himera

Сокджин смотрит на стоящего неподалеку Чонгука со сгущающимся в животе волнением и легкой нетерпеливостью, которая вылезает наружу вместе с трясущейся коленкой и постоянным облизыванием губ. В его голове все, что безотрывно собирал Намджун уже неделю, выглядит, как бездумный хосоковский бред про рептилий, с которого тот начинает каждое свое утро — в такие моменты у него всегда в руке стеклянная бутылочка аризоны, которую тот выторговал у стоящего в углу автомата, между пальцев зажата незажженная самокрутка, фильтр которой Чон обсасывает в порывах сублимации, и сговорчивая Маргарет, у которой и выбора то не было: рождаться рептилией или умирать пепельницей.

Хосок смотрел на неё с нежностью, рассказывая Сокджину какую-то очередную бессмыслицу про то, что у него на столе стоит древний потомок динозавров, которые вообще-то самые древние рептилии, и плевать Чону на то, что современные потомки динозавров — это птицы, темного прошлого Маргарет это все равно не отменяет. Как профессор выясняет позже, пепельницу Чону подарили, кто — тот отказался говорить даже под угрозой увезти автомат с напитками в другую комнату, предпочитая только странно улыбаться и напевать бразильские мотивы песен Карлоса Жобима. Профессор как-то смотрел сериал, где под эту песню главная героиня фантазировала о сексе с продавцом кондиционеров, сидя на работающей стиральной машине, — Хосок не то чтобы сидит на стиральной машине, но взгляд у него в этот момент определенно играл плутоватыми искорками.

Такими же заинтересованными глазами он смотрит сейчас на документы в руках у брата, задумчиво разглядывающего спутниковый снимок Центра Лугара посреди полупустого бумажного листа. Чонгук молчит уже несколько минут, просматривая страницу за страницей, но он не выглядит как человек, который что-то старательно обдумывает — скорее как тот, кто с каждой строчкой все больше и больше в чем-то убеждается.

Документы Чон не дочитывает — с хлопком откладывает обратно на стол и почесывает татуированную шею, снова находя себе место прямо у лорда Кима за спиной, словно стульев, на которые можно опереться, больше никаких нет. Сам Тэхён никак на это не реагирует, хотя профессор уверен, если бы у него за спиной встал кто-нибудь такой, как Чон, он бы точно натянулся как струна, пока его самого не натянули, упаси господь, на что-нибудь.

— У вас проблемы, — выдыхает в итоге он, но не угрожающе, скорее даже с какой-то дурной забавой в голосе, — если мои догадки верны, то большие.

— Говори, — просит Намджун, подаваясь вперед, чтобы сложить локти на стол.

— Здесь нечего говорить, здесь нужно молиться, — усмехается Чон, — и желательно Аллаху.

— В каком смысле?

— Лаборанты видят возле камер хранения двух мужчин, судя по их словам, арабской наружности. Можно было предположить, что это местные жители, и этим даже удачно оправдывается наличие ладана в подвальных помещениях, но после поджога вирус поспешили переправить на Ближний Восток, поэтому обезумевшие от злости православные грузины здесь ни при чем, — заслышав это, лорд Ким усмехается уголком губ, — значит, арабы. Определенно недальновидные, будь они чуть-чуть поумнее, задумались бы о камерах слежения в грузовом отсеке. Эти, скорее всего, наемники, осталось только понять откуда.

— Ты уже догадываешься, верно? — Намджун упирается ртом в переплетенные пальцы, брови его задумчиво сводятся к переносице — он ловит каждое слово Чона с небывалой внимательностью, стараясь успеть за потоком его объяснений и не унестись слепо по течению, будучи одним в каноэ.

— Вариантов немного, — прикидывает Чонгук, натягивая языком щеку, — всего девятнадцать ближневосточных стран, без учета Грузии, которую мы уже откинули.

Сокджин, кажется, чувствует нотки обреченности, которые медленно скребутся к нему в грудную клетку.

— Зато их правительство неплохо вам помогло, — Чонгук кивает головой на документы, — списки въезжавших. За период с создания Химеры до взрыва в Центре Лугара на территорию Грузии въезжали граждане только одной страны, находящейся на Ближнем Востоке.

— Оман, — заканчивает за него Намджун, кивая головой и откидываясь на спинку стула, — в этом есть смысл.

— Как и в ряде других совпадений, — подтверждает Чонгук, — ладанная смола на полу, которой в Маскате от нехер делать обмазывают стены. Взрыв на востоке Саудовской Аравии, который устроили оманские боевики.

«...вооруженные британскими автоматами» глазами добавляет он, сталкиваясь взглядами с заинтересованно щурящимся лордом Кимом. Тот, будто услышав в тишине чужие слова, только коротко поигрывает бровями, тут же неспешно разворачиваясь обратно.

— Это радует, — Намджун, кажется, действительно воодушевляется, начиная неспешно постукивать пальцами по деревянной столешнице. — Какая численность населения Омана?

— Почти пять миллионов, — невнятно мычит Хосок, мягко покусывая кончик большого пальца.

— Не так и страшно, — подбадривающе улыбается Сокджин, хотя у самого в глазах ни единого проблеска храбрости не наблюдается. Намджун коротко смотрит на него благодарным взглядом.

— Обычным жителям ведь нет дела до вируса, — неожиданно вступает в разговор Адам, который до этого сидел и вдумчиво ковырялся вилкой в салате, полностью обратившись в слух, — нужно искать среди тех, кто имеет какое-то влияние.

— А ты толковый парень, Росс, — одобрительно кивает Чонгук, но издевательская ухмылка на его лице разрушает всю романтику неожиданного поощрения. Стажер недовольно поджимает губы, но по-умному смалчивает, хотя в глазах его читается раздраженное «Ро́са», обязательно с колумбийским темпераментом и ударением на первый слог — Сокджин буквально видит, как у того напрягается жилка на шее.

— Что у нас остается? — разряжает обстановку Намджун, притягивая к себе какой-то бумажный лист и переворачивая его чистой стороной, чтобы размашисто начиркать на нем столбик цифр от одного до пяти.

— Бери смелее, — с усмешкой наклоняется ближе к столу Чон, от чего волосы на макушке лорда Кима цепляются за тонкую ткань его футболки, — недавно в Омане сменилась власть, сейчас всё их лобби сидит с экспансивными пулями в заднице и держит руку на пульсе.

— Новый султан — двоюродный брат предыдущего, — тактично вмешивается до этого молчавший лорд Ким, — судя по его же заявлениям, он продолжит прежнюю политику, лобби перестраивать никто пока не собирается.

— Да только лобби сами хотят перестроиться, — отвечает ему Чон, незаметно для других пробегая пальцами по чужому чернявому затылку — Тэхён на это не моргает и глазом, — нет лучше момента, чем смена власти. Все лучшие события в истории начинались во время политической нестабильности.

Сокджин то поднимает взгляд на одного, то опускает на другого, старательно пытаясь вслушиваться в смысл их слов, но не улавливая тех тонких причинно-следственных связей, которые в силу профессии может понимать Намджун, в силу знаний — Хосок, в силу (в божественную силу, усмехается профессор) чего-то там Адам. Начинаются серьезные разговоры, и Ким понимает, что они для него настолько же далекие и непонятные, насколько от того же Намджуна далека генная инженерия — слова по отдельности ясные, но вместе они образуют что-то то ли на иврите, то ли на полумертвом древнеанглийском.

Кстати об этом: мурчащий британский акцент лорда Кима неожиданно приводит профессора в лингвистический восторг. Он говорит с тем самым энциклопедическим оксфордским произношением, которое во всем мире считается идеальным, но среди британцев распространено только у пары-тройки процентов. Возможно, это лордовское происхождение (о котором Сокджин, к своему стыду, все еще совершенно ничего не знает), возможно, влияние королевской семьи, но когда Тэхён говорит — его хочется слушать. Для американца, прожившего много лет в Грузии, его голос звучит как что-то инопланетное и, бесспорно, бархатно-красивое.

— В Омане нет крупных организаций, которые могли бы прознать об американских государственных проектах, — противоречит ему лорд Ким, оставаясь при этом достаточно спокойным и уверенным, — если за похищением Химеры стоит кто-то значимый, то он явно приближен султанату.

Чонгук не успевает и рта открыть, прежде чем в большую деревянную дверь настойчиво стучат. Звук будто от отбойного молотка, кто-то по ту сторону комнаты явно хочет попасть в неё слишком сильно и, желательно, в ближайшие пару секунд. Намджун бегло оглядывает смолкших окружающих и громким «Проходите» разрешает темнокожему мужчине в военной форме пройти внутрь.

— Майор Тейлор, Командование специальных операций США, — рапортует он, кивая Намджуну в ответ на его короткое приветствие. — Мы получили ваш запрос.

— Запрос? — тихо спрашивает себе под нос Сокджин, но Адам, сидящий неподалеку, слышит его и так же тихо откликается:

— Запрос на предоставление специальной воинской группы, — говорит, пока лорд Ким в соответствии со всеми негласными правилами британской вежливости представляется майору в ответ, — когда мы узнаем точное местоположение Химеры, её нужно будет забрать обратно. Господин Ким уже подал официальный запрос, чем раньше его согласуют, тем лучше. Сейчас в рабочем состоянии находится всего одна часть, и мы можем рассчитывать только на них.

Профессор, приятно удивленный этой новостью, даже начинает чувствовать легкое ликование внутри. Неужели они действительно практически вернули Химеру обратно?

— Я пришел сообщить о том, что мы отклоняем ваш запрос в связи с экстренными обстоятельствами.

Что?

В смысле?!

— В смысле отклоняете запрос? — дублирует Намджун профессорские мысли, в возмущении чуть не подскакивая со своего места. — Какие обстоятельства?

— Час назад нам поступило сообщение о заложниках, — терпеливо отчитывается майор; Сокджин замечает, как у того учащается дыхание, и сам начинает нервничать, — в здании нашего посольства в Лондоне.

Чонгук за его спиной заинтересованно поворачивает на майора голову. Лорд Ким подается вперед.

— Пятнадцать человек, — говорит он, — все американцы. Лондон молчит, поэтому мы экстренно готовим штурмовую операцию.

Сокджин чувствует, как что-то свистит в груди. Обрушивается в пол привязанным к сердцу камнем.

«У господина Кима есть специальная группа захвата»

«Час назад нам поступило сообщение о заложниках»

«...к сожалению, на данный момент это единственное демобилизованное подразделение...»

«Лондон молчит...»

«Остальное сделают они»

«... мы экстренно готовим штурмовую операцию»

— Наша официальная доктрина не предусматривает отзыв такого уровня спецгрупп с заданий, — как по бумажному листу рапортует майор, — сейчас на базе никого нет. Резерв отправлен в МИ-6.

— Тогда что вообще ваша доктрина предусматривает?! — резко взрывается Намджун, хлопая ладонями по столу. Профессор вздрагивает, сидящий рядом Адам от неожиданности отшатывается, во все глаза таращась на разозленного начальника — он впервые видит господина Кима в таком гневе.

— Если мы отзовем группу, умрут люди, — отвечает ему майор, которому то ли привычно, то ли совсем промыты пороховым шампунем мозги у всех, кто руководит войной со своих кожаных кресел. Сокджин хочет плакать. Он ощущает это очень остро, потому что от всплеска непонимания и паники внутри удавкой передавливает горло.

Им нужно сделать выбор. И Сокджин, блядь, просто не знает.

Как...

— Вы понимаете, что дело, которое мы ведем, это личный приказ господина Министра? — пытается достучаться до него Намджун, которого неожиданная новость, похоже, совершенно выбила из колеи: неконтролируемая вспышка ярости тому самое настоящее подтверждение; он не выглядит как человек, который понимает, за что борется.

— Официальная доктрина применения сил Специального назначения тоже подписана лично Министром обороны, — лицо майора на долю секунды кривится от раздражения, и сидящие поблизости от входа Тэхён и Чонгук замечают это первыми, тут же бегло переглядываясь друг с другом.

— Думаешь, не сдержится? — Чонгук наклоняется ниже, едва слышно спрашивая в самую чернявую макушку.

— Вряд ли, — также тихо отвечает ему лорд Ким, упирая локоть в ручку стула и задумчиво пробегая тонкими пальцами по собственным губам.

— Вы понимаете последствия своих решений? — руки Намджуна слабеют на глазах, будто кто-то через маленькую иголочку начинает стремительно высасывать из них воздух. Сокджин клянется себе, что впервые увидел, как человек постарел на несколько лет за пару минут.

Это такие последствия у работы во власти, да?

— Наши решения соответствуют всем документам.

— Американцев погубила бюрократия, — тянет лорд Ким, удобнее откидываясь в кресле, — кто бы мог подумать.

Весь этот канцелярский майорский язык для Сокджина еще более непонятен, чем творящаяся за несколько минут до этого британская полемика, но нужно быть совсем без пядей во лбу, чтобы не понять: Химера за эту неделю еще не стояла так близко к провалу, как в эту секунду.

— Это не бюрократия, милорд, — учтиво поправляет того майор Тейлор, тут же ловя на себе предупреждающий черный взгляд, — это должностные обязанности.

Милорд? То есть, «мой лорд»? На памяти профессора, пока никто не имел дерзости обращаться к Ким Тэхёну так. Воздух в комнате неожиданно сгущается.

— Вы с вашими должностными обязанностями первыми пойдете под трибунал, — грозно предупреждает Намджун, отворачиваясь от выхода.

— Хорошего дня, господин Ким, — кивает, поворачиваясь к Тэхёну, — милорд.

— Взаимно, — отвечает негромко тот.

Остальные не прощаются с майором Тейлором так же, как и не здоровались до этого.

После глухого хлопка двери зал погружается в неприятную тишину. Намджун берет себя в руки и успокаивается, хотя его шумное грузное дыхание — единственное, что отчетливо слышно в комнате; Хосок достает откуда-то небольшие маникюрные щипчики и начинает аккуратно отстригать отросшие на руках ногти, из-за чего к тяжелым выдохам Кима добавляются короткие и звонкие металлические щелчки; Адам задумчиво молчит, лорд Ким и Чонгук переглядываются друг с другом, и в любой другой момент Сокджин обратил бы на это внимание, но не сейчас, когда до него в полной мере начинает доходить: какой бы они потрясающий план поиска Химеры не разработали, вернуть её обратно просто, блядь, некому.

Весь положительный настрой, который появился до прихода майора Тейлора, исчез уже после первого хлопка двери.

— Обмозгуем ситуацию, — привлекает внимание Хосок, щелкая щипчиками по безымянному пальцу; Сокджин и Адам торопливо поднимают на него головы, пока Намджун остается стоять все так же задумчиво, — у нас есть узкий круг подозреваемых и нет на него репрессивной машины.

— У нас нет другого выбора, — отвечает ему стажер, — кроме как пытаться достать вирус самостоятельно.

— Как вы себе это представляете? — спрашивает Намджун, который, похоже, на одном только голом адреналине сдерживается от того, чтобы отчаянно не раскрошиться.

— Для подобных случаев есть внегосударственная вербовка, — отвечает за Адама лорд Ким, отрывая пальцы от подбородка, чтобы переплести их на уровне живота.

— Предлагаете нанять бандитский спецотряд? — приподнимает бровь Намджун, но в его тоне нет абсурдности и издевательства, он словно... действительно задумывается над этим вариантом.

— Мне нечего вам предложить, господин Ким, — разводит руками лорд, — но в мире есть люди, способные украсть для вас вирус тише и быстрее, чем это сделают американские военные. Подумайте над этим.

— Если такие люди есть, — допускает возможность Намджун, решительно переводя взгляд на Тэхёна, — то я не собираюсь думать.

Хосок щёлкает щипчиками кожу на мизинце и впервые за время разговора поднимает голову:

— Один из них сейчас стоит в этой комнате.

Сокджин удивлённо пробегает глазами по всем, от Хосока до лорда Кима, неожиданно останавливаясь на зависшем над последним Чонгуке. Тот смиренно принимает все взгляды, направленные в свою сторону, и только выжидающе приподнимает брови, мол, чего вы ждете? Топите.

— Ты знаешь того, кто может нам помочь, — не спрашивает, утверждает Намджун. Чонгук смотрит на него с улыбкой, по-птичьи наклоняя голову.

— Нам нужен человек, — начинает Адам, — который поможет с самой операцией. Возможно, бывший спецагент или кто-то в этом роде, кто имеет доступ к оружию.

На слове «оружие» Намджун резко поворачивает голову.

— Разве я не прав? — удивленно спрашивает у него стажер. — Вирус, вполне вероятно, находится в охраняемом месте у богатого человека, которого тоже наверняка охраняют. Нам нужно хотя бы табельное оружие, если вы всерьез планируете заявиться туда.

— Есть у нашей семьи один друг, — Хосок, медленно огладив пальцами Маргарет, широко улыбается, — у него как раз перед Чонгуком один должок.

— Должок? — переспрашивает Сокджин, наблюдая за дрожащей в легком и бесшумном смехе грудью Чонгука.

— Я спас жизнь его мужу, — сквозь улыбку отвечает тот, мотнув головой, чтобы убрать с глаз пушистую челку, — лет семь назад, в Японии.

Профессорские брови ненамеренно вздымаются вверх от произнесенного Чоном сочетания «его муж». Сокджин никогда не замечал за собой ненависти к сексуальным меньшинствам, но и сексуальных меньшинств вокруг себя он не замечал тоже: так уж забавно сложилось, что генеральскому сыну, выросшему в интеллигентной семье, ни разу не повезло столкнуться с геем или, например, лесбиянкой, хотя в свои студенческие годы Сокджин, скрывая свои похождения от матери, давал жару. Ни разу он не слышал от друга «Знаешь, я гей», ни разу не видел своих сокурсниц целующимися на пожарной лестнице, ни разу даже не задумывался о том, что люди одного пола могут чувствовать что-то друг к другу. Волна толерантности обошла его стороной или, скорее, разбилась о него как об камень — Сокджин не волнорез, но чем-то таким он ощущал себя именно в эту минуту.

— Он точно сможет помочь нам? — с легким сомнением спрашивает Намджун, но оно понятно и даже простительно: в его положении, когда приходится доверять кому-либо под угрозой тюремного заключения, начнешь сомневаться в собственном имени. — Не подставит?

— Он? — с улыбкой переспрашивает Чон. — Никогда.

— Тогда будет глупо отказываться от его помощи, — резюмирует Ким, устало проходясь ладонями по лицу, от чего кожа на лбу собирается крупными складками. — Что-то нужно будет сделать?

— Самую малость, — хохотнул Хосок, запрокинув голову и наклонив её так, чтобы видеть стоящую на столе Маргарет, — купить нам билеты на самолет, ибо сам он в Америку приедет только остывшим телом.

Сокджин смотрит на смиренно кивнувшего Намджуна и следом за ним опускает лоб на скрещенные ладони. Жизнь, похоже, решила играть с ним по крупному — министерские слова, что здесь не Голливуд, теперь кажутся только злой и заранее продуманной шуткой.

Определенно несмешной и, судя по морщинкам в уголках довольных глаз Чона, далекой от понятия законность.

***

— Молодой лорд, я слышу у вас какой-то странный акцент, — принц Чарльз старчески смеется в трубку телефона, пока Тэхён, прижав тот к плечу, с улыбкой слушает его безобидные издевательства, — глядишь, уже метро для вас subway.

— Ох, что это? Неужели остроумие в ваших словах? — мужчина от этого хохочет еще громче, и Тэхён, оторвав телефон от лица, ставит вызов на громкую связь и откладывает гаджет на столешницу. — Рад, что у вас отличное настроение.

Распаренный горячим душем Чонгук, стоящий неподалеку с мокрым полотенцем на шее, усмехается бесшумно и прикладывается губами к холодной бутылочке пива, по влажному боку которой катится маленькая капля конденсата.

— Гарри подумывает отказаться от королевских обязанностей, — брови Тэхёна взметаются вверх, — устроили со своей актрисой детский сад на весь Букингемский дворец.

— Вы же знаете, ему всегда не хватало приключений.

— К черту такие приключения, — ругается принц Чарльз в трубку телефона, на что лорд Ким только и может, что покачать головой да улыбнуться: Его Высочество до сих пор оставалось единственным мало-мальски живым человеком в королевском окружении, за исключением принца Гарри, конечно, тот живее всех живых, особенно когда ловит вертолеты под марихуаной. — Слышали про теракт в посольстве? Бешенные американцы чуть ли не лезут со своими плакатами на стены Букингемского дворца.

— Виконт Вейр не собирается урегулировать вопрос? — приподнимает бровь лорд Ким.

— Он будто воды в рот набрал, честное слово, — хрипит Принц Чарльз, — ждем условий от боевиков, но те молчат с самого утра. Лондон начинает напоминать пороховую бочку.

— Не переживайте, Ваше Высочество, — утешает Тэхён, задумчиво отбивая пальцами дробь по столешнице, — скоро в Лондон приедут американские спецслужбы. Не мешайте им осуществлять штурм, пусть возможные жертвы будут на их совести.

— Я передам ваши рекомендации виконту, — Чонгук с громким чмоком отрывается от бутылки; Тэхён кидает на него быстрый взгляд, прежде чем из динамика раздается непринужденное, — ладно, не будем о нашем. Как продвигается ваша командировка?

Тэхён неспешно расстегивает висящие на запястье часы, планируя скорый поход в душ и, возможно, бутылочку холодного пива после — здравый рассудок все еще говорит ему о том, что завтрашний перелет грозится пройти вкупе с обострением язвы, но простая человеческая усталость шепчет на ухо Вергилием, что от одного разочка ничего не будет, да только Тэхён не Беатриче, и анекдоты судьбы в виде заблеванного туалета в самолете не кажутся ему такими уж смешными.

— Весьма продуктивно, Ваше Высочество, — отвечает, чуть помедлив, лорд Ким; скинутый на диван пиджак, похоже, останется лежать там до самого возвращения — Тэхён добавляет к нему узкую черную водолазку, стянутую через голову, и поправляет растрепавшиеся волосы, — в поместье все хорошо?

— Я присматриваю за ним, когда выпадают свободные дни, — отвечает принц, — ваши собаки недавно принесли на порог кошку, пробравшуюся на территорию. Жуткое зрелище, у неё в трех местах был прокушен хребет.

Тэхён бездумно проводит рукой по голому животу и ловит чуть ли не гордо-отцовский взгляд Чона в сторону лежащего на столе телефона. Услышанное в адрес лорда Кима «ваши собаки» вызывает в его желудке приятный, сладко сгущающийся узел — никто до сих пор не знает, кто на самом деле вычесывал еще крохотной Идунн её белоснежную шерсть и учил Хель атаковать по команде.

— Все в своего отца, — Чонгук поднимает голову и сталкивается с Тэхёном взглядами.

— Вот уж точно, вы такой же жестокий, молодой лорд, — Тэхён на это только едва пожимает плечами, будто принц Чарльз его может видеть, и стягивает с пальцев тонкие серебряные кольца. Никто из них не любит говорить по телефону, но Его Высочество, похоже, не выдерживает первым. — Я позвоню завтра, справлюсь о вашей работе. Сегодня мне еще предстоит голландский массаж и бутылочка рома, не хочу опоздать на рандеву. Доброй ночи, лорд Ким Тэхён.

— И вам хорошего вечера, Ваше Высочество, — Тэхён наклоняется к столу, чтобы улыбнуться уголком губ экрану телефона и отключить вызов. Чонгук подходит ближе и опирается бедром о столешницу, с интересом в глазах осматривая обнаженный лордовский торс, на котором прослеживаются мягкие контуры мышц, — загляденье. Закаленный кувырканием на татами, верховой ездой и тяганием железа, Ким упирается ладонью в узкую (за счет крепких бедер и широкой груди) талию, поднимая на Чона глаза.

— Он однажды подал объявление в одну британскую газету, — воспоминает Тэхён с улыбкой, — мол, ищу работу, выпускник Кембриджа, много ездил по миру, служил во флоте и авиации. Вдовец с двумя детьми. Я тогда долго смеялся, пока он всерьез принимал звонки и обсуждал со всеми звонящими вакансии.

Чонгук со смешком подносит к губам бутылку и делает большой глоток.

— Достать вам пиво, милорд?

Тэхён смотрит на холодное зеленое стекло, покрытое влагой, и заставляет себя покачать головой:

— Не стоит, спасибо.

Во взгляде Чона мелькает настороженность.

— Что-то случилось?

Тэхён на это только устало хмыкает и медленно расстегивает ремень, чтобы с шорканьем вытянуть его из шлевок.

— Язва желудка.

— Давно?

— Уже как месяц.

— И ты продолжаешь курить?

Тэхён усмехается.

— Тебя же туберкулез не остановил.

На долю секунды брови Чона вздымаются вверх, но затем так же быстро опускаются, пока сам Чонгук дергает уголком губ и снова прикладывается к горлышку бутылки. А он-то наивно думал, что несколько месяцев в тюремном медблоке, полгода лечения и незначительные остаточные хрипы будут для вездесущего британского лорда тайной — судя по всему, тот узнал и про гепатит, и про кучу других неполезных зараз, подхваченных бывшим заключенным за последние недели тюрьмы.

— Я вряд ли доживу даже до пятидесяти, чтобы считать в еде белки и отучаться от никотина, — пожимает плечами Чон, и эта правда успела стать настолько привычной, что вместо чувства неудовлетворенности вызывает только пропитанную смирением самоиронию. С их ритмом жизни кризиса среднего возраста ждешь как подарок судьбы, не иначе.

— Тогда вполне вероятно, что мы с тобой умрем, как когда-то планировали, — Тэхён стягивает с чужой шеи полотенце и накидывает его на свою, — в один день.

Чонгук было делает шаг вперед, собираясь узнать, правильно ли он понял то, что услышал, но лорд Ким уже поворачивается к нему спиной, молча направляясь в ванную комнату. На упругой смуглой коже, прямо под выпирающим седьмым позвонком, бледно-синяя чернильная надпись, практически исчезнувшая из-за явно дешевых чернил, кривой иглы и неумелого мастера — издалека напоминает бессмысленную буддистскую вязь, но на самом деле там, придуманное на пьяную от текилы голову:

49°18'08" N 123°06'26" W.

Чонгук знает, потому что сам набивал кислыми от лайма и дрожащими от травки руками координаты на лордовскую спину. Загорелый вьетнамский татуировщик тогда обливался потом, протягивал Чону чистую салфетку и каждые несколько секунд бросал взгляд на направленный ему в колено ствол, пока Тэхён лежал лицом вниз на кушетке и со своим мурчащим британским акцентом напевал что-то об американской любви, изредка дёргая руками, когда Чонгук больно задевал кожу прямо над костью.

— Во сколько завтра самолёт? — спрашивает неожиданно лорд Ким, останавливаясь около входа в ванную и оборачиваясь на привалившегося к столу Чона. Тот смотрит на него задумчиво несколько секунд, прежде чем ответить:

— Вылет в районе шести, — Тэхён тоже ненадолго замирает, обдумывая, судя по всему, завтрашнее утро, и снова спрашивает:

— Ты звонил ему?

— Предупредить о визите? — усмехается Чонгук. — Звонил.

— Нас пристрелят на входе в город, если он не пошлет кого-нибудь в аэропорт, — словно самую очевидную вещь на свете, говорит лорд Ким.

— Это будет в его стиле, — пожимает плечами Чон, поднося ко рту горлышко уже практически пустой бутылки, — надеюсь, ты взял с собой летние вещи.

Тэхён оглядывает его расслабленное легким градусом тело, прежде чем хмыкнуть и все-таки завернуть в пропаренную горячей водой ванную комнату. На запотевшем, покрытом мутной влажной пленкой зеркале неровно выведенное пальцем мое сердце, а под ним кривая стрелка, указывающая вниз.

Ким опускает голову и встречается глазами с собственным отражением.

Из соседней комнаты раздается довольный грудной смех.

Дьявол.

    Комментарий к Глава 10. Ibi victoria, ubi concordia

    Совсем крохотный ликбез напоследок:

> но простая человеческая усталость шепчет на ухо Вергилием, что от одного разочка ничего не будет, да только Тэхён не Беатриче, и анекдоты судьбы в виде заблеванного туалета в самолете не кажутся ему такими уж смешными.

отсылка к книге Мартела Янна «Беатриче и Вергилий», где Вергилий шептал ей на ухо анекдоты.

Ibi victoria, ubi concordia — там победа, где согласие.