приготовленные мамой Алисы, пили компот, который мне вручила моя мама перед выходом. Пришлось ещё выслушивать перед уходом шуточки брата о том, чтобы я привёл и его тоже, потому что он одного возраста с ними, и им там нужен хотя бы один парень. Над своей шуткой он сам посмеялся, а я просто молча вышел за дверь.
Пикники нам очень нравились, но из головы не вылезали слова Алисы про плаванье. Она любила ходить в бассейн, но теперь это сделать не может. И я думал, как бы ей помочь. В беременных делах я и вовсе не разбирался, но при этом хватало ума догадаться, что обычный бассейн ей не подходил. Неужели беременным купаться нельзя. Я замучил себя мыслями об этом настолько, что обратился однажды с расспросами к маме. Она возмутилась, потом вспомнила, с кем я дружу, и так глубоко вдохнув, ответила:
- Знаешь, сынок. Есть такие места. Специальные. В них пускают только беременных. Это небольшой бассейн, как джакузи. Знаешь, джакузи? Так вот. Такой бассейн должен быть в том большом спорткомплексе, который открыли в прошлом году. Ну, знаешь, по улице Ленина который.
Поблагодарив маму за совет, я решил всё устроить. Мне нравилась сама мысль, что я делаю что-то приятное для Алисы. Мне представлялись её сияющие карие глазки, улыбающееся лицо, и всё это ещё больше подстёгивало меня на действия. Зайдя однажды с расспросами в тот комплекс, старая тётка, что сидела у входа, прогнала меня, будто я попрошайка. Я не понял, по какой причине, но решил обратиться к брату за помощью. Тот отмахивался от меня пару часов, потом согласился с условием, что я обязательно познакомлю его с Алисой. Я согласился, и он в спорткомплексе был около получаса, а выйдя сказал, что всё там есть, и стоит это тоже не дёшево. Я целую неделю откладывал карманные деньги, боясь, что будет поздно звать её в бассейн из-за предстоящих родов. Но когда уже решился, у меня не хватило пары сотен рублей, которые пришлось клянчить опят же у брата. Тот не заставил долго ждать. И вот, примерно за три недели до родов, я позвал её в бассейн.
Купленный купон я вручил ей воскресным утром, не разувшись, стоя у двери, а она в одном халате ещё с сонными глазами улыбалась и смотрела то на меня, то на купон, словно не могла поверить в происходящее.
Тем же вечером я зашёл к ней в гости, узнать, как всё прошло. Алиса обняла меня. Она была такой счастливой, что у меня дыхание перехватило от волнения. Ей безумно всё понравилось, и она рассказала обо всём, когда мы сели на диван в гостиной. Голос звучал беспрерывным лепетом слов и глаза горели ярким пламенем. Она жестикулировала, показывая, как ей приходилось плавать, она научилась плавать и беременной. Временами к нам выходила её мама, предлагая попить чай, а после моего отказа, просто, чтобы послушать дочку. А Алиса всё говорила. Её лицо застыло в одной широкой улыбке и так и держалась, рассказывая о том, как она плавала на спине, как непросто было держаться на воде из-за живота. Она закатывалась со смеху называя свой живот арбузом. Её живот и вправду походил на арбуз, такой большой и уже поспевающий. А я просто смотрел, как она сияла, и мне в этот момент было так хорошо, так уютно.
- А я вот у тебя давно спросить хотел: мальчик родится или девочка? – Спросил я.
- Мальчик будет. Назову в честь папы. Павел. Хорошее, доброе имя. – Она погладила живот.
- Красивое имя. – Заметил я. – Павел Погодин. По-моему, звучит.
- Это точно! Павел Погодин – это мой папа, а теперь вот и сын. – Алиса нахмурилась.
Я почувствовал, что молчание должно наступить, иначе нельзя. Немного позже она сказала:
- Три недели осталось до родов, но это не точно, может оказаться раньше, а может и позже. Врачи сами не знают. Мама говорит, это нагрянет нежданно-негаданно.
Раньше я никогда не задумывался о родах. О тех женских родах, после которых появляется маленький человек. Когда я впервые узнал, что люди появляются из других людей, мне это показалось бредом. Года четыре назад сосед Лёха открыл эту страшную истину. Ему тогда было лет тринадцать, он говорил: «Да-да, из-под юбки девушек дети и выходят. То самое место, куда твои пальчики так и тянутся». Во дворе девочки не любили его, но, учитывая, что он был старше меня аж на пять лет, я ему поверил. Поэтому, пока Алиса говорила, перед глазами возникла картинка, как она выталкивает из себя человека, и меня чуть не стошнило. Помотав головой, я отбросил эти страшные образы.
Мама Алисы настойчиво попросила нас выйти на кухню и попить чаю. Она предстала перед нами в ярко цветочном платье и сказала, что пошла в магазин.
Мы услышали, как заперлась за ней входная дверь, и уселись за стол на кухне. Алиса наложила мне на тарелку только что испечённых блинов со словами, что она сегодня утром проснулась с желанием поесть их. Нарезала киви на маленькие кусочки, налила горячий чай со вкусом фруктов, поговаривая, что она хочет, чтобы я это попробовал.
Набив животы, мы вернулись на диван, не имея больше возможности двигаться, и Алиса посмеивалась надо мной, мол, теперь и я хожу, как беременная женщина. Я смеялся вместе с ней, но в голове витала мысль, что я хочу рассказать ей про Марка. Никому ещё не приходилось рассказывать. Мне предстояло что-то новое, чего прежде делать не приходилось, что-то очень личное, неприятное, но возможно, и приятное тоже. Говорить о себе мне никогда не нравилось.
- Помнишь, я говорил, что хожу каждый день на кладбище? – Вдруг начал я.
Она повернула голову в мою сторону. Эти обеспокоенные глаза.
- Помню, конечно!
- Я хожу туда к другу. Его зовут Марк. То есть...звали Марк, то есть... – Мне стало не по себе, и я замолчал.
Алиса ничего не говорила. Я убрал от неё свой взгляд и уставился на пол. Марк снова упал перед глазами, поскользнувшись о мяч. Затем снова упал. Всё повторялось. Он бежал с мячом и падал. Поскальзывался о мяч и падал раз за разом. Меня начинало мутить, но я дышал глубоко. Я уже слышал этот стук, хотя тогда его не слышал.
Стук! Будто кто-то палкой бьёт камень. Стук! Словно удары молотка о рейку забора.
Я проглотил ком и продолжил:
- Это мой лучший друг. Мы дружили с ним с детства. В один класс ходили, в одном доме жили. Играли вместе в видеоигры. Играли в футбол. – Я замолчал.
Потом уже говорил без остановки. Сам осознавал, что говорю не останавливаясь, но ничего поделать с собой не мог, слышал свой голос, который звенел в моей голове. Мне вдруг так захотелось верить, что, если всё расскажу Алисе, мне станет легче.
- В тот день Марк встал на ворота, как и всегда. Он всегда отлично пинал мяч и ловил мяч тоже отлично, но он всегда стоял на воротах, а я был защитником, прикрывал его. Но в тот день я сам хотел встать на ворота. Мы с ним долго ругались, и тогда я припомнил ему, что он мне должен после случая с пакетиком с водой. Однажды мы кинули в прохожего пакетик с водой с пятого этажа, а тот мужчина зашёл в дом и отыскал нас. Но он видел только меня, и приказал показать, где я живу. Он долго разговаривал с отцом на пороге. Потом мне сильно досталось от отца, но Марка я не выдал никому: ни мужчине, ни отцу, который впервые отхлестал меня ремнём, и Марк это знал, и мы договорились, что теперь он мне должен. Так я убедил его встать на ворота. Ну, хотел я тогда постоять на воротах, ну, а что тут такого? Просто постоять на воротах, никого не трогать, просто ловить мяч, как и Марк всегда ловил. Я же ничего такого не хотел!
Моё лицо загорелось от чего-то и вдруг захотелось взглянуть на Алису, чтобы понять, верит ли она мне. Защипало в глазах, почему-то дрогнула губа, но я продолжил:
- Я встал на ворота и не пропускал ни одного гола. А Марк бегал с мячом, обводил, финты всякие делал, как настоящий футболист, и я даже аплодировал ему. Аплодировал, потому что у него получалось отлично. А потом он вдруг упал.
Глаза загорелись, мне захотелось моргать. Что-то горячее потекло по щеке, но я продолжал:
- Он упал ни с того ни с сего. Не шевелился. Правда, он шевелился! Я ещё тогда подумал, что дурачится. Ну как же так, Марк? Я не хотел этого, Марк. Я не специально! Правда!
Я вытер слёзы ладонью. Лицо жгло. Грудь сжималась и не получалось нормально дышать.
- С его головы потекла кровь. Такая красная, густая. Я виноват! Я уговорил его не стоять на воротах. Это моя вина. Моя вина! Понимаешь? Ты меня понимаешь?
Я разрыдался. Дальше не помню ничего, только как лёг куда-то. И голос Алисы, которая говорила, что всё будет хорошо. Её голос казался приятным. Я поверил ей.
Когда я пришёл в себя, понял, что головой лежу на чьих-то коленях. Я встал и увидел лицо Алисы. Она тоже плакала. Она взглянула на меня и сказала:
- Это не твоя вина, Саш! Ты не мог знать заранее. Это несчастный случай. Так уж вышло. Я не хочу, чтобы ты думал, что это твоя вина. Потому, что это не так!
Я убежал в ванную. Смыл с лица все слёзы и долго простоял напротив зеркала, пытаясь понять, как так вышло, что я разрыдался рядом с девушкой. Тем более с Алисой. Теперь точно решит, что я маленький мальчик. А я не хотел быть таким в её глазах. Хотел быть взрослым. А взрослые не плачут. Я ведь уже взрослый, правда, пап?
Перед уходом Алиса обняла меня и сказала, чтобы я пришёл к ней и завтра. Мы снова собирались сходить на пикник. Она обещала устроить мне сюрприз.