Голос из Тьмы

Магия меча не обуздана. Нам остается только гадать, как именно он влияет на своего хозяина. Кто-то уверен, что подобное взывает к подобному. И если хозяин слаб духовно, он притягивает к себе зло мира и сходит с ума. Другие же говорят, что меч открывает суть и истину, спрятанную в себе. На деле же все проще: храбрецы становятся безумцами, безумцы становятся убийцами.

Из личных дневников Верховного Хранителя Инуры.

Игнар

Каждая мышца натянута как струна. Бесконечный поток тренировок высек из меня война, что не знал боли и усталости. Любая провинность жестоко наказывалась.

Если ты останавливался, замедляя отряд, то тебя выводили на пекло, когда оба солнца в зените, и оставляли на четыре долгих лунных часа. Ты обязан стоять неподвижно, умирая от удушья, жары и жажды, глотая соленый пот на лице.

Падал — тебя ждала порка. Сдавался — порка. Просил воды — порка.

Все, чтобы выточить идеальное оружие в руках Верховного и будущего Меках.

Это стало частью меня — боль, дисциплина и ненависть.

Входя в помещение, я сразу оценивал риски, искал выходы и входы, подмечал каждый изъян и преимущество. Видя незнакомца, я прикидывал самый быстрый способ его одолеть.

Несмотря на свои успехи в военном деле, я ненавидел то, что делало меня мной. Ненавидел правила, свой дом и планету. Каждый раз, стоя на плахе, я проклинал солнца и жизнь. Я просил Богиню снизойти до меня, но она молчала, глядя на своего раба сверху вниз.

В моей жизни всегда присутствовал долг и обязательства. Но я не желал их, не хотел подчиняться. Я отвергал всеми силами свое предназначение. Совершал страшные, непростительные ошибки.

Но все изменилось, когда в мою жизнь вошла Теодора. Моя Меках.

Когда она распахнула глаза, пронзая зеленью леса, я понял — Богиня впервые открыла для меня свои объятия. Она протянула мне руку, показывая смысл. Всю жизнь я пытался сопротивляться, но Такал, плетя нити судьбы, как заботливая мать возвращала меня на истинный путь.

Впервые за всю мою жизнь я осознал, для чего существую, для чего был рожден.

Для нее.

Это не просто мысли или слова, это нечто большее, наполняющее каждый твой вдох, каждый удар сердца. Твой клинок, ум, сила — для Меках.

Брат ощущал то же самое. Мы трое — нечто большее, походящее на единый организм. Первые, разделившие с ней души. В этом вся чистота нашей магии.

Но было кое-что тайное, что будоражило меня по ночам. То, что заставляло меня снова и снова находится на краю пропасти. То, о чем я не говорил даже родному брату. То, что возносило меня среди прочих.

Запретное, желанное и необъятное. Заставляющее сердце биться быстрее, а дыхание прерываться, когда я смотрел на нее. Секрет, что я буду нести, словно бремя, и теплить внутри.

Я победил, проигрывая. Я проиграл, побеждая.

Сегодня я неимоверно устал. Мой командир от подобного признания пришел бы в ужас. Проявить, а тем более публично объявить о своих слабостях — страшный грех. Скорее всего, я бы стоял на плахе не меньше шести часов.

И как же, дэвол побери, я счастлив, что я на Земле.

В стакане мой новый любимый напиток — дымящийся кофе. На Инуре я буду очень скучать без него.

На кухню вошел Имран, оглядывая мой небрежный вид — спортивные черные штаны и обнаженный торс.

— Где Теодора? — сощурился он, будто это я виноват, что она пропустила его уроки.

— Не имею понятия.

Я крепче сжал стакан, старясь выглядеть невозмутимо, и сел за стол.

Уроки Имрана походили на дружеские посиделки. Чудовище внутри меня металось в клетке, когда до меня доносились звуки смеха, а если приходилось становиться свидетелем... Такал, прости меня за мои грязные мысли.

— Скорее всего, ушла.

Имран громко вздохнул и сел напротив меня.

— Что у вас произошло?

По глазам брата видно, как ему трудно совладать с эмоциями. Так и хотелось спросить: «влюбился?» Но я понимал, насколько унизительно и глупо это прозвучит.

Она дорога ему.

Передо мной вновь покрасневшее девичье лицо. Я держал ее, сдувая пылинки с глаз, наслаждаясь запретной близостью. Запах жасмина, аромат моря. Хрупкость и несгибаемая воля. Я обязан быть жестким, должен всему научить. Только это спасет ей жизнь. И если мне нужно отталкивать Теодору бесконечно количество раз, я сделаю это.

Она взмахнула ресницами и заставила гореть все нутро. Как в замедленной съемке я смотрел на покрасневших белок, что оттенял изумруд радужки. Мне было так трудно оторваться! Моя магия на Земле намного слабее, но даже так она вопила, рыскала и бурила рядом с ней. Теодора не отстранилась. В моих руках, беспомощная и податливая. Безоружная. Наверное, так она думала, не понимая: одно ее слово, и я сделаю все, что она скажет.

Но я не достоин. Я лжец, что скрывает правду. Что врет сам себе.

— Игнар! — Имран крикнул и махнул рукой передо мной.

— Что?

Я выпил стакан залпом и поднялся, не желая видеть пытливого и такого понимающего взгляда.

— Ты не можешь с ней сближаться, Игнар.

Печаль в его голосе добила меня.

— Я знаю, — сквозь зубы выговорил я.

— Хорошо. Дома тебя ждет невеста.

Нутро сжало.

Я выбежал из кухни, накинул на себя первую попавшуюся футболку и ушел. Ноги понесли меня на пляж, который мне показала Теодора.

Теплый закат ласкал лицо, а не обжигал. Перестану ли я когда-нибудь удивляться, что солнце здесь не пытается тебя уничтожить? Волны набегали на пляж, но подходить ближе я не решался. Еще ни разу мне не доводилось встретить шторм. Хотелось увидеть бушующие волны, знойный ветер и почувствовать капли дождя.

Я пришел сюда опустошить мысли, но вместо этого они вновь и вновь возвращаются к Теодоре. Каждый день связывал нас все сильней. Мне нельзя думать о ней как-то иначе, кроме как Хранитель и друг. Нас разделяли миры и судьбы.

А еще у меня есть долг. Перед Хранителями и Велассией.

Со всей силой я ударил кулаком по песку, а потом завел ладони в волосы и стянул до боли. Мне нужно выкинуть эти мысли из головы, прекратить думать о ней. Нельзя давать волю, нельзя позволять обвивать корнями душу.

Но может, если отдаться слабости раз... Если позволить вдоволь насладиться себе греховными фантазиями, надышаться ими — они отпустят?

Я лег на песок и закрыл глаза. Представил, как касаюсь ее длинных волос и нежно провожу ладонью по щеке, как ее теплый взгляд останавливается на моих губах. Горячее дыхание рядом со мной, еще немного и я попробую ее на вкус.

Я пообещал себе, что это один-единственный раз, когда фантазии будет дана свобода, и полностью растворился в этих мечтах.

Уже было довольно поздно, когда я вернулся домой. Имран спал, и я отправился в свою комнату. Попытка заснуть растянулась, неприятное ощущение тревожило меня, не давая заснуть.

Раздался громкий стук в дверь, за ним еще один.

Мой худший кошмар сбылся.

На пороге стояла Теодора в одном костюме для подводного плавания. Запах крови заставил обвести ее взглядом, и я наткнулся на кровавые стопы. Она задрожала сильней и бросилась мне на шею, ища спасение.

Я прижал ее и поднял на руки, занося себе в комнату, опустил на диван. Теодора продолжала всхлипывать на моих руках, поглаживал ее по голове, шепча все успокоительные слова, что знал. Иногда с моих губ слетали фразы на инурском. Меня передернуло от ее вида. Я гадал, что же случилось и с этим ли было связано мое беспокойство.

Я был почти раздет, на мне только спальные штаны, поэтому теплые слезы стекали по моему голому плечу. Мой зверь довольствовался этим. Он упивался тем, что она здесь, рядом со мной. И именно я мог принести ей желанное утешение. Я гнал его прочь, закрывая на прочный замок.

Если бы все было так просто.

Плач стих, всхлипы становились тише. Лицо покраснело, а глаза распухли. На ресницах осталась влага, и я бездумно стер ее. Ладонь остановилась на лице, поглаживая кожу. Пусть Теодора и выглядела в этот момент растерянно, уязвимым становился я.

— Мне очень жаль, что я не смог тебя защитить. — Я наклонился к ее уху и произнес шепотом: — Расскажи мне, что произошло.

Сбиваясь, Теодора рассказала мне, о том, что произошло. Каждое слово — удар по моему предназначению. Моя прямая обязанность — оберегать ее. И даже с этим я не справился.

В словах слышалась фальшь. Я задал несколько вопросов. Например, как им все же удалось спастись, если тело ее друга потянуло вниз. Но каждый вопрос встречала дрожь и стиснутые до крови губы, и я решил дать ей время, но ответов добиться. Пусть и позже.

— Я должен был понять, должен был помочь тебе.

Я закрыл глаза, не в силах смотреть на нее, но мягкое прикосновение остановило меня.

— Ты не мог. Ты ни в чем не виноват. — Слова звучали искренне, но я знал, что это не так.

— Мы связаны, Теодора. Я обязан все знать. Обязан! — я тяжело вздохнул, опустив голову. — Но ты смогла. Ты спасла своего друга и себя. Ты справилась.

Теодора смотрела на меня, широко распахнутыми глазами. В них читалось доверие и незащищенность.

— Это не я, — она проговорила это так тихо, будто ей было страшно, что я разозлюсь. — Это была... — Теодора осеклась.

— Кто?

— Магия меча, — Теодора замолчала, рассматривая мое лицо. — Мне кажется, она... прибавила мне сил.

Я молчал, не зная, что ответить. Ее эмоции просачивались благодаря нашей связи. И я знал, что она лжет.

Теодора расценила мое молчание по-своему и, поджав губы, посмотрела в сторону. Ее взгляд остановился на стене, где висела картина, нарисованная моим отцом. Выжженное озеро.

Пока она рассматривала холст, я смотрел на нее. Тело в моих руках задрожало, и я вспомнил, о том, что она практически раздета, а ее ноги изранены. Аккуратным движением я снял ее с себя, усаживая на диван.

— Там ванная комната, сейчас я дам тебе одежду.

Я подошел к шкафу и достал оттуда широкую белую футболку и свободные штаны.

— Я сейчас.

Несмотря на нее, я вылетел из комнаты. Первым делом я направился в лазарет. Достал бинты, мазь и антисептик. Дальше кухня. Собрал немного еды, что осталась в холодильнике. Бутерброд, овощи и сок. Поставил чайник.

Руки тряслись.

— Дэвол!

Кружка выпала второй раз.

Выдохнув, я старался отогнать мысли о Теодоре, находящейся в моей комнате и принимающей душ. Я знал, что это неуместно и неправильно — думать о таком, после того, что ей пришлось пережить. Пока я вновь пытался налить чай, вспоминал обещание не думать о ней в таком ключе!

Но картинки сами рисовались перед глазами: изящные руки под струей воды, капли, стекающие по коже, исходящий пар от тела.

— Богиня! — прорычал я сквозь зубы.

Схватившись за спинку стула, я склонил голову, представляя себе Инуру, пустыню, жару, наказания... Освободясь, я поставил все на поднос и положил рядом лекарства.

Но все мои усилия оказались напрасны.

Теодора стояла ко мне спиной. На ней только белая футболка, едва достающая до середины бедра. Она рассматривала картину. Ее длинные волосы мокрыми прядями лежали на спине, доставая до края футболки.

Глаза сами обводят ее фигуру, каждый изгиб, что угадывался в отблеске свечей. Напряжение внизу живота скапливалось, наливаясь кровью. Тело реагировало быстрее, чем мне хотелось.

Я сосчитал до десяти и поставил поднос на стол. Сразу сел на диван, сложив одну на другую ногу, чтобы не выдавать себя.

Теодора не слышала, как я вошел, поэтому подпрыгнула. Она обернулась, даря теплую, но неуверенную улыбку. Теодора села напротив меня, ее футболка задралась выше, открывая слишком много и так мало одновременно.

— Спасибо, — тихо проговорила она, а я стал вновь просить Такал дать мне сил.

Вся небрежность в ее виде, улыбка и взгляд, очертание груди, виднеющейся сквозь белую ткань — разжигало во мне огонь. Я сглотнул, стараясь держать глаза на уровне лица. Начал считать про себя от ста и обратно, припоминать все ужасные случаи, что произошли со мной. Но вот Теодора подняла руку, поправила волосы, что упали на лицо. Мелкие мокрые пряди оставили влажные пятна, сквозь которые стали видны участки кожи.

Богиня!

Я подскочил с дивана, пятясь назад и не поворачиваясь к ней спиной.

— Игнар? Все в порядке?

— Да, но... Твой вид, — мой голос прозвучал хрипло, веки отказывались подчиняться и жадно впился взглядом в ее оголенные бедра. — Ты не могла бы одеться?

Брови взлетели, а глаза широко распахнулись. Щеки тут же залились румянцем, и она поднялась, хватая штаны. Пока она занята, я быстро схватил футболку и натянул на себя.

— Прости. Сейчас минуту. Думала, я не привлекаю тебя физически, — в голосе слышна легкая усмешка, но я не вижу ее лица. — Ты же не человек. А я не инурийка.

— Все верно, не привлекаешь, — ложь слетела с языка быстрее, чем я подумал о значении слов.

Теодора подняла голову, и я ожидал увидеть осуждение, но вместо этого хитрая ухмылка мелькнула на секунду и вновь отрешенное выражение. Я не смог понять, проверяла она меня или себя, но отчего-то почувствовал смущение. Меня поймали на лжи?

— Расскажи мне об этой картине, — Теодора перевела тему, поворачиваясь обратно к стене.

Я подошел к ней.

— Это выжженное озеро — Пел. Когда-то на нашей планете было много воды, но затем в череде катаклизм климат изменился. Бо́льшая часть воды высохла, остались только мелкие водоемы и подземные реки. Мой отец, хоть и был полководцем, но очень любил рисовать. Он подарил ее маме.

К горлу подкатила горечь, и я закончил рассказ, не в силах выдавить хоть слово.

— Как они погибли?

Теодора незаметно соединила наши руки. Я опустил голову и посмотрел на переплетение пальцев.

— Ты можешь не говорить, я понимаю.

— Я хочу, — дернув щекой, сказал я. — Просто это...

— Больно, — закончила она за меня.

Мне нужна была минута, чтобы собраться.

— У них было задание. Они отправились на Райлан. Это планета Дэволов. — При упоминании этих монстров я стиснул зубы. Теодора заметила это и прижалась к моему боку. — Их выбросило не туда. А там... засада. Дэволы жестоко убили их, разорвали тела... И...

Теодора не дала мне договорить. Она притянула меня ближе к себе и ладонью стерла дорожку слез с моей щеки. Мой разум сразу нашел покой в ее прикосновениях, о котором я даже и не мечтал. Всю жизнь я скитался, ища смысл, пытаясь увильнуть от предназначения. Но судьба взяла реванш и свела меня с ней. Ради той, что я готов жить.

Я смотрел на нее, вкладывая во взгляд всего себя, все свои чувства. Она не ушла, не отпрянула. Осталась со мной, даря ласку и нежность. Вдруг Теодора потянула меня в сторону кровати, и я повиновался, соглашаясь с любыми условиями, что она мне предложит.

— Сон помогает. — От ее шепота по спине пробежали мурашки.

Она легла посреди кровати, подминая под себя подушки, а я любуюсь ее красотой, взлохмаченными волосами, подчеркивающими ее естественность и чистоту.

Жестом она пригласила меня к себе, и я, заколебавшись, все же лег напротив нее. Мы не касались друг друга, просто глядя в глаза. Но именно сейчас связь между нами ощущалась так явно!

Я смотрел на нее, пока мои веки не потяжелели. И я заснул, глядя на зеленый хвойный лес.

Я пожалею, но уже завтра.