Разбитое

Когда наступил новый рассвет, Эон еще сладко спал, впервые в своей жизни под ним была не грязная подстилка или копна сухой травы, а настоящая постель. Мать двойняшек оказалась заботливой и внимательной женщиной, хотя иногда ее речь казалась грубой. Травница несколько раз за ночь меняла мальчику примочки, а перед сном угостила оголодавшего парнишку холодной кашей, которая осталась с вечера. С первыми лучами солнца в палатку залетела Юта, ей так хотелось поглядеть, не стало ли лучше Эону. Мальчишка слышал, как звонкий голос светлой девчонки будоражит утренний воздух, но открывать глаза не стал. Слишком хотелось спать. Травница прикрикнула на дочь, приказав ей бежать умываться и начинать готовить завтрак.

Никто не тревожил найденыша до тех пор, пока люди не принялись сворачивать палатки и собираться в путь. Тео в своей вольной манере поднял Эона и, подставив ему свое плечо, провел мальчика к повозке, в которую колония складывала самые тяжелые сумки. Вскоре туда же забралась и Юта. Девочка по-хозяйски уверенно вытащила какую-то пушистую шкуру и расстелила ее поверх больших сумок.

— Дай взглянуть, Эон, - улыбаясь, попросила она.

— На что? – мальчик удивленно взглянул в глубокие глаза девчушки, которые при свете ласкового солнца казались и вовсе бездонными.

— На раны, - приблизилась Юта, - может, стало лучше.

Эон замялся, сильнее прижимая к себе руки, которые уже не так сильно болели, но выглядели все еще слишком плохо, чтобы показывать их такой милой, нежной девочке, как Юта.

— Стало, - коротко бросил Эон, - уже почти не болит.

— Ну-ка показывай, - Юта уверенно, но осторожно взяла мальчишку за руки. – Во, и чего ты так дергаешься? Правда лучше. А на груди?

Девочка ловко оттянула рубашку и чуть поморщилась. Эта рана никак не заживала.

— Ну как? – тихо спросил Эон. – Сильно плохо?

— Все заживет, - через силу улыбнулась Юта. – Вечером доберемся до деревни, и мама сходит к целительнице за мазями.

Улыбка юной Юты согревала сердце Эона. Ему вдруг показалось, что и его жизнь, такая жалкая, никчемная и бесценная, кому-то важна. Он ведь знает эту девочку всего-то день. А она уже стала ему такой близкой. Наверное, все потому, что по-настоящему родных людей у Эона никогда и не было.

— А мне наденут кандалы на день? – спокойно поинтересовался мальчишка.

От этого вопроса, такого обыкновенного для Эона, и такого дикого для всех остальных, дрожь пробежала по телу маленькой Юты. Никогда их семья не держала рабов и слуг. Никогда она не видела невольников, Тео и вовсе считал такие вещи дикостью, которая никак не вязалась с его представлениями о чести и достоинстве.

— Ты чего?! – ошарашено вскликнула Юта.

— Чего? – нахмурился Эон.

— Чего такое говоришь-то? – голос девочки дрогнул. – Какие кандалы, если мы только-только начали лечить твои раны?

— Обычно надевают...

Мальчишка виновато опустил голову и прошептал неуверенные извинения. Сердце Юты сжалось, и она, поддавшись секундному порыву, обвила слабое тело Эона холодными руками и крепко прижала к себе. Эон напрягся всем телом. Он вдруг понял, что его никогда не обнимали.

Вокруг повозки торопливо ходили люди, собирающие остатки своих вещей и запрягающие сильных, выносливых лошадей, но время для Эона будто остановилось. Казалось, что прошло миллион мгновений перед тем, как громкие, хлюпающие шаги прервали объятия.

— Мы выдвигаемся, - Тео заглянул внутрь. – Ох, я, кажется, не вовремя...

Мальчишка быстро отвернулся, но Юта успела заметить, как щеки ее брата вспыхнули огнем. И сестрица никак не могла понять, от злости это или от смущения. Тео опустил полотно, и в повозку больше не проникали прямые лучи яркого, летнего солнца. Теперь там царил полумрак.

— Он злится? – едва слышно спросил Эон. – Он ведь злится...

— Нет, Тео просто не любит, когда я бываю с кем-то кроме него, – Юта уложила Эона на свои колени, – не потому, что ненавидит всех вокруг, а потому, что беспокоится за меня.

— Можно мне поспать еще немного? – с трудом произнес Эон.

В ответ на этот глупый вопрос Юта неожиданно запела. Ее голос был таким же красивым, как и она сама. Нежность пропитывала каждую ноту, каждую строку, которую пропевала девочка. Она заботливо поглаживала Эона по темным волосам, замечая, что кое-где пробивались серебристые прядки. От этого ее все снова и снова передёргивало, но Юта продолжала петь, не меняя настроя. Ее песни были о счастье.

Караван двинулся вперед и уже через полчаса благополучно пересек границу времени. Сквозь тяжелый сон Эон чувствовал холод. Но ловкие руки Юты быстро набросили на плечи мальчишки теплую шкуру. День в зиме оказался коротким. Слишком тусклое солнце и вовсе не проникало в плотно занавешенную повозку, отчего внутри стало слишком темно. Несколько раз за все время в пути Тео проверял, как там его сестрица и новый знакомый. Он действительно беспокоился за сестру.

Когда наступила ночь, караван не остановился. Слишком опасно было разбивать лагерь посреди леса, а до деревни было еще несколько часов пути. После полуночи отец заставил Тео тоже забраться в повозку и немного отдохнуть. Мальчишка храбрился и все повторял, что не устал, но только его голова оказалась на коленях сестрицы, он сразу же провалился в сон.

К утру колонна достигла деревни и расположилась неподалеку. Как и говорила Юта, травница скупила все запасы мазей, что были у местного целителя, и тут же принялась заливать ими раны Эона. Сколько это все стоит, мальчик старался не думать. Забота травницы никак не вязалась с образом знахарки из его родной деревни, та женщина была груба и стара, а мать Тео и Юты пылала здоровьем и молодостью.

— Следующая остановка будет только через три дня, – объявил лидер перед тем, как снова двинуться в путь, – поэтому женщины будут сменять мужчин. Мы не должны задерживаться здесь надолго.

Никто не хотел провести в жуткой стуже больше нескольких недель, ведь, как бы хорошо переселенцы ни готовились к морозам, зима все равно была сильнее. Повозки то и дело застревали в рыхлом снегу, а еды все время не хватало. И если Эон к такому привык, то близнецы – нет. Тео заметно осунулся уже после нескольких дней в пути, а огонек в глазах Юты медленно затухал. Теперь она больше спала и меньше пела, словно от холода уставала ее душа.

Юная Юта напоминала Эону весну. И отчего-то ему казалось, что девочка слабела слишком быстро.

— Эй, Эон, как моя сестра? – Матео в очередной раз заглянул в повозку.

— Спит, - тихо ответил мальчишка, плотнее укрывая свою подругу.

— Слишком долго, - нахмурился Тео и резко задернул полотно повозки.

Почти сразу после этого мадам Гироль ловко, словно ночная кошка, запрыгнула внутрь и поспешила подобраться к племяннице. Ее лицо выражало беспокойство, но на губах играла привычная слабая улыбка.

— Проснись, ребенок мой дорогой, - чародейка задорно потрепала Юту по плечу, - братец твой беспокоится.

— Чтоб его, - зевнула девочка, - что еще такое?

— Позволишь? – огонек сверкнул в глазах волшебницы.

Юта что-то проворчала и, вылезая из-под теплых шкур, протянула тетушке руки. Обволакивающий свет быстро расползся по всему телу девочки, освещая пространство вокруг словно ночной фонарь. Чародейка пристально вглядывалась в свечение, будто видела что-то большее.

— Ну, что там, Аила? – громко спросил Тео, не заглядывая внутрь.

— Все хорошо, Матео, - весело отозвалась чародейка, схлопнув магический свет, - с твоей сестрой все хорошо.

Гироль осталась с детьми до следующей остановки, периодически убеждая то Тео, то его отца, что Юта совершенно здорова, просто немного хандрит, но братец все равно не унимался и просил тетушку следить за состоянием Юты.

Путешествие в зиму затянулось, прошло больше, чем на несколько недель. Оно продлилось несколько месяцев. Тео говорит, что шесть, но Эону и Юте казалось, что все десять. За все это время караван прошел десятки сел и деревень, побывали в двух городах, которые были вполне пригодны для жизни. Но из зимы нужно было срочно уходить. Это не то место, где хотелось остаться надолго.

Эон набрался сил и теперь уже был не слабее Тео. Юта любила проводить время с мальчишками, любила, когда они оба рядом. Время сплотило этих детей. Во всем мире для Эона не было людей дороже, чем маленькая Юта и храбрый Матео. Мадам Гироль так часто возилась с племянницей, что поневоле прикипела и к одинокому Эону. Чародейка не имела своих детей, и, может, поэтому забота о найденном ребенке полностью захватила ее сердце. Молодая женщина обещала себе, что заберет мальчишку, когда они наконец достигнут весны.

— Аила Гироль, - строго начал глава семейства, - что ты несешь? Этот мальчик – раб. Как только мы приедем, я сразу его продам. Я не позволю тебе взять оборванца с дороги в нашу семью. Да, я не дал ему умереть. И сделал это только, чтобы проверить своего сына. Он справился, а ты – нет.

Чародейка говорила со старшим братом ночью. Она не хотела, чтобы кто-нибудь еще знал об ее просьбе. Она не хотела давать мальчику надежду на то, что, возможно, никогда не исполнится. Холодный ветер жег пылающие щеки юной колдуньи, но большую боль причиняли слова Итана, исполненные неведомой злобой и отвращением. Он никогда таким не был.

— Итан, это же всего лишь брошенный ребенок, - чаровница взывала к сердцу брата, - я, кажется, полюбила его, как родного, я готова его воспитать.

— Чародейка и мать? – усмехнулся мужчина, стряхивая налипший снег с бороды. – Ты же знаешь, что это запрещено законом Кронэ. Если ты служишь повелительнице времени, то должна принадлежать только ей одной, сестра.

— Я откажусь от магии, - заявила женщина, - я все равно никчемная чародейка, может, мать из меня будет лучше.

Глава семейства замялся, и искры боли промелькнули в его васильковых глазах. Итан не был бесчувственным или жестоким человеком, но больше всего на свете он любил свою семью, своих детей, сестру и жену. Их благополучие – самое ценное, самое важное. Родная кровь – превыше всего.

— Нет, Аила, тебя осудят, тебя изгонят, я против, – завершил разговор мужчина. – Иди спать, сестрица.

Перечить главе рода было недопустимо, будь ты хоть трижды Луной вар Торго. Мадам Гироль долго не вылезла из своей повозки, стараясь больше не приближаться к Эону. Смотреть на своего брата она тоже не желала. Печаль поселилась в ее сердце, а холодные ветра задували последний огонек счастья в ее сердце.

Караван разбил лагерь рядом с небольшим селом, где можно было насчитать не больше десяти домиков. Здесь не было ни одного торговца, ни одной знахарки. Запасы эританского мирта, который должен был спасать от исчезновений, иссякли два месяца назад, но ни один человек за все время путешествия так и не пропал.

С самого раннего утра Тео, Юта и Эон отправились на разведку. Местные жители в один голос утверждали, что недалеко от деревни и находится та самая граница времени, которая должна была привести караван в весну. Смелые дети тут же пошагали в сторону, которую им указали селяне. Но их находка была более, чем необычна: вместо слабо светящегося воздуха, наполненного уплотненными мгновениями времени, ребята наткнулись на огромную стену из тумана.

— Что это? – нахмурившись, сам у себя спросил Эон.

— Это лед, - Тео протянул руку к туману, - внутри что-то твердое и холодное, определенно, лед.

— Мы не пройдем здесь, нужно сказать папе, - проговорила Юта, испуганно взглянув на брата. – Мы ведь не проделали такой путь зря, Тео? Мы же не повернем назад?

Матео вдруг переменился в лице. Его брови поднялись, а глаза округлились. Юта попыталась что-то спросить, но брат мгновенно оказался рядом и зажал ей рот рукой. Не произнося ни слова, юноша приложил палец к губам и пронзительно взглянул на Эона, давая понять, что сейчас даже моргать нужно аккуратно. Тео медленно вытянул руку вперед, указывая за спины Юты и Эона. Осторожно обернувшись, дети заметили вдалеке три фигуры, словно выходящие из мощной ледяной стены.

Это были лошади. Огромные, сильные кони, существенно превосходящие обыкновенных кобыл в размере и красоте. Их шкура была будто соткана из инея, а белоснежные гривы напоминали морозные узоры. От лошадей также струился, клубясь, ледяной пар. Казалось, будто эти существа были самим воплощением зимы, будто по их венам бежала не алая кровь, а кристально-чистая ледниковая вода.

— Это кто? – не выдержала Юта.

Кони даже не шелохнулись. Они продолжили блуждать около стены, то выходя на солнце, то вновь пропадая в ледяном тумане.

— Вот теперь точно в лагерь, - Тео дернул ребят за рукава. – Это не обычные кони, они – порождение какой-то магии. Гироль должна знать, что это за существа.

До лагеря ребята шли молча. Перед глазами каждого стоял образ магических существ, красота которых трогала душу и завораживала сердца. Странное оцепенение никак не спадало, Эон не мог объяснить это ощущение, но он словно был зачарован, словно не владел своим телом вовсе. Неожиданно он понял одну вещь, которая никак не давала ему покоя. И она напугала мальчишку до дрожи в колониях.

— Если есть лошади, то где всадники? – медленно произнес он.

Тео вздрогнул. Тысячи логичных объяснений тут же возникли в его голове, но ни в одну он не верил. Юноша рванул вперед, поскальзывая на замерзшей дороге. Юта даже не успела пискнуть, как Эон помчался следом, схватив подругу за руку и таща за собой. Страшные мысли завладели Матео. Он даже еще и не знал, что что-то произошло, но его сердце чувствовало. Чувствовало беду.

— Отец! – Тео запыхался и, срывая голос, продолжал кричать. – Папа, мама, Аила!

В лагере было пусто.

— Они исчезли, - Юта упала на колени, - пропали... Тео, пропали...

Слезы быстро побежали по красному лицу маленькой Юты, на котором еще не возникла ни одна эмоция. Девчушка оцепенела и продолжала с надеждой смотреть на брата.

— Не реви! – яростно вскрикнул Матео. – Не реви, я тебе говорю!

Сестрица тут же скривилась в ужасной гримасе отчаяния и горечи, а затем уткнулась в пушистые варежки, заглушая рыдания. Эон, продолжая озираться, припал к Юте, прижимая ее вздрагивающее тело к себе.

— Тео, - прорычал мальчик, скалясь, - не пугай ее еще больше.

Матео зло пнул одну из сумок и бросился вглубь лагеря. Эон продолжал обвивать Юту крепкими руками и шептать ей слова утешения, которые девочка будто не слышала вовсе.

— Эон! – громко позвал Тео уже издалека. – Эон, сюда!

— Юта, брат зовет, - мальчишка снял варежки и попытался утереть слезы, - идем, да?

— Эон, мама пропала, - всхлипывала бедная девочка, - как же мы без нее жить будем?

Мальчишка, у которого никогда и не было любящих родителей, никак не мог подобрать нужные слова, чтобы утешить Юту хоть чуть-чуть. Боже, как же он не хотел видеть ее слезы! Как же он не хотел, чтобы она страдала...

Эон аккуратно взял девочку за руку и потянул вверх, помогая ей подняться на ноги. Юта была словно кукла, набитая сухой травой: потянешь ее – идет, ослабишь хватку – остановится. Меньше всего Эон хотел оставлять ее одну, но девочка была в шоке, из ее глаз все еще катились большие, чистые слезы. Усадив подругу на ближайшую сумку, мальчишка бросился на голос Матео.

— Что ты нашел? – быстро спросил Эон, не успев осмотреться. – Боже, о Кронэ...

Прямо за лагерем лежали тела. Люди словно от кого-то бежали, они были разбросаны вдоль всей узкой тропинки. Матео застыл. Он не мог даже пошевелиться, лишь только пытался глазами отыскать свою семью. Эон и раньше видел трупы, этого он не боялся. Бросившись к первому же телу, парнишка просунул руку под накидку, пытаясь нащупать пульс. И вдруг тело вздрогнуло.

— Матео, он жив! – пораженно прокричал Эон. – Нужно проверить остальных.

Мальчики кинулись к телам, стараясь обнаружить хоть какие-нибудь признаки жизни. И, к великому счастью, все были живы. Когда Тео добрался до мадам Гироль, женщина уже очнулась и даже пыталась встать. В ее глазах застыл ужас, описать который словами было тяжело. Женщина сильно дрожала, обхватывая себя посиневшими руками и всхлипывая, словно ребенок.

— Матео, ты? – выпучив глаза резко спросила она. – О, Кронэ, вы живы!

— Аила, - мальчишка, который до этого держался, всхлипнул, - что произошло?

— Потом, Тео, разжигай костры, - суетясь, приказала женщина, пытаясь подняться на ноги, - они вернутся.

— Эон, беги к Юте, нужно развести огонь! – прокричал Тео дрожащим голосом, хватая Гироль под руку. – Я оттащу остальных в лагерь.

Скользя по утоптанному, заледеневшему снегу, Эон побежал к Юте. Девочка все еще была на том месте, где он ее и оставил, а в глазах ее застыли крупные, сверкающие, словно драгоценные камни, слезы.

— Юта, поднимайся, - Эон упал перед ней на колени, заглядывая в глаза, - люди живы, что-то случилось, у нас нет времени. Нужно развести огонь.

— Ничего уже не нужно, - слезы вновь покатились по бледному лицу девочки. – Я чувствую, что они все мертвы.

— Ну что ты такое говоришь, Юта, милая Юта, - Эон принялся вновь вытирать ее слезы. – Ты ведь мне веришь? Я говорю тебе, все живы, тетушка твоя уже очнулась, Матео помогает всем добраться до лагеря.

Пустой взгляд Юты пугал юного Эона, пугал и ранил. Мальчик не мог смотреть на свою подругу, на своего родного человека, когда она так страдала, ему было так же больно, как и ей.

— Юта, пожалуйста, прошу тебя, поднимайся, - Эон сжал ее ледяные пальцы, - ты ведь такая сильная. В тебе живет тысяча звезд, Юта. Твоя улыбка – это первое, что я увидел, когда обрел надежду, когда понял, что не погибну. Я ведь обречен был, а вы спасли меня, понимаешь? И все это время ты грела нас с Тео своим теплом, светом своего солнца. Тебе просто нужен новый рассвет, Юта, наступит заря, и все наладится, а пока нам нужно собственное пламя, мы должны защитить их всех!

Девочка вздрогнула. Ее пустой взгляд быстро проскользил по лицу Эона, а затем переметнулся на его теплые руки, на которых все еще оставались большие, красные шрамы. Они никогда не заживут. Но ведь это всего лишь шрам, всего лишь отметина. Главным было то, что своей любовью Юта и Тео смогли исцелить и душу брошенного Эона.

— Я понимаю, - едва слышно произнесла девчушка, - я помню тот день и никогда его не забуду. Идем, Эон.

Ни одно живое пламя не загорается сразу, так и Юте требовалось немного времени, чтобы вспомнить, насколько она сильна. Но первую искру, несущую столько живого тепла, удалось зажечь Эону, теперь все будет хорошо, и слабый огонек разрастется в могущественное пламя.

Юта принялась искать огниво, с помощью которого ее отец разжигал костры, а мальчишка стаскивал все дрова, что остались с ночи, в большую кучу прямо в середине лагеря. Руки Юты дрожали, когда она пыталась высечь искры, и Эон молча отобрал у нее два камня и принялся бить ими друг об друга. Через пару мгновений появился первый, еще совсем слабый язычок пламени, который вскоре перекинулся на ветки побольше, а затем охватил и большие бревна. Оба ребенка никак не могли понять, зачем разводить костер под солнечным светом, но знали то, что мадам Гироль точно что-нибудь придумает.

— Одного мало, - тут же зазвучал голос чародейки. – Нужно двенадцать.

Юта и Эон тут же обернулись. Чародейка была слаба. Только благодаря Тео она могла удержаться на ногах. Из носа быстро бежала алая кровь, оставляя на снегу маленькие пятна.

— Я пыталась их остановить, но я плохая колдунья, - горько усмехнулась она. – Зато мне удалось их перехитрить, поэтому все живы. Но они вернутся, дети, нужно готовиться.

Не успели ребята и рта разинуть, как Гироль резко отстранилась и раскинула руки в сторону. В этот момент пламя от костра взмыло в воздух и разлетелось на двенадцать кусочков. Они с большой скоростью понеслись в разные стороны и упали прямо в снег, образовывая кольцо вокруг лагеря. И это пламя не гасло. Отважна колдунья довольно ухмыльнулась и упала навзничь. Матео и Эон отреагировали мгновенно и, схватив ее за руки и ноги, потащили в палатку. С мадам Гироль осталась Юта, а мальчишки тем временем перетаскали оставшихся людей в безопасное место. Красные от усталости и страха, ребята вернулись к чародейке.

— Кто здесь был? – первым делом спросил Тео.

— Я не уверена, - Гироль только очнулась, - эти существа – просто легенда.

— Тетушка, не тяни, - нахмурилась Юта, протягивая чародейке стакан с каким-то отваром, - кто это?

— Их называли Стражами Зимы, - дрожа всем телом, начала рассказывать Аила. – Это призраки рода ате Виртра, который сгинул после того, как последняя из потомков Кронэ исчезла прямо в день венчания с Ирреном ате Виртра. И я видела его сегодня.

— Что им нужно от нашего клана? – возбужденно вскрикнул Матео.

Чародейка выпрямилась, возвращая кружку с отваром племяннице. На лице мадам Гироль на мгновение вспыхнула печальная улыбка, которая сменилась тревогой.

— Вы не помните то время, когда люди не исчезали целыми семьями, когда отцы не забывали своих сыновей, а дочери – матерей. Чародеи называют эти аномалии карой за то, что род Кронэ, первой повелительницы времени, прервался на Луне вар Торго. Все знают, что она погибла, но никто не говорит, как это случилось. Да никто и не знает, одни говорят, что она сбежала от Иррена ате Виртра, который хотел лишить ее магии и произвести на свет наследника по всем святым законам своего рода. Другие говорят, что Иррен сам убил свою невесту, когда узнал, что она не собирается менять фамилию. Есть версия, что Луна уже носила под сердцем ребенка, когда совет Стражей Времени обязал ее выйти замуж за Иррена, и наследница Кронэ сбежала, чтобы сохранить ему жизнь.

— Так и при чем здесь Стражи Зимы? – не понял Эон.

— При том, что во всех версиях конец один – Стражи Времени покарали Иррена за то, что не уберег Луну, похоронили его и всю его семью под развалинами Хрустальной Крепости рода вар Торго. Чародеи прокляли их души и заставили искать кровь Кронэ даже после смерти. До сегодняшнего дня это было легендой.

— Что им нужно от нас? - со страхом в больших глазах спросила Юта. - Что нам делать, тетушка Аила?

— Я не знаю, дети, - призналась молодая женщина, опуская глаза вниз. – Граница времен – опасное место, и то, что здесь происходит, не поддается никакому объяснению. А делать будем вот что, - лукаво улыбнулась чародейка, стараясь подбодрить ребят. – Юта, у твоей мамы в запасах есть одна травка, такая беленькая с маленькими синими бутончиками, ее нужно бросить в каждый из костров. Тео и Эон пойдут со мной к месту, где Стражи настигли нас, мне нужно кое-что проверить. Юта, не выходи за пределы круга, а как закончишь с травами, позаботься о наших людях, им нужно горячее питье и тепло.

Не дожидаясь согласия, мадам Гироль скинула с себя покрывало и протянула руку Матео. Мальчишка, немного помедлив, взглянул на сестру, будто спрашивая ее совета. Юта была напугана. Но слова Эона эхом отзывались в ее голове, поэтому девочка медленно, неуверенно кивнула братцу, развернулась и побежала в палатку своих родителей. Тео помог Гироль подняться на ноги, а Эон аккуратно закинул ее руку на плечо и повел из лагеря. Чародейка шагала медленно, но твердо, она держалась за мальчишек только для страховки, чтобы не рухнуть в холодный, глубокий снег. Когда они наконец добрались до того самого места, чародейка попросила опустить ее на землю и отойти.

— Зачем? – колдунья со всех сил хлопнула по плотному снегу и прижала к нему горячие ладони. – Что вам нужно, Стражи Зимы?

Извиваясь, словно ледяные вьюны, вокруг чародейки заплясали магические символы, слабо мерцая холодным, голубым светом. Глубоко вздохнув, колдунья вскинула голову к небу, и ее глаза загорелись магическим огнем. Женщина видела все, что происходило несколько часов назад, она смотрела в прошлое. Такая магия была под запретом, но чародейку, чьи силы были на исходе, это не останавливало. Картинки прошлого мелькали перед ее глазами, мельтешили, перемешивались, но женщина знала, что искать. Она все поняла.

— Они не нашли, - прохрипела Аила, улыбаясь, - они не хотели навредить, их мечи были в ножнах. Стражи быстро промчались и исчезли, понимая, что здесь им делать нечего.

— Возвращаемся, Гироль, - Матео потянул тетушку за одежду, - здесь все еще опасно.

— Нет, Тео, оставь меня здесь, - стараясь улыбаться, просила чародейка, - я слишком слаба и, наверное, скоро умру. А если и нет, то за мной придут Стражи Времени. Я использовала запертое колдовство.

Матео ужаснулся. Он не хотел бросать Аилу, она ведь часть семьи, он просто не мог. Эон тут же окликнул остолбеневшего мальчишку и грозно взглянул ему в глаза. Странная сила, исходящая от друга, почти мгновенно заставила Тео одуматься. Что бы ни случилось, они не позволят чародейке умереть.

— Поднимайтесь, мадам Гироль, - голос Эона дрогнул от наступающей злости, - вы не должны сдаваться.

— Я должна уберечь вас от себя, - с надрывом произнесла колдунья, - дети, уходите.

— Вставай, тетушка, - уверенность Тео возрастала, - я не позволяю тебе жертвовать собой. Пока мой отец не может исполнять свои обязанности, глава семьи – я. И ты должна меня слушать.

От напористости юного Матео, чародейка на мгновение потеряла дар речи. Женщина смотрела на мальчишку, которому еще не исполнилось и шестнадцати лет, и не могла понять, откуда в нем столько силы. Когда же он успел вырасти?

Не произнося ни слова, Аила поднялась на ноги и уже привычно оперлась на мальчишек. Когда они дошагали да лагеря, то воздух там уже был пропитан сладким запахом особенной травы, которая могла защитить людей от неуспокоенных душ рода ате Виртра. Всего несколько шагов отделяли чародейку и двух мальчишек от спасения, когда где-то вдали звонко застучали копыта. Резко, почти мгновенно, Гироль вырвали из слабой хватки Эона и Тео и отбросили на много метров назад. Мальчишки и понять ничего не успели, как всадник на ледяном коне приблизился к чародейке и медленно вынул меч из ножен.

— Аилания Гироль из клана Ниагор, - басисто проговорил рыцарь в доспехах из самой стужи, - чародейка времени. По твоим ли венам ли течет кровь Кронэ вар Торго?

Мертвые глаза всадника мутно смотрели прямо на Гироль, которая не могла даже вздохнуть от переполнявшего ее страха. Рядом со Стражем Зимы будто кружило уныние, которое можно было почувствовать кожей. Неведомая печаль, словно лавина, накрывала сердце молодой ведьмы.

— Отвечай, чародейка времени, - ровным тоном приказал рыцарь.

Но Аила вновь не смогла вымолвить ни слова. Она лишь смотрела на всадника широко распахнутыми глазами и дрожала. Нехотя Страж занес меч. Его тело хрустело так, словно плоть его – сам лед, а по венам бежит стужа. Чародейка вскрикнула и сжалась, закрывая голову руками, представляя, сколько еще вещей она так и не сможет сделать, жалея о том, что так и не смогла стать матерью и воспитать нового, лучшего человека.

— Нет! – вдруг выкрикнул Эон и бросился к чародейке. – Не трогай ее!

И время словно застыло в этот миг. Ни ледяной рыцарь, ни Аила не сдвинулись с места, пока Эон несся наперерез острому клинку. И мальчишка, вдруг ставший мужчиной, успел закрыть молодую чародейку от удара, который должен был принести ей смерть. Кровь брызнула из глубокой раны. Кровь. Как же много кровь, как много...

— Мальчик, - нахмурился всадник, - кто ты, мальчик? Я ведь и убить тебя мог.

— Не тронь ее, - не отступал Эон, зажимая раненное плечо рукой, - уходи прочь!

Страж зимы медленно провел костлявыми пальцами по окровавленному лезвию, а затем поднес пальцы к серым губам и попробовал кровь на вкус. Мрачная улыбка тут же возникла на его мертвом лице, наводя неведомый ужас на Эона, который все еще держался на ногах. Продолжая улыбаться, рыцарь спрятал меч в ножны и медленно наклонился к мальчишке.

— Подойди, - прохрипел Страж.

Эон не смог сопротивляться приказу, как бы сильно он этого не желал.

— Прости меня, сын, - прошептал мертвый всадник, нежно касаясь раны мальчишки, - мы еще встретимся.

Рана, оставленная морозным мечом ледяного рыцаря, почти моментально затянулась, будто время для нее обернулось вспять. Мертвец взглянул на Эона в последний раз и, кивнув на прощание, развернулся и помчался прочь, оставляя за собой тропу, сотканную из кристалликов льда.

— Что он тебе сказал? – Гироль бросилась к мальчишке. – Что он сделал?!

Чародейка принялась щупать то место, куда пришелся удар, но там не осталось и следа. Только иней в месте прикосновения Стража Зимы слабо сверкал на солнце.

— Сказал, что ошибся, - солгал Эон. – И исправил то, что сделал.

— Боже! – женщина со слезами бросилась обнимать мальчишку. – Куда же ты полез? Зачем ты меня защищаешь, если я все равно скоро умру! Стражи Времени не простят мне то, что я сделала.

— Они не узнают, - уверенно произнес мальчик, - ведь всадник тоже вмешался в ход времени, и его магия намного сильнее вашей, мадам Гироль.

Женщина с непониманием смотрела на Эона, лицо которого застыло в гримасе неимоверной боли. Мертвый всадник назвал его своим сыном, и это было жутко, непонятно и чертовски странно. Что теперь делать, как себя вести, Эон тоже не знал, он понимал только одно: никто не должен знать правду.

— Вы целы?! – подлетел к ним Тео. – Эон, что с твоим лицом?

— Меня ранил призрак, а затем излечил, - равнодушно, с усилием, выговорил он, - какое у меня должно быть лицо?

— Ты прав, прости, - замахал руками Матео. – Аила, ты в порядке? Уходим уже отсюда, ради святой Кронэ.

Тео и Эон вновь подхватили чародейку под руки и потащили в лагерь, сильно торопясь и все еще опасаясь возвращения всадника. Юта встречала их на краю лагеря и, слава всем богам, она не видела то, что произошло несколько минут назад. Девочка отчиталась перед чародейкой и с радостью объявила о том, что почти все начали просыпаться, но многие получили обморожение. Женщина только лишь слабо улыбнулась и, не дойдя до своего шатра пары шагов, потеряла сознание.

— Мама очнулась? – серьезно спросил Тео, беспокойно глядя на сестру.

Юта быстро кивнула и, без слов понимая, чего хочет братец, помчалась к матери. Уже через несколько минут травница сидела у постели мадам Гироль и заваривала пахучие травы на слабом огне, что наспех развел Эон.

После нападения Стражей Зимы все постепенно приходили в себя и залечивали раны. Гироль смогла вставать с постели уже через два дня, а через неделю поднялись и те, кто был ранен сильнее всего. Ледяная стена, что разделяла времена, неожиданно исчезла. Когда глава клана вместе с сыном и чародейкой пошли на разведку, то на ее месте остался лишь тяжелый ледяной пар. Путь в весну был открыт.