||.Again.
Аккерман поднимает своё отяжелевшее от глубокого, но беспокойного сна, лишь услышав пение звонкой кукушки, что сидит где-то между ветвей. Конечно же, его внимание сразу привлекло отсутствие его сопровождающей. За шесть часов, что он проспал, его раны слегка затянулись, но сильное чувство физической слабости затмевает рассудок. Первым делом, он пытался сесть, но сразу осознал, что это провальная идея, как только его бок пронзила острая и ноющая боль. Он уже дал себе мысленную пощёчину за то, что пропустил мимо ушей слова Ханджи о опасности физической нагрузки. Зато моментом позже, когда капрал окончательно пришёл в сознание, в его ноздри начал бить запах чего-то, напоминающего яичницу или омлет, и его догадки его не обманули.
Возле костра валялась скорлупа перепелиных яиц, которые, по всей видимости, Ханджи нашла в лесу в птичьих гнёздах и превратила в их утренний завтрак, а также две шкурки от молодых кроликов, которые были успешно разделаны и нашинкованы в тот же котёл. Конечно, из-за отсутствия привычной всем сковороды, учёная догадалась пожарить мясо с яйцами на дне котла, после чего разложила такое простое блюдо на две металлические чашки, для каждого.
Собственно, командир также не заставила долго ждать своего появления.
-Оо, коротышка, вижу, ты уже очнулся. Надеюсь, тебе хватило ума не пытаться заняться самодеятельностью, пока меня не было?
-Эй, очкастое недоразумение, ты решила окончательно меня принизить, а?
-Мне даже делать этого не нужно, природа на тебе уже и так отыгралась.
Едва сдерживая ехидную ухмылку, Зоэ приподнесла к раненому его порцию с завтраком.
-Ладно, коротышка, шутки-шутками, но прием пищи никто не отменял. Мама же тебе говорила, что чтобы вырасти, нужно хорошо кушать?
-С огнём играешь, очкастая. - проворчал Аккерман. Ханджи повезло, что сейчас она не видит угрюмое выражение лица капрала, которое сейчас обмотано бинтами.
-Да всё, всё, я больше не буду.
Наконец, закончив стебать бедного Леви с утра пораньше, шатенка всё-таки освободила бледное лицо своего пациента из марлевых оков, аккуратно перебирая их пальцами, чтобы открыть доступ к его рту. Он же не носом есть будет, верно?
-А теперь, будь добр, капрал, открой ротик, сейчас в штаб прилетит разведчик..
-Нц, ты действительно не могла придумать ничего лучше?Я тебе, что на ребёнка похож?
-Хмммм.. ну если посмотреть объективно..ай. - прервалась кареглазая, получив щелбан по лбу со стороны недовольного товарища.
-Чучело в очках, может я сам поем?Я не настолько беспомощный.
-Ага, а потом ты уронишь на себя тарелку, и мне потом еще с твоими ожогами возиться. Нет, спасибо.
На это замученный подколами учёной Леви лишь закатил глаза, а после Ханджи усадила его поудобнее, присаживаясь напротив и взяв в руки вилку и нацепив ею небольшой кусочек мяса.
-А ты руки мыла? -не отставал от нее капрал.
-Возможно да, а возможно и нет.
-Ханджи.
-Да мыла я, мыла. Я же с ручья вернулась, как никак, а не просто по лесу гуляла.
-А... - брюнет не успел договорить, как в этот момент у него во рту оказался кусок жареной крольчатины в яичном желтке.
-Ложечку за маму.. Ложечку за Изабель.. Ложечку за Фарлана.. Ложечку за Эрвина..
Всё же Аккерман смирился со своим проигрышем в этой небольшой битве. Для него это кажется таким унизительным, но а что ж поделать? Кому сейчас легко? Да и Ханджи права, не хватало б еще потом проблем с пищеварением.
-Ханджм, я тмбя нмнавижу .- мямлит Леви, тщательно пережевывая мясо и яичный белок до того момента, как тарелка не опустела.
-Я тоже тебя люблю, - с хитрой улыбкой быстро пролепетала командир, с явным чувством переполняющей гордости за себя, когда она вот так заставила Леви своего рода повиноваться - ну вот, молодец, всё съел.
Победоностно объявила она, намереваясь встать, но уцелевшая рука капрала удержала ее на месте.
-А теперь села, и чтобы за обе щёки съела свою порцию.Я знаю, что ты со вчерашнего дня даже крошки во рту не держала.
-Да поем я, только чуть позже. Я отойду на пару минут.
-Отойдешь, но после того, как поешь.Ешь так, чтобы я видел. С каких это пор ты теперь обходишь приемы пищи?
-С чего ты вообще это взял? Ну подумаешь не поела вчера, ты теперь меня каждую минуту контролировать будешь?
-Не отвечай мне встречным вопросом, Зоэ. Объяснись.
-Ну аппетита нет. Тебя такой ответ устроит?
Между ними образовалось нервное напряжение. От прежней беззаботности и следа не осталось. Почему их шуточная перепалка обрела такой исход событий? Ханджи что-то недоговаривает, а Леви стал чересчур внимательным. Или он был таким с самого начала?
Аккерман хотел снова устроить пытку вопросами в адрес командира, но к этому моменту она уже удалилась куда то вглубь леса, оставив Леви наедине со своими размышлениями и, как обычно, с сердитым выражением лица. В конце концов, Леви просто тяжко вздохнул, сведя брови и образовав на лбу морщины.
Вдруг солнечный блеск, который отразился в металлическом ковше, наполненным водой, привлек внимание капрала.
Он не слишком обрадовался тому, что увидел в нём.
Он увидел своё отражение.
Кто бы не расстроился, увидеть своё лицо, под впавшими глазами которого красуются синяки и мешки, а длинная полоса из швов покрывает лицо от надбровья до угла правой губы?
Губы бледные, сомкнуты в тонкую линию. Правый глаз побледнел и зрачка почти не видно после взрыва громового копья, а влажные пряди свисающей челки прилипли к коже.
Даже не верится, что в таком ужасном, чертсвом и жестоком мире капралу удалось дожить до своих 39-ти лет, и при это получить такой сильный удар из-за какой-то мартышки с помесью орангутанга по имени Зик Йегер. Из-за этого сукина сына полегла большая часть разведывательного отряда. Из-за этого урода Леви пришлось собственноручно лишить жизней своих верных товарищей, которые по вине Зика превратились в неразумных пастоголовых титанов, и теперь от его былых друзей остались только воспоминания и имена. А ведь многих из них даже не получилось с уважением похоронить под землю. Тела погибших разведчиков даже не добрались до собственных семей. А ведь их кто-то ждет. Кто-то верит, что их сын или дочь вернутся домой, чтобы рассказать о внешнем мире за стенами и выпить с близкими людьми по чашке чая с ароматным свежим пирогом.
Все эти погибшие, смелые и отважные воины были слишком молоды, чтобы умереть. Они были слишком молоды, чтобы оборвать свои жизни по вине людей, которые видели в них только бездушных монстров, которых сами придумали. Почему же люди так бессердечны? Почему одни вынуждены фантазировать о том, что можно делать и увидеть на свободе, а другие имеют право жаловаться на существование мирныэ людей на другом острове и считать их грязными и мерзкими дьяволами, которые не заслуживают места в этом мире?
Но как бы долго и о чем бы не размышлял мозг Леви, он всё-таки отправился в царство Морфея. Его можно понять, ведь он очень устал, его мучают бесконечные боли, но зато теперь он сыт, и беспокоиться на счет голода больше не нужно.
В этот момент, Ханджи, как ни в чем не бывало, ходила по лесу, собирая полезные травы, которые помогли бы Леви исцелиться быстрее, да и скоро нужно повторно перевязывать его тело и промывать открывшиеся раны отваром из целебных трав.Ей даже повезло найти несколько белых грибов и сырых груздей. Хорошо, что с голоду они точно не умрут. На счёт Аккермана точно, а вот на счет Зоэ не совсем. На нервной почве ее аппетит совсем ушёл под ноль. Ей приходится заставлять себя жевать и глотать, чтобы ее организм в один момент не отказался функционировать.Всё же ей в такое-то время не нужны голодные обмороки. Но проблема в том, что Ханджи может просто случайно забыть об этом, поглощённая другими раздумьями. О титанах, о Марлии, о своём будущем, которое она не видит, да и у нее сложное представление о нём. Ну выживет она в случае победы, а что же делать дальше? Разведкорпус потеряет своё предназначение. Командовать им больше не придётся, так как ребята наконец-то начнут устраивать свою личную жизнь, найдут новую работу и заведут полноценную семью с понимающими, близкими людьми. А чем же заниматься Ханджи? Ведь ей уже через пять лет сорокет стукнет, да и в изучении титанов также надобности не будет. Как и самих титанов. Она знает, что на вряд-ли вернётся с гула земли целой и в состоянии делать что-либо, как нормальные люди. Черт, она ведь уже лишилась одного глаза, это уже вызывает большие трудности. Да и кому она будет нужна, вся такая искалеченная и бесполезная, так еще и миловидным лицом не одаренная?Ей в одиночестве то стыдно за то, что она чуть ли не подрывается с кровати посреди ночи, как только ей снится очередной кошмар, олицетворяющий гибель, безысходность, отчаяние и разочарование со стороны собственного отражения и погребённых солдат. Она много раз пыталась переубедить себя, что вина в смерти сослуживцев не лежит только на ее плечах. А потом она снова осознает, что работала недостаточно много. Недостаточно усердно. Тогда, возможно, её бывшие друзья были б живы, если бы она проявила больше инициативы на боевом поле и принесла бы больше пользы человечеству.
Она даже не заметила того, что уже вернулась обратно. В ее руках небольшой кулёчек, наполненный листьями иван-чая с ягодами шиповника и брусники, а на плече весит что-то на подобие небольшой сумки, до краев наполненной грибами.
Как только она осознала, что снова летала в облаках из собственных мыслей,она с разочарованием сжала кулак, а потом протерла свой глаз и очки, устало приземляясь на бревно, что служит скамейкой, и поставила рядом всё, что принесла.Про свой завтрак, который она должна была съесть еще пол часа назад, она благополучно забыла. Конечно, от ее глаза не увернулось и то, что Леви спит с выражением боли на лице, потому что его челюсть напряжена, а брови сведены вместе.
Шатенка подорвалась с места и освободила котелок от оставшейся еды, промыла его родниковой водой и заполнила его чистой проточной водой. Затем она торопливо соорудила "шалашик" из хвороста и веток, а подложив под них сухие листья и хвою, подожгла, не теряя времени. Нужно готовить отвар, ибо капралу совсем поплохело. Конечно, его лихорадка была ожидаема, в таких-то автономных условиях.
Как только ягоды шиповника и брусники, а также листья иван-чая оказались в котлес нагревающейся над огнем водой, учёная взяла второй котёл и снова отправилась к роднику, чтобы у них была пресная вода.Она сейчас необходимее всего.
Не прошло и десяти минут, как кареглазая уже склонилась над побледневшим капралом, чьи сухие губы непрерывно дрожали, пока она укладывала на его разгоряченный лоб охлаждающий компресс. Ее тонкие и длинные пальчики нежно порхали над лицом Аккермана, укладывая мокрую ткань компресса по поверхности лба и параллельно обрабатывая его раны, аккуратно проводя влажной от спирта ватой, которую она держит при помощи пинцета.Не хотелось бы занести Леви новую инфекцию.Она так трепетала и переживала из-за его состояния, что не заметила, как день сменился вечером, закат которого едва освещал лес. Хорошо, что огонь костра предотвращает скорую тьму. Сейчас она ни к чему. Главное, чтобы состояние брюнета не ухудшилось пуще прежнего.
И снова. Снова в голову учёной вторгаются тревожные мысли.
"-А вдруг он умрёт по моей вине?!"
"-Это из-за меня он сейчас дышит с таким трудом?!"
"-Вдруг я не успею его спасти?.."
"-Он тоже будет кричать на меня, являясь ко мне во снах?.."
"-Я снова бесполезна?!"
"-Неужели из-за моих ошибок ему придется отправиться в иной мир?!.."
Тик-так.
Тик-так.
Тик-так.
Тик-так.
Водоворот из тревоги, паники, внутренней истерики и страха превращается в бомбу замедленного действия. Каждый "тик" отдается пульсирующим ударом в голову.Каждый "так" сопровождается судорожным вдохом. Опять и опять. Снова и снова, пока её руки не начинают трястись, пока она отпаивает бессознательного капрала отваром.
В глазах всё кружится, земля уходит из под ног, всё вокруг расплывается, искривляется и дрожит.
Глубокие вдохи и выдохи ничем не помогают, лишь заставляют сердце сжиматься до неестественного состояния.
Глаз не перестает слезиться, а рука сжимает грудь через грубую ткань пиджака.
Она пытается встать, но её ноги подкашиваются от вида спящего капрала и рухнула возле дерева рядом. Она готова понести все наказания за свои грехи, лишь бы он очнулся.
Лишь бы по ее вине не умер еще один человек.
Лишь бы он не преследовал ее всю жизнь в ее сновидениях, обвиняя ее в том, что она отобрала у него жизнь и право существовать.
Тик.
-Леви.. Леви...
Обнадёживающе шепчет она, с трудом сглатывая, пока ее рука тянется к ремню, чтобы взять перочинный нож, который к нему пристегнут.
Так.
-Я... я не хотела этого.. Я не хотела, чтобы... чтобы всё так произошло..Умоляю, накричи на меня.. Накричи.. Накричи так, чтобы я никогда не совершала таких огромных ошибок..
Ненависть к себе отдает яростным жаром по всему ее телу. Жарко. Жарко до невыносимой степени.
Пиджак улетел куда то на землю.
Тик.
Она подносит этот нож к своему тонкому, трясущемся запястью.
-Всё будет хорошо, если я сделаю это?.. Ты проснешься?..Ты не.. ты не будешь преследовать меня в кошмарах, если.. если я понесу такое наказание?..
Так.
На её коже образуются алеющие вертикальные полосы, ради которых Ханджи прилагает усилия, вскрывая плоть затупившимся лезвием ножа.
Ее разум полностью затуманен. Она кусает губу в кровь, чтобы не разразиться криком с едва сдерживаемыми слезами.
Но... эта пелена в один момент развеивается, когда она слышит тот самый голос. Хриплый, долгожданный,но строгий и такой родной низкий голос.
Его голос.
- .. Ханджи.