Потерянные судьбы

1

7 июля

Даниэлла шуршала пышным белым платьем и поправляла красные волосы, собранные в высокую прическу, украшенную маленькими белыми цветочками. Платье переливалось и блестело от лучей солнца, что проникали в коридор сквозь панорамные окна, шлейф утопал в маргаритках и лаванде — это был подарок Акиши.

Новоиспеченная королева никак не могла спрятать улыбку, а из головы выкинуть прекрасное утро, что провела в объятиях любимого. Когда же она распахнула дверь кладовой, в глазах зажглось пламя, но вовсе не от злости. Даниэлла смирилась, что сестра выбрала не вора, а главу стражи Солариса, который доказал, что выбрал другой путь, едва помог победить мойру. Но вот немного мести за месяц, что Джейкоб был мертв...

— Дени! — взвизгнула Эйрин, отталкивая от себя Сойера. Щеки девчушки покраснели, губы опухли от поцелуев, а волосы, обычно заплетенные в косы, остались распущенными. — Мы тут...

— Эйрин, а ты уже знаешь, что Сойеру через месяц исполнится сто три года? Как будем его поздравлять?

Сойер разжал руку, которой держал Эйрин за талию, и тяжело вздохнул, видя изумленный взгляд любимой. Даниэлла улыбнулась, едва сдерживая смех.

— Сто... Ты же говорил, тебе тридцать?

— Ага. Было когда-то, — подтвердила Даниэлла, но Эйрин на нее даже не смотрела.

— Дени! Я же ждал правильного момента! Эйрин, послушай...

Принцесса вырвалась из его объятий и вышла из кладовой, дрожа от обиды.

— Я же скрывал, что хранитель жизни, когда мы познакомились! А потом как-то случая не было... Прости! Я собирался сказать! Думал, ты и сама уже догадалась... Дени!

— Что? — Даниэлла подмигнула ему. — Из-за тебя мой муж умер, между прочим!

— Не он сейчас костюм надевает для праздничной церемонии?

— Так-то да. Но это не меняет факта, что он умер из-за тебя.

— Не из-за него. Мойры! — вступилась Эйрин, а Даниэлла щелкнула сестру по носу, понимая, что любовь уже стерла обиду на Сойера.

— Теперь квиты. — Даниэлла пошла ко коридору, а потом крикнула: — Предохраняйтесь, дети мои!

— Дени!

— Мы предохраняемся, не бойся!

— Сойер!

Даниэлла услышала, как захлопнулась дверь кладовой, тяжело вздохнула, но решила не вмешиваться — сама когда-то пряталась там с Джейкобом. Да и пора было готовиться к свадебной церемонии.

Она прошла мимо комнаты, кивнула Филиппу, который охранял мойру от обитателей дома, ну или следил, чтобы она не сбежала: сказать было трудно, ведь Флоренс вроде и сама никуда не собиралась, а вот зуб на нее точили почти все. Ее судьба решилась несколько дней назад на собрании, на котором присутствовали побывавшие в Зазеркалье.

В тот день Джейкоб неловко потирал шею, ведь не мог смириться с мыслью, что он вот-вот станет королем. Даниэлла переживала, что он будет против союза с Элайджей, но после совместной стычки в Зазеркалье, когда они спасали спины друг друга, тот понял, что слухи про короля Подземного царства — просто слухи.

Аврора показала Даниэлле новую метку — после разрушения Зазеркалья она больше не могла видеть будущее, ведь отныне оно не было предрешено, а потому метка провидицы исчезла. Зато ее заменила другая — крылья феникса поверх разбитых круглых часов, вместо стрелок в которых были стрелки компаса.

— Кажется, я теперь хранитель времени, — пожала плечами Аврора. — Мы проверили с Элайджей: я все еще исцеляю, но лишь потому, что могу управлять течением времени. И кажется... Время, когда пришло разрушать Зазеркалье, перенесло в меня то, что заставляло время там замереть.

Даниэлла с трудом понимала, как Аврора это поняла, ведь та пожимала плечами и все шутила, что теперь может жить даже дольше, чем Элайджа, если захочет. По коже шли мурашки, ведь они планировали умереть в один день, но потом Даниэлла вспоминала, что этот день настанет лишь через тысячу лет.

В кабинет завели Флоренс. Седые волосы были собраны в неопрятный хвост, из глаз исчез блеск. Врач уже подтвердил, что бывшая мойра беременна и что она отныне — обычный человек.

Элайджа тяжело вздохнул, подошел к Флоренс сзади и бесцеремонно залез под кофту. Бывшая мойра обиженно вздернула нос и закрыла глаза, пряча слезы унижения, пока король прощупывал ее душу.

— Спасибо, конечно, за душу, — прошипела Флоренс, когда Элайджа ее выпустил и сел обратно на стул, задумчиво хмурясь, — но забери ее обратно! Без этой дряни в моей груди было жить куда веселее!

— Не благодари, дорогая, — ответила Даниэлла. — Теперь ты знаешь, что значит — быть живым. Не этого хотела разве?

Флоренс сложила руки на груди и плюхнулась на стул.

— Так обращаться с беременной девушкой! Хамы! Негодяи!..

Элайджа властно поднял руку, а Флоренс тут же прикусила язык.

— Она скорбит, — сказал он и тяжело вздохнул. — По Джошуа. И по всем, кого погубила. Сожалеет о том, что совершила. И она бы стала неплохой матерью. Сумасшедшей, конечно, но дочь она уже любит.

— Это не отменяет того, что она сделала, — холодно сказал Джейкоб, сцепив руки в замок, чтобы скрыть дрожь.

Даниэлла пыталась выяснить, как долго Джейкоб пробыл в Зазеркалье, что там произошло, но он не хотел об этом рассказывать. А потому она лишь обнимала и успокаивала его по ночам, отгоняя очередные кошмары, прижимая к себе так крепко, словно так могла укрыть от всего мира. Она зажигала слабые огоньки, что освещали их лица, пока они до утра лежали в обнимку и говорили обо всем на свете, пытаясь забыть ужасы.

Иногда Даниэлла и сама вздрагивала и бежала к Джейкобу, чтобы убедиться, что он снова здесь. Дышит. Чувствует. Живет.

— Варианты? — спросила Даниэлла и посмотрела на Аврору, что не сводила глаз с Элайджи.

Аврора провела пальцами по метке.

— Я бы сказала: убьем стерву, но это не выход. Но я не хочу, чтобы она осталась в Соларисе, иначе в один день я не выдержу и выколю ей глаза.

Флоренс пискнула, понимая вдруг, что чтобы родить, видеть вовсе не обязательно.

— Элайджа?

— Отнимем ребенка. Она не заслужила этого счастья, а девочка не заслужила такую мать.

Флоренс сложила руки на груди, ее лицо побелело, а выбившиеся из хвоста пряди упали на пустые глаза.

— Я понимаю, что это отличное завершение моей сюжетной арки. Логичное и красивое. Мол, это из-за меня сын Флоренс погиб в муках на ее руках. А теперь вы отнимаете ребенка у меня. Символично, что я в ее теле даже, но... — Флоренс посмотрела на Элайджу, едва дыша от волнения. — Прошу! Я исправлюсь! Разве я не заслужила второй шанс?

— Земля круглая, Флоренс, — холодно ответил Элайджа, а бывшая мойра упала на колени перед ним. Он брезгливо отодвинулся. — Это не поможет.

— Элайджа! Прошу! Я... могла придумать, как убить тебя, когда ты сбежал! Но позволила тебе жить. И позволила Аврору спасти! Прошу...

— А я бы убил тебя, если остальные позволят, ведь решение не только мое.

Элайджа хищно улыбнулся, а Флоренс посерела, распахнув глаза и рот. Она прижала руки к животу, едва помня себя от страха. Даниэлла опустила глаза, понимая вдруг, что испытывала к ней жалость. Помнила, что Флоренс совершила, но смотреть на чужие муки было невыносимо.

— Казним после родов? — спросила Аврора.

— Нет, — сказал Джейкоб. — Смерть — слишком легко. Она не заслужила спокойствия и новой жизни для своей души. Она должна жить, зная, что натворила, зная, что у нее отняли ребенка и что эта девочка счастлива без нее. Она должна жить. И страдать. Как страдали мы.

— Проголосуем же! — сказала Даниэлла. — Кто за то, чтобы лишить Флоренс ребенка и оставить ее в живых?

Четыре руки, не задумываясь, взметнулись вверх.

— Флоренс Максвелл, едва ты родишь, ты будешь изгнана в Терравил без права возвращения в Соларис. И проживешь там обычную человеческую жизнь, полную боли и невзгод. Может, даже и счастья, ведь такова она — наша жизнь. Череда неудач и удач. Плохие дни сменяются хорошими. И может, ты даже обретешь счастье, если откроешь свою душу любви. Это будет сложно. И больно. И прошлое никогда тебя не отпустит, а тебе придется жить с этим грузом.

— Дени! — Флоренс поползла к королеве и упала к ее ногам. — Я сделала тебе королевой! Прошу хотя бы видеть дочь!..

— Нет, мышка моя. — Даниэлла оттолкнула Флоренс от себя и кивнула Филиппу, чтобы тот увел бывшую мойру. — Ты сделала меня сбежавшей принцессой. Королевой я себя сделала сама.

Дверь захлопнулась, а с души Даниэллы упал камень: они решили, что делать с той, что устроила из их жизни драматическую пьесу.

Даниэлла прошла мимо запертой комнаты и облегченно вздохнула. Да, ближайшие девять месяцев обещают быть непростыми. И пусть, что Элайджа взял Флоренс на себя и разрешил Даниэлле не вмешиваться, это не меняло того, что придется терпеть сумасшедшую стерву в доме, пока Элайджа и Аврора не переедут. А если учесть, что строительство на соседнем участке только началось...

Но потом Даниэлла улыбнулась. Сегодня день ее свадьбы. И ничто не испортит этот день.

2

7 июля

Аврора заметила, как от дерева отделилась фигурка с зелеными волосами, и коснулась браслета на запястье. Кора в честь свадьбы сменила короткое платье на длинное. Зеленое, оно почти сливалось с кустами и листьями деревьев, но едва на него попадали лучи солнца, искрилось желтым, словно огоньки на ночной улице.

Увидев Аврору, Кора склонила голову.

— Я тут подумала... — Аврора сняла браслет и протянула богине. — Ты заслужила. Я хочу, чтобы мы были подругами.

Кора дернулась было, но замерла. Она подняла глаза, ища подвох, но Аврора сама вложила ей в руку браслет и уверенно кивнула.

— Я доверяю тебе.

— Элайджа знает?

— Он не против.

Кора сжала подарок, а потом поддалась порыву и обняла Аврору.

— Прости за все! Я была эгоистична и глупа!

— Я простила тебя.

Кора отдалилась, хмыкнула и коснулась платья Авроры, заставляя то мерцать так же, как и ее.

— Увидимся на свадьбе, ладно? Мы с Николасом и Акишей украшаем лужайку к церемонии.

Когда Кора скрылась за деревьями, Аврора ощутила тяжелые руки на своих плечах, а душа затрепыхала в груди от счастья. Она развернулась, чтобы поцеловать Элайджу.

— Я отдала Коре браслет.

— Видел.

— Она заслужила.

— Знаю.

Аврора прижалась к груди Элайджи, растворяясь в его тепле, не веря, что обрела счастье, о котором всегда мечтала.

— Что? — Элайджа считал ее волнение и приподнял за подбородок.

— Мой ответ — да.

— Аврора...

— Она твоя внучка. А я люблю детей.

— Ты уверена, что готова?

— Нет... как я могу быть готова к тому, о чем ничего не знаю? Но я знаю, что она твоя внучка, в ней течет кровь человека, которого я так люблю. Поэтому да. Давай возьмем ее, едва она родится.

Элайджа обнял Аврору, целуя, ведь так давно пытался заговорить об этом, но боялся, что она не готова растить чужого ребенка.

— Думаешь, это и правда девочка? — спросила Аврора.

— Уверен. Флоренс уже судьбу ей писала, не думаю, что она могла ошибиться.

— А как думаешь, кто у нас родится? Потом. Лет через пять.

— Да все равно. Хочу большую семью.

— И я. И Элайджа... — Она провела руками по его щекам, счастливо улыбаясь. — Спасибо, что спас меня.

— Уже столько...

— Люблю тебя больше жизни.

— А я тебя.

3

Солнце клонилось к закату, окрашивая море и пляж в нежно-розовые цвета. Даниэлла и Джейкоб, Элайджа и Аврора парами стояли у арки, украшенной розами. Акиша и Кора постарались, обвив дерево желтыми и голубыми, розовыми и красными цветами. Ветер трепал ленточки, которыми подвязали мерцающую полупрозрачную ткань шатра.

Гости и сами не верили, что собрались вместе: хранители жизни и хранители душ стояли рядом, не пытались убить друг друга, а просто искренне радовались за своих короля и королеву. Эйрин держала Сойера под руку, щеки полыхали, а глаза горели от восторга: она нашла дом, потерянную сестру, но главное — саму себя. Она радовалась, что останется в Соларисе, пойдет в университет, где сможет решить, чем заняться по жизни, но уже сейчас знала, что будет помогать Дени и мешаться под ногами у дедушки, раздавая советы, как править страной.

Николас улыбался, стоя спиной к морю, едва скрывая дрожь в руках: не так-то просто выдавать замуж ту, что он помнил совсем малюткой, ту, что когда-то баловалась на его уроках. И пусть, что она уже давно была замужем — в Соларисе это ничего не значило.

— Что ж... дамы и господа! — заговорил Николас. — Мы все здесь собрались на поистине удивительной церемонии! Сегодня эти молодые люди скрепят свои души и подарят Соларису то, что у него отняли — любовь. Любовь — то, что делает нас живыми. Людьми. Она толкает нас на подвиги и безумства. Ради нее мы готовы совершить страшное, ради любимых готовы погибнуть.

Джейкоб сжал руки Даниэллы, а она покрылась мурашками, ведь все еще не верила, что он здесь, рядом, живой.

— А теперь... — Николас вытащил два кинжала, украшенные лентами, и подал их Джейкобу и Элайдже. — Скрепим же ваши союзы.

Даниэлла подала руку Джейкобу, а тот провел острием по ее ладони, делая небольшой порез. Элайджа нежно сжал руку Авроры, поцеловал ее пальцы и потом тоже сделал порез.

— Кровь пролью, — заговорили Даниэлла и Аврора, — как знак моей любви. Кровь и кровь, чтобы души наши сплелись. Отныне и навеки — я твоя.

Теперь настала очередь девушек делать порезы на руках любимых. Солнце почти скрылось, погружая их в темноту, но не во мрак — их души горели так ярко, что отгоняли страх, таившийся под покровом ночи.

— Кровь пролью, — заговорили Джейкоб и Элайджа, — как знак моей любви. Кровь и кровь, души сплетены. Отныне и навеки — я только твой.

— Кровь и кровь, — заговорили они вместе, соединяя по парам порезы, чтобы позволить крови объединить их, — отныне и навеки сплетены мы. Кровь прольем, чтоб свет вернуть. Отныне и навеки — в душах лишь любовь живет.

Даниэлла и Элайджа синхронно свели лопатки, вызывая крылья. Теплый свет накрыл гостей, оплетая теплом и надеждой. А потом Даниэлла ощутила покалывание на метке, оглянулась на гостей и увидела, как хранители жизни тоже вызывали крылья, потирая запястья — проклятие было снято.

Любовь вернулась в Соларис.

Даниэлла поцеловала Джейкоба, а потом подошла к Элайдже. Они взялись за руки и подняли их вверх. А гости склонили головы перед новыми правителями Солариса.

Даниэлла и Джейкоб ушли от гостей и сидели, обнявшись, на опушке леса. Оба не верили, что сумели все исправить и вернули магию хранителям жизни. Но еще больше они не верили, что были вместе дома и знали, что отныне и навеки сами руководят своей жизнью.

— Кое-кто хочет с тобой поговорить, — сказал Джейкоб и взял Даниэллу за руку. Она нахмурилась, а перед ней появилась тень Фейт. Едва заметная, полупрозрачная, она цеплялась за мир живых с помощью Джейкоба, что сидел, закрыв глаза, чтобы связь не оборвалась. Метка на его руке горела, а на лбу выступили капельки пота — времени было мало.

— Прости меня, Дени. — Фейт присела и провела рукой по ее щеке, но Даниэлла ощутила лишь холод и легкую щекотку. — Я горжусь тобой.

— Ты больше не ощущаешь эмоции.

— Да. Но я помню, что чувствовала, когда решила отдать жизнь, чтобы ты была счастлива. Я раньше не понимала... Но ты всегда была права, что выбирала свою дорогу. Береги Эйрин, ладно? Я люблю вас обеих, а потому совершила столько ошибок, ведь хотела уберечь вас от боли, что дарит этот мир. Но я ошиблась. Я очень рада за тебя. И ты будешь прекрасной королевой.

— Ты не можешь знать будущее... — Даниэлла закусила губу, пытаясь не заплакать. — Никто больше не может...

— Верно. Но я знаю, что ты будешь прекрасной королевой.

Фейт рассыпалась, погружая лужайку во мрак. Даниэлла вновь разожгла огонь и глубоко вздохнула, пытаясь успокоить разбушевавшиеся чувства. Она уже хотела заговорить с Джейкобом, но не успела. На их плечи легли руки Авроры.

— У меня для вас свадебный подарок.

— Ой, не стоит...

Аврора счастливо улыбалась, а ее глаза горели от восторга, словно она разгадала загадку, что давно ее мучала.

— Я не могу продлить чью-то жизнь, подарить больше времени, но я могу... — Она покрепче сжала плечо Даниэллы. — Но я могу разделить твою жизнь на вас обоих. И тогда вы состаритесь вместе.

— Да!

— Нет!

Даниэлла посмотрела на Джейкоба, что уже готов был убежать, лишь бы его любимая не делилась с ним своим временем.

— Я готова отдать все свои годы, чтобы состариться с тобой. А тут... тысяча лет! Этого даже много. Я согласна.

— Дени...

— Мы согласны. Прошу.

Они встретились взглядами, и Даниэлла покрылась мурашками, видя с какой нежностью и любовью на нее смотрел Джейкоб. Он взял ее руку, поцеловал палец, на котором вновь было кольцо, кивнул.

— С тобой мне и вечности будет мало.

Аврора закрыла глаза и впилась ногтями в их шеи, бормоча что-то. Даниэлла ощутила покалывание во всем теле, щеки раскраснелись, а сердце забилось быстрее, ведь чувствовало, что у него что-то отбирали. Но душа пела — о большем она и мечтать не могла.

— Поздравляю. Теперь мы еще очень долго будем соседями, — сказала Аврора и, не дожидаясь ответа, ушла.

— Так она хранитель времени теперь? — спросил Джейкоб, наблюдая, как Аврора угодила в объятия Элайджи, что ждал ее вдали.

— Ой, мойра пойми, что происходит! Я поняла, что она теперь вообще не стареет. И собралась умереть в день, когда не станет Элайджи. Как Ромео и Джульетта, честное слово.

— Ну, если учесть, что Элайджа будет жить еще около тысячи лет...

— То соседями мы и правда будем еще долго.

Они рассмеялись, а потом обнялись.

Черное и белое сошлись, чтобы вернуть в мир покой и счастье. Любовь и Ненависть сплелись, простив друг друга.

И каждый вновь волен выбирать свой путь.