20
Громкая музыка била по ушам так сильно, что внутренние органы неприятно вибрировали, а кровь пульсировала в венах в такт какой-то очередной навязчивой композиции. Билл потягивал через соломинку безалкогольный коктейль и хохотал над анекдотами, которые в лицах рассказывал Георг. Друг строил такие умильные рожи, что, если бы молчал, все равно бы веселил окружающих. Том сидел напротив. Вроде бы улыбается, но как-то странно, чему-то своему.
— Вот! Еще один потрясающий анекдот про рыжих! — цапает Тома за руку Листинг.
Том, словно на мгновение забывшись, приподнимает уголки губ. Поворачивается, делает вид, что внимательно слушает.
— Как ты думаешь, почему они всегда такие сексуальные и так любят секс?
Близнецы переглянулись.
— Потому что рыжие? — осторожно предположил Билл.
— Бреют лобки, и они все время чешутся? — выдал Том.
Георг захохотал, ухватившись за живот.
— Потому что когда крыша ржавая, в подвале всегда сыро!
Ребята захихикали.
— А мне, представляете, однажды Густав позвонил, — доверительным тоном произнес Билл. — Я такой говорю: «Алло?» А он мне вдруг: «Что-то ты ни фига не моя бабушка» и трубку положил.
Георг опять закатился, подвывая и размазывая слезы по лицу.
Вдруг Том дернулся, словно увидел привидение. Лицо стало молочно-белым. Губы задрожали.
Билл обернулся, чтобы увидеть, кто произвел на него такое неизгладимое впечатление, и расплылся в счастливейшей улыбке. Около барной стойки стояла невысокая худенькая девушка в коротком красненьком платьице с огромными темными глазами, в которых, казалось, спрятались все тайны вселенной.
— Луиза, — протянул Билл довольно.
Она широко улыбнулась, глядя в глаза Тому, а потом развернулась и медленно пошла к выходу.
— Луиза! — сорвался с места Том.
Билл мечтательно смотрел ему в след. Облегченно вздохнул.
— Это та его Мальдивская телка? — облизывая уходящую девушку взглядом, спросил Георг.
— Ага. Хорошенькая, правда?
— Да, зря ты про нее плохо говорил. Она красивая. А что она делает в Америке? Она же вроде бы как из Италии...
Билл не понял почему, но внезапно ему стало так страшно, что волоски на руках встали дыбом.
— Том! — вскрикнул он и бросился следом за братом.
Он выбежал в фойе на первом этаже. Закрутил головой, пытаясь понять, куда мог пойти Том. Еще, как назло, народу никого, спросить не у кого. С психикой творилось что-то странное — отчаянье, страх и паника перемешались, и теперь Билла разрывало на части от предчувствия БЕДЫ. Откуда-то пахнуло странноватым сладковатым запахом. Он не приятно щекотал ноздри, заставляя плоть дрожать от ужаса. Том выскочил на тротуар — Билл это увидел сквозь стеклянные двери с разъезжающимися створками.
— Том!!! — завопил он, следуя за братом.
Выбежал из гостиницы.
На улице ночь. Горят фонари. Тишина тоненько-тоненько звенит в сознании, постепенно усиливаясь, разрывая натянутые нервы.
Билл видит, как по широкой проезжей части идет Луиза. Она недалеко, метрах в тридцати. На ней ожившее платье извивается языками красного пламени, но ни с кожей девушки, ни с ее волосами ничего не происходит. Платье постепенно прогорает, отваливаясь искорками, которые тухнут еще в полете. И вот уже девушка идет по улице совершенно нагая. Подходит к темному переулку.
— Луиза! — кричит совсем рядом брат.
Билл вздрагивает.
— Луиза! Возьми меня с собой! — бросается он за ней следом.
Девушка оборачивается, и Билл едва не теряет сознание от ужаса. Левая половина ее лица кроваво-красная, а правая — иссиня-черная. Крик замер на его губах. Легкое марево, как в жару, и он увидел, что ее ноги по пояс вдруг стали покрываться серо-сине-фиолетовыми пятнами. Ее плоть гнила на глазах. Вот уже кожа провисает лоскутами. Ветер донес до него приторный удушливо-сладковатый запах вперемешку с запахом прошлогодней листвы.
— СТОЙ!!! — на грани своих голосовых возможностей закричал Билл.
Откуда-то вынырнула огромная машина — черная тень и две ярко-белых фары. Билл моментально оценил и сопоставил скорость движения машины и брата. Не успеет...
— СТОЙ!!! — взвыл, хватаясь за голову.
Том не успел...
Упал на асфальт.
Рассыпался черной листвой, которую тут же подхватил ветер, закружил в вихре.
Билл беспомощно открывал и закрывал рот, не в силах издать ни звука.
Луиза так и стояла на той стороне улицы, с интересом смотрела то на кружащийся ворох листьев, то на замершего парня. Взгляд теплый и манящий. Обволакивающий. Гипнотизирующий. Потом повернулась в сторону и указала на что-то пальцем. Билл едва успел заметить вспышку белых фар и черную тень... Резкий удар по ребрам. И он провалился в вязкую черноту... А в ушах набатом звучало какое-то слово. Он не помнил какое...
Билл очнулся от собственного вопля и того, что очень сильно ударился при падении локтем. Судорожно дернул головой, осматриваясь. Он лежал на полу около постели, с которой свесилась лохматая русая голова.
— Георг?! — взвизгнул Билл и в страхе быстро попятился от него. — Что ты здесь делаешь? Ты какого черта спишь в моей постели?
— Я!? — не менее пронзительным голосом возмутился друг. — Я что здесь делаю? Ты вообще-то в моем номере! Это тебя отсюда вчера увести не могли!
— Я?!! Ты спал со мной?!
— А где я должен был спать? Вцепился в меня, как клещ! Урод!
— Я?! В тебя?!
— Еще и Йоста лягнул! Прям по яйцам замочил! Он несколько минут ничего приличного сказать не мог, только матерился. Тома достал. Все пытался его раздеть. Густав от тебя еле сбежал. Ты же знаешь, он щекотку ненавидит. Надо было так нажраться!
— А ты? — пролепетал Билл.
— А что я? Ты сказал, что всю жизнь мечтал иметь задницу, как у меня!
Билл стал пурпурным, сделал огромнейшие глазищи, прикрыл рот одной ладонью, а другой ухватился за попу. Георг побагровел и прорычал тоном, после которого обычно бьют по лицу руками, сжатыми в кулаки:
— В смысле накачать хотел, как я, а не то, что ты подумал, гейская твоя душонка!
— А мы что, вместе спали? — тихо пискнул.
— Да, пока ты лягаться не начал и орать дурным голосом. У, недоразумение с яйцами, одни неприятности от тебя, — и голова переместилась на подушку.
— Я пить хочу, — мрачно сообщил Билл, поднимаясь с пола на кровать.
— Я тоже. Но ты вчера всю воду вылил себе на постель. Сказал, что хочешь сделать бассейн.
— Что, так сильно дурил?
— Это если охарактеризовать твои действия культурно, мягко и без мата. Ты чего так нажрался-то? Проблемы опять?
Билл покачал головой.
— Том сильно будет на меня обижаться?
— Не знаю. Вы сначала вдвоем дурили. Потом друг против друга, чуть не подрались. Тому почему-то не понравилось, что ты решил отстричь его дреды и одну наполовину уже отпилил перочинным ножиком Йоста. А потом вы доковырялись до Густава. — Георг неожиданно расхохотался. — Вы его спящего накрасили, поставили волосы дыбом, а ногти на ногах и руках покрыли черным лаком.
Билл ожил.
— Он уже встал? — нетерпеливо заерзал.
— Нет, — с полуслова понял его парень. — Но я тоже хочу посмотреть на его реакцию.
— Пошли? В шкафу спрячемся.
Они прокрались в номер к другу. Прыснули оба, увидев, как Густав со смазавшейся косметикой раскинулся по центру кровати в позе морской звезды. Грудь и живот юноши размеренно поднимались и опускались, рот чуть приоткрыт, веки подрагивают. Он сладко посапывал и томно постанывал. Они выкинули из платяного шкафа его вещи и спрятались там вдвоем. Потом решили, что так ждать долго, надо поспособствовать быстрому пробуждению Густава.
— Что ты там говорил про бассейн? — лукаво улыбнулся Билл, пальчиком указывая на стакан на столе.
— А почему я? — возмутился Георг.
— Потому что ты у нас самый ловкий.
Листинг на цыпочках прокрался в туалет, набрал холодной воды, так же тихо вернулся обратно. Прицелился. И метнул стакан в ничего не подозревающего друга. Тот рухнул на соседнюю подушку, орошая спящее тело.
Густав вздрогнул и проснулся. Заворчал что-то, поворачиваясь на бок.
Незваные гости давились от смеха в шкафу, наблюдая за ним в щелку.
Густав понял, что что-то не то. Сел. Потер глаза. Заметил мокрую постель. Недовольно скривился. Встал. Потянулся. Покрутил головой, руками, разминая мышцы после сна. Подпрыгнул несколько раз. А потом... повернулся к зеркалу. Вздрогнул. Шарахнулся, испуганно обматерив сам себя.
Георг и Билл не выдержали, принялись ржать во весь голос, вывалившись из шкафа.
Густав шутки не оценил, выгнал их пинками из номера, покрывая забористым, первоклассным матом.
Но не прошло и пяти минут, как парень влетел разгневанной фурией в номер Георга, где продолжали хохотать друзья.
— Это что? — потряс он руками перед носом Билла.
Тот и так уже досмеялся до слез, а когда увидел черный лак на ногтях их приличного барабанщика, закатился с еще большим вдохновением.
— Дай мне то, чем ты это смываешь! — свирепо рявкнул Густав.
Билл сполз с кресла, хватаясь за живот и дрыгая ногами.
Густав схватил его за плечи и тряхнул со всей силы, швырнул обратно в кресло.
— Дай мне то, чем ты это смываешь, — четко проговаривая каждое слово, произнес он. И Билл понял — или он отдаст смывку, или оставшиеся два концерта придется отменить в связи с внезапной гибелью солиста. Том, конечно, отомстит, но Билл еще слишком молод, чтоб умирать от рук взбешенного Густава. Пришлось тащиться в свой разгромленный номер, рыться в чемоданах и выдавать юноше без чувства юмора жидкость для снятия лака.
Что Густав, что Том, что Дэвид к завтраку спустились в крайне дурном настроении. Том так и вообще есть не стал. Выпил сока и, сославшись на головную боль, попытался удрать в номер. Йост не пустил.
— У нас сегодня важное, но незапланированное мероприятие, на котором вы должны присутствовать обязательно.
— Дэвид, — подскочил Билл. — Ты и так отобрал у меня уже все, что можно отобрать! Я столько тут не заработал, сколько потратил на твою благотворительность!
— Причем тут благотворительность? — передернуло продюсера. — Нас пригласили к Джимми Киммелу на его ток-шоу Джимми Киммел Лайв. Машина будет через два часа. Приведите себя в порядок. И еще. Это очень важно для имиджа группы. Будьте любезны, обойдитесь без своих идиотских шуточек.
— Дэйв, а мы с Густавом нужны? Может близнецы сами как-нибудь, а? — скромно посмотрел на начальство Георг. — Ну, все равно ж Билл никому и рта не даст открыть. А мы хотели по магазинам сегодня пройтись. У Густава кроссовки совсем развалились.
Густав подозрительно дернулся, словно его кто-то пнул ногой под столом.
— Развалились, да, — быстро закивал. — Пальцами землю загребаю.
— Это важно для имиджа группы, — строго отозвался Йост.
— Ну, вот Каулитцы наш имидж портят, пусть они и отдуваются! — хихикнул Густав.
— А почему сразу Каулитцы? — вскипел Билл. — Чуть что, сразу Каулитцы!
Дэвид зевнул, набрал чей-то номер.
— Тоби, разбуди меня через полтора часа и посмотри, чтобы эти охламоны не разбежались. Машины будут через два часа. Я у себя. — Сложил телефон и убрал его в карман. — Вы как хотите, а я спать. И, Билл, не надо все свои ценности носить с собой и на себе, сдай их в сейф.
Через два с половиной часа группу инструктировал редактор программы как, что, зачем и почему. Охрана изучала схему павильона, решала, кого куда поставить, как отходить. Том с безучастным лицом забился в угол на диване. Билл откровенно скучал, хотя и очень старался сделать заинтересованный вид. Густав даже не счел нужным снять наушники. Георг просто дрыгал ногой и о чем-то думал. Когда от них все отстали, Билл пихнул брата локтем, приглашая покурить.
— Что с тобой? — спросил он, закуривая.
— Все нормально.
— Было бы нормально...
— Все нормально. Не трогай меня.
Билл хотел настоять на ответе, но, наткнувшись на черный взгляд, решил не приставать.
— Мне сегодня очень плохой сон приснился, — тихо произнес младший брат. — Мне приснилось, что мы умерли. Сначала ты на моих глазах, а потом я, когда бросился тебе на помощь. Я боюсь, Том. Если с тобой что-то случится...
— Господи, какими же глупостями забита твоя голова, — брезгливо вздохнул Том, затушил наполовину выкуренную сигарету и ушел.
Билл потупился. Зачем он опять с такими глупостями к нему полез?
Они стояли перед дверью на сцену. Сейчас их объявят, они должны выйти на маленькую полукруглую сцену, по периметру которой будет быстро открываться занавес. Потом повернуть налево. К ним выйдет хозяин ток-шоу Джимми Киммел. Они поздороваются и пройдут к дивану. Хорошо, что это только запись, и они могут остановить ее в любой момент. Их переводчик будет сидеть в первом ряду среди зрителей и обязательно поможет. Билл нервничал. Сильно нервничал. Но как только он услышал знакомые слова, как только дверь распахнулась, они вчетвером выдохнули и с улыбками взошли на помост. Ведущий — плотный коренастый мужчина с неестественной жемчужной улыбкой и, кажется, крашеными черными волосами — понесся к ним под ликующие вопли фанатов в зале. Билл усиленно скалился. Крики фанатов действовали на него, как самое мощное успокоительное. Значит, здесь свои. Значит, все пройдет хорошо. И нечего бояться. Все будет хорошо.
Джимми пожал руки каждому участнику группы. Ребята все еще оглядывали зал, махали зрителям. Ведущий пригласил гостей к дивану, сам проследовал на свое место. Близнецы повернулись и замерли: в кресле сидел князь Альберт. И судя по выражению лица, эта встреча для него тоже стала полной неожиданностью.
Билл коснулся ледяной и потной руки Тома и чуть сжал ее, как бы говоря, что он здесь, он рядом и не позволит обидеть брата. Сделав тяжелый взгляд настоящего тру-рокера, он проследовал к дивану и сел рядом с Юргеном. Их разделяло два подлокотника и китайская стена, сложенная из переживаний Тома и скрепленная ненавистью самого Билла. Князь тут же одарил его приветливой улыбкой. Билл оскалился в ответ. Он кинул теплый взгляд на Тома. Тот тут же спрятал взгляд под козырьком, руки нервно теребят край футболки, задирают ее чуть ли не до талии и тут же одергивают, поправляют, чтобы опять задрать. Младшего близнеца тряхнуло от праведного гнева, но он изо всех сил работал лицом.
— Рад вам представить нашего гостя. Князь Альберт, — по-идиотски прощебетал Джимми. И Билл понял, что, если, не дай бог, сейчас кто-нибудь посмеет хотя бы рот открыть по поводу его брата и их отношений с этим голубым придурком, это будет последнее, что сделает в своей никчемной жизни сей милый человек. — Мы, пока вы готовились, разговаривали с князем о благотворительности, о том, что сегодня молодежь не спешит помогать нуждающимся. А Его сиятельство активно участвует в различных акциях, курирует детские дома и спортивные школы. Насколько мне известно, вы так же регулярно перечисляете средства на благотворительность. Вот, не так давно на аукционе было продано кольцо...
И Билл выдохнул, расслабился. Кажется, его Тома никто обижать не собирается.
Странно, им говорили, что шоу Джимми Киммела — это круто, очень позитивно и всегда с огоньком. Если бы не Юрген, Билл бы задремал прямо там в студии на диванчике. Князь отжигал и хохмил по полной программе, втягивая в это близнецов. И, не смотря на серьезность темы, Билл стебал парня, не щадя собственного остроумия. Он даже пересел к нему поближе на подлокотники и поставил ноги в дорогих казаках на сиденье его кресла, отчего острые носы то и дело касались бедра парня. Том и Георг оживились где-то к середине, стали влезать в спор, шутить. И только Густав поглядывал на часы. Шеффер хотел есть и вся эта кутерьма сбоку его немного раздражала.
Они вышли из павильона, ожесточенно споря с Юргеном, что последняя коллекция Гуччи, выполненная в русском стиле, просто кошмарна, потому что трудно представить их, современных парней, в каких-то стремных кушаках, шапках-ушанках и дубленках-шинелях. Билл обратил внимание, что тот также ходит с охраной — три человека. Секьюрити не конфликтовали между собой, но поглядывали с опаской на шумную молодежь. А вообще князь ему нравился! И если бы не Том, то Билл с радостью бы с ним подружился. Оказалось, что Юрген начитан, хорошо разбирался в моде и очень приятен в общении. А бархатный баритон молодого человека с легким акцентом так и вовсе сводил с ума — голос лился прозрачным желтым медом, вызывая страстное желание постоянно его слушать.
— Берти, покурить не хочешь? — тихо спросил Том, когда они подошли к их гримерке.
Билл тут же насторожился и, конечно же, тоже захотел курить.
— В другой раз, — раздавил его черными глазами старший брат.
— Может, ко мне зайдешь? — позвал Юрген. Улыбка нежная, мягкая, наивная. Губы такие, что хочется их кусать, кусать до крови, а потом слизывать соленые капли языком.
Том облизнулся в ответ, коротко кивнул и поплелся за любовником.
— Куда он? — спросил Георг, хмуро смотря на сгорбленную спину друга.
Билл поджал губы и недовольно засопел.
— Такое чувство, что он его повинность какую-то повел отрабатывать, — не к месту влез Густав.
Он вздрогнул и ринулся к Тоби.
— Тоби, — зашептал Билл ему на ухо. — Мне этот парень не внушает никакого доверия. А Том с ним ушел. Ни в коем случае не оставляйте их наедине. У этого князя любовник бешеный, месяц назад его порезал. Вдруг он решит, что князь изменяет ему с моим Томом и убьет? Ты уж проследи, а...
— О'Кей.
Телохранитель сдвинул брови и что-то тихо произнес в рацию, быстрым шагом направляясь следом за Томом. Билл зловредно улыбнулся — если Тоби сказать фас, он измельчит в муку все кости обидчика, но живым не отпустит.
— Когда мы поедем обратно? — проворчал Густав.
— Скоро, — вышагивал по гримерке Билл.
Потом понял, что не может больше ждать. Сон! Этот ужасный, кошмарный сон! А если с Томом что-то случится? Еще этот дурацкий Юрген с его психопатом Франком откуда-то выполз в Америке! Сидел бы себе в своей Италии! Нет, приперся! А если Франк попытается убить Тома? Если... Билл выбежал из комнаты и понесся за братом.
Тоби стоял около двери в конце коридора и тихонечко переговаривался с охранником Юри.
— Там все чисто, я проверил. Том попросил оставить их наедине. Да и Мартин говорит, что все спокойно. Они специально так выбрали гримерку, чтобы пробраться было трудно.
— Переживаете из-за Франко? — со знанием дела спросил Билл у охранника князя.
— Нет, синьор Фаниччи хотел поехать с нами, но ему не дали визу. В адрес Его сиятельства поступали угрозы.
— Ой, какой ужас! — Билл умильно похлопал ресничками. — А дайте я хоть немного послушаю, о чем они говорят.
Мужчины от такой наглости опешили.
Билл воспользовался замешательством и очень осторожно приоткрыл дверь.
— А когда ты сможешь? — грустно спрашивал Том. — У меня сейчас будет полторы недели на отдых, а потом опять вперед... — Вздохнул. — ...веселить народ.
— Не знаю. Я здесь буду еще две недели. У меня дела, которые я не могу отложить или перенести.
— Позвонишь, когда вернешься? Не забудешь? Пожалуйста, Берти. Ты же знаешь, как это для меня важно. Или, хочешь, я тебе позвоню? Тогда и подгадаем, когда встретимся... — Повисла пауза. Раздались щелчки зажигалки и выдохи. А потом Том вдруг совершенно чужим, убитым голосом произнес: — Мне страшно. Я схожу с ума. Иногда хочется заснуть и не проснуться. Такое чувство, что в моей жизни солнце выключили. Всё в тумане...
— У тебя забавный брат. Говорит только много.
— Да, — протянул Том, явно с легкой улыбкой. — Он хороший.
Дверь неожиданно распахнулась.
— И подслушивать любит, — сиял Юри.
— Я... Это... — забормотал Билл, то краснея, то бледнея. — Пришел сказать, что машину вот-вот подадут.
Том шумно выдохнул и закатил глаза. Скривился так, что Биллу захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Сон... Как же он сейчас боится за брата.
— Почему ты называешь его Берти? — спросил Билл, плетясь за ним по коридору.
— Так называют его друзья.
— А разве не Юри? Юри — это же уменьшительное от Юргана, да?
— В принципе да. Это одно из имен Берти, но так его никто не называет. Ты же Густава Вольфгангом не зовешь.
— А я его Юрганом про себя называю... Юри... — растерялся Билл.
Том остановился.
— Скажи, а как ты нашел меня в Модене?
— Ну, я вычислил отель, куда ты мог поехать, а потом попросил администратора показать мне список въехавших за последние сутки. Я искал Юри Лойера или Луизу, и в итоге увидел его имя. Юри — сокращенно, Юрген — полностью.
Том от удивления даже рот приоткрыл.
— Ты — гений, Билл, — абсолютно серьезно сказал он.
— Шутишь? — насторожился брат.
— Нет. Ты, действительно, гений, Билл. Мне просто иногда казалось, что ты издеваешься, причем очень жестоко и зло. Я ж на это и обижался... А ты...
— Что я? — в груди сердце дернулось и остановилось.
— Ты самый лучший брат на свете. Спасибо, что ты у меня такой.
— Иди к черту, придурок! — оттолкнул его Билл и вошел в гримерку.
Вечером они всем коллективом собрались в комнате Густава и смотрели запись передачи, комментировали, смеялись над шуганным Биллом и набычившимся Томом. Князя показывали чаще всего. Билл к своему неудовольствию понял, что он еще и очень умный. Мягкая, красивая улыбка, томный взгляд. Черт! Такой из кого хочешь гея сделает. И как его Том умолял о встрече... Любит, он так его любит... А Тома, разве можно Тома не любить? Он же такой красивый, спокойный, ласковый. Том сидел у его ног на полу, прислонившись спиной к коленям, смеялся со всеми. Билл не удержался и погладил брата по голове. Тот посмотрел на него, улыбка мягкая, но очень печальная, в глазах грусть.
Все будет хорошо, — мысленно сказал ему Билл. — Все образуется.
Я знаю... — едва заметно кивнул он. — Мне нужно время.
— Пойдемте в бар, — предложил Том, когда передача закончилась, и восторги немного улеглись. — Посидим часок. Отметим...
— Я спать, — зевнул Густав, потягиваясь.
— Пойдем, только если вы обещаете, что не нажретесь в две близнецовые рожи, потому что у меня нет никакого желания потом ловить вас по всему отелю, — ухмыльнулся Георг.
— Я не буду пить. Не могу больше. Но с вами посижу с удовольствием, — слишком серьезно произнес Билл, и все засмеялись.
Они спустились вниз. Заняли столик так, чтобы звук от колонок не рвал барабанные перепонки и не сотрясал внутренности в груди — от ежедневного шума устаешь, хочется тишины. На танцполе извивались девушки go-go, кое-кто из посетительниц тоже весьма активно двигал телом, чем постоянно приковывал внимание молодых людей. Они заказали пива, мяса, сок. Том пытался шутить, но как-то очень не смешно, поэтому Георг взял роль клоуна на себя — рассказывал анекдоты и корчил забавные рожицы. Билл потягивал пиво, облизывал губы от пенки и хихикал над другом, тайком наблюдая за братом. Дьявол, после разговора с Юри Том вообще с лица сошел. Вроде бы улыбается, но как-то странно, чему-то своему.
— Вот! Еще один потрясающий анекдот про рыжих! — схватил Георг Тома за руку. Брат вздрогнул. — Как ты думаешь, почему рыженькие всегда такие сексуальные?
Том хихикнул, открыл рот, чтобы ответить, но Билл опередил:
— Потому что, когда крыша ржавая, в подвале всегда сыро, — дрожащим голосом сказал он и побледнел.
— Ты знал, — обиделся Листинг.
— А мне, представляете, однажды Густав позвонил, — развалился Том на стуле. — Я такой говорю: «Алло?» А он мне вдруг: «Что-то ты ни фига не моя бабушка» и трубку положил.
Ребята заржали. А Билл почувствовал, как волосы на голове шевелятся от страха. Это было! Это всё было!
Вдруг Том дернулся, словно увидел привидение. Лицо стало молочно-белым. Губы задрожали.
— Луиза! — крикнул он, срываясь с места.
— Луиза? — обернулся Билл.
Около барной стойки стояла невысокая худенькая девушка в коротком красненьком платьице с огромными темными глазами. Она посмотрела прямо в душу Билла и медленно пошла прочь.
— Луиза? — обрадовался Георг. — Это та мальдивская телка? Зря ты про нее плохо говорил. Она красивая. А что она делает в Америке?
Это можно было принять за стойкую галлюцинацию, но Билл увидел, что маленькое платье при ходьбе подозрительно живое — словно ярко-красное пламя. Внезапно ему стало так страшно, что волоски на руках встали дыбом. Сон!
— Хель! — завопил он, бросаясь за братом. — СТОЙ!!! ТОМ!!!
Уже подбегая к двери, Билл услышал пронзительный женский визг. Такой, что кровь моментально превратилась в лед. Он резко остановился, всхлипнул и закрыл лицо руками.
— Том... — прошептал.
— Ты чего? — подлетел к нему Георг. — Билл?
— Том... — Он указал рукой на дверь. Из глаз полились слезы.
Друг понесся в холл.
В голове пульсировало какое-то слово, но Билл не мог его разобрать. Слишком часто, слишком сильное эхо, слишком больно. Он обессилено упал на колени посреди прохода, зажал уши руками и принялся тонко скулить и раскачиваться из стороны в сторону. Том... Погиб... Как во сне... Хель... Это была Хель... Он же знал об этом... Знал... И ничего не сделал... Погиб... Как во сне...
Кто-то обнял, принялся гладить, что-то шептать в ухо. Билл не слышал. В ушах звучало слово. Переливы колокольчиков и грозный бооммм-бооммм-бооммм. Кто-то попытался его поднять. Билл сжался, свернулся на полу, как зародыш, затряс головой, отказываясь передвигаться. Его взяли за плечи и с силой подняли голову за подбородок. Плеснули в лицо водой. Он зажмурился. Ему опять что-то шептали в ухо, вытирали воду с лица. Билл подался вперед и обнял сидящего перед ним на коленях человека. Уткнулся носом в шею, вдыхая знакомый до боли сладковато-свежий аромат. По рукам елозило что-то странное и щекотное. Билл ухватился за это мочалоподобное нечто и дернул назад. Том зашипел змеей и грубо заматерился, пытаясь высвободиться из его объятий. Слово красным огнем четко вспыхнуло в сознании и оформилось буковками с красивыми старинными завитушками.
Рано, — ясно прозвучало в голове колокольчиками.
Не время, — отозвалось колоколом.
— Жив! — выдохнул Билл счастливо.
— Спятил?
Он его всего обсмотрел, для пущей верности облапав руками.
Георг наблюдал за ними с высоты собственного роста, засунув руки в карманы. И вид у него был весьма озадаченный.
— Живой, — протянул довольно.
— Ты рехнулся? — Том поднял его на ноги, потащил прочь из бара. — С тобой только позориться в приличных местах. Люди скажут, обдолбался. Идиот какой! Нет, ну какой идиот!
Том довел его до кресла недалеко от администраторской стойки и усадил. Георг принес воды из бара.
— А кто визжал? — наконец-то разлепил губы Билл.
— Баба одна, — усмехнулся Георг. — Том обознался, подлетел к ней сзади, схватил за плечи, а она как начала визжать. Гадость! Такой скандал закатила. Ну, мы тут же прикинулись, что по-английски ни слова не понимаем, пошаркали ножками и сбежали. Кстати, откуда ты знаешь, что ее зовут Хелен?
— Я не знаю... Мне сон приснился... Помнишь, я орал утром? Ты еще меня с кровати скинул, помнишь? Мне Хель приснилась! В образе Луизы! Вечер вот этот приснился. И анекдот про рыжих! И про Густава! И Том выбежал за ней из отеля. Она стояла на другой стороне улицы и манила к себе. Том побежал, и его сбила машина. Я бежал за ним. И меня тоже... Она улыбалась... Я... Я... Я решил, что его сбила машина...
— Чего раньше-то не сказал? — надул губы Том.
— Я тебе весь день пытался сказать! — с обидой заорал Билл. — Еще этот Юрген притащился со своим гребаным Франком! Потом эта баба... Как во сне! Один в один!
Георг похлопал его по плечу.
— Я думаю, что все не настолько плохо, как ты думаешь. Хель — это не просто смерть, это своего рода трансформация прошлого себя и шанс обретения себя нового.
— Листинг, иди в задницу! Тоже мне умник нашелся! Вечно начитаешься всякой дряни, а потом другим мозги паришь. Не пугай мне брата, он и так психованный. Билл, пошли спать. Завтра концерт, а ты не в себе.
Билл повернулся к Георгу, чтобы что-то сказать, но тот отшатнулся и протестующее замахал руками:
— Нет! Нет! Нет! Даже не думай! Я не буду больше с тобой спать! Ты орешь и брыкаешься во сне!
Близнецы заржали.
— Анекдот хотите? Билл, только если он был в твоем сне, скажи сразу, — вызвал Георг лифт. — Четыре часа ночи. Звонок в дверь. Муж открывает, а на пороге жена никакущая стоит, вот вообще никакая, в рваных колготах, одном туфле. Он ей говорит: «И ты думаешь, я тебя такую домой пущу?» — «Да на хуй надо! Я за гитарой!»
— Гео, — Том серьезно посмотрел на него. — Не говори никому про это, ладно? Не надо. Ну их всех... У нас и так полно неприятностей.
— А о чем я должен рассказывать? — часто заморгал парень.
— Ну, о том, что произошло в баре, — замялся Том.
— А что произошло в баре?
Братья улыбнулись.
— Спокойной ночи, — в унисон.
Но заснуть у Билла никак не получалось в ту ночь. То ли он так перенервничал за бесконечно долгий день и взбудораженная нервная система была еще не готова ко сну, то ли слишком рано лег для себя обычного, но глаза глупо пялились в темноту и отказывались закрываться. Он крутился с бока на бок, борясь одновременно с ленью и желанием покурить. Пока лень побеждала. К тому же ему все равно было страшно. Казалось, что вокруг копошатся тени, слышны какие-то шорохи и стоны. Состояние, как в детстве — хочется прижаться к кому-то, чтобы обняли, погладили по голове, убаюкали, успокоили, сказали, что все это фантазии уставшего разума. Одиночество. Он такой маленький, такой беспомощный, совершенно один. Страх. Страх потери. Горе. Тоска. Отчаянье... Билл сжимался на постели, прячась под одеялом от чего-то липкого и ужасного. Оно холодом просачивалось сквозь тонкую шерсть. Словно давит что-то. Хочется втянуть голову в плечи. Спрятаться. Исчезнуть. Хочется выть. Лежать на полу, обнимать паркет и выть... Билл старался не думать об этом, но мысли воровато пробирались в глубь сознания, вонзались занозами, застревали иглами. Билл крутился. Укладывал подушки получше, расправлял одеяло. А непонятное что-то лезло и лезло в сознание. Пока он не понял, что это не его. Это чужая боль и страх. Чужое отчаянье. Чужое горе...
Он даже не стал одеваться. Так и пошел к нему в трусах, наплевав на камеры в коридоре. Робко потоптался перед дверью. Надо бы постучать... Но почему-то не хочется.
Тронул ручку вниз.
Дверь подалась, бесшумно впуская его в номер брата.
Приглушенный свет двух бра.
Билл осторожно переступил порог. Страшно... Очень страшно...
Тома в комнате не было. Кровать и кресла пусты. Постель разобрана и смята.
Сердце колотилось настолько сильно, что отдавалось где-то в ушах. Руки ледяные и вспотели. Билл на полусогнутых очень медленно прошел на середину. Почему-то от нахождения здесь сейчас он испытывал такой мощный стресс, что, казалось, еще немного, и грохнется в обморок. Осмотрелся.
Медвежонок! Его рыжий плюшевый Том в Америке? Том привез его сюда? Он хотел взять игрушку, но опасливо отдернул руку. Хватит того, что брат закатил истерику в автобусе. Не надо трогать чужого медведя.
Том сидел в углу за дверью, сжавшись в комок, уткнувшись носом в колени.
Билл не просто опешил. Он растерялся. Стоял и смотрел, как содрогается тело брата, как вздрагивают плечи, как тяжело и напряженно дышит.
Плачет?
Да нет же... Том... Том... он не плачет... Не умеет...
Билл очень медленно подошел к нему. Опустился на колени, почему-то боясь прикоснуться к сгорбленной спине. Это все настолько интимно, что Том вряд ли захочет, чтобы он видел его таким слабым и беспомощным.
Том тихо хлюпнул носом.
Он протянул руки и осторожно его обнял, боясь, что тот сейчас взбрыкнет, оттолкнет, прогонит. Брат находился в каком-то странном трансе. Том не шевелился, если не считать дрожащего тела, почти не дышал из-за заложенного носа, и очень-очень тихо скулил.
Алкоголь?
Нет, не пахнет...
Наркотики?
Внутреннее чутье подсказывало, что опять не угадал.
Неужели встреча с Юри причинила ему настолько сильную боль?
Билл прижал его к себе так крепко, как только смог.
Неожиданно Том громко всхлипнул и поддался вперед, обнимая его, утыкаясь мокрым от слез, соплей и слюней лицом в шею, вцепляясь зубами в голое плечо, сжимая их до боли.
Он выл. Впивался ногтями в спину, драл кожу и выл.
Он рыдал. В голос. Громко. Не стесняясь.
Его трясло. Ломало.
Он пытался сжаться обратно, отталкивал брата, но Билл лишь крепче прижимал его к себе, не позволяя вырваться. Самого трясло от страха и чужого горя, от беспомощности, оттого, что вообще ничем не может помочь, только вот так крепко держать, не давая упасть.
Том извивался и кричал. Кричал так, словно его рвут на части. Кричал и рыдал.
Бился в истерике.
Билл не произнес ни слова. Он не мог даже думать и панически боялся шевелиться. Лишь крепко держал.
— Я не могу больше! — вдруг провыл Том единственную за все время членораздельную фразу. — Не... мо... гу... Мне... ды... ы... ша... а... ть... нечем... — сквозь всхлипы.
Глаза Билла заслезились. Он зажмурился. Маленький, глупый, влюбленный Том. Как же тебе помочь? Ты только скажи, он же луну достанет, если надо... Только скажи, как помочь...
— Том, а хочешь, я тебе Луизу привезу? Ты же так любил ее до этого Юри. Хочешь? Луиза лучше Юри. Правда-правда! Она лучше Юри. Ты только скажи. Скажи, как тебе помочь? Я все сделаю, чтобы тебе не было так больно...
Том затряс головой.
— Ты ведь помнишь ее. И мне кажется, ты ее любишь. Ты же за ней с места сорвался. Помнишь ведь... Я привезу ее. Ты только скажи... Поеду к ней домой. Все объясню. Я попрошу ее вернуться к тебе. Слышишь, я верну тебе ее.
— Это бесполезно, — всхлипнул Том.
— Нет. Больше не будет никакого Юри. Она ведь тоже тебя любила. Я видел, когда мы ездили в Мале, как она смотрела на тебя. Она тебя любит. Я все сделаю для того, чтобы она вернулась. Я достану ее из-под земли, но верну тебе.
Том опять взвыл. Опять ногти полоснули по спине.
— Верну. Верь мне. Я найду ее и верну.
Он опять покачал головой.
— Ты не сможешь...
— Ты хочешь, чтобы она вернулась?
Кивок.
— Я верну. Верь...
Они спали вдвоем, как в детстве, прижавшись друг к другу и крепко обнявшись. Завтра Билл позвонит в Германию и попросит друзей найти девушку. Он уже знает кому. У него есть пять дней до возвращения домой и еще полторы недели, чтобы найти и привезти ее в Германию. Он уговорит ее. Из шкуры вон вылезет, но уговорит. Уж лучше Луиза, чем этот князь, из-за которого его брат сходит с ума по ночам и едва не спился. А он ее уговорит. Билл Каулитц уговорит кого угодно, если очень захочет. И никаких встреч с Берти. Фу, даже имя пидористическое! Бетти!