Глава 8. Осколки
21 июня
1. Акт первый
Драматическая пьеса. «Осколки душ».
Персонажи:
Группа отвлекающих идиотов:
• Сойер. Хранитель жизни. Почему-то верит, что ему нужно стать героем. Напрочь забыл, что он — мажор среди хранителей жизни.
• Ричард. Огненный кретин. Возомнил себя защитником Солариса. Верит, что его пламя сможет обуздать меня.
• Эйрин. Сбежавшая принцесса. И на кой она вернулась? Что ей не сиделось в Терравиле?
• Фейт. Долбанутая на всю голову. Всегда ненавидела ее.
• И еще какие-то второстепенные идиоты, что поверили в силу короля и королевы и решили сломать свои судьбы.
Группа захвата:
• Даниэлла. Королева, будь она неладна! Научилась брать ответственность. Вот и зачем? Что ей в своем автодоме не жилось?
• Аврора. Та, что должна была умереть, но не умерла. Как жаль.
• Элайджа. Ох, Элайджа...
Флоренс тряхнула головой, вырываясь из мыслей. Она развела руки и подставила лицо под дождь, хищно улыбаясь — сквозь лужи она сможет видеть всю сцену.
— Акт первый, — пробормотала Флоренс. — В главной роли — прекрасная и неповторимая Флоренс Максвелл. Та, что сожгла Лостхилл, а теперь погубит короля и королеву... — Она улыбнулась, а потом запела: — Я в этой пьесе главный актер, в ней я сценарист, я режиссер...
— Что ты хотела мне показать? — спросил Джошуа, открывая над Флоренс зонт. Он тревожился, но старался скрыть это с прекрасного лица. Но она-то знала своего персонажа как облупленного, а потому видела, как он кусал щеку, озирался по сторонам, ожидая остальных.
— Идем, сладкий.
Флоренс вынырнула из-под зонта и пошла босыми ногами. Платье волочилось позади, пачкаясь в земле, а она подставляла щеки под крупные капли дождя и облегченно вздыхала — сегодня будет развязка. И сегодня этот мир увидит лучшую пьесу, что она когда-либо писала. Это будет красиво. Эпично. Сражение. Неожиданные повороты. И смерти. Много смертей. Да, она убьет каждого по очереди. Максимально растянет пьесу, чтобы насладиться ею сполна.
Они зашли в пещеру, в которой несколько недель назад очнулась Флоренс. Дневной свет вскоре скрылся, а они остались во мраке. Она слышала, как часто дышал Джошуа, наслаждалась его страхом. Внутри трепыхали бабочки, а кожа покрывалась мурашками из-за волнения от предстоящей кульминации.
Флоренс выдохнула, зажигая факелы. Огонь заполыхал, освещая низкую пещеру, заставляя мерцать цепи, которыми когда-то ее приковали.
— Я жду ребенка.
Флоренс резко развернулась и увидела, как у Джошуа поднялись брови. В его глазах восторг смешался с неподдельным ужасом и страхом. Он сглотнул и выдавил улыбку.
— Ты уверена? Срок совсем маленький, как ты...
— Ох, мышка моя, — Флоренс провела по его щеке. — Я уже пишу ее судьбу. И это... восторг! Ты будешь восхищен тем, что я задумала для нашей малышки. Такая судьба! Столько... — Флоренс приблизилась к нему, а потом прошептала на ухо: — боли, разочарования и невзгод.
— Флоренс...
— Молчи!
Флоренс махнула рукой, заставляя огонь обвить руки Джошуа, а потом вытащила наручники и подмигнула.
— Боюсь, для тебя уготована другая роль в моей пьесе. И сегодня тебе нет места на сцене.
Флоренс защелкнула наручники на запястьях Джошуа и вдохнула огонь в себя, позволяя принцу шевелиться. Он пытался использовать магию, но лишь краснел, ведь руны блокировали способности.
— Не нравится? Разве не ты так же играл с королевой и некромантом? — спросила Флоренс и надула губки. — Элайджа правду говорит — земля круглая. Все нам возвращается. Сядь.
— Прошу...
— Сядь!
Флоренс разожгла огненный шар и прицелилась в Джошуа, но в последний момент сжала кулак.
— Думаешь, незаменим? Найду другого душнилу, передам ему силы Элайджи, едва тот умрет. Сегодня, кстати. Ну?
Джошуа зарычал, попытался вырвать руки из браслетов, но только оцарапал запястья до крови. Флоренс поцокала и наигранно нахмурилась. Он качнул головой, но все же сел, куда она велела. Едва сдержался, когда она обвила цепь вокруг наручников огнем, чтобы он не смог ее распутать.
— Видишь ли... Я знаю вас всех. Я вас создала. — Флоренс расправила платье, ведь готовилась к выходу на сцену. — А наша дочь нужна мне. Знаешь, сейчас в моде подростковое фэнтези. Главные героини в них — серые мыши, над которыми все издеваются. И наша дочь будет такой же! Сирота. Замухрышка. Никто. Над ней будут смеяться. Издеваться. Но когда ей исполнится восемнадцать... так и быть! Шестнадцать! Она узнает, кто ее отец. И решит захватить трон Подземного царства. И тогда я пошлю ей испытания, любовь, потери, а потом... она завоюет трон. И развалит все к мертвым угодникам, ведь окажется той еще злодейкой! Вот это поворот, правда?
Джошуа ерзал на месте, хмурился, но сдерживался. Она присела рядом и хотела поцеловать его, но он отвернулся и выругался.
— Ты сумасшедшая, знаешь?!
— Что? Больше не любишь? Неприятно, когда тебя предают, правда? — Флоренс замерла, а потом закрыла глаза и увидела через отражения в лужах, как к пещере подходили персонажи ее пьесы. — Пора. Первый акт в самом разгаре, мышонок! Скоро вернусь, и мы вместе решим, что с тобой делать. Вариантов мало, должна признать: либо верная смерть героя, либо полное подчинение мне и моим желаниям. Так что у тебя есть время подумать.
— Ты — стерва мойрова!
Флоренс рассмеялась и пошла прочь из пещеры, закрыв глаза, чтобы подглядеть за ее актерами.
Она увидела принцессу, ее бабушку и дедушку сквозь лужи на асфальте и осколки стекла, что когда-то были окном. Они сидели в разрушенной комнате в одной из квартир многоэтажки и наблюдали, как Сойер вел за собой хранителей и стихийников из своей шайки.
Эйрин нервно дергала ногой, желая отправиться к пещере, но ее не пускали Ричард и Фейт, которые наконец согласились хоть в чем-то — что Эйрин нельзя биться на передовой. Всю дорогу до города мертвых сваты пререкались, спорили и буравили друг друга взглядами. Фейт пыталась отстоять права на пост премьер-министра, но Ричард стойко выдерживал нападки и уводил беседу в более безопасное русло.
В город мертвых они вошли к полудню под палящим солнцем. Жара сводила с ума, казалось, что асфальт плавился, а сами они оказались на сковороде. Брошенные, серые, полуразрушенные высотки высились над ними.
Пошел дождь. Под ногами хрустели осколки, пока они шлепали по лужам, выискивая Флоренс, которая кралась за ними, перескакивая из стекла в стекло, в каждую лужу, чтобы получше разглядеть персонажей, что сами шли на сцену, чтобы исполнить последние роли.
Они заметили, как мойра вела Джошуа к пещере, что крылась в склоне горы рядом с мостом душнил, ведущим на другой берег реки. И Флоренс знала, куда их заманить: к мосту, проход через который для каждого заканчивался смертью.
Эйрин угрюмо свела брови, устав от колкостей Фейт, но молчала, слушая, как ее защищал Ричард. Попав в Соларис и встретив дедушку, она вдруг поняла, что значит быть взрослой и состоявшейся личностью, которую слушают, а главное — слышат.
Флоренс недовольно вздохнула, кипя про себя, что ее актеры снова забыли реплики. Она-то задумала Эйрин как трусливую принцессу, что прогнется под напором бабушки и будет прятаться за ее юбкой до конца жизни. Кто ж знал! Кто ж знал...
— И как Дени тебе это позволила! — взревела Фейт, а Ричард шикнул на нее, веля быть тише. — Ты должна была вернуться в Терравил! В безопасность...
— Эйрин — не тепличное растение, Фейт! — не выдержал Ричард. — Она — принцесса! И она уже взрослая и сама в праве решать рисковать ли ей своей жизнью ради общего блага.
— Да она здесь только ради этого вора. Какой был парень, а! И во что он превратился? Недоразумение...
— Ба!
— Фейт, ну, правда. Отпусти Эйрин и перестань думать за нее! Своей заботой ты душишь ее. К тому же, она с нами. Что может пойти не так?
— Все? Все может пойти не так? Мы же прекрасно знаем, что Флоренс нас сюда заманила.
— Ба, я буду осторожна...
— А я считаю, что Эйрин умница! Потому что не боится брать на себя ответственность. И готова рисковать собой ради своих людей. Тебе бы у нее этому поучиться.
— Курица, и будет учиться у яйца?
Эйрин нахмурилась и сложила руки на груди, вспоминая вечное «я старше, а значит — умнее».
— Ты знаешь, иногда не помешает. — Ричард вскинул брови, оглядывая скептично настроенную Фейт. — Возраст — не то, что делает нас мудрыми. Можно стать стариком и остаться глупым. А можно и в пятнадцать лет пережить столько всего, что станешь мудрецом. Возраст — просто цифры. И если прятать ребенка под собственной юбкой, он никогда не научится ответственности, привыкнет, что за него решают все проблемы, и едва выйдет в реальную жизнь — погубит себя при малейшей опасности.
— Посмотрим, как ты запоешь, если сегодня с ней что-то случится.
Ричард разжег огонь на ладони и прицелился в Фейт. Флоренс перескочила в осколок поближе, потирая руки — ее актеры сами устраивали шоу!
До драки, к сожалению, не дошло — Эйрин подскочила и указала вдаль: Сойер и его люди дошли до входа в пещеру.
Флоренс недовольно поморщилась, но перешла в лужи, что залегли в безжизненной земле, покрытой трещинами, на которой сейчас топтались хранители жизни и хранители душ, несколько стихийников и даже бог леса Николас. Сойер раздавал указания. Напомнил, что их цель — лишить Флоренс магии, заковав в наручники, а не убить. Он выглядел серьезно в своем новеньком костюме главы стражи. И как так вышло? Флоренс сломала его. Сделала обычным вором. Пустила по наклонной, веря, что он собьется с пути, потеряет себя и умрет в какой-нибудь канаве пьяным. И он шел по этому пути, сыграл свою роль в смерти Джейкоба, но вместо еще большего саморазрушения, встал на путь исправления и решил стать героем.
И вот Сойер стоял с мачете в руках, гордо расправив плечи, и позади сияли его крылья. А перед ним стояли люди, что готовы были идти за ним в бой, ведь верили ему и королеве.
Кстати, про бой...
— Сцена «нападение пустот», — пробормотала Флоренс и перенеслась в реку у подземного прохода из Зазеркалья. Одно движение, и дорога в мир живых вновь была открыта. Мойра не могла контролировать пустот, направлять или приказывать, кого погубить, но могла сдерживать и не выпускать в Соларис. И она знала, куда привести актеров, — в город мертвых, дорогу в который пустоты знали так хорошо, ведь всегда стекались туда к Флоренс, что была в магической коме. — Да начнется битва.
Пустоты неслись по реке, следуя к мосту. Сойер уже готов был отвести свой отряд к пещере, но не успел. Раздались крики.
Флоренс улыбнулась, закрыла глаза, чтобы вернуться домой и посмотреть, что делала вторая группа идиотов.
2. Акт второй
Огни дворца приближались, превращаясь из маленьких огоньков в свечи, что ярко горели на подоконниках, и в факелах на земле и на каменных стенах. Аврора начинала привыкать к полету — когда они стартовали у дома Уайтов, было куда страшнее. Ее мутило, ведь мир вертелся так быстро, что рябило в глазах. Она сосредоточилась на спокойном лице Элайджи, пылающих от восторга глазах — кажется, ему полет доставлял одно удовольствие.
Даниэлла летела рядом, а Локи сидел в рюкзаке, что она повесила впереди, а потому периодически ей в подбородок упирался мокрый нос испуганного пса.
— Локи идет с нами, — заявил Элайджа пару недель назад. — Он поможет тебе найти вход в Зазеркалье, а там — найдет и Джейкоба.
— Э! Нет! — воскликнула Даниэлла, прижимая довольного ретривера к себе. — Локи будет жить! Найди другую собаку!
— Никто его не убьет. Немного магии Авроры, связать его нитями с нами и все. Он точно сможет вернуться к жизни. Вот мы с тобой...
Потом Элайджа заметил хмурый взгляд Авроры и замолчал. Они все понимали, как безумен план. Хотя бы потому, что они знали только как попасть в Зазеркалье. Элайджа убеждал Аврору, что без проблем выплывет обратно через источник жизни, но она-то чувствовала, что он не был в этом уверен. Интуиция вопила, а сердце сжималось так сильно, что кололо в груди.
— На месте! — сказал Элайджа, приземляясь на площадке перед огромным крыльцом с крутой лестницей.
Аврора нервно разжала пальцы и едва устояла, качаясь после полета. Если бы не руки Элайджи — она бы оказалась на плитке.
Даниэлла приземлилась рядом, спрятала крылья, а потом выпустила Локи. Пес и сам покачивался, но выглядел довольным: кажется, ему важно было одно — что хозяйка в этот раз взяла его с собой навстречу приключениям. Даже если это значило, что им предстояло оказаться там, где живым ходить не положено.
До Эклипсиса шли в сопровождении нескольких хранителей душ. С одним из них Элайджа долго разговаривал, познакомил его с Авророй, заявив, что пока его не будет рядом, она может надеяться на Филиппа.
В пещеру лезли одни, оставив хранителей душ у входа. Локи долго сопротивлялся, не желая бежать к ярким огонькам, но Даниэлла подталкивала его и обещала накормить вкусняшками.
Увидев озеро, что переливалось розовыми и бирюзовыми оттенками, Аврора, пораженная, замерла. Она вдруг поняла, что когда-то ее душа здесь родилась.
— Все будет хорошо, — прошептал Элайджа, сжав ее плечо, и Аврора кивнула в ответ.
Даниэлла гладила Локи, который пытался прыгнуть в озеро, чтобы ловить зайчиков, что отбрасывала вода. Не нужно было спрашивать, волновалась ли она — и так было видно по ее побелевшему лицу.
По приказу Элайджи тело Джейкоба перенесли к источнику до их прихода, чтобы они сразу могли понять, сработал ли ритуал по его возвращению в мир живых. Даниэлла пыталась не смотреть в ту сторону, лишь сильнее прижимала к себе пса. Она слышала, что Джейкоба сохранили магией, и он выглядел скорее спящим, чем мертвым, но сама так ни разу и не взглянула.
— Они на месте. Пора. — Даниэлла дернулась и дотронулась до кольца, перевела взгляд на Аврору.
Дрожащие пальцы разматывали клубок. Аврора знала, что должна сделать. Была уверена в своих силах. Но не была уверена, что Элайджа сумеет вернуться, а от этого страх оплетал душу, запрещая шевелиться и действовать. Хотелось закричать, убежать, схватить любимого и никогда его не отпускать. Но она вспомнила видение, что показала Флоренс, чудесную малютку и счастье... и позволила нитям оплести руку.
Элайджа и Даниэлла сели напротив Авроры. Она взволнованно грела пальцы о нити, вдыхала соленый воздух Эклипсиса, питалась энергией солнца, что ярко светило за пределами Подземного царства и освещало озеро сквозь отверстие, находящееся так высоко, что едва виднелось.
— Я свяжу нас вместе, — сказала Аврора. — Тогда ты сможешь последовать за Элайджей в Зазеркалье, едва он там окажется, а я смогу вести тебя. Я останусь здесь, но смогу общаться с тобой, Дени.
Аврора кинула взгляд на Элайджу, но ничего не сказала. Да и как она могла сказать, что не сможет его найти, едва он умрет?
Она вытащила кинжал, занесла над ладонью, но качнула головой и передала Элайдже. Прежде чем сделать порез, он поцеловал ее пальцы, и все же провел лезвием.
— Сама? — спросил Элайджа, сделав порез на своей ладони и протянув кинжал Даниэлле. В ответ та вытянула руку и зажмурилась.
Аврора намотала нить на их сцепленные руки. Шерсть сверкала, переливаясь серебром, освещая взволнованные лица. Она махнула, заставляя нити крепко обвязать порезанные руки, сжимая с такой силой, что раны скреплялись, а кровь искрилась. Локи завыл рядом, а Аврора несмело протянула к нему свободную руку.
— Не бойся, малыш, — прошептала Даниэлла, подталкивая пса.
Едва Локи уперся носом в ладонь, Аврора притянула его морду к себе и легонько подула, заставляя глаза стать белыми. Даниэлла вздрогнула, но промолчала, сдерживаясь — Элайджа обещал, что с псом все будет хорошо.
— Он станет собой, едва вы попадете в Зазеркалье, сейчас он в моей власти. — Аврора выпустила морду пса и положила руку на сцепленные ладони. Она закрыла глаза, еще сильнее скрепляя их магией.
Руки начали синеть, с такой силой в них впивались нити, а Аврора потеряла связь с реальностью, полностью отдаваясь дару. Казалось, что сердце и душа разбивались на тысячу осколков. Кровь из ран текла все сильнее, орошая землю, делая нити алыми.
Аврора раскрыла белые глаза, но в этот раз она видела все. Даниэлла вскрикнула, закусила губу, сдерживая слезы от боли, что проносилась вместе с кровью по венам. Аврора моргнула и вернулась в реальность. Она резко выдохнула, а нити безвольно упали, став обычной шерстью, ведь всю магию она впитала в себя, передала через кровь в Элайджу и Даниэллу и совсем кроху — в Локи.
— Вам пора, — сказала Аврора, кивая Даниэлле. — Когда... я велю Локи искать вход, он отведет тебя, следуя по нити к Элайдже. Едва вы окажетесь в Зазеркалье, нить натянется, и ты сама сможешь отыскать Элайджу. Дальше я не смогу вам помочь.
Даниэлла кивнула, защелкнула на Локи поводок и поднялась.
— Удачи. — Они пошли к выходу, но потом Даниэлла обернулась. — Увидимся в следующей жизни, Элайджа.
Когда Даниэла и Локи скрылись из вида, Аврора притянула Элайджу к себе и поцеловала, отдавая всю себя. Их поцелуй был полон боли и тревоги, но вместе с тем сладок и горяч. Они прижались лбами друг к другу, боясь пошевелиться и отпустить друг друга.
— Пора.
— Я не могу, — прошептала Аврора, хватая Элайджу за руку. — Я не могу...
— Ты должна. Я вернусь. Обещаю.
Аврора тяжело вздохнула, но отстранилась. Элайджа лег, а она убрала пряди с его лба, нежно провела по щекам, едва видя от слез.
— Дени ждет. — Элайджа выдавил улыбку. — Быстрее умру, быстрее вернусь, ты же знаешь. Одной ногой тут, другой уже там.
Аврора качнула головой, беря кинжал. Рука тряслась так, что она едва удерживала оружие, но она знала, что должна. Как бы больно не было. Как бы страх не сжимал горло. Лишь она может это сделать.
— Кровь пролью, чтоб ты ушел, — зашептала Аврора, прикладывая пораненную ладонь к груди Элайлжи, — но привяжу к сердцу, чтоб ты остался здесь. Кровь прольется, а сердце замрет, но душу запру в земном теле. Кровь уйдет, а душа будет скрыта навеки.
Аврора наклонилась и выдохнула, обвивая Элайджу своим дыханием. Ее глаза загорелись серебром, а магия нитей сплелась с энергией вокруг — летнего солнцестояния, что наполняла землю, грела, заставляя воздух искриться, становиться плотным, чтобы облепить их тела.
Боль обвивала, наполняя магией, а Аврора занесла кинжал, готовая вонзить его в сердце того, кого любила, но не могла пошевелиться.
— Полгода, — прошептала она, закрыв глаза. — В день зимнего солнцестояния, помнишь?
— Лучший день моей жизни, ведь тогда в ней появилась ты, — ответил Элайджа, обхватывая ее за запястье. — И я вернусь к тебе. Ты доверяешь мне?
— Всегда, — ответила Аврора и опустила кинжал. Элайджа дрогнул, выпустил ее руку.
— Я вернусь, — услышала она горячий шепот, а потом как Элайджа прыгнул в воду, и поняла, что все удалось. Он умер, но душа осталась заперта в теле, а потому он не стал тенью и не потерял земные эмоции и самого себя.
Когда Аврора открыла глаза, она сидела в пещере уже одна. О недавних событиях напоминала лишь кровь. Она зажмурилась, понимая, что пора вести Даниэллу в Зазеркалье, где ее уже должен ждать Элайджа.
Ноги подхватил мощный поток и потащил куда-то с невероятной силой. Все кружилось, пузырьки сновали вокруг, а в легкие затекала вода. Но Элайдже больше не нужно было дышать. Ведь он умер.
Элайджа Блэк знал, что едва мертвый попадает в Эклипсис — его уносит в Зазеркалье. Надеялся он, что это сработает и с ним. Он был мертв, определенно, но вот душа, стараниями Авроры, застряла в теле, сохранив королю эмоции. Он мог бы посмеяться и назвать себя живым мертвецом, но был слишком занят, стараясь ухватиться хоть за что-то, чтобы его перестало вертеть.
Все закончилось так резко, что Элайджа не понял, что произошло. Вот его еще несло вперед, крутя из стороны в сторону, а вот он уже лежал на холодном полу и выплевывал воду. Он не ощущал боль, ему было абсолютно никак физически, но вот душевно он чувствовал. А потому улыбнулся, едва смог сделать вдох, ведь его план удался. Он попал в Зазеркалье мертвым, но в тоже время живым. Эмоции — вот, что делает нас живыми.
Элайджа встал и огляделся, жмурясь от яркого света. Он оказался в окружении зеркал, что усеяли длинный коридор, все битые, с трещинами. Колоны стояли меж разбитых зеркал, в которых Элайджа искал, но не находил свое отражение. Рамы были разные: какие-то из дерева, какие-то витые, с резьбой или с лепниной. Разных цветов и размеров. Были такие маленькие, в которых он едва бы разглядел свой глаз, были и большие, в которые уместился бы он весь.
Элайджа подошел к одному из зеркал с витой рамой и вздрогнул, ведь по стеклу пошли трещины. Осколки полетели в лицо, царапая щеки и лоб, а он увидел свою мать. Он видел, как появился на свет, едва помня, где находился, ведь вновь видел ту, что так любил. Хотелось сигануть к ней, обнять, погрузиться в те счастливые моменты детства, когда они вместе выходили в Соларис...
Звон стекла вывел из оцепенения. Элайджа зашагал по коридору, рассматривая собственную жизнь: первый полет, сокрытие метки, смерть отца, как он впервые сел на трон, осознав всю тяжесть, что свалилась на плечи... И еще множество моментов, что кружили, показываясь в осколках и треснутых зеркалах.
Элайджа побежал, стараясь не смотреть по сторонам, закрыв лицо руками, спасаясь от осколков. Воспоминания били поддых, а звон стоял в ушах, доходя до души. И он понял наконец, куда попал — в зал его души, в которой он бы сначала вспомнил прошлую жизнь, а потом бы узнал, что ждало в следующей.
Надо было уходить, спешить, но Элайджа замер, не в силах оторвать взгляд от одного из зеркал.
Элайджа схватился за витую раму, украшенную лепниной, с такой силой, что побелели костяшки. А в треснутом стекле он смотрел, как впервые коснулся Авроры. Ее лицо еще было покрыто шрамами, а глаза были белыми и пустыми. Но как же она была прекрасна... даже такой. Щеки в царапинах алели, она дрожала, но смело отвечала, пытаясь скрыть страх, что растекался под его пальцами.
Элайджа заставил себя идти дальше. Продолжал вглядываться в осколки, не в силах пропустить воспоминания, что были так дороги. Как он привел Аврору домой... Как они готовили блины... Как он читал ей книги... Как они слушали музыку... Первые несмелые касания... Первый поцелуй... Секс... И столько объятий... Столько тепла.
Столько любви.
«Любовь. Вот, что делает нас людьми. Любовь...»
Элайджа остановился у зеркала, в котором была запечатлена его смерть. Вновь увидел боль на лице Авроры и содрогнулся. Занес кулак и ударил по стеклу. Открыв глаза, он заметил, что воспоминание исчезло. Зато появился проход, ведущий во мрак...
Пойти туда?
Элайджа оглянулся, осматривая коридор, края которого не было видно. Задумался. И шагнул в зеркало.
3. Акт третий
Флоренс распахнула глаза, понимая, что совсем скоро ее выход к Элайдже и Даниэлле, но пока мойру ждала другая сцена. Она вышла из пещеры и вдохнула полной грудью воздух, что остыл от дождя и пропах мокрой землей.
— Акт третий. Сцена, когда они начали терпеть поражение.
Дождь усилился, когда Флоренс развела руки, в лицо ударил ветер, а место сражения оцепила выросшая изгородь, покрытая колючками. Пустот становилось все больше — они прибывали из Зазеркалья. Флоренс шагнула на выжженное место, готовая тоже вступить в бой.
Она наблюдала за всеми сквозь крупные капли дождя, едва не запев от счастья — ее пьеса была так хороша!
Эйрин все еще сидела в квартире с бабушкой и дедушкой. Порывалась отправиться в бой, но Фейт удерживала ее за крылья, напоминая, что та уже сделала, что должна была — сказала Дени, что они на месте.
Николас, несмотря на возраст, чувствовал себя как рыба в воде на поле боя. Он непрестанно раздавал указания стихийникам, и вместе они неплохо держались, пока врагов не стало слишком много. Бог понял, что они теряли позиции, и, пытаясь спасти жизни, велел всем отступать, оглядывая изгородь с колючками, что заперла их у реки и моста.
Сойер подлетел к Николасу, они переглянулись.
— Мы в ловушке!
— Надо просто найти Флоренс! — не сдавался Сойер.
— Вы всегда можете перелететь через изгородь.
— Вас никто не бросит!
Сойер приземлился, замахнулся мачете, разрезая сразу две пустоты, что пытались подойти к Николасу сзади.
— Где Кора?
— Сказала, у нее свой план.
Сойер выругался и вновь взмыл вверх. Хранители жизни и хранители душ по его указу продолжали работать в паре — один в небе, второй на земле. Все разногласия были забыты, они сплотились перед общим врагом и защищали друг друга, словно братья и сестры. Сойер заметил, как одна из пустот дотянулась до юной девушки, хранительницы душ. Она закатила глаза, барахтая ногами, душа уже покидала тело. Он рванул было к ней, но не успел — его друг, вор и хранитель жизни первый долетел до нее и одним ударом уничтожил пустоту. Он обнял девушку, а Сойер поражено замер — когда они успели так сблизиться?
Потом пришлось забыть про дружбу и любовь, что развивалась между хранителями, что когда-то были врагами, ведь Сойер заметил Флоренс.
Мойра ступала босыми ногами по выжженной земле, подставляя лицо под дождь. Она неустанно водила руками, выращивая все новые и новые кусты с шипами и такими острыми ветками, что те сгодились бы как кинжалы. Она выдыхала ледяной ветер, усиливала бурю, хохоча.
— Спецэффекты должны быть на уровне, мышки мои, — твердила Флоренс, напевая себе под нос. — Это моя лучшая пьеса! Она заслуживает всех наград!
Флоренс замерла, не желая вмешиваться в бой. Пустоты пытались добраться до нее, чтобы убить, но не могли — спасал купол, что она выстроила вокруг себя, желая занять лучшее место, чтобы разглядеть каждую деталь пьесы. Она не уставала перемещаться из капли в каплю. Охнула, едва Николас согнулся пополам, получив удар в бок. Пустота успела разрезать кожу, но потом бога закрыли собой стихийники.
— Сучка! — Сойер почти схватил Флоренс, чтобы поднять в воздух, но споткнулся о купол и упал. Он грубо ругался, поднимаясь на локтях, охая от боли в крыльях.
— Что, мышка? Больно? — Флоренс присела рядом и разожгла огонь. Дождь продолжал лить, но не мог затушить ее пламя. — Всегда хотела посмотреть, как горят ваши крылья. Представляешь, как это эффектно?
Флоренс хищно улыбнулась и замахнулась, но отлетела и рухнула на землю. Казалось, из нее выбили всю жизнь, такой мощный был поток воздуха, что ударил, словно бетонная плита. Она лежала, не в силах вздохнуть и пошевелиться, закрыв глаза, чтобы сквозь капли разглядеть, кто это был.
— Ты должна быть трусихой! — завизжала Флоренс, вскакивая, ведь злость разожгла в ней огонь.
Эйрин помогала Сойеру встать.
Та самая Эйрин, что увидела, как Сойер в одиночку пошел на Флоренс, и вылетела в окно. Фейт пыталась схватить ее за крылья, но Ричард не позволил.
Та самая Эйрин, что разозлилась так сильно, услышав, что Сойеру сейчас подожгут крылья, что сумела сбить с ног мойру.
— Вы умрете! Сейчас! Как Ромео и Джульетта!
Флоренс вновь замахнулась, но Эйрин резко выдохнула, чтобы затушить огонь. Мойра ошеломленно посмотрела на ладони, качнула головой, а ее руки оплели ветки с колючками, словно иголки.
— А это как потушишь?
Сойер прикрыл Эйрин и выставил мачете. Глаза сияли, а ухмылка исказила губы: казалось, он нисколько не боялся Флоренс.
— Ох, так, да? И как так вышло... любовь... какая глупость!
Флоренс сделала шаг назад, убрала защитный купол, чтобы призвать к себе пустот, что только и ждали момента, чтобы напасть на ту, что создала их, лишив шанса на новую жизнь. Фигуры в черных балахонах наступали, а Эйрин и Сойер потеряли Флоренс из вида, ведь были слишком заняты спасением собственных жизней.
— В воздух! Живо!
— Но Флоренс...
— К мосту!
Эйрин и Сойер вырвались из пут пустот, что уже пытались выжечь души, и полетели к мосту душнил, на который оттеснили их людей. Эйрин удивленно улыбнулась, заметив Фейт и Ричарда, что тоже оказались в гуще событий, и уже вовсю отбивались от пустот в паре — Ричард отгонял их огнем, пока Фейт кружила над ним и махала мечом, зачарованным дыханием некроманта. Фейт резко повернула Ричарда, когда на него чуть не напала пустота сзади, а Эйрин охнула — когда они успели зарыть топор войны?
Флоренс вновь окружила себя куполом и, качаясь, брела обратно к пещере. После удара болели ребра, ныл живот. Она все размышляла, как так ошиблась в персонажах. Она же знала, кто они! Души пришли к ней, каждая с набором качеств, из которых она исходила, предрекая судьбы. Как так вышло, что Сойер из труса превратился в героя? Как так вышло, что он полюбил Эйрин? Так искренне? Она-то думала, он не может любить...
Флоренс остановилась, понимая, что пора покинуть поле боя на пару секунд, чтобы отыграть роль в Зазеркалье. Она закрыла глаза и перенеслась туда, даже не подозревая, что за несколько минут до этого в пещеру зашла Кора.
Мойра не видела, как зеленоволосая богиня леса в обтягивающем платье босиком шла по холодному каменному полу, ориентируясь на огоньки впереди. Не видела, как она подошла к Джошуа и насмешливо поцокала.
— Ну что? Выбрал сторону, а?
Джошуа поднял голову и презрительно оглядел.
— Кто тебе волосы обрезал?
— Так сейчас модно. Не слышал? — Кора присела и коснулась огня, что обвивал цепь, чтобы потушить. Джошуа протянул руки, скованные наручниками, но богиня закатила глаза. — Ты знаешь, кто я?
— Слышал, мой отец сдружился с богиней леса. Тобой, полагаю.
— Он считает тебя ничтожеством, знаешь? — У Джошуа раздулись ноздри от злости, но Кора усмехнулась. — Говорит, что ты трус, который в жизни хочет лишь получать, а не отдавать. Слышала, что ты сделал. Как глупо... Убить ту, что любишь! Знаешь, Элайджа всегда говорит, что герой жертвует собой, а не теми, кого любит.
— Мойра велела...
— А Элайдже мойра велела умереть. Авроре умереть в том лесу. И что? Элайджа взял и все изменил. Потому что захотел. Мы можем все, если захотим. И наша судьба только в наших руках.
— Но мойра...
— Однако Элайджа начал войну против нее, разве не так?
Джошуа забурчал что-то под нос, пытаясь оправдаться, а Кора провела острым, словно щепка ногтем, по его шее.
— Это твой шанс. Докажи отцу, что достоин его любви. Что достоин того, чтобы он воспитал тебя и сделал человеком.
— И что ты предлагаешь мне сделать?
Кора вставила ноготь в наручники, те щелкнули и выпустили запястья Джошуа. Он размял руки, часто моргая, взял протянутые браслеты.
— Чувствуешь себя по-другому?
— А?
— Аврора убила Элайджу, чтобы тот попал в Зазеркалье. — Кора закатила глаза, видя, как вытянулось лицо Джошуа. — Она там что-то поколдовала, так что силы должны были остаться при нем, ведь он как бы... в теле остался. Не знаю я! Ну?
Джошуа сосредоточился, напрягся так сильно, что покраснел, но Кора оказалась умнее и просто схватила его за запястье.
— Ага! Корона на метке не появилась — значит, все пошло по плану. Отлично.
— Он же вернется?
— Надеюсь! — Кора раздраженно тряхнула плечами. — Всегда говорила, что он убьется из-за Авроры...
— Так, а что делать-то?
— Выбор за тобой. На чьей ты стороне?
Джошуа нахмурился, ощущая тяжесть наручников — ответственности выбора, который изменит все. На чьей он стороне?
Он закрыл глаза и вспомнил Дафну. Своего мышонка, которого сам же и убил...
— Давай. Я верю в тебя. В тебе течет кровь Элайджи, в конце концов. Не позорь его. Хочешь носить фамилию Блэк, так веди себя как мужик, достойный ее.
Кора не стала ждать решения, лишь махнула короткими волосами и пошла к выходу из пещеры. Она сделала, что должна была.
Но Флоренс не видела сцену, которая могла изменить ход ее пьесы, ведь была слишком занята обожанием себя и своего детища.
4. Акт четвертый
— Дени? Пора.
Даниэлла вздрогнула, а потом заметила, как Локи подскочил, и едва успела покрепче сжать поводок.
— Аврора?
— Кто же еще. Мы связаны, помнишь?
Даниэлла побежала за Локи, который мчался так быстро, словно увидел впереди грязную лужу. Голос Авроры раздавался прямо в голове, отчего по коже шли мурашки, но вместе с этим становилось чуть легче — она не одна.
Локи тянул Даниэллу все ниже и ниже в подземелья, в места, где не бывали сами хранители душ уже много лет, ведь они пробрались туда сквозь небольшое отверстие в стене. Вокруг зияла темнота, которую Даниэлла освещала огнем, было пыльно и мрачно. Влажный воздух сдавливал грудь, в боку кололо, а в глазах темнело. Но Даниэлла чувствовала натяжение невидимой нити, которая тянула ее куда-то. Куда — она не понимала, но кажется, это отлично понимал Локи, что неустанно перебирал лапами.
— Ты как? — проговорила Даниэлла, задыхаясь.
— Нормально. Ты-то как?
— Привыкла летать, а не бегать... ох...
Даниэлла схватилась за бок, желая просто упасть, но Локи несся вперед. Она не знала, как долго они бежали. Поворот за поворотом, новые и новые темные коридоры, в которых таилась темнота. Потолок становился все ниже, а спуск — круче. Кроссовки скользили по мокрому камню. Даниэлла сжимала поводок все сильнее, ведь Аврора предупредила, что не сможет остановить пса, если тот убежит.
Даниэлла совсем отчаялась и сбилась со счета времени, когда впереди задребезжал голубоватый свет. Он разгорался, маня к себе, словно утренний рассвет. Локи подбежал к узкому лазу в стене, за которым и горел неясный источник, и начал копать камень, словно пытался сделать лаз.
— Ш-ш, Локи, ты молодец, — пробормотала Даниэлла и погладила пса по загривку, поцеловала его в нос. — Аврора?
— Вы на месте? — По коже вновь пошли мурашки: так жутко было слышать чужака в собственной голове.
— Здесь лаз. Такой узкий, что мне не пролезть. Там свет...
— Другого пути нет? Уверена?
Даниэлла разожгла огонь посильнее, оглядывая узкий коридор с таким низким потолком, что она почти касалась его макушкой. Со всех сторон, кроме коридора, из которого она прибежала, был тупик. Она потушила пламя, надеясь хоть где-то заметить еще мерцание, но потерпела поражение.
— Другого пути нет. Тупик.
— Хм... — Голос в голове затих, задумавшись. — Тогда нужно расширить лаз.
— Я прогуливала уроки магии.
— А меня магии никто не учил вовсе, кроме Элайджи, но... хм... Что, если...
Аврора затихла, а Даниэлла просунула руку в расщелину, попыталась пропихнуть и грудь, но не сумела. Она раздраженно стукнула камень, хотя и до этой глупой попытки было очевидно, что лаз слишком узкий. Локи продолжал бегать и выть, периодически пытался раскопать камень.
— Я не знаю, Дени. Нам бы Элайджу...
— Локи копает камень. Может... стой-ка!
Даниэлла упала на колени и вгляделась в пол, провела пальцем, осознавая вдруг, что меж камней был песок, сквозь который едва заметно виднелось свечение.
— Кажется, что-то нашла...
Даниэлла начала вычищать песок из трещин. Он забивался под ногти, царапал подушечки пальцев, но она продолжала копать, не жалея себя. Локи, заметив ее действия, успокоился и сел рядом, наблюдая, словно этого и ждал.
— Ну? Дени, не молчи!
— Свет становится ярче... ай...
— Что?
— Палец поцарапала. Кровь идет. Пустяки.
Даниэлла продолжила вычищать песок. Едва пальцы сумели подлезть под камень, она напряглась и потащила его на себя, тот не поддавался, но и она не сдавалась и вскоре упала на спину, прижимая к себе каменную плиту. Она вскочила и уставилась на яркое бирюзовое свечение. Склонилась над ним, затаив дыхание, провела по гладкому материалу, вздрогнула, ведь увидела свой безумный взгляд в отражении.
— Это зеркало, — сказала Даниэлла.
— Зеркало? Прекрасно! То, что надо!
— И что делать?
— Если разбить и пролезть?
— Пролезть? — Даниэлла оглядела островок сантиметров в пятнадцать и нахмурилась. — Откопать надо только участок побольше.
Даниэлла продолжила откапывать и вытаскивать камни. Локи сновал вокруг, периодически сменял ее, но лапы были слишком крупными, чтобы пролезать в расщелины. Вскоре она очистила достаточную площадку, чтобы пролезть.
— Бью? Уверена?
— Да. Давай уже!
Даниэлла встала и взяла самый большой камень, что вытащила, подняла повыше, шикнула на Локи, чтобы тот отошел. Она замерла, глядя на себя в отражении: красные волосы облепили взволнованное лицо, в глазах пылало пламя, по пальцам стекала кровь. А потом она выпустила камень и едва успела закрыть лицо. Вопреки законам физики, осколки летели вверх, облепляли тело и царапали нежную кожу. Когда звон стих, Даниэлла открыла глаза, присела и испуганно посмотрела на то, что осталось от зеркала. Свечение исчезло, но появилась черная вода, плотная, словно смола. Локи положил морду на ее ноги, она погладила его, радуясь, что осколки не задели пса.
— Видимо, прыгаю.
— Что там? Дени?
— Вода... вязкая такая... Локи, прыгаешь со мной.
Даниэлла охнула, поднимая тяжелого Локи на руки, и приготовилась к прыжку, желая покончить с переходом как можно скорее, пока не успела испугаться.
— Дени?
— Что?
— Удачи. На случай, если... связь оборвется.
— Спасибо. Все будет... Скоро вернемся.
Даниэлла набрала воздух в легкие и шагнула в неизвестность.
Она не ощутила момент падения, не поняла, какая на ощупь та странная субстанция. Зато ощутила удар. Даниэлла разжала веки, охая от боли, и поняла, что лежала на ледяном полу. От холода пошли мурашки. Боль эхом проносилась по организму, словно тысячи укусов одновременно, но стало чуть легче, ведь Локи лизнул в щеку. Его глаза снова стали черными, живыми и Даниэлла порадовалась, что пес очистился от магии.
— Аврора? — пробурчала Даниэлла, садясь и растирая места ушибов, но в ответ получила тишину. Связь с Авророй оборвалась. Зато невидимая нить внезапно натянулась. Даниэлла напряглась, нервно осматривая зеркала вокруг.
— Локи, надо найти Элайджу... Идем, малыш.
Даниэлла намотала поводок на руку и несмело зашагала. В зеркалах она видела свое искаженное отражение, стекла трескались, осыпая осколками и пугая Локи, но нить продолжала вести, не позволяя останавливаться. Изо рта вырывался пар, а тело ныло после бега и падения, но она шла дальше, со страхом оглядываясь, ожидая подвоха или монстров.
Впереди раздался оглушающий звон, Даниэллу и Локи осыпали осколки, царапая кожу. Она успела зажмуриться и прикрыть лицо, но боль пронзила руки и тело, царапины, глубокие и нет, горели, словно от огня, текла кровь, а она безвольно осела на пол, давая выход эмоциям. Нить натянулась, пытаясь утащить за собой, но она лишь рыдала, пока Локи слизывал слезы.
— Эй! Даниэлла!
Кто-то тряхнул ее за плечи, а давление нити вдруг исчезло. Даниэлла заметила Элайджу, что присел рядом и озабоченно разглядывал ее раны.
— Ты весь в крови, — сказала Даниэлла, прекратив плакать. Она провела пальцем по щеке Элайджи, стирая кровь, а потом удивленно оглядела алые пальцы.
— Я мертв, мне не больно, — ответил Элайджа, касаясь ее лица ладонями. — А вот ты жива. Очень плохо?
— Бывало хуже... — пробормотала Даниэлла, вспоминая про Локи, но с радостью отметила, что псу досталось меньше, а шерсть сумела сдержать все мелкие осколки. — Идем.
— Эй, подожди. — Элайджа смахнул кровь с ее шеи, заставляя охать, а потом оторвал кусок от рубашки и приложил к ране. — Остальные вроде не такие страшные.
— Говорю же, царапины... Что там дальше в нашем плане? Убить стерву, да? И где ее искать?
— Если бы я знал...
Элайджа подал Даниэлле руку и помог подняться. Она охнула, чувствуя, как горели раны и царапины, но потом закусила губу.
— Найдем Джейкоба для начала, — сказал Элайджа и двинулся вперед.
Даниэлла хотела спросить, как он собирался искать Джейкоба, но не нашла подходящих слов и зашагала следом. Они шли в тишине вдоль зеркал, Локи жался к ее ноге, опасаясь осколков. Она сложила руки на груди, словно так могла согреться, вглядывалась вдаль, пытаясь осознать, где оказалась и почему там так пусто: где тени? Души? Пустоты? Хоть кто-то?
— Я должен тебе кое-что сказать, — заговорил Элайджа немного погодя. Даниэлла кивнула. — Ты не сможешь вернуть меня к жизни.
— Но ты говорил...
— Я не тень. Я душа, запертая в теле. Я понятия не имею, как вернуть меня к жизни. И возможно ли это.
— Элайджа!
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуться. Но велик шанс, что я не сумею.
— Аврора?
— Герой жертвует собой ради тех, кого любит, а не теми, кого любит, помнишь?
Даниэлла устало кивнула, хлюпнула носом, а мороз добрался до сердца.
— А как же Джейкоб?
— Не знаю. Надеюсь, ты сумеешь завершить ритуал.
Они пораженно замерли, ведь достигли центра Зазеркалья и оказались среди ответвлений, ведущих в длинные коридоры, заставленные зеркалами. Потолок уходил ввысь, словно в башне. Кровать с балдахином была пуста, а туалетный столик завален косметикой. Зеркала, большие и маленькие, усеяли все пространство, а письменный стол едва был виден под кипами бумаги, блокнотами и зачарованными ручками.
— Она тут живет? — прошептала Даниэлла, прижимая Локи к себе, ведь он хотел кинуться на кровать. — И ее... душа? Или как там... должна быть тут, верно?
Элайджа приложил палец к губам, огибая бесчисленное количество бьющихся зеркал: Зазеркалье отвергало его и Даниэллу, ведь они не были тенями.
Элайджа заметил что-то, довольно хмыкнул и подозвал Даниэллу к себе.
— Мы были правы! Она тут, но не тут.
Мойра, которая выглядела в точности как Флоренс даже в Зазеркалье, сидела на кресле, обитом красной грубой тканью. Ее веки подрагивали, губы едва заметно шевелились, а брови хмурились — она явно была чем-то недовольна. Даниэлла улыбнулась, ведь догадалась, почему мойра могла злиться — видимо, ее ребята выигрывали сражение.
— Это душа?
— Понятия не имею, — тряхнул плечами Элайджа. — Предлагаю сделать, что задумали. Начинай...
Локи первым почуял неладное и залаял. Даниэлла попыталась успокоить пса, но так и застыла полусогнутая, ведь зеркала вновь трескались, а в осколках появлялись воспоминания. Она видела, как летала над Соларисом, как сидела на уроках у Николаса, сбегала к Акише. Заметила она и как они с Джейкобом, вместо скучного званого вечера, спрятались в кладовой, чтобы предаться любви. Заметил это воспоминание и Элайджа, но только хмыкнул. А потом повернулся в другую сторону, слыша голос Авроры. Она пела песню Бритни Спирс, играла на гитаре, а Элайджа смотрел на нее с такой любовью, что Даниэлла невольно выдохнула. Воспоминание сменилось, и Элайджа грубо развернул Даниэллу, не позволяя смотреть, как он раздевал любимую.
— Шрамы на ее глазах... — пробормотала Даниэлла.
— Говорил же, что она была слепа.
— Не знала, что из-за проклятия! Чьи?
Элайджа резко выдохнул и нахмурился, невольно разглядывая Даниэллу и Джейкоба, что лежали в обнимку в автодоме.
— Ее отца. — Элайджа грубо схватил Даниэллу за плечо.
— Она знает?
— Да. Сама просила потом убить его.
— Ого. — Даниэлла стряхнула руку Элайджи. — Дай угадаю: ненавидел ее за то, что она провидица?
— Ослепил. Потом заплатил, чтобы ее убили.
— Она...
— Не сейчас. Мойра пытается отвлечь нас этими воспоминаниями. Очевидно же.
Даниэлле ничего не было очевидно, пока стекла не зазвенели, разлетаясь на осколки, напоминая, где и для чего они были. Элайджа успел вызвать крылья и закрыл Даниэллу собой. Она удивленно посмотрела на него, а потом ощутила Локи, что прижался к ногам, а потому тоже оказался под защитой.
— Мне же не больно, — пробормотал Элайджа, вызывая меч. — Пустоты.
Даниэлла и так поняла, кто появился рядом: душу оплел ужас и мрак, а вокруг стало темнее, плотный воздух осел на лице, словно слезы, но в глазах зажглось пламя — к этому она была готова. Она выставила руки, готовая колдовать, и тоже вызвала крылья, чтобы стать сильнее.
Локи продолжал истошно лаять, а Даниэлла закрыла глаза и сосредоточилась. Она отработала этот навык на Сойере, заставляя того вновь и вновь испытывать боль утраты. Пустотам же нужно напомнить, что значит любить: вернется любовь, заполнив пустоту, вернутся и души.
Даниэлла ощутила прикосновение, боль в щеке, но выдохнула и ощутила, как поднималась волна любви от ее сердца, оплетая все вокруг. Она открыла глаза и поражено замерла — сработало. Вместо пустот перед ними были обычные души — потерянные, напуганные, но живые. Они скинули капюшоны и несмело переглянулись, а потом эмоции увели, превращая их в теней.
— Неплохо! — воскликнул Элайджа. — Ты не так безнадежна!
— Их было всего две...
— Чай, кофе, потанцуем? — раздался счастливый голос. — Или... чего погорячее?
— Твою тень... — прошептал Элайджа, поворачиваясь. Даниэлла тоже оглянулась и увидела Флоренс.
Босые ноги мойры шлепали по зеркальному полу, платье струилось шлейфом, а сама она выглядела настолько довольной, словно выиграла главный приз за лучшую пьесу.
— Думали, мне некогда? — Флоренс наигранно нахмурилась, открыв рот, а потом тряхнула плечами и хмыкнула. — Это место вне времени. Секунда с закрытыми глазами там... сколько угодно здесь. Правда думали, меня можно победить?
Даниэлла поняла, что их план разбился, как зеркала вокруг. Стерва должна быть не здесь! Затем она собралась с силами, и вызвала огонь: драка так драка. Элайджа занес меч, выдохнул, погружая их во тьму. Флоренс начала нервно озираться по сторонам, но опомнилась и щелкнула пальцами.
Барьер рушился из-за приближающихся пустот. Даниэлла не успевала оживить каждого любовью — их окружили, настигали так быстро, что она не могла сосредоточиться.
Раздался визг Флоренс, а пустоты застыли, как статуи. Даниэлла оглянулась и поняла, что Локи оттягивал Флоренс за платье, а потом и вовсе вцепился в ее голую лодыжку. Элайджа подбежал к мойре и приставил меч к горлу.
— Сейчас!
Даниэлла кивнула, закрыла глаза. Почувствуй крылья, позволь этой магии заполнить душу, впусти ее в себя... вспомни Джейкоба. Вспомни, как хорошо тебе было с ним. Она улыбнулась, выдохнула, оплетая любовью тело Флоренс. Та билась в руках Элайджи, царапалась о меч, но наконец замерла, удивленно расширив глаза.
— Вот же крылатый случай... — пробормотала Флоренс. Ее лицо изменилось — исчезли огоньки безумия из глаз, уголки губ поползли вверх в доброй и искренней улыбке. — Так вот оно каково... любить...
Элайджа оттянул Флоренс за волосы и резко провел мечом по шее. Хлынула кровь. Жизнь покидала тело, позволив лишь на пару секунд узнать мойре, каково это — любить. Элайджа выпустил ее, и она, как кукла, рухнула на пол.
— Все? — прошептала Даниэлла.
Элайджа пожал плечами.
— Мы сделали ее живой, заставив любить, так? Значит...
— Убили. А дальше что намерены делать?
Флоренс уже стояла позади. Ее платье было все в крови, но на шее не было и намека на рану. Даниэлла оглянулась, но поняла, что на месте, где мойра якобы умерла, осталась лишь красная лужа.
— Я бессмертна, мышки мои. Меня нельзя убить. Особенно здесь — в Зазеркалье, где нет места Времени, что придумала смерть. — Флоренс улыбнулась, а потом пренебрежительно тряхнула плечами. — Но спасибо за обновление. Пойду Джошуа обрадую, что я теперь и правда его люблю. А вы... что ж. Пора избавляться от плохих актеров.
Элайджа замахнулся мечом, но Флоренс отпрыгнула и приложила руку к животу, невинно улыбнулась.
— Чуть не убил мать своей будущей внучки... Жаль, что ты ее никогда не увидишь, правда?
Меч опустился, лицо Элайджи вытянулось. Даниэлла замахнулась, выпуская в Флоренс огненные шары, но попала в пустоту: мойра исчезла, видимо, вернулась на поле битвы.
— Какой план «Б»? — спросила Даниэлла, хватая Локи, что пытался убежать. Она защелкнула карабин на ошейнике, стараясь отогнать страх и панику.
— Ты сделала, что должна была. — Элайджа потащил Даниэллу вперед. — Ты возвращаешься в мир живых. Я ищу Джейкоба, придумываю план «Б».
— Но...
Они вновь ощутили приближение холода — Флоренс решила избавиться от актеров, наслав пустот. Элайджа зарычал, оборачиваясь, ведь к ним приближалось столько пустот, что невозможно было сосчитать. Все в черных атласных плащах, в капюшонах, скрывающих бездушные глаза, которые засасывали во мрак. Даниэлла вскинула руки, даря эмоции, но быстро поняла, что не справлялась: она одна, а пустот — сотни. Элайджа отпихнул ее и Локи от себя и расправил крылья, пряча.
— Ты живая, я — нет. Уходите!
— Я могу помочь...
— Ты сделала, что должна была! Уходи!
— Элайджа...
— Уходи!
Даниэлла хотела остаться, драться, не желая признавать поражение, не желая снова быть трусихой, что сбежала от проблем, но Элайджа решил все за нее: он наслал черный дым, что жалил тело. Даниэлла вскрикнула, хотела шагнуть вперед, но дым отгонял.
— Мойров сын!
Даниэлла покрепче сжала поводок и велела псу искать выход. Она решила, что сбегает за подмогой и вернется за Элайджей... если сумеет. Если вновь найдет вход...
Даниэлла бежала за Локи, который, казалось, чувствовал выход, а потому летел вдоль зеркал, что продолжали трескаться, засыпая пол осколками, что хрустели под ногами. Приходилось отбиваться от одиноких пустот, но она справлялась, ведь почти все стеклись к Элайдже...
Кровь заледенела от ужаса, туша огонь на ее руках, едва она представила Элайджу, который один отбивался от сотни пустот. И потому она пропустила, как фигура подобралась к ней и коснулась шеи. Хотела отбить пустоту любовью, но не сумела — мрак и ужас обвили, лишая возможности дышать и колдовать. Крылья обмякли, свечение погасло, а она ощутила, как душа трепыхалась в груди, готовая растаять...
Все резко прекратилось. Даниэлла закашляла и почти упала, но ее кто-то подхватил. Она часто заморгала, не веря глазам, а потом бросилась на его шею.
— Как?
— Ты же вдохнула в меня жизнь, помнишь? — ответил Джейкоб, крепко обнимая.
— Но... ты все это время был тут?
— Время тут течет по-другому. — Джейкоб схватил Даниэллу за руку и повел куда-то. Она упиралась, не понимая, куда они шли и что происходило, помня, что Элайджа остался позади. А потом осознала, что они поменялись местами — в тот раз Джейкоб не желал за ней следовать.
— Ты — живая. Тебе пора уходить.
— Но...
— Дени, прошу. — Джейкоб обхватил ее лицо ладонями. Они встретились взглядами, и Даниэлла едва сдержала слезы, видя его искрение глаза, в которых таилось столько тепла и любви. — Ты сделала, что должна была. Вернись, ты нужна Эйрин.
— И Соларису, — прошептала она. — Но ты идешь со мной.
Джейкоб коротко кивнул, она заметила, как исказилось его лицо, но не успела возразить. Они бежали по коридору, Локи лаял впереди, подгоняя. Джейкоб оплетал зеркала нитями, не позволяя пустотам подступить к ним.
Они остановились у зеркального озера, что мерцало бирюзовым и голубым. Локи выл, бегая рядом, а Джейкоб прижал Даниэллу к себе и поцеловал. Она ощутила столько боли и горечи на его губах, и вдруг поняла, что он с ней не идет. Она посильнее обняла его, не желая выпускать, отчаянно думая, что делать...
— Люблю тебя больше жизни, — прошептал Джейкоб. — А потому ты должна жить.
— Люблю тебя... — прошептала Даниэлла, хотела убедить Джейкоба вернуться в Соларис, но он уже подхватил Локи, прижал к ней, а потом толкнул в воду.
Мир закружил, Даниэлла покрепче прижала к себе пса, но он вырвался и быстро заработал лапами, плывя к выходу. Она сжала поводок, чтобы не потерять Локи из вида, и позволила потоку увлечь ее за собой. Легкие горели без воздуха, а туннель все не кончался. Когда она почти сдалась, то заметила свет. Локи уперся лапами в стекло, что отделяло их от воздуха и мира живых. Даниэлла собралась с силами, сложила крылья и замахнулась. Один удар, и зеркало пошло трещинами. Осколки закружили вокруг, царапая кожу, а Локи выбирался на поверхность.
Даниэлла заметила чью-то ладонь, схватилась, и ее потянули вверх. Она заработала ногами, помогая, а потом сделала полный боли и жжения вздох. Она кашляла и выплевывала воду, ощущая песок под пальцами.
— Порядок? — услышала она мужской голос и едва разлепила глаза. Поняла, что это Филлип вытащил ее и Локи из воды, сумела кивнуть.
— Элайджа? Где Элайджа?! — Аврора схватила Даниэлла за руку, яростно тряся.
— Прости... — прохрипела Даниэлла. — Он... Мы разделились... Он... Мы не смогли ее убить. Это место вне власти Времени...
Аврора выпустила ее руку, что-то заговорила Филиппу, а потом он упал рядом с Даниэллой.
— Нет! — Даниэлла поднялась на локтях. — Ты не идешь...
— Прости.
Аврора приложила пальцы к вене на ее шее, а Даниэлла ощутила еще большую слабость. Мир начал тухнуть, а мрак утягивал в свое царство.
— Я должна.
— Нет... Он убьет меня за это...
Даниэлла упала, но не почувствовала земли. Тело вдруг стало не ее. Казалось, на нее уронили бетонную плиту, что мешала двигаться. Она хотела пошевелить руками и ногами, но не смогла. Грудь сдавило. Она пыталась дышать, но теряла связь с телом. А потом она ушла под воду, в пучину сна и темноты. На секунду страх захватил ее — она что, умирает? Но потом ушел и он. И она оказалась в небытие.
5. Акт пятый
Апогей. Кульминация ее прекрасной пьесы. Она знала, что побеждает, что осталось совсем немного, но... почему же так страшно и больно?
Флоренс распахнула глаза и вернулась к пещере, у которой шел страшный бой. Она упала на колени, прижимая руки к животу, осознавая вдруг, что в ней развивалась не просто актриса, не просто несчастная сирота, которую она бросит, едва та появится на свет, а ее дитя. Ее ребенок. Ее частичка... У которой уже есть такая прекрасная и чистая душа.
Дождь прекратился, а Флоренс закопалась руками в мокрую землю, не осознавая, где находилась. Она прыгала из лужи в лужу, пытаясь найти Джошуа, но не могла. Сердце часто забилось, едва она вспомнила его прекрасные черты лица, сколько страсти и нежности он ей дарил последние недели...
— Твою мойру... — пробормотала Флоренс. — Я люблю их... мертвые угодники...
Флоренс приложила палец к щеке и с удивлением посмотрела на слезы. Она... плакала? А грудь сдавило, принося невыносимую боль: Даниэлла не просто заставила ее испытать временную любовь, она подарила ей душу. Как же так? Как такое возможно? И душа резала мойру, словно осколки, разбивала сердце, царапала тело и оставляла страшные шрамы.
Лужа — Сойер и Эйрин кружат, работая в паре. Она улыбается, умело отгоняет пустот стихией ветра, что колышит крылья и светлые распущенные волосы. Он отбивается мачете, закрывает собой свою принцессу.
Поверхность реки — Ричард откидывает пустот огнем, улыбаясь.
Осколки — Николас стоит впереди стихийников, командует, заставляя их работать, словно слаженный механизм.
Сталь мечей — и она видит, как мало осталось пустот. Их оттесняли, побеждали, а новые не могли приплыть — она закрыла их в Зазеркалье, чтобы погубить Элайджу и Даниэллу.
Но отчего же Флоренс испытывала облегчение, зная, что ее глупые актеры побеждают? Почему кожа покрылась мурашками, а рыдания сдавили горло, мешая дышать?
Она хотела вернуться в Зазеркалье, чтобы узнать, что там происходит, помочь актерам отбиться, спасти короля и королеву, но не успела...
— Таки выбрал на чьей стороне, да? — пробормотала Флоренс, ощущая браслеты на запястьях, что Джошуа защелкнул так туго, что оцарапал кожу.
— Отзови пустот.
— Не могу.
— Они подчиняются...
— Не могла даже без наручников! Они никому не подчиняются.
Флоренс повернулась к Джошуа, заглянула в его глаза, едва сдержала порыв прижаться к нему, но потом мотнула головой: пьеса развалилась, а актеры вновь все испортили, когда просто подарили ей душу...
— Ты был прав. Любовь — это слабость.
— Я ошибался. Любовь — это сила, что делает нас людьми. Делает нас лучше.
— Так убей меня! Ну же!
Джошуа схватил Флоренс за подбородок, а потом коснулся ее живота.
— Не сейчас. У тебя теперь есть то, что мне дорого. И больше я так не оступлюсь. Что происходит в Зазеркалье?
— Понятия не имею! Я больше не могу туда попасть из-за мойровых наручников! — Флоренс гневно дернула плечами, понимая вдруг, что снова плачет. — Я люблю тебя, знаешь? Теперь люблю... твою тень... как это больно...
— Это не больно, если твоя душа чиста, а любовь искренняя. Где мой отец?
— В Зазеркалье. Последнее, что видела, — он нашел свою Аврору. И она умирала... А потом ты защелкнул мойровы наручники на мне. Я хотела помочь, знаешь? Может... я не хочу их больше убивать.
— Как же твоя пьеса?
— Признаю, что моя пьеса — дерьмо. Джошуа...
— Ты сдохнешь, когда моя дочь родится.
Флоренс резко выдохнула, едва держась на ногах. Кто же знал, что любить так больно... Кто же знал, что желать изменить мир к лучшему ради своего ребенка — так невыносимо больно, ведь ты понимаешь, что лишь пешка в руках всевышнего. Лишь глупый актер, судьба которого давно предречена...
Вода пенилась и искрилась. Словно льдом, она покрылась стеклом — зеркалом — и Аврора знала, что сможет попасть в Зазеркалье, если поспешит и нырнет в Эклипсис, пока проход не закрылся. Она усыпила Филиппа, когда тот, услышав ее план, начал отговаривать, а потом и вовсе попытался связать, чтобы выполнить приказ Элайджи. Затем она усыпила магией и Даниэллу, хоть и видела, что та слишком слаба, чтобы бороться, но решила не рисковать.
Пальцы дрожали от страха, что она опоздает и не сумеет пройти по проходу, но Аврора сосредоточилась, развязывая нить на запястье Даниэллы. Уставший пес тяжело дышал, лежа рядом с хозяйкой. Локи уткнулся носом в ее плечо, едва открывая глаза — пытался защищать, но был слишком изможден, чтобы шевелиться.
Аврора подхватила невидимую нить, заставила оплести руку, а потом глубоко вздохнула, пытаясь нащупать Элайджу. Слабо улыбнулась — жив. Но так далеко. Так недосягаем.
Не давая себе шанса подумать, Аврора прыгнула в озеро, закрывая лицо, чтобы не порезаться. Тело подхватило течение, закружило, как опавший лист, и понесло куда-то. Она сумела натянуть нить, надеясь, что так поток принесет ее куда нужно.
Аврора вынырнула, вдыхая полной грудью холодный воздух, и выбралась на берег. Вокруг таились тишина и темнота, лишь зеркала слабо мерцали. Переводя дух, Аврора села, отжала волосы. Она очутилась в пещере с круглым потолком, камень потрескался, а под руками оказался песок, что забивался под ногти. Аврора взглянула на зеркала — их было немного, штук десять, все как одно — разбитые. Она поднялась, ее мутило после заплыва, в глазах темнело, но нить вдруг натянулась — Элайджа был рядом. Она замерла у разбитого зеркала, заметив гравировку на раме вверху — Аврора Ленг.
Она пошла дальше, начиная догадываться, где оказалась, и разглядела, что написано на следующем зеркале — Элайджа Блэк. На остальных зеркалах пестрили имена ее новых знакомых — Даниэллы, Эйрин, Сойера, Ричарда, Фейт и даже ее отца.
— Сломанные судьбы... разбитые, я бы сказала, — прошептала Аврора, а потом тряхнула головой, вспоминая, что все это не важно. Важно найти Элайджу и вытащить его в мир живых, все остальное — потом.
Аврора зашагала по пещере, изо рта вырывался пар, а тело замерзало, но она не останавливалась, лишь следовала за нитью, что тянула к любимому. Мозг пытался думать, но не мог — она слишком переживала, что не найдет Элайджу, а потому только равномерно шагала, пока не вышла к повороту в длинный коридор. Нить натянулась сильнее — Аврора шла в верном направлении.
Раздался шум и звон лезвия. Тело облепил вязкий, как смола, ужас.
— Просто пустоты. Ерунда... — пробормотала Аврора и сделала шаг. И когда она оказалась в длинном коридоре, заполненном зеркалами, пещера позади исчезла. Она ощупала стену, через которую только что вышла, но потом развернулась. — Это не важно.
По одному из зеркал пошли трещины, а в осколках она увидела себя. Ее словно ударили поддых, горло сдавило, а Аврора вжала ладони в стекло, наблюдая за их первой встречей с Элайджей, как он нежно касался ее, как краснели ее щеки, и вспомнила страх, смешанный с желанием узнать изгнанного короля...
— Это место вне времени, — прошептала Аврора. — Время. Во всем виновато Время. Ненависть разозлилась на Время, ведь та пожирала ее детей, и создала место, где Время не имело власти... Где время стоит! Нужно просто... его запустить.
Аврора отшатнулась от зеркала, понимая вдруг, как просто все было. Вот почему Элайджа и Даниэлла не смогли убить мойру! Они и не могли! Ведь Время сюда не доберется... У нее здесь нет власти.
Авроре казалось, что на нее вылили ведро ледяной воды, что отрезвила, запустила адреналин по крови.
Она знала, что делать.
Аврора ударила локтем в зеркало и подняла один из осколков, не думая, провела по вене на запястье. Пошла кровь. Алые пятна появлялись на зеркальном полу, но Аврора улыбалась — она не может здесь умереть. Никто не может.
— Надеюсь, ты занята, стерва.
Аврора падает на колени, смотря, как кровь вытекает из раны. Ей нужно лишь время. Немного времени. Только бы Флоренс не заметила...
Она делает еще несколько порезов на венах. Голова начинает кружиться, но боль вдруг исчезает.
— С ума сошла!
Аврора ощущает знакомые руки на плечах и улыбается: Элайджа сам нашел ее. Он стягивает с себя рубашку и пытается накрыть раны, но она качает головой.
— Время здесь не имеет власти. Здесь нельзя умереть.
— Ты истекаешь кровью! — Элайджа прижимает Аврору к себе, с мольбой смотрит в ее глаза. — Аврора...
— Ты доверяешь мне? — шепчет она, теряя связь с миром. Но в теле нет боли, лишь легкость. Она не умирает — обретает свободу.
— Всегда... Что ты задумала, глупая? Зачем пришла за мной?
Аврора касается его щеки и улыбается. А потом замечает Джейкоба, что стоит позади в окровавленной футболке и танцует вокруг, махая мечом и плетя черные нити, защищаясь от подступающих пустот.
— Здесь нельзя умереть... еще немного...
Аврора касается пальцами одной из ран и закрывает глаза.
— Лишь бы мойра не поняла, что я задумала...
— Аврора...
Она ощущает горячие руки Элайджи, что гладят спину, и это придает сил. Кровь покидает тело, но вместо слабости приходит сила. Она резко выдыхает, а кончики пальцев мерцают, оплетаемые серебром, что сияет все ярче.
— Кровь пролью, чтобы Время меня нашло, — шепчет Аврора, улыбаясь, а на душе становится так тепло. — Кровь пролью, и верну того, кто так дорог. Кровь прольется, а Время настигнет меня.
Аврора распахивает светящиеся глаза, а потом резко выдыхает, выпуская белый дым, что заволакивает все пространство так, что ничего не видно. Она садится, проводит по рукам, с которых исчезали раны.
— Кровь пролью, и Время призову. Час пришел, а разбитые часы вновь пошли.
Едва Аврора замолкла, дым исчез. Стало так тихо, что заболели уши, словно они опустились на дно океана. А потом звуки вернулись.
— Пора возвращаться в мир живых. Я запрещаю Времени забирать тебя у меня. Не сейчас.
Элайджа прижал Аврору к груди, как самую большую драгоценность.
— Я запустила здесь время, и Зазеркалье вот-вот разрушится. Пора делать отсюда ноги.
Пустоты заверещали, царапая сердца и заполняя души холодом. А потом начали рассыпаться. Аврора выпуталась из объятий ничего не понимающего Элайджи и подошла к Джейкобу, что замер, пытаясь осознать, почему его враги исчезали.
— Прости, что не спасла, когда могла. — Аврора положила руки на его плечи, а потом почти коснулась его губ, ощущая теплое дыхание. — Но могу спасти сейчас.
Аврора выдохнула дым в лицо Джейкоба, провела по его щеке и улыбнулась.
— Ты знаешь, где выход?
— Знаю. Но мне не пройти...
— Теперь пройдешь. Твое тело ждет тебя у Эклипсиса, а Дени сможет закончить ритуал. Но нужно торопиться.
И в доказательство ее слов коридор задрожал, а зеркала задребезжали. Элайджа успел прикрыть Аврору и Джейкоба своими крыльями, поморщился от боли и выругался.
— Живые чувствуют боль, Элайджа, — сказала Аврора, а он подхватил ее на руки и взлетел.
— Джейкоб!
— Тут близко!
Джейкоб махнул им и побежал по коридору. Элайджа, прижимал Аврору к себе, морщась от боли, ведь осколки заполнили весь коридор, отказываясь подчиняться законам физики. Джейкоб прикрывал лицо руками, но не останавливался. Оказавшись у прохода, он первый сиганул в воду. Аврора еще раз оглянулась на разрушающееся Зазеркалье: зеркала остались без стекол, рамы плавились, а пол шел трещинами. Еще немного, и ничего не останется вовсе. А потом Элайджа прыгнул вслед за Джейкобом, и их завертел мощный поток.
Они вынырнули у Эклипсиса вдвоем. Оба кашляли, еле дышали после путешествия, но Аврора улыбалась.
— Ты как? — прокашлял Элайджа.
— Порядок. — Аврора села и убрала мокрые пряди с лица.
— Даниэлла? — Элайджа кивнул на королеву, что все еще спала под чутким надзором Локи.
— Просто спит... Не хотела пускать меня к тебе. Как ты нашел меня?
— Нить натянулась. Думал, Дени вернулась...
А потом Элайджа сгреб Аврору в охапку, прижимая к себе с такой силой, что делал больно.
— Обещай, что больше не умрешь, — прошептала Аврора.
— Обещай, что больше не будешь резать вены.
— О, это. — Она выпуталась из его объятий и провела по рукам, на которых не осталось даже шрамов. — Нужно было привлечь внимание Времени. Знала, что она не устоит, если ее последний потомок начнет умирать... А потом немного магии, заклятие, что я выдумала на ходу, и опа! Я смогла открыть лазейку для Времени, и она пробралась в Зазеркалье.
— Время запустилось... — Элайджа усмехнулся. — И мойра потеряла свою силу.
— А я научилась управлять временем, — прошептала Аврора и подмигнула. — Кажется, теперь я рискую жить даже дольше, чем ты...
Элайджа удивленно вздернул брови, а Аврора пожала плечами, ведь и сама не понимала, как так вышло, что она пробудила в себе силы Времени и теперь была ему неподвластна.
— Э-м? Ребята? — Они обернулись на голос Джейкоба, который изумленно разглядывал свое тело. — Дальше-то что?
— Ты теперь тень. Немного неправильная, правда, ведь Дени вдохнула в тебя жизнь, — пояснил Элайджа и потянул руку к шее Даниэллы. — Сейчас разбудим Дени, и она тебя...
— Она не сможет.
Элайджа замер, слыша властный голос, а потом раздраженно закатил глаза, опуская руку. В пещеру заползла Фейт, поднялась и деловито отряхнула костюм, запачканный в крови.
Флоренс заверещала от боли. Казалось, что ее резали на части и жгли на костре одновременно. Даже Джошуа изумленно смотрел на мойру, не зная, что делать.
А пустоты начали исчезать. Одна за другой они превращались в дым и стекались к реке, ведь становились душами, которые уносило течением в Подземное царство, туда, где им самое место, ведь там они смогут получить еще один шанс на жизнь...
Флоренс закусила губу с такой силой, что пошла кровь. А потом боль ушла. Она плакала, надеясь лишь об одном — что ее ребенок жив.
— Что?..
— Зазеркалье разрушено. Твой отец, видимо, что-то придумал... — Флоренс подняла глаза на Джошуа, услышала шаги и оглянулась — подходили ее актеры, безжалостно смотря с таким гневом, что прожигали в ее новой душе дыры. — Я теперь человек, как и вы! Вы победили! Пьеса окончена. Занавес. Аплодисменты.
Сойер поднял Флоренс на ноги, прижал кинжал к ее шее. Она лишь шипела и брыкалась, не говоря ни слова. Страх захлестнул с головой, мешая думать — впервые в жизни Время могло ее забрать.
— Она беременна! Прошу! — выкрикнул Джошуа, хватая кинжал голой рукой.
— Серьезно? Она разве может?
— Тело Флоренс — да.
— Теперь мое тело, — прошипела мойра, а потом покачнулась, ведь Сойер выпустил ее. Она бы упала, но ее поймал Джошуа и прижал к себе. Она знала, что он ненавидел ее, спас ради дочери, но по коже пошли мурашки, едва она ощутила его тепло. Вдруг... девять месяцев — длинный срок. — У меня теперь есть душа. Как у вас. Я... ничего больше не могу.
Джошуа оттолкнул Флоренс, хмурясь, не понимая, что теперь делать. А она вновь зарыдала. Как же больно любить... Как же больно стараться быть лучше.
6. Занавес. Аплодисменты
— Почему она не сможет его вернуть? — спросил Элайджа у Фейт, что присела рядом со спящей Даниэллой.
— Потому что я пыталась. И я знаю, что этого недостаточно. Джейкоб... мальчик мой. — Фейт подошла к Джейкобу, тот отшатнулся. — Я была не права. И прошу прощения. Я хотела лучшего для Дени и считала, что ты ее портишь. Но она так тебя любит... Видно, без тебя ей будет еще хуже. Да и хранители жизни лишились магии из-за меня.
— Из-за Руби же? — уточнил Элайджа, холодно наблюдая за Фейт и раздумывая, стоит ли будить Даниэллу. Аврора сжала его плечо, и он считал беспокойство и страх, что опутали и его душу.
— Из-за Руби, верно... Знаешь, как умер мой муж? Он обменял свою жизнь у этого самого источника, чтобы я сумела вернуть нашу дочь к жизни, когда она умерла.
Повисла тишина. Аврора еще сильнее сжала плечо Элайджи, а он устало вздохнул. В семье Уайтов хоть когда-то обходились без драмы? Теперь он знал, что должен был все эти годы не пытаться объединить королевства, а просто захватить Соларис, чтобы спасти страну от безумной семейки. Он перевел взгляд на спящую Даниэллу и понял, что надежда все же есть — новоиспеченная королева казалась островком разумности. И чтобы она не стала такой же сумасшедшей, как мать и бабушка, надо бы вернуть ей мужа... А потому Элайджа подошел к Фейт и вздернул брови.
— Глупая смерть... — лицо Фейт исказилось от обиды и стыда, ведь Элайджа схватил ее и приложил руку к груди. Он ощутил ее душу под пальцами — черствую, холодную, но все же умеющую любить. Все, что делала Фейт, и правда было продиктовано любовью к семье. И сейчас эта любовь толкала ее на смерть. — Руби сорвалась со скалы. Пыталась вызвать крылья, но поранилась в этот момент о скалы так сильно, что не смогла лететь. Мы с мужем притащили ее к Эклипсису. Тут-то и выяснилось, что без обмена... ее не вернуть.
— И он пошел на это? — прошептала Аврора.
— Почему он пожертвовал собой, я понимаю. Не понимаю, как ты позволила ему это, — ответил Элайджа. — Ты готова умереть ради Джейкоба?
— Ради меня? — Джейкоб подошел ближе, изумленно вскинув брови. — Давайте Дени разбудим! Она же вдохнула в меня жизнь...
— Это все, что мы можем. Дальше — только обмен. Иначе ты вскоре вновь угаснешь и потеряешь эмоции. Другого пути нет.
Фейт скинула пиджак и размяла шею, схватила Джейкоба за руку.
— Так нельзя! Я не позволю!
— Ты ненавидишь меня.
— Не умирать же...
Договорить Джейкоб не успел — Элайджа и Фейт кивнули друг другу, схватили того за руки и потащили к озеру. Пара шагов, и они прыгнули в воду.
Элайджа знал, почему Фейт решилась на это: она считала себя достаточно старой, чтобы покинуть мир. А Эйрин, которая без страха сражалась сегодня, напомнила, что значит быть героем и жертвовать ради любимых.
Фейт делала это ради Даниэллы, ведь знала, что должна ей. А еще потому, что любила внучку и не могла более смотреть на ее муки. Но еще она это делала ради хранителей жизни, ведь это из-за нее Руби лишила себя возможности любить — слишком больно было жить, зная, что ее отец пожертвовал собой ради нее.
Элайджа и Фейт синхронно вызвали крылья и закрыли Джейкоба в круг. Он вырывался, хотел выплыть, но Элайджа крепко держал его за руки. Фейт притянула парня к себе, поцеловала в лоб и выдохнула в его губы. Вода заискрилась, мешая Элайдже видеть происходящее из-за пузырьков.
Элайджа вынырнул, держа Фейт, но женщина была уже мертва. Аврора помогла ему вытащить ее тело, а потом они обернулись, слыша шевеление позади — Джейкоб вернулся в свое тело и сел, часто дыша.
Джошуа сидел напротив Флоренс и тяжело вздыхал. Его оставили следить за мойрой, пока остальные готовились к переходу через мост душнил, ставший безопасным. Они обрабатывали раны друг друга, наслаждались победой, но хотели как можно скорее добраться до Врат Подземного царства, к которым и вел мост, чтобы перехватить Элайджу, Даниэллу и Аврору, и убедиться, что они живы.
Флоренс отвели в одну из разрушенных квартир. Мойру спасло то, что за нее вступился Джошуа, а потом и Эйрин, заявляя, что ее судьбу теперь должны решать Даниэлла и Элайджа.
В квартире сохранилась мебель, царили разруха и бардак: видимо, хозяева уходили отсюда в спешке. Флоренс сидела на потрепанном и пыльном диване и крутила браслеты наручников на окровавленных запястьях. Джошуа знал, что нужно что-то предпринять: может, Флоренс больше не мойра, но она все еще сильна и владеет четырьмя стихиями. А еще у нее появились душа и ребенок, за которого она теперь убьет любого.
Флоренс молча смотрела вдаль, а Джошуа пытался понять, что происходило в ее голове. Он держал ящик Тьмы, что хотел вновь закрыть. И намеревался сделать это сегодня, чтобы использовать силу летнего солнцестояния.
— Зачем тебе ящик Тьмы? — спросила Флоренс, а он вздрогнул, вновь слыша ее голос.
— Это не ради тебя, знай. Ради нее.
— И что же ты задумал?
— Лишу тебя стихий. Тогда тебя не будет смысла убивать. А потом мой отец заберет мою дочь себе. Уверен, он сможет дать ей достойную жизнь.
Флоренс напряглась, свесила ноги с дивана. Она наблюдала, как Джошуа открывал крышку ящика с неподдельным ужасом.
— Нет! Ты же умрешь! Мышонок мой! — Флоренс упала перед Джошуа на колени. — Прошу, не надо! Ради тебя! Я буду... Я сделаю все, что ты попросишь. Только не умирай, прошу!
— И правда любишь? Поразительно... — Джошуа провел рукой по дну шкатулки, а потом закрыл глаза, чтобы нащупать энергию солнца. — Что ж, так лучше. Не будешь так беситься, когда поймешь, что твоей дочери будет лучше без тебя.
— Джошуа, миленький! — Флоренс схватила его руки, слезы бежали по щекам. — Прошу! Ты не должен умирать ради меня...
— Не тебя. Нашей дочери. И Дафны.
Джошуа оттолкнул Флоренс и поднялся. Сделал порез на вене кинжалом и выставил руку над шкатулкой, чтобы залить дно. Флоренс верещала от боли, ведь пыталась вытащить руки из наручников, чтобы помешать ему, но не могла. А он улыбнулся — впервые в жизни он знал, что все делает верно. Впервые в жизни он сам выбирал свою судьбу.
— Джошуа!
— Кровь пролью, чтоб сил лишить, — заговорил он, повернувшись к Флоренс. Она зарыдала еще сильнее, схватила Джошуа за брюки, но он вновь оттолкнул ее. — Кровь и кровь, чтоб вернуть баланс. Кровью напишу, что никому не позволено владеть такой силой.
Джошуа схватил руки Флоренс и сделал порез, сцедил немного крови в шкатулку. Она пыталась остановить его, но лишь плакала, ведь была слишком слаба.
Черный дым обвил Джошуа, его глаза закатились, а кровь на дне ящика Тьмы зашипела, заискрилась.
На шум прибежали Сойер и Эйрин, оба с покрасневшими губами, ведь до этого целовались в коридоре, прячась от Фейт. Сойер сделал шаг, но замер, поняв, что Джошуа спасать не нужно.
— Что происходит? — Эйрин схватила Сойера за локоть. — Сойер?
— Кажется, он забирает у нее стихии.
— Как?!
Джошуа упал на колени. Его лицо исказилось от боли, кожа стала серой, потрескалась, покрываясь язвами.
— Скажите Элайдже... хочу, чтобы он ее вырастил. Назовите ее... Дафной.
Эйрин дернулась в сторону Джошуа, словно верила, что может помочь, но Сойер не позволил — он уже догадался, что назад дороги нет.
— Миленький... прошу... — пробормотала Флоренс, воя от боли. Ее волосы лишились красок, став седыми, кожа потускнела — казалось, что она постарела.
Джошуа улыбнулся, хоть боль и захватила каждую клетку его организма, а потом резко вдавил в себя ящик Тьмы, заставляя стать своей частью. И боль исчезла. Вместо этого пришли легкость и пустота. Душа оторвалась от тела, не выдержав такой энергии, шкатулка упала к ногам, став обычной безделушкой.