Разбитое

— Хороший пацаненок, - колко произнес мужик, - но больно слабым выглядит, помрет еще по дороге.

— Да что вы, Кронэ с вами, сударь! - открещивался торговец, мотая парнишку из стороны в сторону, словно тряпичную куклу. – Этот юноша и не такое переживал, он еще и тюки на себе потащит!

Парнишка слушал разговор и безразлично водил взглядом то по здоровенному мужику, то по бедно одетому торговцу, который уже был почти родным. Когда все вокруг чужие, и твой хозяин становится семьей. И как-то не хотелось мальчику переходить в чьи-то руки, ему и с Ориином было сносно: господин и на ночь кандалы снимал, и шкуру старую приносил, и даже иногда давал мясо. Настоящее мясо. Но самым дорогим было то, что старик Ориин ни разу не забыл юного Эона, и было неважно, что он никогда не спрашивал его имени.

— Скинешь пять тонцев? – выжидающе прищурился здоровяк. – Я заберу оборванца за шесть монет.

Ориин нахмурился и оценивающе взглянул на мальчика. Всем своим видом юноша показывал, что он против. Его сухие, треснувшие губы дрожали, а большие глаза выражали только мучительную беспомощность. И как бы мальчишка не хотел кричать и умолять не продавать его чужому, уродливому мужику, он не мог выдавить ни звука.

— А чего это с ним? – мужик подошел ближе. – Он что, немой?

— Да что вы, господин, - стушевался Ориин, - смотрите сюда. Найдете годную чародейку, и она снимет печать в два счета. Зуб даю.

Хозяин грубо оттянул горло старой рубахи мальчика, и здоровяк тут же расплылся в довольной улыбке. Печать. Между выпирающими ключицами юноши еле заметно поблескивала небольшая круглая отметина, напоминающая шрам. И казалось, что он был настолько старый, что мальчишка с ним уже родился.

— И не пикнет даже, торгаш! – сиял от счастья увалень. – Та, друг, та! Что ж ты сразу не сказал, я беру его!

Эон обессиленно свалился на колени. В его голове все никак не укладывалось, что хозяин продает его после стольких лет, проведенных вместе. Этот бедный торговец подобрал гибнущего мальчика на большом тракте, когда ребенку не было и пяти лет. А сейчас они расстанутся навсегда.

— Все, сударь, пацан ваш, - с облегчением объявил торговец. – Забирайте, и да хранит вас Кронэ.

Ориин в спешке вложил ключ от кандалов в толстую ладонь здоровяка и быстро нырнул под навес. Старик, вдруг ставший необыкновенно подвижным, снял с крюка тонкую цепь и с довольной улыбкой протянул ее покупателю. И за все это время он так и не взглянул на мальчика.

— Подарок, сударь, - проскрипел торгаш, - берите, берите.

— Что-то ты больно рад, - басом загудел здоровяк, - фуфло мне подсунул, старикан вонючий?! Сразу говорю, чуть почую неладное, заколю щенка и Кронэ не побоюсь.

Новый хозяин брезгливо пристегнул цепь к кандалам и, не рассчитывая сил, дернул. Эон беззвучно вскрикнул и мгновенно подскочил на ноги. И только животный ужас был в его глазах.

— Да что вы, сударь, - замахал скрюченными руками старик, - у меня только качественней товар!

Здоровяк с довольной ухмылкой в последний раз взглянул на старика и, развернувшись, пошагал прочь, таща нового раба за собой. В последний раз Эон чувствует тот запах дыма от тлеющего эританского мирта, который здесь жгли в каждом дворе. Люди считают, что тогда вероятность провалиться в небытие существенно уменьшается. Но голые участки, оставшиеся от совсем новых изб, говорили об обратном. И только старые колодцы, вырытые еще очень давно, сиротело горевали на опустошенной земле.

Эта картина была живым проявлением скорби по тем, кто исчез вместе со всем своим имуществом. Люди уже давно привыкли терять соседей, но Эон не понимал их страха, наверное, потому что никогда его и не исптывал. Рядом с ним никто не пропадал. Все, кто был добр к маленькому слуге, жили спокойно на протяжении вот уже шести лет. И сейчас они даже и не подозревали, что своими руками лишили себя единственного невольного защитника.

— Меня звать Грег Горн, - представился новый хозяин, - но тебе это, я так понял, ни к чему, - мужчина вдруг хрипло рассмеялся, - ты же немой, пацан. Да чего ты шугаешься, малой, я же не медведь, я ж людей-то не жру. До моего две ночи пути, но нужно перебраться через границу времен. Выдержишь?

Эон неуверенно кивнул, легко дрожа всем своим слабым телом. Грег с силой хлопнул его по спине, пытаясь приободрить, но рука у тучного мужика была слишком тяжелая. Боль тягуче разливалась по месту удара, дыхание перехватило, и мальчишка закашлялся.

— Ну, чего еще? – пробормотал хозяин, пристегивая цепь к седлу. – Все, идем. Только сопли подбери.

Эон навсегда запомнит, как босыми ногами шагал по главной улице небольшой, почти уже растворившейся, деревеньке. Это место было ему домом. Соседские ребята то и дело таскали ему хлеба, а уличные псы любили играть с ним в ту пору, когда свободные дети еще спали. Какие же здесь были красивые рассветы! Необыкновенно ясное солнце всегда разгоняло ночные облака своим приходом, воцаряясь на лазурной пелене легкого неба. И даже если исчезнут все люди, затакт ведь останется, правда? Солнце переживет все миры и все времена. Здесь было спокойно. Все проблемы будто обходили селение на западе Эритана стороной. Все, кроме исчезновений людей.

К ночи хозяин и его новый слуга добрели до границы времени. После нее наступит зима. А Эон всю свою сознательную жизнь провел в лете, и он даже представить себе не мог, как выглядят деревья без листьев, а земля – без зеленой травы. Мальчик дождь-то видел три раза в жизни.

Как только багровое солнце лениво закатилось за горизонт, Грег так же медленно и вальяжно сполз со своей хромой лошади и принялся стелить походную постель. Какое же счастье плясало в глазах у Эона, когда новый хозяин предложил ему улечься на чистую, только купленную шкуру, которая была необыкновенно мягкой и еще хорошо пахла.

Звезды на границе были такие же яркие, как и в родной деревне мальчика. Он почему-то готовился к самой темной ночи в своей жизни, но здесь было так же светло от холодного, мерцающего света далеких, недосягаемых огней. Сон пришел к Эону практически в тот же момент, как его тело приняло горизонтальное положение. Ноги болели, плечи ныли скверно. И хотелось просто ненадолго исчезнуть из этого никому не нужного мира.

— Слушай, пацан, - полушепотом произнес мужик, - раз уж ты никому не сможешь разболтать, то я могу тебе рассказать одну важную вещь. В соседнем королевстве вернулась целая семья. Я еду от них. Они исчезли пять лет назад, а месяц назад вернулись и продолжили делать свои обыкновенные дела. Только представь, как очумели их соседи! – мужчина закатился неприятным смехом.

Люди возвращаются. Уже много лет они только пропадали, а теперь иногда снова возвращаются. Это было так странно, что Эон просто отказывался верить в то, что кому-то удалось вернуться из мрачного небытия. Это ведь невозможно.

— А ты веришь в то, что это все наказание Кронэ? – еще тише спросил хозяин. – Ну, за то, что люди не смогли сохранить ее род? Хотя кости Луны вар Торго так и не нашли, вдруг она и не сгинула вовсе...

Еще долго мальчишка слушал своего господина, которого неожиданно точно прорвало на рассказы. Хотя толку от этой болтовни было столько же, сколько от разговора с рыбой. Может этим оно было и хорошо. Иногда полезно поговорить с пустотой. Это все равно, что говорить со своим сердцем. Важно.

Эон не сразу понял, что от хриплого, низкого голоса господина Горна исходит холодный, липкий страх. Будто он так чертовски боится исчезнуть, что готов поверить в то, что последняя из рода вар Торго, юная Луна все еще жива. Черт, даже Эон, мальчишка, которому не было и пятнадцати лет, и который всю жизнь провел на шкуре под навесом старого торговца, знал, что Хрустальный Замок древнейшего рода Ледяного Лотоса давно уже распался на тысячу кусочков мутного стекла.

Необычайно прекрасные мира снились Эону каждую ночь. Но сегодня сон был настолько настоящим, что мальчишка чувствовал зимний, холодный ветер всем своим хрупким телом. Иней покрывал его замерзающие, белеющие пальцы. И вой волков вдали был таким настоящим. И волки были, непременно, белыми. Яркие полосы света укутывали звезды на ночном небе яркой вуалью. Что это такое? Все цвета слились в нежном танце. Так прекрасно. А волки всегда были рядом, и только небесный свет защищал душу Эона.

— Что происходит, дьявол?! – мальчишка вскочил от резкого крика хозяина. – Это ты колдуешь, черт! Ты колдуешь!

Ничего не понимающий Эон судорожно огляделся, но не заметил ничего настолько ужасного, чтобы здоровый мужчина вздрагивал, как пятилетняя девочка. Парнишка мотнул головой и медленно поднял руки перед собой, будто показывая, что вот он, стоит рядом и так же, как и хозяин не может ничего понять. Мальчик всем своим видом кричал о том, что невиновен. Но ужас накрыл здоровяка с головой. Он бросился сворачивать свою постель и, не разбирая, что хватает, скидывал вещи в огромные сумки.

— Ты вел меня в небытие, в страшный холод! Я уверен, что это было на самом деле, черт возьми! – хрипло кричал Грег. – Ты ненормальный, не знаю, что не так, но твое счастье, убивать не стану. Хочется, но не стану.

Сон? Мужику приснился кошмар, и только поэтому здоровяк сбегает прочь? Ведь Эон ничего не сделал... Неужели взрослый человек не понимает этого, неужели? Это так глупо, так ужасно и несправедливо.

— Иди сюда, немой, - Грег бросился к Эону и снова пристегнул к кандалам цепь. – Я с тобой больше ни шагу в одну сторону не сделаю! Будешь сидеть здесь, пока Стражи не явятся по твою душу. Ох, мне еще и медаль нацепят за это!

Увалень грубо дергал парнишку за цепь, и казалось, что тонкие запястья вот-вот переломятся. Никто еще так не обращался с мальчиком. Старик был слабым. Но новый хозяин — вовсе нет, он итак не думал о той силе, которая была в его руках, а сейчас ужас и вовсе отключил весь контроль над телом. Ржавое железо, словно шипы самой сухой розы, впивалось в прозрачную кожу ребенка все сильнее с каждым рывком. Но Эон не мог ничего сделать, поэтому старался поспевать за широкими шагами испуганного великана, чтобы избавить себя от последней боли. Наверное, здесь он и умрет.

Грег обвил и без того короткую цепь вокруг ствола ближайшего дерева. От звука застегивающегося замка у мальчишки перехватило дыхание. Он вдруг резко сбросил оцепенение со своего затуманенного разума и со всех ничтожно малых сил дернул руками. Это было бессмысленно. Хозяин большими шагами удалялся от дерева, а Эон рвался, рвался за ним, словно молодой сторожевой пес. Без толку. Все было напрасно. Беззвучно крича, мальчишка залился обжигающе холодными слезами. Что, все? Вот так все глупо кончится? Казалось, если бы его мог кто-то услышать, если бы Грег только знал, что он не виновен, если бы он мог объясниться, то все было бы иначе.

С последним рывком в запястье что-то хрустнуло, и вдруг стало неимоверно больно. Эон замер. Его руки тряслись. Он, широко распахнув янтарные глаза, только и мог, что пялиться на сломанные запястья, не в силах даже унять сильную дрожь. Боль медленно разбегалась по венам. Она неумолимо захватывала все тело. Эон больше не мог стоять на ногах, боль добралась и до них. Но разве так бывает при переломах?

Сознание вяло уплывало куда-то вдаль, принося неестественное спокойствие. Резко накатившая боль, словно тысяча змей, суетилась под кожей. И каждая из змей стремительно пробиралась к груди потерянного мальчика, прогрызая себе путь сквозь горящие холодным огнем ткани. Новый взрыв боли вспыхнул между ключицами обессиленного ребенка. Будто в его грудину вонзили самый острый клинок, смазанный самым смертельным ядом.

Не выдержав этого, Эон закричал. Закричал. Первый раз за много лет своей короткой жизни. Почти мгновенно боль исчезла, эхом отозвавшись в покалеченных запястьях. Воздух вокруг словно содрогнулся. Тихо. Стало слишком тихо для раннего утра в лесу недалеко от дороги. Только жалобные всхлипы брошенного на верную смерть мальчика огромной костлявой рукой раздирали пространство вокруг.

— Вернись... Не оставляй меня, я не виноват, - тихо бормотал Эон, прижимая к груди ноющие запястья. – Я ведь ни в чем не виноват... Я умру, я погибну...

Но Грега уже было не видно. Не слышен был и топот его хромой кобылы по сухому, узкому тракту. Эон остался один. Спасало только то, что небо на восходе слабо алело, а черные тучи над головой медленно превращались в тонкую дымку. Рассвет никогда не исчезнет. Солнцу ведь не расскажешь, что какой-то всеми забытый мальчик погибает один, в тени раскидистого, старого дерева.

Этот участок дороги всегда пользовался большой популярностью у путников, но сегодня мимо не проехала ни одна повозка. Было пусто. К вечеру руки мальчика посинели, а во рту так пересохло, что не хотелось дышать. Ночная росса могла едва смочить треснувшие губы ребенка, но утолить нарастающую жажду — нет.

Эон не мог даже представить себе такого исхода событий, при котором он бы остался в живых. Стражи Времени, которыми ему грозил Грег, были самым ужасным вариантом смерти юного мальчика, которого после смерти никто не вспомнит. Стражи – это только громкое название. Пустое название. Смысл сторожить то, что уже убито, выпотрошено и вывернуто наизнанку? Время давно разбито на миллион частиц, никто не сможет его собрать. Последняя владычица времени сгинула много лет назад, и теперь мир обречен. Обречен так же, как и Эон. Стражи просто убивают любого, кого подозревают в запретном колдовстве. Нельзя вмешиваться в итак нарушенный порядок святой Кронэ.

Второй рассвет Эон встречал с радостью в хрупком, едва бьющимся сердце. Он верил, свято верил, что не доживет до того момента, когда ласковое и равнодушное солнце вновь запляшет на его впалых щеках. Мальчик искренне улыбался каждому мгновению, проведенному под теплыми лучами. Этот восход точно должен стать последним, ведь в горле уже горело от сухости, а людей рядом все никак не появлялось. На дороге было абсолютно тихо.

Весь день Эон старался не шевелиться, чтобы не терять силы, хотя он и понимал, что вряд ли кто-то подберет умирающего мальчика. Кому такой нужен? Но надежда теплым ветерком то и дело пролетала в его сердце, пробуждая слабое желание жить. К вечеру второго дня Стражи тоже не пришли, а с наступлением темноты липкий страх овладел Эоном. Тело совсем размякло, будто бы кусок хлеба в пруду, казалось, что сейчас мальчик не может даже повернуть голову. Открывать глаза было страшно, страшно было и умирать.

Серебристые огоньки то и дело мерещились юноше в далёком поле, стоило ему только чуть приподнять веки. Он не знал, что это за свет, но был уверен, что так за ним идет смерть. Старик рассказывал о блуждающих огнях, что видят только обреченные. Обречен. Да, мальчишка был обречен. Смирение приходило медленно, будто давая попрощаться с жизнью, которая была не самой лучшей, в которой Эон не видел ничего, кроме лежанки и кандалов. Но эта жизнь хотя бы была. Со смирением пришел и долгожданный сон. Последний, как думал мальчик.

Шорох и слабый треск сухих веток заставил Эона пробудиться. Он вздрогнул. От одной мысли, что здесь кто-то есть, становилось одновременно страшно и радостно. Мальчик со всех сил вжался в мощный ствол дерева, которое вот уже третью ночь служило его надзирателем. Не веря в то, что он слышит, Эон было подался вперед, но боль в кистях его быстро усмирила. Зато силы вернулись. И надежда на жизнь тоже.

— Смотри, братец, шкура новая! – так тихо, но невероятно громко для Эона зазвучал тоненький голос. – Давай заберем, папе понравится.

— Да брось, глупая девчонка, - озабоченно произнес второй голос, - здесь и вещи все брошены, и следы обрываются... Что-то случилось. Идем к лагерю, пока мы тоже не исчезли.

Эон сразу понял. Шанса выжить у него больше не будет. На мгновение растерявшись, он резко встрепенулся. Он же теперь может говорить, может кричать, может позвать на помощь. Может спасти свою жизнь.

— Я здесь! – срывая ослабленный голос, кричал мальчик. – Я здесь! Помогите, не уходите!

Брат и сестра резко остановились, и по их коже пробежали мурашки. Столько боли они почувствовали от сдавленного крика, исполненного последней надеждой, столько ужаса и отчаяния, что сердце рухнуло в пятки. Переглянувшись, ребята кинулись в сторону леса, ни на секунду не задумавшись, какие монстры могут ждать их в чаще. Дети хотели помочь.

Первой к Эону приблизилась девочка, светленькая, маленькая, словно живой, ласковый огонек. Такой же яркий, как звезды в самые темные ночи. Девчонка с разбегу рухнула на колени перед брошенным Эоном и холодными руками схватила его за обе щеки, крутя голову из стороны в сторону и заглядывая в усталые глаза. Столько сочувствия было у нее на лице, столько живых эмоций, что мальчишка невольно улыбнулся.

— А ну, не трогай его! – прикрикнул подоспевший братец, дергая сестренку за плечи. – Откуда ты знаешь, кто это? Может, опасен, может, болен... А ну, руки прочь!

— Я не заразен, - прохрипел Эон. – Меня хозяин привязал и бросил. У вас есть вода? Прошу, дайте воды...

— Скорее всего, он просто исчез, – скрестив руки на груди, важно произнес мальчик.

— Тео, дай флягу, – быстро попросила девочка. – Сколько ты уже здесь? Ты можешь идти?

— Третья ночь, – опустил глаза Эон.

Сестричка вытянула крышку из фляги и протянула ее мальчишке. Только было он протянул руки, как понял, что не может сжать пальцы. Кисти будто вовсе перестали его слушаться. Эон растеряно смотрел на свои руки, фиолетовые от огромных синяков, и не мог ничего сказать.

— Давай я, – Тео выхватил флягу и аккуратно поднес ее к посеревшим губам пленника, – не торопись, не то захлебнешься, смеху будет...

Эон пил жадно. А Тео было вовсе не жалко.

— Как тебя зовут? – аккуратно спросила светловолосая девочка.

— Эон, – ответил он, когда во фляге не осталось и капли. – Я из Ролицы, это деревушка не очень далеко отсюда.

— Меня зовут Матео, а мою сестру — Юта, – громко представился важный мальчишка. – Сейчас я поищу что-нибудь, чтобы сбить замок, подожди.

Тео побежал ближе к дороге, чтобы порыться в вещах исчезнувшего Георга. Эон глубоко дышал, пытаясь оcознать свое счастье. Он совсем позабыл о покалеченных руках, вовсе не думал об исчезнувшем хозяине и продавшем его старике. Вдруг парнишка ощутил прикосновение маленьких пальчиков к своим рукам, которые не чувствовали уже почти ничего. Резко переведя взгляд на Юту, Эон наткнулся на ласковый свет, что излучали ее добрые, глубокие глаза. Девочка осторожно гладила раненные запястья мальчишки и шептала какие-то ласковые, успокаивающие слова.

Братец вернулся спустя несколько долгих минут с большим, железным мечом наперевес. Его еще юные руки крепко сжимали клинок, а сам Тео выглядел серьезным, словно он уже совсем взрослый. Он одним взглядом попросил сестру отойти подальше и уверенно замахнулся, занеся меч за голову. С первого раза мальчишка даже по замку не попал. От гнева он слабо зарычал. Замок не поддавался еще очень долго, но Тео не сдавался. Капли липкого пота проступили на лбу, но мальчик упрямо их смахнул и продолжил попытки освободить Эона.

— Да наконец-то, дьявол его дери! – вскрикнул Матео, как только замок слетел на землю.

— Тео, не ругайся, папе расскажу, – пристыдила его сестрица.

— Переживу! – отмахнулся он и со злостью швырнул старый меч прочь. – Эй, ты встать можешь? Извини уж, кандалы без ключа тебе только кузнец снимет.

Эон понимающе кивнул и попытался подняться на ноги, но они никак не хотели его слушать. Возможно, было бы у него чуть больше времени, он мог бы собраться с силами, но Тео почти сразу подхватил мальчишку под руку, а затем вовсе перекинул ее через свое плечо. Опираясь на сильного юношу, Эон побрел прочь от проклятого дерева. Юта молча шла позади, ее так и распирала гордость за то, что храбрый и добрый Матео был именно ее братом. Как же она его любила. Как любила... И как восхищалась.

Идти до того места, где отец Юты и Тео разбил лагерь было совсем недолго. Если бы Эон нашел в себе силы на то, чтобы кричать, на то, чтобы постоянно звать на помощь, его бы точно услышали. В лагере горели огни костров. Казалось, что у дороги выросла небольшая деревушка из наспех натянутых палаток и навесов. Навстречу детям вышел невысокий мужчина, который, только завидев, как Тео тащит на себе ослабевшего мальчишку, бросился к ним.

— Матео, это кто? – широко распахнув васильковые глаза, испуганно спросил мужчина. – Сын, ты кого привел?

— Папочка, это Эон, его хозяин исчез, - жалобно отозвалась Юта, – мы же не бросим его, правда?

Мужчина нахмурился и оценивающе взглянул на мальчишку. Дольше всего его взгляд задержался на посиневших кистях Эона, которые слабо дрожали от усталости и холодного ночного ветра. Родители Юты и Тео шли в зиму. И поэтому глава семьи, лидер колонии, никак не мог решить, брать ли с собой ребенка, который выглядел слишком слабым, чтобы дожить до весны.

— Я за ним присмотрю, отец, - твердо заявил Тео. – Он не посмеет у меня умереть, не беспокойся за это.

Глава семейства едва заметно усмехнулся благородному порыву своего сына, но найти в себе силы, чтобы отказать, так и не смог. Чуть кивнув, мужчина устало произнес:

— Отведи его сначала к мадам Гироль, затем к матери, а потом сразу иди ко мне.

Сестричка облегченно выдохнула, от эмоций склонившись вперед. Она тут же радостно понеслась вглубь лагеря, чтобы предупредить местную чародейку о том, что сейчас, посреди темной ночи требуется ее помощь. Когда же Юта залетела в небольшую палатку мадам Гироль, та спокойно спала.

— Тетушка, тетушка, – девочка аккуратно погладила чародейку по руке, – проснитесь.

Гироль почти сразу разлепила заспанные глаза и с непониманием взглянула на Юту. Молодой женщине потребовалось пара мгновений, чтобы прочитать тот ураган мыслей, что носился в голове у ее племянницы. Юта же знала, что ей и не следует ничего объяснять, девочка дождалась, пока чародейка поднимется с постели и начнет вытаскивать из мешка свои книги, без которых она никогда не путешествовала. Женщина быстро собрала пышные волосы в высокий хвост и хлопнула себя по щекам, чтобы смахнуть никак не отступающий сон. К тому моменту в палатку вошли мальчишки. Сердце молодой чародейки забилось быстрее. Она что-то чувствовала. Что-то необычное, исходящее из самых глубин души этого брошенного ребенка. Но понять, что это было, мадам Гироль не могла, чародейка из нее была не самая лучшая.

— Садись, - со слабой улыбкой произнесла молодая волшебница, указывая на расстеленный ковер. – Меня зовут Аила Гироль, я чародейка. Позволишь мне помочь?

Тео аккуратно усадил Эона на пол, а сам отошел в сторону, продолжая наблюдать за действиями тетушки. Женщина протянула руки к Эону и принялась ощупывать его кисти, которые все еще были неприятного, синеватого оттенка. Нахмурившись, Гироль резко развела руками, и в воздухе тут же вспыхнул небольшой тягучий свет, окутывающий раненные запястья мальчика. Эон от неожиданности вздрогнул и хотел было отдёрнуть руки, но вдруг почувствовал мягкое прикосновение холодных пальцев Юты. Девочка успокаивающе сжимала плечи мальчика, стоя прямо у него за спиной.

Чародейка долго всматривалась в нежное свечение своей магии и сосредоточенно водила пальцами по разряженному воздуху. Через некоторое время женщина уверенно взглянула на Юту, та еще сильнее сжала плечи Эона.

— Не пугайся, - предупредила Гироль.

Колдунья вновь резко развела руками, и теперь свет окутал всего мальчишку. Казалось, что дышать становится трудно, голова шла кругом, липкие лучи магического света то и дело слепили глаза, но длилось это всего несколько мгновений. Чародейка третий раз взмахнула руками, и ее магия тут же рассеялась. Женщина молча привстала и наклонилась к Эону. Оттянув ворот рубашки, чародейка охнула. Запекшийся, старый шрам от магической печати выглядел так, будто его заново расковыряли и прижгли чем-то, раскалённым до температуры самого ада. Гироль с жалостью взглянула в большие глаза мальчика и нервно спросила:

— Откуда это на твоем теле? Сколько тебе лет?

Эон замялся и отвел глаза в сторону, не зная, что отвечать на оба вопроса.

— Госпожа, - голос его был слаб, - я всю жизнь был слугой одного старика. И я не знаю, сколько мне лет.

— А про печать ты что-нибудь помнишь? – голос чародейки дрогнул. – Это сильная штука, гадкая.

— Как-то вечером мой хозяин привел женщину, она и оставила этот шрам, - вздохнув, отвечал мальчишка. – Было больно. И я больше не мог говорить.

— Кто снял печать? – не унималась Гироль.

— Сама исчезла, - пожал плечами Эон.

—Ладно, не буду больше мучить тебя, - чародейка взяла одну из книг, поняв, что больше от мальчика она ничего не узнает.

Быстро открыв нужную страницу, молодая женщина сосредоточенно принялась повторять одни и те же слова на древнем языке, доступном только колдунам и колдуньям. Легкое заклинание давалось слабой чародейке с трудом, но уже через несколько минут замки на кандалах звонко щелкнули. Эон завороженно наблюдал за тем, как юркая Юта ловко, стараясь не причинить лишней боли, сняла оковы и отбросила из в сторону. Следы от них были ужасны. Кроваво красные синяки обвивали тонкие запястья, словно браслеты, и девочка невольно тяжело вздохнула.

— Ничего, Юта, все не так плохо, как кажется, - поспешила успокоить ее тетушка. – Скажи матери, что кости целы, нужно нормализовать кровообращение и уменьшить отек. И пусть что-нибудь от боли придумает.

— Хорошо, тетушка, - быстро кивнула девочка, - спасибо. Тео, иди сюда!

Братец тут же подошел и помог Юте поднять Эона на ноги. Ребята ушли, а молодая чародейка так и не смогла уснуть в эту странную, холодную ночь. Мать Тео и Юты оказалась травницей. Мягкая, молчаливая женщина была очень красива. Ее дочь унаследовала от нее и светлые, густые волосы, и яркие, словно светящиеся, глаза цвета неба в те моменты, когда алое солнце только восходит над холодной землей, разгоняя ночной мрак. Такого глубокого синего цвета Эон никогда не видел.

В палатке травницы было слишком много мешков с сушенными растениями на все случаи жизни. Ведь колония двигалась в весну, и им предстояло преодолеть тяжелую зиму. Те компрессы, которые травница собрала специально для Эона помогли удивительно быстро. Боль отступила уже через несколько минут.

— Дети, идите к себе, - попросила мать, строго взглянув на ребят, - я присмотрю за вашим другом первую ночь, а дальше – увидим.

— Мне еще к отцу нужно, - сонно проговорил Тео. – Он ждет отчет.

— Я с тобой, - пискнула Юта, - мы же вместе ходили к границе, вместе и отчитываться.

— Отец сказал мне прийти, - отрезал мальчишка и важно пошагал прочь.

Девочка тяжело вздохнула, в сотый раз называя братца упрямым бараном. Это отчего-то рассмешило Эона, который крепко прижимал компресс к обожжённой груди. Юта впервые увидела улыбку своего нового друга. Как же ее обрадовало, что Эон еще может улыбаться! Девочка боялась за то, что брошенный всеми ребенок может просто замкнуться, очерстветь и так и не почувствовать, насколько прекрасна жизнь. Юта ошибалась. Для Эона каждый день был прекрасен, несмотря на все трудности, которые он проносил с утренней зарей.