глава 4. ты так хороша, когда напугана
Утро вторника начинается со скандала. Я стараюсь максимально тихо встать и собраться в школу, пока родители выясняют отношения. Надеваю брюки, белую рубашку и пиджак, волосы закалываю крабиком, хватаю рюкзак и незаметно выскальзываю из квартиры. По утрам я обычно не ем — питание после четвертого урока в школе меня вполне устраивает.
В этот раз в школе оказываюсь спустя десять минут — сумела найти путь покороче. Викторова пока что нету, а это значит, что я могу расслабиться. Но счастье длится недолго — Глеб и ещё какой-то парень вваливаются в класс, громко смеясь, на что я закатываю глаза. Кудрявый доходит до своего места столь вальяжной походкой, что мне становится смешно. Выглядит как идиот, ну честно. Его дружок располагается на парте перед нами и, видимо, собирается болтать с Глебом весь урок. Ну, зато на меня меньше внимания.
И вправду, пока я конспектирую всё, что рассказывает нам историк, Викторов и его дружок что-то бурно обсуждают, тем самым очень мешая мне.
— Лис, ты че такая кислая сидишь, м? Зачем тебе эти тетрадочки в столь прекрасной компании? — усмехается Глеб, поворачиваясь боком и переводя всё свое внимание на меня. Не видя никакой реакции, тот закрывает тетрадь, в которой я пытаюсь дописать определение.
— Господи, ну отстань хоть в школе. Я пытаюсь на учёбе сконцентрироваться, а ты мешаешь, — фыркаю я, вырывая у него из рук свою тетрадь по всемирной истории, которая теперь слегка помятая.
— Молись, чтоб до дома доползла сегодня, дура, — грубо говорит он, отворачиваясь к своему другу, который лишь улыбается, понимая, что будет происходить. Главное, чтобы он не пришел в "помощники" к Глебу.
Едва звенит звонок, наш класс вылетает из класса, и на коридоре сразу же становится шумно. Следующим уроком у нас обществоведение, и этот предмет мне очень даже нравится. Захожу в кабинет и первые пару секунд рассматриваю всё: круглый стол посредине, и по одному ряду парт около стен. Ребята занимают свободные места и я понимаю, что тут можно садиться туда, куда хочешь. Располагаюсь на крайней парте около двери и, вставляя в ухо наушник, захожу в тик ток. Не тут то было, ко мне подсаживается одноклассница, которая встречала меня вчера. Аделя, вроде бы.
— Привет, я с тобой посижу, ты не против? — спрашивает она, улыбаясь.
— Садись, — я киваю, а та, продолжая светиться от радости, раскладывает свои вещи на парту. Её непонятному оптимизму можно лишь позавидовать.
Звенит звонок и учитель заходит в класс. Здоровается со всеми и начинает вести урок. Я внимательно всё слушаю, иногда перекидываясь парой слов с Делей. Вновь звонок, только уже на перемену. Время проходит слишком быстро.
Уроки заканчиваются и я иду домой, предвкушая, как буду лежать, дочитывая новую книгу. Захожу в подъезд, и хочу нажать на кнопку вызова лифта, но меня хватают за запястье и оттаскивают под лестницу. Слышу уже знакомый резкий парфюм вперемешку с шоколадными сигаретами и понимаю, что это Викторов. Слава богу, один.
— Что ты хочешь? — говорю я практически дрожащим голосом, хотя и пыталась вернуть максимальную уверенность.
— Тебя, — нахально усмехается он, — отпиздить.
От последнего слова вздрагиваю. Обстановка так себе: темный подъезд с прекрасной шумоизоляцией — даже если я буду орать, меня вряд-ли услышат. Я едва заметно дрожу, а напротив меня стоит Глеб, чья тяжёлая ладонь, лежащая на моём плече, вдавливает меня в хододную стену.
— Ты так хороша, когда напугана.. — практически шепчет он, наклоняясь ближе, отчего наши лица находятся на непозволительно близком расстоянии. Кудрявый берет меня за подбородок, поворачивая к себе. — Запомни, ещё одно слово — и я тебя в порошок сотру. Поняла?
Боясь даже пошевелиться, я несмело киваю.
— Молодец. А теперь за сегодняшний урок истории, — улыбается он, нанося мне три удара с кулака по рёбрам и под дых, а после один в лицо, куда-то в район челюсти. — Вали. С тебя хватит, а то не разогнешься потом.
Пока я кое-как дохожу до лифта, прихрамывая, по щеке стекает слеза.
Слабая. И всегда такой была.
Возможно, дома меня ждёт что-то похуже — мой отец такой же, как Глеб, может даже хуже.
Стоя перед дверью квартиры, смахиваю слёзы и машу руками, чтоб ресницы не казались мокрыми. Открываю дверь и бесшумно захожу, но пол предательски скрипит подо мной и я закусываю губу. Облегченно выдыхаю, когда вижу на кухне лишь мать. Та, не обращая на меня никакого внимания, варит суп.
— Привет, ма, — произношу я и, не видя никакого ответа, прохожу к себе в комнату.
Облизываю губы и чувствую металлический привкус. Достаю небольшое зеркало из шуфлядки и рассматриваю в нём своё лицо: нижняя губа то ли разбита Викторовым, то ли я слишком сильно её закусила. На щеке красуется небольшая царапина, хоть я и понятия не имею, откуда она появилась.
А вот на запястье и вправду потихоньку образуется синяк после руки Глеба.
Лёжа на кровати, вспоминаю детство, где всё было хорошо. Папа был хорошим. Любил нас. Водил по выходным в парк, на аттракционы, покупал сладости. Спустя время я выросла, сладости сменились бутылками алкоголя, которые потом пустые валялись по квартире. Отец был в вечном запое, отчего не появлялся на работе и его попросту оттуда увольняли. Так было везде, куда он подавал резюме. В конечном итоге он перестал даже стараться, и вся нагрузка легла на плечи мамы, у которой и так была маленькая я.