Глава 5: Запертые Реальностью
Фиолетовый монстр Чонина выплюнул Хёнджина у парадного входа университета, под аккомпанемент неистового рёва мотора и последних аккордов авангардного нойза. Воздух здесь пах мелом, старыми книгами и слабым отголоском студенческого беспорядка – жареными пирожками из соседнего ларька. Яркий осенний свет резал глаза, усиливая пульсацию в висках. Хёнджин, всё ещё чувствуя себя вывернутым наизнанку после ночи и кошмара, едва удержался на ногах.
«Не благодари, принц!» – высунулся в окно Чонин, сверкая безумной улыбкой. «И помни: сон – это не бегство! Это параллельный вход! Ищи дверь! Или… окно! Или щель в реальности!» Он дал по газам, и микроавтобус, чадя, умчался, оставив Хёнджина стоять под насмешливыми взглядами проходящих студентов.
Он глубоко вдохнул, пытаясь собрать остатки самообладания. *Не выглядеть как смерть. Зашить душу.* Он потянул капюшон черной толстовки (накинутой поверх вчерашней водолазки) ниже на лоб и двинулся внутрь. Холл главного корпуса встретил гулким эхом шагов и разговоров. Он знал путь: третий этаж, длинный коридор, кабинет декана факультета искусств. Каждое движение давалось с трудом, будто он шел по вязкому болоту. В голове гудело, тошнота то отступала, то подкатывала с новой силой. Обрывки лунного сна с Феликсом – его боль, его протянутая рука, беззвучное "Почему?" – всплывали ярче, чем лица студентов вокруг.
Он свернул в знакомый коридор. И замер.
У двери деканата, прислонившись к стене и листая что-то на планшете, стоял он. Ли Феликс.
Хёнджин почувствовал, как земля буквально уходит из-под ног. Он схватился за холодный металл перил. *Нет. Не может быть. Это галлюцинация. Последствия вчерашнего. Или сна.* Но нет. Феликс был здесь. В реальности. Снова. На этот раз – в университете Хёнджина. На нем были темные аккуратные джинсы, белая рубашка с тонкими синими полосками, поверх – бежевый твидовый пиджак, слегка мешковатый на его узких плечах. Волосы, пепельно-медовые, были аккуратнее, чем в клубе, но все равно падали мягкой прядью на лоб. На шее, поверх рубашки, тускло поблескивал тот самый кулон-лабиринт.
Феликс поднял глаза от планшета, почувствовав на себе взгляд. Их глаза встретились. Хёнджин впился в них, отчаянно ища хоть что-то – искру, тень воспоминания, боль, как в лунном сне. Но взгляд Феликса был… спокойным. Вежливо-вопрошающим. Как у любого нового студента, заметившего пристальное внимание незнакомца.
Он вежливо кивнул Хёнджину. Небольшая, формальная улыбка тронула его губы. «Здравствуйте».
Простое слово врезалось в Хёнджина, как нож. *Здравствуйте.* Не «Хёнджин». Не «Ты?». *Здравствуйте.* Он стоял, парализованный, не в силах пошевелиться, не в силах ответить. Его дыхание стало прерывистым, в ушах зазвенело. Весь мир сузился до этого лица, этого взгляда, этой абсолютной, убийственной пустоты узнавания. *Он здесь. Он учится здесь. И он не знает меня.*
Дверь деканата открылась. Вышел Банчан. Его лицо было серьезным, усталым. Он сразу увидел Хёнджина и стоящего рядом Феликса. В его глазах мелькнуло нечто быстрое – удивление? Озабоченность? Он мгновенно взял ситуацию под контроль.
«Хёнджин-а, ты как раз вовремя», – сказал он ровным голосом, подходя и слегка касаясь локтя Хёнджина, как бы направляя его к двери. Его прикосновение было якорем в шторме. «Заходи. Декан ждет». Он кивнул Феликсу. «Ли-сан, вас пригласят через несколько минут».
Феликс вежливо кивнул. «Хорошо. Спасибо».
Хёнджин позволил Банчану ввести себя в кабинет. Последнее, что он видел, прежде чем дверь закрылась, – это спокойное, отстраненное лицо Феликса, снова погрузившегося в планшет. Его не трясло. Его не мучили вопросы. Он просто ждал.
***
Кабинет декана был просторным, залитым светом из больших окон. За массивным столом сидел сам декан, Пак, – седовласый, с умными, жесткими глазами. Рядом – Ким, методист, худощавый, с вечно недовольным выражением лица и папкой в руках. Его взгляд, когда он увидел Хёнджина, стал язвительно-торжествующим.
«А, Хван-сан. Наконец-то», – протянул Ким. «Мы уже начали беспокоиться, что ваше… *состояние* помешает вам присутствовать на столь важном собрании».
Хёнджин молча сел на стул, предложенный Банчаном. Он едва слышал, что происходит вокруг. Голоса декана, Кима, Банчана, защищавшего его, доносились как из-под воды. Слова «нестабильность», «частые пропуски», «влияние на студентов», «необходимость пересмотра контракта» – все это отскакивало от его сознания, как горох от стены. Он сидел, сгорбившись, уставившись в узор паркета, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. В голове был только Феликс. Феликс за дверью. Феликс, который был здесь, в его университете, и который был абсолютно, чудовищно чужим.
Банчан говорил четко, аргументированно, о таланте Хёнджина, о его преданности студентам, о временных трудностях, связанных с личными обстоятельствами. Но даже его уверенный голос не мог заглушить ледяной пустоты внутри Хёнджина.
***
Тем временем, в тихой подсобке ветеринарной клиники, Минхо сидел за своим столом, уткнувшись в экран ноутбука. На столе перед ним лежал распечатанный скриншот с увеличенным изображением кулона Феликса, сделанный Джисоном в клубе (младший Ким, как выяснилось, был не только стримером, но и мастером скрытой съемки). Минхо сравнивал его с десятками открытых в браузере вкладок: символы сновидений, архаичные корейские и китайские амулеты, даже схемы печатных плат. Ничего точного.
Он набрал номер Банчана. Тот ответил шепотом, явно отойдя от собрания.
«Говори».
«Банчан-хён. Ты где?» – спросил Минхо, не отрывая глаз от экрана.
«Универ. Хёнджин на ковре у декана. И… угадай, кто новый студент на факультете искусств?»
Минхо замер. «Не может быть».
«Может. Ли Феликс. Тот самый. Он прямо за дверью».
«Ёбаный насос…» – выругался Минхо тихо. «Слушай, я копал. Кулон… это пиздец. Ничего похожего в открытых источниках. Ни символики, ни аналогов. Как будто… его срисовали с чертежа НЛО».
«Значит, не просто безделушка», – голос Банчана стал жестче. «Ты говорил с Сынмином?»
«Пытался. Технарь как ёж. Сказал, что Феликс его друг, и он не даст его «странным психам» в обиду. Но… кое-что слил». Минхо понизил голос. «Феликс этот кулон не снимает НИКОГДА. Даже в душ, говорят. И… он иногда его трогает во сне. Шепчет что-то непонятное. Сынмин слышал».
Банчан задумчиво промолчал. «Это… тревожно. Особенно в свете того, что рассказал Хёнджин о своих снах. Двусторонняя связь…»
«Двусторонний пиздец», – поправил Минхо. «Банчан-хён… ты точно не сталкивался с таким раньше? Твои подкасты про сны, психологию…»
Пауза на другом конце была слишком долгой. «Не сейчас, Минхо», – наконец сказал Банчан, и в его голосе прозвучало что-то, заставившее Минхо насторожиться. Предупреждение? Страх? «Следи за информацией. И… будь готов. Чую, дерьмо вот-вот вентилятора достигнет». Он бросил трубку.
Минхо откинулся на стуле, сжав переносицу. Банчан что-то знал. Что-то серьезное. А Хёнджин… бедный Хёнджин, запертый в кабинете с бюрократами и с призраком из своих снов за дверью. Он снова взглянул на изображение кулона. Лабиринт. Звезда. Что-то в его переплетении линий… Он увеличил изображение. Там, в самой сердцевине, был крошечный, едва заметный символ. Как замочная скважина. Минхо почувствовал холодок по спине.
***
В холле университета, пока Хёнджин томился на собрании, а Феликс ждал своей очереди, произошла еще одна встреча. Чонин, решивший «напитаться академической аурой для пьесы», бродил по коридорам, записывая голоса студентов на диктофон и делая странные зарисовки в блокноте. Он наткнулся на Джисона, который, скучая в ожидании брата Сынмина (забравшего Феликса в универ), увлеченно что-то стримил на телефон.
«О! Источник чистого юношеского энтузиазма!» – воскликнул Чонин, подбоченясь перед Джисоном. «Ты излучаешь волны! Идеальные для моего нового персонажа – Заблудшей Души Техноэры!»
Джисон, не отрываясь от экрана, улыбнулся. «Эй, привет! Ты тоже из арт-фака? Твоя куртка – огонь!»
«Куртка? Ах, да! Это лишь внешняя оболочка! Я – сосуд! Сосуд для историй!» – Чонин крутанулся. «А ты? Маленький гений цифрового океана?»
«Джисон!» – парень представился, наконец оторвавшись от стрима. «Стримлю жизнь. Игрушки. Иногда – странности. Как вчера, например…»
«Странности?» – Чонин наклонился, его глаза загорелись нездоровым интересом. «Расскажи! Я коллекционирую странности! Для… искусства!»
Джисон понизил голос, оглядываясь. «Там был парень… Хёнджин, кажется? Выглядел как призрак. И он пялился на Феликса – это друг брата – как будто видел демона. А потом убежал в туалет, и Феликс за ним пошел… А потом вышли, и Феликс был весь напряженный. Странно, да? Брат говорит, не лезь, но…» Он пожал плечами. «Идея для вебтуна классная. «Он меня не помнит: Любовь сквозь измерения»?»
Чонин замер. Его лицо стало странно серьезным. «Хёнджин… и Феликс…» – он прошептал. ««Он меня не помнит»…» Он схватил Джисона за руку. «Маленький гений! Ты только что дал мне КЛЮЧ! Ключ к великой трагедии! Или комедии? Или… боже, это же чистый АНГСТ с элементами мистики!» Он вырвал блокнот и начал лихорадочно писать. Джисон смотрел на него, одновременно озадаченный и восхищенный.
***
Тем временем, в одном из пустых аудиторных кабинетов, куда Сынмин затащил Феликса «пока не начнется их прием», царило напряженное молчание. Феликс нервно перебирал край своего пиджака. Сынмин сидел на столе, его взгляд из-под синих линз очков был острым, как скальпель.
«Феликс», – начал он без предисловий. «Этот кулон. Ты говорил, он тебе приснился. И ты его нашел?»
Феликс вздрогнул, его пальцы инстинктивно потянулись к серебряному сплетению на шее, сжали его. «Да… примерно так».
««Примерно» – это как?» – Сынмин не отводил взгляда. «Ты проснулся, и он лежал у тебя на груди? Или пошел в ювелирный и случайно нашел точь-в-точь такой же?»
Феликс отвел глаза. «Я… не совсем помню. Это было давно. После… после одной аварии. Я плохо помню то время».
«Аварии», – повторил Сынмин. Его голос был плоским. «В Сеуле?»
«Не… не знаю. Наверное». Феликс выглядел явно неловко. «Сынмин, почему ты спрашиваешь?»
«Потому что этот кулон – не просто безделушка, Феликс», – Сынмин спрыгнул со стола, подошел ближе. «Я пытался найти информацию. Ничего. Ноль. Как будто его создали вчера или… сто лет назад по чертежам с другой планеты. И тот парень вчера… Хёнджин. Он на тебя смотрел так, будто видел этот кулон раньше. Гораздо раньше. И не на твоей шее».
Феликс побледнел. Его пальцы сжали кулон так, что костяшки побелели. «Я не знаю… Мне просто… он помогает. Когда трогаю его… тревога уходит. Как будто он… напоминает мне, кто я». В его голосе прозвучала искренняя, детская растерянность. «А этот Хёнджин… он… когда он смотрел на меня… мне стало… плохо. Как в кошмаре. Холодно и страшно».
Сынмин изучал его лицо. «Плохо? Как именно?»
«Как будто… что-то рвется внутри», – прошептал Феликс, прижимая кулон к груди. «Как будто я что-то забыл. Что-то очень важное. И это «что-то»… оно связано с его взглядом».
Сынмин задумался. Его циничная маска дала трещину, обнажив искреннюю озабоченность. «Ладно. Ладно, Феликс. Не парься пока. Но… будь осторожен. С этим кулоном. И… с этим Хёнджином. Что-то тут нечисто».
***
Собрание у декана закончилось неопределенным итогом. Хёнджина не выгнали, но вынесли строгий выговор и поставили на «контроль состояния». Он вышел из кабинета, чувствуя себя еще более опустошенным, если это было возможно. Банчан вышел следом, его рука легла Хёнджину на плечо.
«Держись. Прорвемся. Сейчас нужно просто…»
Хёнджин не слышал окончания фразы. Его взгляд автоматически метнулся туда, где стоял Феликс. Там никого не было. Его как будто немного отпустило. Он не мог больше видеть это лицо в реальности. Не сейчас.
«Я… в туалет», – пробормотал он, отстраняясь от Банчана. Ему нужно было побыть одному. Облить лицо ледяной водой. Прийти в себя. Хотя бы на минуту.
Он зашагал по пустынному в это время коридору к знакомой дверке с пиктограммой «женщина». В его рассеянном состоянии он не обратил внимания. Он толкнул дверь и вошел.
Туалет был пуст. Прохладный, пахнущий хлоркой и искусственной сосной. Он подошел к раковине, включил воду, наклонился, собираясь окунуть лицо в ледяной поток…
Дверь открылась. Вошел Феликс.
Они замерли, увидев друг друга. Феликс взглянул на пиктограмму на двери, потом на Хёнджина. Легкое недоумение сменилось на его лице вежливой неловкостью.
«Ох, извините, я, кажется, ошибся дверью…» – он начал и потянулся к ручке, чтобы выйти.
В этот момент снаружи раздался громкий, резкий скрежет – звук передвигаемой тяжелой мебели. Кто-то явно двигал шкаф или стол для плакатов прямо перед дверью туалета. Прозвучал громкий удар о дверь, затем – возмущенные голоса студентов: «Эй, осторожнее!», «Черт, зацепили!». Еще один удар, на этот раз сильнее. Дверь туалета дернулась, но не открылась. Слышно было, как что-то тяжелое и неуклюжее уперлось в нее снаружи, заблокировав.
Феликс нажал на ручку снова. Тщетно. Дверь не поддавалась. Он толкнул плечом. Дерево лишь глухо стукнуло о преграду снаружи.
«Кажется… нас заперли», – сказал Феликс, обернувшись к Хёнджину. Его голос был спокойным, но в глазах мелькнула искорка тревоги.
Хёнджин стоял у раковины, не двигаясь. Вода продолжала литься с шумом. Ледяная волна прокатилась от макушки до пяток. *Заперты. Вместе. В тесном пространстве. С ним.* Паника, с которой он боролся, начала накрывать с новой, чудовищной силой. Воздух внезапно показался густым, спертым. Он не мог дышать.
Феликс потянулся к карману, видимо, за телефоном, чтобы позвонить Сынмину или кому-то еще. Но его движения вдруг замедлились. Он посмотрел на Хёнджина. Настоящим, внимательным взглядом. Взглядом, который, казалось, впервые за все их встречи в реальности действительно *видел* его.
«Вы…» – начал Феликс, и его голос дрогнул. Он слегка наклонил голову, как будто пытаясь разглядеть что-то знакомое в чертах Хёнджина. «Мы… мы встречались раньше? До вчерашнего вечера?»
Хёнджин не ответил. Он не мог. Его сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди. Он видел, как пальцы Феликса снова потянулись к кулону на его шее, сжали его. И в этот момент кулон… *засветился*. Не ярко, а тусклым, едва заметным серебристым мерцанием изнутри, будто в его лабиринте пробежала крошечная молния.
Феликс вздрогнул, посмотрел на кулон, потом снова на Хёнджина. В его карих глазах появилась не просто тревога. Появился *ужас*. Чистый, первобытный ужас человека, столкнувшегося с чем-то необъяснимым.
«Что… что ты?» – выдохнул он, отступая назад, пока не уперся спиной в заблокированную дверь. Его лицо исказилось. «Почему… почему когда ты рядом… он… *я*…» Он схватился за голову. «В моей голове… картинки… обрывки… ТРАВА… МОСТ… ТВОИ РУКИ…»
Хёнджин почувствовал, как его собственный кулон (воображаемый, но такой желанный во сне) обжигает кожу на груди. Воздух в маленькой туалетной комнате сгустился, наполнившись электричеством невысказанного прошлого и паникой настоящего. Он стоял лицом к лицу с Феликсом в реальности, запертый с ним в четырех стенах, и единственное, что их связывало сейчас – это вспышка боли, ужаса и мерцание странного серебряного лабиринта на шее человека, который не должен был его знать, но чьи глаза кричали о внезапно прорвавшихся, кошмарных воспоминаниях.