Глава 2: Слепое Пятно
Холодный пол под спиной, спиной к мольберту с тем недописанным призраком. Хёнджин не хотел засыпать. Страх перед новой потерей, перед повторением той леденящей пустоты, сжимал горло тугой петлей. Но тело, изможденное почти двумя сутками без полноценного отдыха, взяло верх. Сознание сползло в темноту, как камень в колодец.
***
Переход был резким, болезненным. Не идиллический мост, не запах травы. Он стоял посреди бесконечного, пустого пространства, напоминающего заброшенный чердак. Пыль висела в лучах бледного света, пробивающегося сквозь треснувшее слуховое окно. Воздух пах затхлостью и старым деревом. И перед ним – Феликс.
Он стоял спиной, в той же белой рубашке, что и в предыдущем сне, но теперь она казалась серой, бесцветной. Его светлые волосы были тусклыми. Он смотрел в запыленное стекло, но отражение было размытым, неясным.
«Феликс?» – голос Хёнджина прозвучал гулко, эхом раскатившимся по пустоте.
Феликс медленно обернулся. Его глаза… в них не было ни тепла, ни даже привычной печали. Только растерянность. Глубокая, всепоглощающая. Как у человека, проснувшегося в незнакомом месте без памяти.
«Ты…» – начал он, голос хриплый, неуверенный. Он прищурился, будто пытаясь рассмотреть Хёнджина сквозь туман. «Я знаю тебя?»
Ледяной укол пронзил Хёнджина. Это было хуже, чем крик ужаса. Это было… ничего. Пустота. «Феликс, это я. Хёнджин». Он сделал шаг вперед.
Феликс инстинктивно отступил. Его рука потянулась к кулону на шее, сжала его так, что пальцы побелели. «Хёнджин…» – он повторил имя, пробуя его на вкус, но без узнавания. Только смущение. «Мне… мне кажется, я должен что-то помнить. Очень важное. Но…» Он провел рукой по лицу, жест был усталым, почти отчаянным. «Здесь пусто. Как будто… как будто меня стерли».
Хёнджин почувствовал, как земля уходит из-под ног. Не физически, а метафорически. Его опора, пусть и призрачная, крошилась. «Посмотри на меня!» – в голосе прорвалась мольба, граничащая с гневом. «Ты же меня знаешь! Ты… ты говорил, что любишь…» Последние слова сорвались шепотом, полным стыда и боли.
Феликс вздрогнул. В его пустых глазах что-то мелькнуло. Не узнавание, а… боль. Глубокая, необъяснимая боль. «Любил?» – он прошептал, и голос его задрожал. Он снова посмотрел на Хёнджина, вглядываясь, пытаясь пробиться сквозь невидимую стену. «Я… чувствую… что-то. Здесь». Он прижал кулак к груди, прямо над кулоном. «Но… лица нет. Имени нет. Только… дыра. И холод». Его голос сорвался. «Кто ты? Почему мне так больно, когда я смотрю на тебя?»
Хёнджин хотел закричать, схватить его, трясти, заставить вспомнить. Но его тело не слушалось. Он замер, парализованный этой новой, изощренной пыткой – быть призраком для того, кто был его единственной реальностью во тьме.
«Феликс…» – он протянул руку, дрожащую.
И в этот момент пространство чердака задрожало. Пыль взметнулась вихрем. Слуховое окно треснуло с громким хрустом. Звук был не из сна. Он был резким, физическим, назойливым.
***
**БАМ! БАМ! БАМ!**
Стук в дверь ворвался в хрупкую реальность сна, как кувалда. Хёнджин дернулся, ударившись затылком о мольберт. Холст дрогнул. Сердце бешено колотилось, вырываясь из груди. Он лежал на полу, дезориентированный, с сухостью во рту и липким потом на спине. От сна остался лишь горький привкус пустоты и фраза, эхом отдающаяся в черепе: *"Кто ты? Почему мне так больно, когда я смотрю на тебя?"*
**БАМ! БАМ! БАМ!**
«Хёнджин-а! Открывай! Это Банчан! Ты живой там?» – голос руководителя студии звучал тревожно, но твердо, пробиваясь сквозь дверь.
Хёнджин с трудом поднялся. Ноги ватные, в висках стучало. Он пошатнулся к двери, взглянул в глазок. Банчан стоял в своем неизменном стиле – темные джинсы, свитер свободного кроя, лицо спокойное, но с легкой складкой беспокойства между бровей. Рядом с ним – Ли Минхо. Ветеринар выглядел более небрежно: темная куртка, мешковатые штаны, сумка через плечо. Его взгляд, обычно язвительно-наблюдательный, сейчас был прикрыт очками, но Хёнджин почувствовал его оценивающую остроту даже через дверь.
Хёнджин щелкнул замком, открыл. Яркий свет коридора ударил в глаза, заставив поморщиться.
«Боже, Хёнджин, ты выглядишь как смерть, теплая», – сразу брякнул Минхо, проходя мимо него в квартиру без приглашения. Его взгляд скользнул по беспорядку в мастерской, по незаконченному портрету, по скрипке, брошенной на пол. «Сколько ты не спал на этот раз? Два дня? Три?»
Банчан вошел следом, более сдержанно. «Мы звонили, ты не брал трубку. Забеспокоились», – его голос был мягким, но в нем чувствовался стальной стержень заботы. Он принес с собой пакет с контейнерами. Пахло чем-то горячим и съедобным – вероятно, супом.
«Я… я уснул. Глубоко», – пробормотал Хёнджин, потирая виски. Вид двух относительно собранных людей в его затхлом, погруженном в полумрак мире был диссонирующим. Он чувствовал себя раздетым, уязвимым.
«"Уснул" – это громко сказано», – Минхо снял очки, протер линзы подолом футболки. Его глаза, острые и проницательные, как у хищной птицы, уставились на Хёнджина. «Ты выглядишь так, будто тебя переехал грузовик, а потом еще и пару раз развернулся на месте. Обычная бессонница или… снова твои сны?» Он не уточнял, но знал. Хёнджин как-то проговорился ему пару месяцев назад после особенно тяжелой ночи, когда Минхо застал его блюющим от нервного истощения в ванной.
Хёнджин молчал, отводя взгляд. Признание равносильно безумию. *Да, я вижу парня, которого не существует, целую его, почти трахаю, а потом он забывает меня и растворяется. Каждую ночь.*
Банчан поставил пакет на крохотную кухонную стойку. «Садись. Ешь. Потом поговорим». Его тон не оставлял места для возражений. Он был старше, мудрее, и в его спокойной силе была опора.
Хёнджин машинально подчинился, опустившись на табурет. Контейнер с горячим куриным супом обжег пальцы. Аромат заставил сжатый желудок предательски заурчать. Он взял ложку, но не ел. Просто смотрел на пар, поднимающийся над миской.
«Хёнджин-а», – Банчан сел напротив, сложив руки на столе. «Ты выгораешь. Студенты спрашивают, куда ты пропал последние два дня. Чанбин звонил мне – говорит, ты не отвечаешь. Это не может продолжаться».
«Я знаю», – хрипло выдавил Хёнджин. Знание не делало ситуацию лучше.
«Знаешь, знаешь», – фыркнул Минхо, прислонившись к дверному косяку. Он вытащил из кармана куртки пачку жвачки, сунул пластинку в рот. «Знание – сила, но ты сейчас слабее новорожденного котенка. Тебе нужен пинок. Или… развлечение». Он жаловал жвачку, его взгляд блуждал по квартире, цепляясь за детали. «Я тут познакомился с одним парнем. Интересный тип. Работает бариста в той кофейне у ветеринарной клиники, знаешь, "Lunar Brew"?»
Хёнджин машинально кивнул. Кофейня была на его пути в студию. Он иногда заходил, но кофе после бессонных ночей только усиливало тревогу.
«Так вот, парень – Феликс», – продолжил Минхо. Имя прозвучало как удар током. Хёнджин вздрогнул так сильно, что ложка звякнула о край миски. Суп расплескался. «Ли Феликс. Австралиец, кажется, или… не важно. Тихий, улыбчивый, но чувствуется, что с грузиком за плечами. Печет крутейшие мадлены. И…» Минхо сделал паузу, его взгляд намеренно остановился на незаконченном портрете в углу. «Странная штука. Он носит кулон. Тот самый, как у твоего… вымышленного друга».
Хёнджин почувствовал, как кровь отливает от лица. Комната поплыла. *Кулон. Геометрический сплав. Звезда-лабиринт.* «Ты… ты уверен?» – голос был едва слышным.
«Как ветеринар в диагнозе», – парировал Минхо, жуя. «Тот же самый. Я даже спросил – говорит, "приснился" ему однажды. Странно, да?» Его взгляд буравил Хёнджина, выискивая реакцию. Банчан наблюдал молча, его лицо было непроницаемой маской, но в глазах читалось напряженное внимание.
«Зачем… зачем ты мне это говоришь?» – Хёнджин сжал ложку так, что металл впился в ладонь.
«Потому что сегодня вечером мы идем в клуб», – заявил Минхо, как будто это было самым логичным продолжением. «"Echo". Новое место, недалеко отсюда. Хорошая музыка, говорят. И Феликс будет там. Его друг Сынмин, тот технарь-хакер, днюет и ночует в таких местах, вот и затащил его. Я сказал Феликсу, что приду с парой друзей». Он кивнул в сторону Банчана. «Банчан-хён уже согласился. А тебе, мой друг, это нужно как воздух. Сидеть тут и гнить в своих снах – не вариант».
«Я… я не могу», – прошептал Хёнджин. Мысль о том, чтобы увидеть *его* в реальности, лицом к лицу, вызывала панический ужас. Что, если это он? Что, если он снова посмотрит пустыми глазами? А что, если это не он? Просто похожий парень с похожим кулоном? Оба варианта казались невыносимыми.
«Можешь», – твердо сказал Банчан. Он встал, подошел к Хёнджину, положил тяжелую руку ему на плечо. «Ты должен. Хотя бы чтобы убедиться. Чтобы разорвать этот порочный круг в своей голове. Иди, прими душ. Оденься. Мы ждем в машине. Пятнадцать минут». В его голосе не было дискуссии. Это был приказ, обернутый в заботу.
Минхо уже направлялся к двери. «И не вздумай рисовать грустные глазки! Одевайся так, чтобы тебя не приняли за привидение с того света!»
Дверь закрылась за ними. Хёнджин остался один в тишине, нарушаемой только бешеным стуком его собственного сердца. Он поднял дрожащие руки. Они пахли краской и потом. И… и чем-то еще? Запахом пыли с того чердака сна? Или это было воображение?
Он посмотрел на портрет. Пустые глаза Феликса смотрели на него с холста. *"Кто ты? Почую мне так больно, когда я смотрю на тебя?"*
Хёнджин встал. Пошел в ванную. Включил ледяную воду. Сунул голову под поток. Кричать хотелось. Рвать на себе волосы. Но вместо этого он просто стоял, дрожа, пока холод не проник до костей, не притупил остроту паники. *Убедиться. Разорвать круг.* Слова Банчана звучали как спасательный круг.
Он оделся на автомате: черные узкие джинсы, простую черную водолазку, косуху. В зеркале отразился призрак – бледный, с лихорадочным блеском в запавших глазах, но хотя бы похожий на человека. Он сгреб волосы назад, но они тут же упали на лоб. Похоже, это максимум, чего он мог добиться.
***
Машина Банчана – надежный, но не новый седан – ждала у подъезда. Хёнджин сел на заднее сиденье. Минхо, уже сидевший впереди, обернулся, оглядел его с ног до головы.
«Ну, уже лучше. Хотя бы не похож на зомби-апокалипсис. Почти». Он протянул жевательную резинку. «Жуй. Освежает».
Хёнджин машинально взял. Мятная волна ударила в нос. Он сунул резинку в рот. Вкус был резким, реальным.
Банчан тронул с места. Город мелькал за окном – огни, тени, туман, цепляющийся за фонари. Хёнджин молчал, сжимая колени, пытаясь заглушить дрожь. Каждое движение машины, каждый поворот вызывал тошнотворный всплеск адреналина. *Что я делаю? Это безумие.*
«Echo» оказался в полуподвале нового здания в Хондэ. Узкая лестница вниз, глухой гул басов, бьющий даже сквозь толстую дверь. Вышибала, огромный парень с татуировкой на шее, кивнул Минхо, узнав его, и пропустил всех троих без очереди.
Контраст с тишиной машины и его квартиры был ошеломляющим. Стена звука – тяжелый, вибрирующий бит, смешанный с электронными переливами и гулким гулом голосов. Мерцающий, почти болезненный свет – стробоскопы, неоновые трубки, прожекторы, выхватывающие из темноты лица, тела, капли пота на шеях. Запах – коктейль из дорогого парфюма, дешевого алкоголя, сигаретного дыма (где-то курили втихаря) и человеческой плоти. Толпа. Море людей, танцующих, кричащих, слившихся в единый пульсирующий организм.
Хёнджина сразу охватила паника. Шум бил по вискам, свет резал глаза. Он инстинктивно шагнул ближе к Банчану, ища опоры. Тот почувствовал это, положил руку ему на спину, направляя сквозь толпу к барной стойке.
«Вижу их!» – закричал Минхо, чтобы перекрыть шум, указывая куда-то вглубь зала, к более темному углу с диванчиками. «Там! Идем!»
Хёнджин едва успевал. Его ноги заплетались. Он спотыкался о чьи-то ноги. Визги, смех, чужие тела, прижимающиеся в танце – всё сливалось в кошмарный сенсорный перегруз. Он видел только спину Минхо и широкие плечи Банчана, рассекающие толпу.
И вот они подошли. Уголок был относительно тихим. Небольшой диван, низкий столик, заваленный стаканами и бутылками. Трое парней. Один – Сынмин, которого Хёнджин смутно узнал (Минхо как-то показывал фото). Высокий, худощавый, в очках с синими линзами, в черной худи с капюшоном. Лицо умное, скептическое. Он что-то оживленно говорил, размахивая руками.
Рядом с ним – младший брат, Джисон, весь в неоновых аксессуарах, с телефоном в руке, явно снимая сторис. Улыбался во весь рот.
И третий…
Хёнджин замер. Время замедлилось. Шум приглушился, превратившись в далекий гул. Свет сфокусировался в одном пятне.
Он сидел чуть поодаль, прислонившись к стене. В темных, слегка мешковатых джинсах, в простой серой футболке, подчеркивавшей узость плеч. В руках – стакан с чем-то прозрачным и льдом. Он не танцевал, не кричал. Просто наблюдал за танцполом, слегка покачиваясь в такт музыке. Свет стробоскопа на мгновение выхватил его лицо.
Светлые волосы. Не такие яркие, как во сне, скорее пепельно-медовые, но… те же. Падающие на лоб мягкими прядями. Лицо. Мягкие черты, полные губы, прямой нос. И глаза. Большие, карие. В них не было привычной Хёнджину глубины печали или тепла из снов. Сейчас они были просто… спокойными. Немного рассеянными. Отстраненными.
Но это был он. Ли Феликс. Плоть и кровь. Сидящий в трех метрах от него.
Хёнджин почувствовал, как земля уходит из-под ног по-настоящему. Его схватило за горло. Воздух перестал поступать в легкие. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку. Он впился взглядом в Феликса, пытаясь найти хоть искру узнавания, хоть тень той боли, что была на чердаке сна.
Ничего. Феликс скользнул взглядом по нему, как по любому незнакомцу в клубе. Мимоходом. Без интереса. Потом его взгляд вернулся к танцполу. Он сделал глоток из стакана.
«Вот и мы!» – рявкнул Минхо, подходя к столу и хлопая Сынмина по плечу. «Привет, технари! Джисон-а! И… Феликс!» Он специально выделил имя.
Феликс обернулся. Увидев Минхо, его лицо осветила мягкая, вежливая улыбка. Она не доставала до глаз. «Минхо-хён. Привет». Его голос. Он был… другим. Тот же тембр, та же легкая хрипотца, но без той мелодичности, той глубины, что звучала во сне. Более плоский. Реальный.
«Знакомьтесь!» – Минхо жестом представил Банчана и Хёнджина. «Это Банчан-хён, мой друг, крутой арт-директор. А это… Хёнджин. Художник».
Банчан кивнул, его взгляд был осторожно-оценивающим. «Приятно познакомиться».
Феликс перевел взгляд на Хёнджина. Их глаза встретились. Настоящий, физический контакт взглядов. В реальности.
Хёнджин почувствовал, как его лицо заливает жар. Он должен был что-то сказать. Произнести банальное "Привет". Но язык прилип к нёбу. Он просто смотрел. Впитывая каждую деталь: маленькую родинку у уголка губ Феликса, которую он не помнил во сне; легкую неровность брови; капли пота на висках; тот самый серебряный кулон-лабиринт, тускло поблескивавший на тонкой цепочке в вырезе футболки.
Феликс улыбнулся ему той же вежливой, пустой улыбкой, что и Минхо. Его глаза – эти знакомые до боли карие глаза – были открытыми, дружелюбными, но… совершенно чужими. Как чистый лист бумаги. Ни тени воспоминания. Ни искры боли. Ничего.
«Привет, Хёнджин-сси», – сказал он ровным, спокойным голосом. – «Приятно познакомиться».
И отвернулся, чтобы ответить на что-то сказанное Джисоном.
В этот момент шум клуба обрушился на Хёнджина с новой силой. Но внутри него воцарилась оглушительная, ледяная тишина. Он стоял, парализованный, глядя на профиль Феликса – реального, живого, дышащего – и чувствовал, как его мир, и без того хрупкий, рассыпается на миллиард острых, невыносимо болезненных осколков.
Он не знает меня.
Мысль прозвучала с убийственной ясностью.
Совсем.